***
— Доброе утро! — поздоровалась Кора жизнерадостно. Эмма открыла покрасневшие глаза и покосилась на неё. — Доброе утро, — ответила она. — Хорошо спалось? — О, вполне неплохо, спасибо! — губы Коры дрогнули в усмешке. — А тебе? Если быть честной, Эмма смогла постепенно подавить чужеродное волшебство, по крайней мере, мощность электрических разрядов ощутимо уменьшилась. Они были редкими и терпимыми. К сожалению, запасы собственной магии тоже истощились, но Эмма всё ещё была жива. И это плюс. — Просто чудесно, — прорычала она. — Спасибо, что поинтересовалась. Кора рассеянно кивнула. Едва ли она вообще слышала ответ Эммы. — Для полного счастья, чтобы утро стало совсем идеальным, мне не хватает завтрака в постель. Было бы неплохо разжиться медвежьим когтем, ароматным стаканчиком кофе. Как думаешь? — Эмма зевнула. — Не хочешь прошвырнуться до закусочной? Кора вздохнула. — Дорогая… Я надеялась, небольшая шоковая терапия повлияет на твоё поведение, но, надо думать, не вышло, — она закатала рукава. — Без ручного подхода не обойтись, — магическое пламя вспыхнуло на кончиках её пальцев фиолетовыми язычками. — Не стесняйся, дорогая, не сдерживай себя, — проворковала ведьма. А потом ударила. Жар. Ослепляющий жар и фиолетовая энергия пронзили тело Эммы. Всё произошло быстро? Или растянулось на вечность? Эмма не знала. Для неё это был только момент. В голове поселилась пустота. Кора отстранилась и вздохнула с облегчением. Каждая мышца тела дрожала от остаточной энергии, проносящейся по венам, а потом Кора снова дотронулась до неё, и всё повторилось ещё раз. И ещё. И ещё. Ведьма попятилась. На этот раз, когда она отошла подальше, Эмма, беспомощно повиснув на верёвках, со стоном опустилась на колени. — Боюсь, моя дорогая, в тебе слишком много гордости. Она мешает тебе хорошенько покричать, — проговорила Кора беззаботно. Эмма испустила хриплый смешок, прижалась лбом к грубой древесине. Ощущать твёрдую и надёжную точку опоры — было приятно, даже дрожь немного ослабла. — Я из-за тебя описалась, — прохрипела она. — Не думаю, что дело в гордости. Кора внимательно разглядывала её. Тяжёлым, царапающим взглядом. Казалось, она собирается разделать её на кусочки, чтобы вдоволь понаслаждаться болью, наиграться с ней. — О, раз так… — пробормотала Кора и взмахнула рукой. Одежда вмиг исчезла, будто её и не было, и Эмма, открыв рот не то от возмущения, не то от удивления, оглядела себя. — Какого хрена? — вокруг неё завертелся-закружился золотистый вихрь, но Эмма заставила его исчезнуть и попыталась изобразить страх, что в её теперешнем состоянии, без одежды и в компании сумасшедшей ведьмы, не составило никакого труда. Не хотелось бы, чтобы Кора заподозрила, что к ней возвращается магия. Кора снова подошла к ней и силой мысли притянула её к себе. Наотмашь ударила в грудь. Эмма застонала. — Ты правда думаешь, твоя магия на что-то способна, дорогая? Она слабая и совсем юная. Я десятилетиями изучала… — Искусство пытать, убивать, вырывать сердца и готовить отвратные любовные зелья, — на одном дыхании закончила за неё Эмма. Издевательски усмехнулась. — Тоже мне достижение. — Твоя наглость может очаровать других, мисс Свон, но только не меня. Я такого не потерплю, — Кора ударила ещё раз и удерживала Эмму до тех пор, пока её глаза не закатились, и она без чувств не повисла на верёвках. Улыбнувшись, Кора пропустила золотистые волосы сквозь пальцы. — Жалкая попытка сбежать от меня, мисс Свон. Даже во сне ты не в такой безопасности, в какой думаешь, — она впилась ногтями в кожу головы. — Сладких снов.***
