Green Looks Good On You / Зелёный тебе к лицу

      Эмма проснулась от острой боли в груди. Поёжилась и вздохнула. В висках подозрительно знакомо стучало.       — Господи, сколько я выпила?! — простонала она.       — Опять ты за своё, мисс Свон? — донёсся до неё голос Реджины. Судя по шёлковым простыням и невероятно удобным подушкам, она снова находилась в комнате для гостей. Судя по нагретому левому боку, перекинутой через талию ручонке и мерному посапыванию, рядышком прикорнул Генри, точнее, на ней. — Тебя послушать, можно подумать, ты страдаешь от проблем с алкоголем.       — Твоя правда, — признала Эмма шёпотом, чтобы не разбудить Генри. — Господи… — протянула она. — Сколько магии я вчера прибухнула? — и, не открывая глаз, улыбнулась в ожидании смешка, которого не последовало.       — Достаточно, мисс Свон, — ответила Реджина серьёзно.       Эмма невольно дёрнулась, поражённая реакцией Реджины, и Генри что-то разочарованно проворчал. Она погладила его по спине, пытаясь успокоить, и задержала дыхание в надежде, что он снова погрузится в глубокий сон. Реджина, считавшая, что Генри нужно выспаться, тоже помалкивала. Но, к сожалению, сам Генри, сонно проморгавшись, с тревогой уставился на Эмму.       — Эмма! — воскликнул он с облегчением, бросившись ей на шею. — Ты проснулась!       — Да, пацан, проснулась, — она нежно обняла его в ответ. Когда же Генри скатился с неё, расположившись на краю кровати, она не смогла сдержать разочарованный вздох. Близость сына согревала, а теперь вернулось ощущение морозного озноба, точно такое же, как в тот момент, когда Кора запустила лапищу ей в грудную клетку. Эмма помассировала сердце, но, мгновением позже, поражённая ужасной мыслью, застыла.       — Реджина? — в полумраке комнаты она смутно различала её лицо. — Как думаешь, сколько у нас времени до следующего нападения Коры?       Реджина ощутимо напряглась, всем видом как бы намекая, что они не должны вести подобные разговоры в присутствии десятилетнего сына. Но слово не воробей. Генри всё слышал и с нетерпением ждал ответа.       — Полагаю, несколько дней. Именно столько понадобится моей матери на восстановление, — отозвалась она непринуждённо. — Можешь спать спокойно, мисс Свон, — а вот последние слова были произнесены с нежностью. Должно быть, Реджина заметила, что она то и дело дотрагивается до сердца. Эмме удалось скрыть нервозность от сына, но не от неё.       — Но почему? Просто… я вымотанная, — произнесла Эмма. — Я почти полный профан в магии. А Кора… она — могущественная ведьма. Она не попытается напасть сегодня?       Реджина усмехнулась.       — Вряд ли. На то, чтобы вырвать сердце, требуется огромная сила, мисс Свон. Мало кто понимает, но физическое состояние напрямую связано с магическим воздействием. Когда сердце вынимается, вся энергия, затраченная на его извлечение, возвращается. И даже с небольшим бонусом, — объяснила она. — Моя мать не смогла вырвать тебе сердце. Ей здорово досталось. С учётом того, сколько она колдовала последние дни, подозреваю, она полностью истощена.       — Надо же. А ты откуда знаешь? У тебя тоже случались провалы? — спросила Эмма из любопытства. Реджина повела плечом, должно быть, ей было неловко из-за присутствия Генри.       — Нет, — призналась она. — Тем не менее, как вам обоим известно, я знаю, что испытывает человек, оставшийся без сердца, — у неё был усталый голос. И грустный. Генри потянулся, взял её за руку, и Реджина, улыбнувшись, погладила его запястье большим пальцем. — Боюсь, никто из магически одарённых людей прежде не терпел неудачи с сердцем, мисс Свон, разве что погибали при попытке его извлечения. Ты — особенная.       — Слышал, пацан? Я — особенная! Никто не может забрать моё сердце! — с гордостью сообщила Эмма и толкнула сына плечом. Тот в ответ уткнулся лицом ей в плечо и крепко обнял. — Пацан? Что случилось? — она, смущённая донельзя, потрепала его по голове, и вдруг жгучие слёзы обожгли её ключицу. Эмма обхватила ладонями его лицо. — Генри?       — Ты чуть не умерла! — Генри зажмурился, но сдержать всхлипы не смог. Было всего несколько слезинок, но для Эммы и этого оказалось много. Она отдёрнула руки, как если бы обожглась, затем снова потянулась к сыну, к лицу, плечам, но не нашла в себе мужества коснуться его.       Реджина около минуты наблюдала за паническим приступом Эммы, после чего пересела на кровать, усадила Генри на колени и, нашёптывая слова утешения, стала расчёсывать его волосы пальцами.       Какое-то время Эмма сидела неподвижно, а потом вскочила с кровати. При других обстоятельствах, не будь Реджина так разгневана выходкой Эммы, она бы впечатлилась её способностью передвигаться бесшумно. Если быть с собой до конца честной, то она даже слегка переживала за Эмму, скрывшуюся в ванной комнате.       Но главной её заботой оставался Генри, поэтому Реджина укачивала его, пока он снова не заснул.       Она осторожно уложила сына на кровать, накрыла одеялом и на цыпочках подошла к двери ванной. Сжала дверную ручку, прокручивая в голове гневную тираду, которую собиралась обрушить на голову незадачливой Спасительницы. Но все слова, сердитые и безжалостные, испарились, едва Реджина переступила порог ванной комнаты.       Эмма не отреагировала на её появление. Даже больше, что-то подсказывало Реджине, что Эмма не осознавала, что больше не одна, пока она не проговорила:       — Мисс Свон, соберись.       Эмма сидела в ванной, ссутулившись, подобрав колени к груди, и на мгновение Реджина растерялась, пока не вспомнила, что стадия галлюцинаций, спровоцированных тёмным заклятием, осталась позади. Но Эмма беззвучно плакала. Не таясь, отметила Реджина про себя, но совершенно беззвучно.       — Мисс Свон? — голос Реджины предательски дрогнул, когда плечи Эммы содрогнулись, но она по-прежнему не издавала ни звука.       Реджина сложила руки на груди и закусила изо всех сил щеку. Генри она могла утешить. Давным-давно ей довелось побывать жилеткой для упавшей с лошади Белоснежки. Она по-своему заботилась о Гензеле и Гретель, а ещё мальчике из этого мира — Оуэне. Но Эмма?       — Мадам мэр… пожалуйста… — прошептала Эмма себе в колени. — Если ты пришла посмотреть на меня, не стесняйся, присаживайся… — не совсем осознавая, что делает, Реджина медленно опустилась на крышку унитаза. Провела вспотевшими от волнения ладонями по коленям, оставляя на серых брюках влажные полосы.       — Мисс Свон, — пробормотала она. — Я не знаю, чем помочь.       Эмма шмыгнула носом.       — Ты и не сможешь, — признала она. — Просто… оставь меня на минутку, ладно? Со мной всё будет в порядке.       — Точно? — парировала Реджина. — Не похоже, чтобы всё было в порядке, раз ты не можешь утешить собственного сына! — прошипела она. Дверь была закрыта, но она всё равно боялась разбудить Генри.       Эмма не подняла головы.       — Ты будешь смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю, — не терпящим возражений голосом произнесла Реджина. Она пошевелила пальцем, вынуждая Эмму вздёрнуть подбородок, но та отмахнулась от незаслуженно нежного, пусть и магического прикосновения, и тихонько всхлипнула. Снова уткнулась в колени, но прежде чем это произошло, Реджина смогла разглядеть выражение её лица. Всего на короткое мгновение, но и этого хватило, чтобы кровь застыла в жилах.       Лицо Эммы было совершенно пустым и лишённым эмоций. Реджина отметила бледность, болезненность и необычные серебряные борозды от слёз, впрочем, это могла быть игра света. А глаза… Глаза Эммы были затравленными и наполненными страхом. Глядя в них, Реджина буквально видела, как Кора насмехается над ней.       Реджина опустилась на колени рядом с Эммой. Она не обращала внимания на исходивший от кафеля холод. Положила ладонь Эмме на плечо. Та, очевидно, не ожидала ничего подобного, потому что дёрнулась в сторону, приложилась плечом о стену, но даже не пискнула, а всего лишь закусила костяшки пальцев.       — Эмма? — выдохнула Реджина. — Что происходит?       — Уйди, Реджина, — взмолилась Эмма дрогнувшим голосом. — Пожалуйста.       Эмма всё-таки посмотрела на неё. Сердце Реджины сжалось в волнении. Зелёные глаза Эммы были очень похожи на глаза Генри. А она, Реджина, сделала бы даже невозможное, чтобы из них навсегда исчезла боль. Разве могли вызвать другую реакцию такие знакомые глаза?       — Расскажи мне, — приказала она Эмме ласково, вытирая продолжающие стекать по щекам слёзы подушечками пальцев. — Расскажи.       Повисла тягостная тишина, но Реджина терпеливо ждала. Вчера она пообещала Эмме помощь, а Эмма в ответ — доверие. Она обязательно расскажет. Вот Реджина и ждала.       — Не знаю, с чего начать… — проговорила Эмма. Она чуть отодвинулась от Реджины и постаралась не встречаться глазами. Было очень заметно, что Эмме было не по себе от прикосновений, но Реджина ничего не сказала, просто сложила руки на коленях.       — Могу я предложить? — они переговаривались шёпотом, и Реджина дрожала не столько от холода, сколько от близости. Эмма кивнула. Она всё ещё избегала смотреть на неё. — О чём ты думала, когда Генри расплакался?       Эмма испустила горький смешок и дрожащей рукой смахнула со щеки слёзы.       — Честно? Я не смогу, — она пожала плечами. — Я не умею общаться с расстроенными детьми.       Реджина нахмурилась.       — Но ты прожила с Генри не один месяц. Он не какой-то там ребёнок. Он — твой сын.       — Знаю, — кивнула Эмма. — Но от этого только сложнее.       Она постучала пальцем по лбу и ухмыльнулась, нехорошо так, что совсем не понравилось Реджине. Ей не подходило такое выражение. Сплошные горечь и разочарование, ни намёка на привычную игривость. Реджина приоткрыла рот, чтобы ответить, но в последний момент передумала. Не нашла правильные слова.       — Умом я понимаю, что и как должна делать, но… — Эмма посмотрела на свои дрожащие руки и сжала кулаки. — Я застываю. Паникую.       Реджина кивнула.       — Ты не знаешь, ни как дотронуться до него, ни что сказать, — осознала она не без удивления.       — Да, — Эмма со вздохом приложилась макушкой о стену.       — Тем не менее, ты прекрасно ладишь с ним, когда он не расстроен, — ответом Реджине стала тишина. — Да?       — Вроде того… — отозвалась Эмма. — Не всё так плохо. Когда мы только познакомились, он наверняка решил, что я просто перенервничала. Он сам лез ко мне обниматься, хватал за руку и повсюду водил… — нахмурившись, она провела рукой по непослушным волосам.       Реджина задумчиво постучала указательным пальцем по губам.       — С другими людьми у тебя такой проблемы нет?       — Нет.       Реджина вскинула брови.       — Тогда — с кем?       — С детьми, — повторила Эмма. — И, в общем, с милыми людьми… — она нерешительно улыбнулась в ответ на смущение Реджины. — С теми, кому я хочу понравиться, — добавила шёпотом.       — То есть тебе комфортно в обществе… кого? — Реджина хмурилась всё больше. — Хулиганов? Бандитов? Преступников?       — Одного поля ягоды, — сказала Эмма ровно. И снова отвела глаза. — Но ты не права. Я просто знаю, чего от них ждать, и добротой там даже не пахнет. Мне надо либо бежать, либо бороться — и это я умею, — она пожала плечами. — Вот в чём я хороша. Не в объятиях и не в заботе о людях.       — И всё же ты склонна делать именно это, — отметила Реджина. — Особенно «заботиться о других». — Она устроилась поудобнее и поморщилась от боли. Мышцы затекли. Эмма тут же вскочила, протягивая руку, чтобы помочь ей подняться. — Что и требовалось доказать. — Реджина приняла помощь. — Снова заботишься обо мне.       — Я обещала, — ответила Эмма сдержанно.       — Вообще-то ты обещала довериться мне и помочь измениться в лучшую сторону. О том, чтобы помогать перелазить через поваленные деревья, спасать меня от моей же матери и поднимать на онемевшие ноги, речи не шло, — она неуклюже потопталась. — Так и знала, что нужно было установить пол с подогревом.       Эмма вздрогнула. Реджина посмотрела на неё. Она и так была выше, но ванна добавляла ей лишний дюйм или даже два. Ей показалось, что губы Эммы посинели от холода.       — Понимаю, что ты расстроена, что хочешь спрятаться здесь, но я только что вылечила тебя от лихорадки и убила целый день на то, чтобы убедиться, что ты не умрёшь от магического истощения. В общем, будь так любезна, давай поговорим в более тёплом месте, — Реджина невольно поёжилась. — Чтобы мне не пришлось ухаживать за тобой, когда ты снова заболеешь?       