Три года спустя.
— Быстрее, входите уже. — Чон Чангюн широко раскрывает входную дверь в дом и впускает внутрь семью Мин. — Стынет уже все. — Правда, — улыбается до ушей Джин, — У тебя, как всегда, Гюн, вкусно пахнет. — Поговори мне ещё тут… — лыбится ему в ответ папа Чонгука. Юнги не с особым энтузиазмом снимает с себя обувь и идет следом за вошедшими внутрь родителями. — Намджун, — восклицает Гюн, — Хосок в кабинете пока что, сказал тебя позвать к нему, когда придешь. — О! — воодушевленно удаляется альфа и трое омег остаются в гостиной одни. — Ну, что тебе может помочь со столом? — Сокджин смотрит на друга, пока тот с улыбкой до ушей сканирует внешний вид Юнги. — Да, я уже все сделал. — Отмахивается Гюн, — Юнги, ты сегодня такой красивый. У тебя альфа появился что ли? — Гюн! — восклицает Джин, и оба начинают смеяться. — Нет. Это папа заставил меня надеть эту блузку… — Юнги отводит взгляд и чувствует себя, как под микроскопом, которого рассматривают все вокруг. — Кстати, а где Чонгук? — Джин присаживается на диван. Гюн присоединяется. — Ой, он скоро будет. Я звонил ему, чтобы пригласить на ужин, и он сказал, что обязательно приедет. — Как ему живется в собственной квартире? — интересуется Джин. — Хорошо. По крайней мере, ничего плохого об этой квартире он ещё не говорил. Юнги вообще старается не вникать в разговор этих двух, присаживаясь в мягкое кресло. Но побыть со своими мыслями ему снова не дают, когда в дверь звонят и Гюн просит того открыть дверь, потому что уж очень интересный разговор у них с Джином идет, а отрываться не хочется. Омега, скрипя зубами, поднимается с насиженного места и идет в прихожую, открывает дверь и нос к носу сталкивается с тем, кого хотел бы видеть в последнюю очередь. Взгляд быстро пробегается по его лицу, опускается к шее, к выглядывающим из-под расстегнутой на одну пуговицу рубашки ключицам. Юнги несколько секунд не дышит и понимает, какой же Чонгук все же высокий. — Привет, — тихо проговаривает Мин и отходит в сторону, пропуская альфу внутрь. Запах морского бриза врезается в нос и от этого у омеги внутри все переворачивается. — Привет. Чонгук ухмыляется, прикрывая за собой дверь. — Ты вовремя. Наши папы решили убить меня своими скучными разговорами. — О, так ты ждал меня, Юнги-я? — Чонгук вскидывает бровь и глазами омегу сканирует. Он его у себя в мыслях и снах постоянно видит, и ни о чем другом больше думать не может. Альфа мысленно оценивает внешний вид Мина, жадно вглядывается в тонкую жемчужную блузу с небольшим вырезом. На шее омеги висит медальон с зеленым камнем на длинной цепочке, а блузу на талии стягивает тонкий черный ремешок. Чонгук взгляд ниже опускает и стройные ноги в черных джинсах скинни видит, слегка усмехается. — Не льсти себе, — соблазнительно улыбается Юнги, ловя на себе взгляд ореховых глаз Чонгука, — Ты мне нужен лишь для того, чтобы наши родители переключили своё внимание на тебя, пока я смогу где-нибудь тихонько отсидеться и свалить, наконец-то, домой. — Жаль, — сжимает губы Гук, — А я уж было подумал, ты для меня так нарядился. Вспомнил, что ты омега? — Глазей сколько хочешь, — цедит, сквозь улыбку Мин, — Я все равно тебя ненавижу, дебил. Омега обходит его, скрестив руки на груди, и возвращается обратно в гостиную. Чон сам себе усмехается и облизывает засохшие губы. Вслед Юнги смотрит, медленно по спине взглядом проходится, вниз спускается и шумно вздыхает.***