Очнулась Эмма тогда, когда на улице совсем стемнело. Не успела она проморгаться, как в клубах фиолетового дыма перед ней возникла Кора. — Эмма… — пропела она. Эмма зарычала и ринулась на неё, но была отброшена небрежным взмахом запястья. — Чего ты боишься, Эмма? Эмма оскалила зубы. — Тебя точно не боюсь. Кора беззлобно рассмеялась. — Вижу, дорогая, но чего-то ты точно боишься, — она шагнула навстречу. Эмма дёрнулась, пытаясь увернуться, и ей это удалось. Дважды. Потом раздосадованная Кора обездвижила её заклинанием и надавила пальцами на лоб. — Давай-ка посмотрим. Нет! Эмма нашла в себе силы тряхнуть головой, но Коры и след простыл. Вместо неё Эмма увидела лишь темноту. Снова. Черноту. Она поднялась на ноги — каждая частичка её тела болела — осмотрелась. Да так и застыла. Это было просто невозможно. Комната, в которой она была, казалась пугающе знакомой. Как и сидевший напротив неё мужчина. На лице его застыло успокаивающее выражение. — Эмма, — посетовал он и нежно погладил её по левой руке. — Ты же знаешь, что я должен это сделать, правда? — она поёжилась. Неправильно. Всё неправильно. Она давно освободилась от него. Эмма оглядела себя и передёрнула плечами. Ей снова восемь лет. У неё острые коленки и безразмерные шорты. И Эмма знала, если дотронется пальцами до пульсирующей головы, они окрасятся красным. В тот день он зашёл слишком далеко. — Эмма! — его лицо исказилось яростью. — Отвечай, когда я тебя спрашиваю! — Да, сэр, — прошептала она. — Хорошая девочка. Но я человек всепрощающий, — теперь его голос сочился великодушием. — Я не стану наказывать тебя за испачканный ковёр. Эмма опустила глаза на чёрный ковёр, на котором выделялось пятно потемнее. На самом деле оно было красным. Это же кровь. Её кровь. Эмма попыталась сдержать рвущийся наружу гнев. Она помнила, что последует дальше. Она всегда перегибала, испытывала его терпение. Провоцировала. — Спасибо, сэр, — проговорила она с неожиданной горячностью. — Что не наказываете меня за то, в чём сами же и виноваты. Он долго смотрел на неё. — Подымай рубашку! — прорычал он. Эмма не пошевелилась. Тогда он рывком развернул её, задирая рубашку, а затем, стянув ремень, хлестнул по спине. Пряжка ремня обожгла нежную кожу. Эмма закричала. Звуки исчезли, осталась одна картинка, и от этого происходящее казалось ещё более ужасающим. Рот открылся в безмолвном крике, глаза распахнулись от боли, вызванной сначала ударом ремнём, а после — магическим. Верёвки жгли кожу. — Занятное воспоминание, — подытожила Кора. — Незавидная у тебя жизнь была, дорогая? — Эмма не ответила. Просто не смогла. Воспоминание, помноженное на невыносимые боли в спине, выбило весь воздух из лёгких. — Я позволила себе вольность — позаимствовать кое-что из его действий. Но знаешь, мне ещё парочка воспоминаний приглянулась. Люди из вашего мира бывают весьма изобретательны, не правда ли? Эмма поглубже втянула носом воздух. — Бывают, — согласилась она. — Больше всего мне понравились… как они называются? Сигареты? — спросила Кора и самодовольно кивнула. — Очень интересно. — Она развернула Эмму и надавила подушечками пальцев на маленькие круглые шрамы от ожогов. — Боюсь, сигарет нет. Но и это сойдёт. — И вот теперь Эмма закричала, а Кора, наслаждаясь шипением несуществующей сигареты, надавила ещё сильнее. Шрам за шрамом, пока все они не пошли болезненными волдырями. Как в тот роковой день, когда приёмный отец — шестой — тушил об неё сигареты. Эмма снова провалилась в темноту. — Если до твоего прошлого так легко добраться, мисс Свон, — голос Коры эхом отразился в её голове. — Как обстоят дела с твоим будущим? Посмотрим? Эмма снова открыла глаза. Истощённая, измотанная от боли, она ни секунды не сомневалась, что и это воспоминание, как и сотни других, обрушенных на неё Корой, будет наполнено ненавистью и болью. Пульс, казалось, взлетел до небес, когда она увидела у своих ног знакомую каштановую макушку. Генри стоял на коленях и отчаянно дёргал за верёвки в попытке освободить её. — Генри, — выдохнула она. — Что ты здесь делаешь? — Спасаю тебя, — как само собой разумеющееся произнёс он. — Даже герои иногда нуждаются в спасении. Эмма нашла в себе силы улыбнуться и заговорила вновь, на этот раз строго и без намёка даже на малейший страх. — Генри, тебе надо бежать. Здесь небезопасно. Кора может вернуться в любую минуту. — Да, — донёсся до них равнодушный голос. — Могу. Эмма посмотрела на Кору. — Не