Эмма кивнула и осторожно высвободила руки из хватки Реджины. Она вернулась в гостевую спальню, то и дело оглядываясь на Реджину, где они какое-то время смотрели на расслабленное лицо спящего сына. Реджина взмахом руки установила защитный барьер вокруг кровати Генри, а затем кивком предложила Эмме пройти в комнату в противоположном конце коридора. В свою спальню.       Реджина остановилась возле двери, дождалась, пока Эмма войдёт первой, а затем последовала за ней. Эмма осмотрелась по сторонам и с ногами забралась в мягкое кресло. Реджина наколдовала точно такое же и устроилась напротив. Силой мысли перенесла из шкафа два тёплых одеяла, одно из которых набросила себе на колени, а второе — протянула Эмме.       — Спасибо, — пробормотала Эмма и погладила пальцами тёплое одеяло. Реджина кивнула. Она не сводила взгляда с Эммы и ждала. Им многое предстояло обсудить. Она это знала. И взгляд Эммы тоже был ей знаком; ей нужно было с кем-то поговорить.       — Я хотела оставить его, — заговорила Эмма. Она криво улыбнулась Реджине, вспоминая момент, когда впервые держала сына на руках. — Я так сильно хотела его оставить. Но я была в тюрьме.       — И они силой заставили тебя отдать его на усыновление? — спросила шокированная Реджина.       — Нет, нет! — заверила Эмма. — Я сама решила. Просто. Я была в тюрьме. Я никогда не училась в старшей школе и воровала. Я была никем. У меня ничего не было, мне негде было жить, не было работы. Я не могла растить ребёнка и не хотела этого делать… — она вздохнула. — Я знала, что если оставлю его, он вырастет с ненавистью ко мне. — Эмма вся сжалась и вцепилась пальцами в одеяло. — Я ненавидела себя за то, что не могла обеспечить его, за то, что была паршивым человеком, а потом я ненавидела себя за то, что отдала его, хотя последнее было предсказуемо.       — Ты поступила правильно, — сказала Реджина тихо. Глаза Эммы вспыхнули. Реджине пришлось задаться вопросом, действительно она так считала, или это было сказано из эгоистичных побуждений, в конце концов, она разговаривала с женщиной, которую совсем недавно просила отдать ей Генри. Предать его. Бросить.       — Знаю.       Реджина моргнула.       — Но ты сказала…       — Я сказала, что ненавидела себя, Реджина, а не что ненавидела, что Генри усыновили, — она махнула рукой на стены особняка. — Оглянись по сторонам. У Генри есть всё, о чём только можно мечтать, — она помолчала, и её взгляд смягчился впервые с начала этого разговора. Реджина обнаружила, что подаётся Эмме навстречу, внимая каждому слову. — И у него самая лучшая мама, какую я могла бы для него только пожелать.       Реджина шумно сглотнула и открыла рот, чтобы сказать… что? Она не знала.       — Правда? — вовсе не это она хотела произносить.       — Правда, — Эмма коротко улыбнулась. — Ты его очень любишь. Всем это понятно. — Она нахмурилась. — Всем, кто хочет это видеть. И Генри рассказывал мне о прошлом… О времени до того, как он узнал об усыновлении. Вам было весело. И потом, он крутой. Ему в самом деле перепала потрясающая мать, раз сумела воспитать такого славного пацана, — сказала Эмма с видом эксперта в детской психологии.       — Мне кажется, частично замешана генетика, дорогая, — бесстрастно проговорила Реджина.       — Господи, надеюсь, нет! — воскликнула Эмма. — Единственная причина, почему мне что-то удаётся, в том, что я — дитя истинной любви! — она рассмеялась. Это был неприятный смех. — Меня считают героем только из-за того, что два человека полюбили друг друга двадцать восемь лет назад. Буквально.       — А ты в такое не особо веришь? — Эмма пожала плечами, на лице всё ещё играла усмешка. И Реджина вдруг осознала, что Эмма действительно видела себя совсем не в таком свете, как остальные в городе. Как она. — В Сторибруке все знают, что ты — героиня.       — Брось, — усмехнулась Эмма.       — Довольно. Я была достаточно любезна, дала тебе выговориться, теперь моя очередь. И у меня всё ещё есть магия, дорогая, — она моргнула и Эмма уставилась на неё, не в силах произнести ни слова. — Намного лучше.       — Мммм, — только и промычала она.       — Уверена, ты хотела сказать что-то остроумное и оскорбительное, дорогая, ты в этом мастер. Я запомню. А теперь слушай внимательно, я собираюсь быть милой с тобой, что случается очень редко, если твоё имя не Генри, — Эмма склонила голову и откинулась на спинку кресла. Кивнула, как если бы говорила «продолжай».       — Ты, мисс Свон, незабываемая, — Эмма застыла. Реджина обеспокоенно посмотрела на неё, озадаченная реакцией, но расслабилась, когда Эмма покачала головой, всем видом показывая, что с ней всё хорошо. — Да, ты дитя истинной любви. Да, ты сумела разрушить моё проклятие, — Реджина и сама была поражена, что в её голосе нет горечи, — сегодня ей было плевать на разрушенное проклятие. Её сын любил её всей душой, и так вышло, что она получила от разрушенного проклятия больше выгоды, чем за все двадцать восемь лет его существования.       — Но хотя судьбой и было заложено, что ты сможешь разрушить его, всё не так просто. Тебе удалось, потому что ты сделала всё необходимое. Сама. Своими руками. Напомнить тебе, как ты сражалась с драконом и убила его? Как спасла нашего сына поцелуем истинной любви? — Реджина уставилась на свои колени. Её голос смягчился, но в нём всё ещё слышались напряжённые нотки. — Ты должна знать, что поцелуй истинной любви работает только в том случае, если она взаимна. Понимаешь, что это значит? — Реджина мрачно посмотрела на Эмму, которая медленно покачала головой. — Ты сделала что-то очень и очень правильное, раз Генри тоже тебя любит. И я не могу выразить словами, как благодарна тебе, что ты спасла его, — у неё дёрнулся уголок рта. — Потому что я бы не смогла.       Щёки Эммы дрогнули, когда она попыталась открыть рот, а затем, когда вспомнила, что не может говорить, закатила глаза.       — Я не закончила. Наберись терпения. — Эмма вздохнула, но откинулась назад. — Спасибо. — Реджина осмотрелась по сторонам в попытке вспомнить, на чём она остановилась. — Ты спасла мне жизнь, Эмма, — напомнила она. — Дважды. Первый раз от Рейва, второй — от тёмного заклятия, — она подалась вперед и взяла Эмму за руку. — Ты гораздо больше, мисс Свон, чем думаешь. Ты сильнее и лучше себя прежней. И, если быть до конца честной с собой, что делаю я нечасто, — сухо сказала Реджина, заставив Эмму улыбнуться. — Я завидовала тебе, мне было стыдно, когда ты привела Генри домой в ночь, когда он убежал.       — Ты завидовала? — Реджине было тошно, что Эмма рушила её заклинания, казалось, что её магия набирала силу, когда ей это было выгодно.       — Да.       — Странно, — вслух проговорила Эмма. Широко улыбнулась.- Я завидовала тебе! Твои деловые костюмы, вся из себя могущественная, идеальная причёска и идеальное всё и… а я была какой-то там охотницей за головами в потёртых джинсах и майке.       — Идеальное всё? — уточнила Реджина.       Эмма рассмеялась. Её глаза излучали свет. Но она явно решила не отвечать.       — Спасибо, Реджина. Я… Прости, что запаниковала.       — Не за что, дорогая, — Реджина не привыкла к нежности во взгляде Эммы, обращённом к ней. Весёлым насмешкам, да, но то было нечто совсем иное. Она чувствовала осторожную ответную нежность в груди. Эмоцию, теплом разливающуюся внутри, которую испытывала лишь однажды — радость, что пугало. Ужасало. Она постаралась похоронить её под грудой других эмоций, менее пугающих — любовь к Генри, набирающая обороты дружба с Эммой, уменьшающееся желание мстить, и отмахнулась от неё.       — Я обещала помочь, дорогая.       — Да, но мне казалось, твоё желание больше связано с Генри, чем со мной.       — Что ж, Генри расстроится, если у тебя случится остановка дыхания и ты умрёшь, — легко сказала Реджина. — Я делаю всё, что в моих силах, чтобы этого не произошло.       — Мне так уютно и спокойно, — протянула Эмма. — Как тебе это удаётся?       Довольная ухмылка Реджины сменилась нежной улыбкой.       — Это подвластно матерям. Когда-нибудь я научу тебя, — Эмма улыбнулась в ответ, а потом, прежде чем успела остановить себя, вскочила с кресла и крепко обняла Реджину.       — Спасибо.