— Ну что ж… — загадочно улыбается Чон старший, оглядывает сидящих за большим круглым столом супруга, друзей и детей. — Сегодня тот самый день, когда мы в очередной раз собрались за столом, как одна большая семья. Юнги мысленно закатывает глаза, взглядом с Чонгуком напротив встречается, и наигранно ему улыбается. — Хорошая у нас традиция, кстати. — Улыбается Джин, орудуя столовыми приборами в своей тарелке. — А я всегда говорил, что вот так встречаться пару раз в месяц помимо праздников хорошая идея. Мы ведь все же не последние друг другу люди. — Чангюн оглядывает всех за столом и задерживается взглядом на Юнги. Омеги переглядываются, пока остальные разговаривают. Мин вопросительно вскидывает бровь и старший моментально отводит взгляд, меняет тему разговора. — Сынок, а как у вас дела в университете? Чонгук поднимает взгляд, оказавшись перед всеобщим вниманием за столом, и кротко улыбается папе. — Неплохо, — оживляется альфа и прищуривается, когда встречается взглядом с Юнги. — Хён такой заботливый, — Омега вскидывает бровь, насмешливому взгляду Чонгука не уступает и мечтает вилкой ему промеж глаз заехать, — Помогает мне со всем, даже в дэнс-группу привел. Правда, хён? — Конечно. — Юнги проглатывает скользкий ком обиды и злости под пристальные взгляды родителей и семьи Чонгука, выдавливает из себя подобие улыбки и милого омеги, — У тебя получается, даже лучше, чем у меня. — А ещё, папа, — ореховые глаза злорадно вгрызаются в омежьи, где кроме кипящей злобы и хорошего актерского мастерства больше ничего и нет. Чонгук усмехается, — Юнги-хён, говорит мне каждый день, что я у него самый лучший. — Как мило! — захлопал в ладоши Чангюн, переглядываясь с Джином. Джин вопросительно поглядывает на сына, что вот-вот был готов плюнуть на уговор с противным альфой, притворяться перед родителями друзьями, и сам мало верит в то, что сейчас слышит. — Юнги, это правда? — спрашивает его отец, и омега вновь оказывается центром вселенной за столом. Юнги это не просто бесит, его это в прямом смысле выводит из себя. Он огромным усилием засовывает своего разъяренного зверя в клетку, губы поджимает, и волосы за ухо заправляет, взгляд на Чонгука поднимает. Ореховые глаза с вызовом в него смотрят, будто живьем поглощают и изнутри все внутренности вырывают, с самодовольной улыбочкой последнюю каплю терпения у Юнги высушил. — Он хорош, — Мин в лице меняется и совсем несвойственно самому себе улыбается, глядя на альфу, — Вот только как был маленьким и приставучим, таким и остался, да, Гукки? Так и хочется, как в детстве за щечки потрепать. — Не вопрос, — скалится Чон, — Вот только тебе, хён, боюсь без табуретки не справиться. Не дотянешься, — ухмыляется альфа, победно глаза щурит, и колкий взгляд омеги ловит, — Коротышка. — Чонгук! — шикает Чангюн, — Как ты со своим хёном разговариваешь? — Да ладно тебе, Гюн, — Сокджин друга по плечу хлопает и на детей поглядывает. — Они же не серьезно. — Да, как ты со своим хёном разговариваешь, ребенок? — хмурится Юнги, мысленно ликует, когда на идеальном лице Чонгука подступающие желваки злости замечает и в потемневшие на тон ореховые глаза всматривается. — А в университете ты меня вообще звать сонбэ должен. — Хённим, — цедит альфа, — я тут вспомнил, что ты обещал мне с докладом помочь. Может, выйдем. Я покажу тебе мой огромный доклад. — Жди, детсадовец, — усмехается омега, — Мне ещё надо вон тот салатик попробовать. Юнги специально Чонгука изводит, с интересом на еду поглядывает и сам себе в списке достижений жирную галку ставит. — Хён… — Гук откладывает в сторону вилку, губы в тонкую полоску сжимает, от злости еле сдерживается, а этот чертов омега на него даже внимания не обращает, — …ним. — Блин, но вот это вот тоже вроде вкусно выглядит… — Мин просит папу Чона передать тому миску с салатом и совершенно не замечает, как Чонгук уже обходит стол, подходит к нему и хватает его за запястье. Альфа его из стола вытягивает и даже на его возмущенные вопли, и попытки родителей остановить его, внимания вообще не обращает. — Чонгук, мать твою, остановись! — Ребёнок, значит, да? — шипит парень, больно омежью руку сжимает, дверь на веранду раскрывает, и Мина из дома на улицу выталкивает. Юнги еле на ногах удерживается, на ровном месте спотыкаясь и злобно на младшего взгляды, словно стрелы пускает. Чонгук тяжело дышит и к нему медленно приближается, омегу пятиться назад заставляет, пока тот не врезается в перила и между ними