смей трогать его! — рявкнула она. — Не смей трогать моего сына! — О, я не стану, — заверила Кора. — Ты сама всё сделаешь. Она взмахом руки освободила Эмму, которая тяжело рухнула на колени, на что Генри тут же бросился ей на шею. Она осторожно обняла его в ответ. Кора широко улыбнулась. Ещё один раз взмахнула рукой, и Эмма почувствовала, как Генри напрягся в её объятиях. Она попыталась отпустить его, но руки не слушались. Генри вскрикнул, не в силах выдерживать медвежьей хватки, и ударил её ладошкой в грудь. — Я не могу дышать! Мама! Я не могу! — но Эмма ничего не могла поделать, хотя и слышала, как захрустели ключицы и затрещали рёбра, когда хватка ещё больше усилилась. Генри буквально был раздавлен. Эмма подняла глаза на Кору. — Пожалуйста, остановись, — прошептала она. — Прошу. Кора даже не пошевелилась. Довольная донельзя она с весёлой улыбкой наблюдала за происходящим. Эмма перевела взгляд на сына, бьющегося в её мёртвой хватке и из последних сил избивающего её ладошками. — Хватит! — взмолился он. Эмма сморгнула выступившие слёзы. Но мгновением позже зелёные глаза Генри затуманились, он безвольной куклой повис в её руках, и она разрыдалась. Отчаянно, прижимая сына к груди, покачивая, как если бы тот просто спал. Кора ещё какое-то время понаблюдала, а затем дотронулась пальцами до лба Эммы, и всё исчезло. Генри выскользнул из её объятий, рассыпаясь десятком цветов, растворявшихся в лучах заходящего солнца. Эмма ахнула и очнулась. — Видишь? — спросила Кора. — Видишь, что произойдёт? — Это не будущее! — бросила Эмма. — Это всё ты — больная извращенка! — Нет, дорогая, — с сожалением проговорила Кора. — Оно твоё. Ты именно так поступишь, если Генри придёт тебе на помощь. Но существует великое множество разных вариаций будущего. Хочешь посмотреть? — спросила она насмешливо. Эмма вздрогнула от прикосновения холодных пальцев и распахнула глаза. Эмма пьяная вусмерть лежит на полу, а рядом с ней горько плачет Реджина, на лице которой быстро наливается синяк. «Моя работа — осознала Эмма. — Я сделала Реджине больно». Эмма, контролируемая Корой, проходит через весь город, оставляя за собой десятки убитых — знакомых, родных, любимых. Это разбило ей сердце. Эмма сгорает заживо. Эмма тонет. Эмма отсутствующим взглядом смотрит в стену. Генри весело щебечет о чём-то своём, но в голосе его мольба и желание быть услышанным, а она в ответ отворачивается. Генри бежит к ней с объятиями, но Эмма отталкивает его. И тогда Реджина поднимает его с земли, успокаивает, а он снова бросается на неё. Но на этот раз Эмма падает на землю, пальцы дёргают её волосы, кулаки бьют по голове. — Тебя ждёт несчастливое будущее, — с сожалением подытожила Кора. — Ты не права! — рявкнула Эмма. Кора ничего не замечала, а сама она не спешила указывать на многочисленные ошибки. Тёмная магия впечатляла, даже очень, и каждая сцена била в самое сердце, но некоторые вещи изначально были неправильными. У Реджины были неправильно уложены волосы, будто начёс какой-то, а глаза Генри — красивые, любопытные и умные, — они были не зелёными, а тёмно-карими, как у приёмной матери. И потом, Генри никогда не называл её «мамой». — Ты не права! — повторила Эмма более твёрдым голосом. Образы кружились, переплетались, окрашенные золотым. Реджина встречает её на пороге, обнимает и со вздохом поправляет воротник кожаной куртки. — Ты выглядишь так, будто собралась на вечеринку, Эмма, ты совсем не похожа на шерифа, — на что Эмма лишь пожимает плечами и скользит губами по её щеке. — Тебе нравится, — она подхватывает Генри, начинает кружить его в воздухе, и сын отвечает ей весёлым хохотом. — Слушайся маму, — она ставит его на землю и заговорщически шепчет. — Попытайся, пожалуйста, убедить её испечь для меня пирог. Я такая голодная. Образы окрасились фиолетовым. Реджина зла. В бешенстве. Она припечатывает Эмму к стене и вырывает сердце. — Ты сама отдала мне его, — хохочет Реджина, и Эмме не остаётся ничего другого, кроме как с ужасом смотреть на