не остаются ничтожные сантиметры. — Ну чего же ты молчишь, хённим? Или ой, простите, сонбэ. — Что за дешевый спектакль ты устроил? — Юнги в глаза альфе смотрит и чужой яростью питается, — Если хочешь меня перед родителями опустить, то делай это хотя бы поинтересней, а то как пятилетний ребенок, ей богу, Чон Чонгук! — Не называй меня ребенком! — шипит тот, сверху вниз на Мина смотрит и кипит от злости. — Ты меня позлить решил? У тебя получилось. Вот только знай, что настанет день, и ты умеришь свой пыл. — С чего ты вообще решил? — рукоплещет Юнги, — Да кто так делает вообще? Мы договорились, что притворяемся, чтобы от нас отстали. Вот только ты перегибаешь палку. — А что я должен был сказать, по сколько раз в день ты шлешь меня нахуй и пинаешь в колено? — альфа плюется сарказмом прямо в него, и омега хмурится. — Чонгук… — Ну уж нет… — перебивает того Чон, — Я уже говорил, когда-нибудь ты будешь меня слушаться. Юнги распирает на смех, и он не сдерживается, ловит на себе серьезный взгляд ореховых глаз и усмехается. — Я тебя ненавижу. — Тихо проговаривает омега, в ореховые глаза смотрит, и оторваться не может. — Я делаю это только, потому что заебался слушать папины упреки. Если бы не он, ноги бы моей здесь не было, и нахуй ты мне не нужен. Ни одна мышца на прекрасном лице Юнги не дернулась, пока внутри от сказанных омегой слов, что-то предательски кольнуло. И Мин старается не обращать на это внимание, потому что Чонгук на его слова лишь злорадно усмехнулся. — Хочешь ты этого или нет, но мы будем вместе. Ты будешь моим омегой и ничего ты с этим не сделаешь. — Чонгук будто специально слова растягивает, на лице Юнги каждую эмоцию считать хочет и когда улавливает в глазах того быстротечную искру страха, мысленно ликует. — Не бывать этому. Чон к нему ближе тянется, руками перила с обеих сторон от омеги подпирает и в самую глубь карих глаз заглядывает. — А ты думаешь, почему наши родители так помешаны на том, чтобы мы хорошо общались? Как думаешь, почему мы должны души друг в друге не чаять? Почему я должен смотреть на тебя, не в силах даже прикоснуться? — О чем ты… — Юнги, ты ведь не глупый, — шепчет альфа, — Они с самого начала хотели лишь одного. И пока я обожал тебя своим детским невинным сердцем, ты разбивал его мне каждый день. — Чонгу… — хмурится Юнги, — Что ты хочешь сказать? — У нас нет выбора. — Не… — омега так и не договаривает, стеклянными глазами в младшего смотрит и, кажется, понимает, о чем тот говорит. Осознание огромным снежным комом рушится на парня и тот молниеносно складывает пазл из своей непонятной жизни. — Нет. — Все с самого начала было предопределено. — Нет! — срывается Юнги, Чонгука обходит и в дом влетает, громко хлопая дверью. Омега проносится мимо комнат и оказывается перед аркой в столовую, где на его внезапное появление взволнованные родители одновременно обернулись. Парень тяжело вдыхает, сжимает кулаки и сдерживает свой гнев, чтобы сесть за стол. — Юнги… — Это правда? — он перебивает папу и поднимает на того стеклянный взгляд. — Сынок… — недоуменно начинает Джин, переводя взгляд на мужа, а потом обратно на сына. — Что именно? — Что-то случилось? — тихо спрашивает Чангюн, оглядывается на вошедшего в столовую Чонгука, и прослеживает взглядом, как его сын присаживается на свое место, напротив Юнги. — Это правда? — холодно спрашивает омега, — Правда, что у меня с самого начала не было шанса? Так вот почему я должен был быть идеальным омегой, умеющим все и вся? Браво, папа! Вот только ради приличия можно было и предупредить своего сына, что у того вся жизнь решена за него. Чангюн вскидывает брови в немом ужасе и переглядывается с не менее ошарашенным Хосоком, в то время как Джин прирастает к своему стулу, а Намджун давится, сделанным глотком воды из своего стакана. Атмосфера в комнате напряглась со скоростью света. — Юнги… — еле выдавливает из себя Джин. — Когда вы с отцом собирались сказать мне, что выдаете меня за Чонгука? — А… — раскрывает рот Гюн, но так и не договаривает, тушуясь под неодобрительным взглядом своего мужа. — Мы в курсе, что вы давно это планируете. — Ледяной голос Чонгука режет воздух без ножа и его папа тут же оборачивается к тому. — Ты все знаешь? — Да. — Но как ты все это время… — вскидывает бровь Хосок, на сына смотрит и нарастающее внутри волнение пытается подавить. — Случайно услышал ваш с папой разговор у тебя в кабинете на рождество три года назад. — Чонгук говорит, а сам в отчаянные глаза Юнги смотрит. А у того внутри эмоции сменяются одна за другой. Омега покручивает в голове слова Чона и тут же осознает, что тот все знал в тот день. В тот самый день на школьной вечеринке… Юнги глаза прикрывает и неописуемую боль в груди ощущает. А он ведь тогда поверил ему. Долго себе признаться не мог, но омега сам того не ожидая испытал приятное ощущение внутри, где-то там у самого сердца, когда альфа при всех назвал его своим. И ведь он правда поверил. И даже позволил себе совершить этот спонтанный поступок, на эмоциях поцеловать его. Чонгук все знал. Знал все с самого начала и делал это только потому, что должен был. Мину будто грудную клетку передавило. И омега пока ещё не может понять, что сделало ему больнее, недосказанность родителей или то, что он надумал себе того, чего на самом деле нет. Злить Чон Чонгука невероятно нравится Юнги, но знать, что ты ему не просто хён, было куда приятнее. И Мин жил с этим все три года, наслаждался, а теперь будто разбился с многоэтажки, одним верным толчком от рук Чонгука рухнул вниз. — Как ты на это отреагировал? — не своим голосом спрашивает Чангюн. — Ребята, мы ведь хотели вам сказать. — Сегодня хотели, после ужина… — Опускает взгляд Чон старший, тяжело вдыхает и складывает руки в замок, локтями стол подпирает. — Ну в восемнадцать лет это было неожиданно. — Младший альфа усмехается, — Но не настолько, чтобы я этого не хотел. Только было интересно, когда вы уже это скажете. Очень хотелось на лицо Юнги посмотреть. — Насмотрелся? — цедит Мин, — А теперь пошел нахуй. — Юнги! — восклицает Джин, метая в сына взгляды-молнии. — Я поверить не могу, — истерически усмехается омега, — Ты всю жизнь мне читал нотации, какой я ужасный омега и знал, что в будущем меня ждет, и все это время молчал. Только не говори мне, что ты хотел для меня только самого лучшего. Это ужасное оправдание для вас всех. Родители обоих вмиг поникли. — Юнги, — Джин вздыхает, — да, это правда. Но это случилось только потому, что ваши отцы… — Идиоты, а не отцы! — влезает Чангюн, кидая в сконфуженных взрослых альф убийственный взгляд. — А мы-то что? — возмущается Хосок. — В этом нет ничего плохого. Многие друзья роднятся, своих детей женят и живут довольно хорошо. — Ой, — отмахивается Гюн, — Ты забыл, какие у нас дети. Весь свой противный характер Чонгуку подарил. — Гюн-а! Старший омега тут же альфу взглядом затыкает и продолжает пыхтеть от злости. — В общем, ваши отцы однажды напились в зюзю, — хмурится Джин, на мужа косится и вновь на Юнги взгляд переводит. — И Хосок тогда весь вечер твоего отца подбивал на это. Мол, вы ещё тогда маленькие были и хорошо ладили. А Чонгук от тебя ни на шаг не отлипал. — Да. — поддакивает Чангюн, на сына своего смотрит, — И тогда твоему отцу приспичило ещё и на крови поклясться. — Ну не совсем уж прям… — Хосок хмурится. Намджун тяжело вздыхает. — Юнги, ну ты ведь все равно не обязан. Мы с твоим папой понимаем и все понимали, что ты с этим не согласишься. Поэтому оттягивали его, как могли. Но сегодня, мы правда хотели завести об этом разговор. Вот только мы уже знали, что ты отреагируешь так. А в итоге, вы сами нас опередили. — Намджун поджимает губы и на Юнги смотрит, а тот все ещё в себя прийти не может. — Помнишь, Гук, ты ещё постоянно маленький спрашивал, откуда у меня этот шрам на руке? — Чон Хосок улыбается сыну и тот едва заметно кивает. — Так вот это и есть