своё сердце в её руке. — Я могу делать с ним всё, что мне вздумается, — черты Реджины искажаются ненавистью, когда она обращает сердце в пыль. Золотым. — С днём рождения, Эмма! — она переступает порог закусочной и невольно открывает рот. Подскочившая Руби сжимает её в объятиях. — Вечеринка! Для тебя! Эмма медленно кивает. — Я догадалась. Но кто… — она замечает лёгкий румянец на щеках Реджины и начинает смеяться. — Ну, конечно, это ты! — она награждает её поцелуем под одобрительные возгласы собравшихся. — Спасибо… — шепчет она. Реджина игриво отталкивает её и поправляет волосы. — Играйся на здоровье, — жестом указывает на кучу подарков. И ещё одно: Эмма, Генри и Реджина под рождественской елью. И ещё. У Генри выпускной. Эмма снимает, как Реджина, давясь слезами, аплодирует сыну, выступающему на сцене. И ещё. У Реджины кончик носа перепачкан мукой. Она рычит. Эмма чувствует, как что-то ударяет её по затылку, — это Генри, маленький предатель, запустил в неё яйцом. Она гоняется за ним по всей кухне, а потом, схватив, высыпает горсть какао за воротник и вытирает ладони о рубашку. Все смеются. — Довольно! — прорычала Кора, вцепившись ногтями в лицо Эммы, которая была готова поклясться, что почувствовала, как кровь стала стекать по подбородку, а затем — шее. — Не сможешь смириться с поражением, а, Кора? — подколола Эмма. Дразнить социопата не самое умное решение, но Эмма слишком устала от постоянных издевательств. Чего с ней только сегодня не делали: били током, поджигали, швыряли о чёртову мачту. — Больно, да? Начинаешь сомневаться в себе. А ты привыкла быть лучше всех, — не унималась Эмма. — Ты не терпишь счастливых людей. Не принимаешь, что они могут быть не такими, как ты. — Ты слаба, дорогая, — ответила Кора. — Власть — это сила. Кора схватила её за плечи, полная решимости продемонстрировать, на что способна, и на этот раз Эмма не смогла сдержать криков, а когда ведьма отстранилась — ожоги в виде отпечатков её ладоней не исчезли. Эмма повисла на верёвках. Но Кора не дала ей передышки. Она наколдовала водяной шарик и обрушила его Эмме на голову. Количество воды, не говоря о том, что она была ледяной, произвело поистине живительный эффект. Эмма заставила себя выпрямиться. Она дрожала всем телом, но выдержала устремлённый на неё взгляд. — Ты не сдаёшься, дорогая, — поджала губы Кора. — Почему? — Потому что ты ошибаешься. И я это тебе докажу. — И в чём же я ошибаюсь? — В силе. Я дважды сказала тебе это и дважды одолела тебя, но ты же никого не слушаешь. Сегодня я повторю это в третий раз. В последний. Слушай очень внимательно. Любовь. Это. Сила. — Эмма вздохнула. — Тебе некого любить. А у меня есть Генри, мои родители и Реджина. — Я люблю Реджину! — воскликнула Кора. — Всё, что я делаю, я делаю только ради неё! — Нет, — Эмма покачала головой. — Ты всё делаешь ради себя. А я люблю их больше всего на свете. Они — моя семья, и ты ничего не можешь сделать, чтобы разлучить нас, — крошечный золотой вихрь закружился вокруг Эммы. Погас так же быстро, как и появился, но Эмме стало спокойнее на душе. Это было сродни напоминанию, что она всё делала правильно. — Допустим, — не стала спорить Кора. — Но я могу забрать тебя, — в её руке появился клинок, причудливой формы из чёрного металла и определённо острый. Он зловеще блеснул. — Скажи, дорогая, сможешь ты выжить, если тебя заколоть и отравить? Сможет тебя защитить хвалёная любовь? Эмма сглотнула. — Полагаю, скоро узнаем? — прошептала она. Кора кивнула. Взмах запястьем — и Эмма застыла, не в силах пошевелить ни ногами, ни руками, она могла лишь следить за каждым движением Коры. Той не составило труда вонзить клинок ей в живот. Она повернула нож, наслаждаясь тем, как округлились глаза Эммы от боли, а потом вытащила его и вонзила во второй раз, в третий и четвёртый. Когда же замахнулась в пятый, ледяные пальцы сомкнулись на её запястье. Кора развернулась и, не веря собственным глазам, уставилась на дочь, смотревшую на неё сверху вниз. — Довольно, мама.