тот самый шрам с того дня. Я немного переборщил с надрезом, и в итоге вот что осталось на память. — Столько лет прошло, а я все ещё считаю, что это было идиотским решением. — Ворчит Чангюн, Сокджин же губы жует, слезы еле сдерживает. — Пап… — Юнги, — шмыгает носом его папа, — Прости меня. Я правда тебя ругал ни за что. Просто я так переживал, что когда ты вырастешь… Боже мой… Джин прикрывает ладонями лицо и больше не может не плакать. Гюн друга приобнимает, по плечу похлопывает и грустно на младшего омегу посматривает. — Что хотите делайте, но я не позволю этому случиться. — Выплевывает из себя Юнги, сам вот-вот готов разреветься. — Можно, конечно, — задумчиво проговаривает Хосок, — Но вы ведь сами понимаете, что из себя клятва на крови представляет. — Хочешь ты или не хочешь, — Мин на голос Чонгука взгляд поднимает, — но у тебя нет выбора. Я не намереваюсь идти против. — Ты не можешь… — Ещё как могу, — перебивает того альфа, холодом режет и ни на секунду в его словах усомниться не заставляет. — Смирись. Или я тебя заставлю смириться. — Чонгук… — осторожно влезает Гюн, но тот на него даже не обернулся. — Мне дышать нечем, — сдавлено произносит Юнги, со своего места поднимается, и быстрый взгляд на плачущего папу бросает. — С меня хватит. Омега быстро срывается к выходу из столовой и скрывается за поворотом в коридор, оставляет после себя остаток испорченного ужина и разбитых родителей. Парень на ватных ногах из дома выходит и обессилено на ступеньках на крыльце опускается, в волосы пальцами зарывается, душераздирающий крик внутри себя прячет. Жизнь будто разделилась на «до» и «после». И, кажется, «до» проживать было гораздо легче. Он судорожно выдыхает, с порывом новой истерики справляется, на плече горячие тонкие пальцы ощущает. Запах морского бриза даже сейчас в нос режет и омеге себя убить хочется, потому что на секунду в голове будто помутнело от сковавшей сладкой судороги. А альфа ничего не говорит, молчаливо рядом усаживается, что-то из своего кармана достает. Юнги медленно к нему оборачивается и взглядом прослеживает уверенные движения пальцев и рук Чонгука. Чон из упаковки сигарету достает и губами её тут же прихватывает. Затем ещё одну вытаскивает и в омежьи губы вкладывает. Мин машинально фильтр губами обхватывает, непонимающе следит за действиями младшего. И когда по зажигалке чиркает, свою сначала прикуривает, а потом и юнгиеву сигарету, вдаль вглядывается и затяжку делает. Омега глаз от него отвести не может, на себя злится, на него бесится, сигаретой затягивается и медленно ртом дым выдыхает. — Не злись на них, — хрипло проговаривает Чонгук, — Представь, каково им было все это время смотреть на нас и думать, что мы будем их винить в их решении? — Не могу… — тихо отвечает Юнги. — Можешь… — так же тихо говорит альфа, на него взгляд поднимает и, не отрываясь от Юнги, вновь затяжку делает. Мин как парализованный в него смотрит и даже забывает, что у самого в руке сигарета тлеет. — Не смотри на меня так. — Почему? — Потому что тогда я не смогу. — Чонгук в карие глаза Юнги смотрит, дым выдыхает и ненавидит этот момент всей душой. Ненавидит, потому что не может, потому что нельзя, потому что Юнги не позволит. А ему так безумно хочется к нему прикоснуться. — Почему же я могу, а ты нет? — спрашивает Юнги, перед тем, как губами сигарету сжать и сделать затяжку. — Ты сам знаешь. — Не знаю. — Знаешь. Потому что пытаешься это отрицать. — А что, если отрицаю? — Тогда я просто дождусь, когда ты сам ко мне придешь. — Полуулыбка на лице Чона обезоруживает Юнги, заставляет колкие слова глубоко и подальше в себе проглотить. — Недолго осталось. — Мне стоит бояться? — тихо спрашивает омега. — Нет. — Обещаешь? — Обещаю. — Хрипло шепчет Чон, в глаза Юнги неотрывно смотрит и ещё больше в омежьей груди переворот устраивает. Старший вроде дышит, а вроде и нет, но, кажется, этот хриплый шепот Чонгука в его ушах ещё долго будет жить.