Из Вендиче

      — И все-таки ты притащил его обратно, — с явной насмешкой произнес Бермуда, стоило сыну появиться через десять минут в той же самой комнате. Он знал, что нужно немного подождать. — Изменил свое решение?       Тсуна прикусил губу и отвел взгляд. Отец был прав во всем — несмотря на все сказанное, он не смог отпустить его, к тому же, обратно в Варию, которой сейчас руководит приемный ребенок Девятого Вонголы. Он отчетливо помнил все шишки на голове своего любимого человека, оставленные этим отморозком.       — Можно мне еще немного времени? — неуверенно попросил Вихтенштайн, отчего у главы тюрьмы задергался глаз.       — Я немедленно открою портал над вулканом и сброшу этого мальчишку туда, покончив с твоими метаниями раз и навсегда! — процедил ребенок, поднимая руку.       — Нет, папа!!! Я все понял! Я сделал выбор!       Аркобалено посмотрел на шатена и цыкнул, опуская руку и рассеивая темную энергию, собравшуюся на ладони. Он резко развернулся и поплыл по воздуху к выходу, замирая в проходе и делая последнее предупреждение перед своим уходом:       — Снова будешь метаться туда-сюда, и я точно выполню свое обещание! Тсуна не смел ничего говорить.       Только дверь закрылась, в комнате прозвучал обреченный вздох. Мужчина потер виски и покачал головой. Теперь ему точно не остается ничего другого, кроме как позаботиться о спящем до его полного выздоровления, а потом… А потом ему нужно подумать, что делать дальше.       Вихтенштайн подошел к своему пациенту и склонил голову набок, раздумывая о том, стоит ли снять с него наручники или лучше оставить так. С одной стороны, не хотелось поступать с ним так, но вот с другой — тот мог снова подняться с кровати и начать бродить вокруг, а этого позволить было ни в коем случае нельзя из-за ран и Вендиче, что бродят в округе. Конечно, те будут всеми силами стараться избежать встречи, почувствовав, что что-то не так, но вот сам Скуало. Нет, снимать ни в коем случае нельзя.       — Тсу… на?..       Названный дернулся, понимая, что за своими раздумьями, он не заметил, как его пациент разлепил глаза, и неосознанно отступил от него на несколько шагов, напуганный его пробуждением — десять минут не прошли, лишь только пять.       — Тсуна, это ты? — прошептал Скуало, фокусируя взгляд на человеке рядом с собой. — Я еще сплю или…       — Или, — спокойно ответил он, сложив руки на груди.       — Значит, теперь мы вновь, — начал мечник, как его прервали:       — Ты слишком торопишься — никаких мы нет, только ты и я, — Тсуна хмыкнул и запустил пятерню в свои волосы, слегка взлохматив их. — Думаешь, все так легко? Только из-за того, что я не передал тебя Вонголе, ты делаешь такие поспешные выводы?       — А разве это не значит, что ты тоже до сих пор любишь меня? — с улыбкой на губах произнес Суперби, ни на секунду не отводя от него взгляда.       — Значит, — согласился Вихтенштайн, совершенно не отрицая этого. — Я люблю тебя больше всего на свете, и этого не изменить, но… Я не готов быть с тобой. Это правда, что мне больно всякий раз, когда я вижу тебя раненым или когда не могу коснуться, но больнее мне будет, если ты вновь оттолкнешь меня.       — Я этого не сделаю, никогда! — закричал Скуало, резко дернувшись, из-за чего раздался звук гремящих цепей.       Тсуна одарил его печальным взглядом и спросил:       — Как ты можешь обещать такое, если семь лет назад ты сделал именно это?       — Эта была моя ошибка! И я ее признаю! Тогда было такое время, что мне постоянно хотелось спать и больше ничего! Из-за усталости я и наговорил тебе столько всего! Думаешь, я не сожалел об этом все годы?! Думаешь, я не хотел извиниться сразу же на следующий день?! Я бегал по всей Варии в поисках тебя! Организовал поиски, когда ты так и не вернулся обратно на второй день! Но ты просто напросто исчез! Бросил меня! Хотя обещал всегда быть рядом!!!       — Достаточно! — приказал Вихтенштайн, понимая, что если тот продолжит кричать, это повлияет на его здоровье.       — Что «достаточно»?! Я приношу свои извинения! Я виноват! Я очень раскаиваюсь!!! Так почему ты просто не простишь меня, и все не станет как раньше?!       — Если ты сейчас же не перестанешь кричать и напрягать живот, вместе с легкими, то я больше не стану тебя слушать и уйду! — понимая, что обычные уговоры не действуют, повысил голос Тсуна.       Это подействовало — Скуало тут же прикусил язык, но при этом взглянул на него с такой гримасой, что создавалось впечатление, будто шатен минимум дьявол во плоти, незаслуженно подвергающий его мучительным пыткам.       Вихтенштайн стиснул зубы.       — Ты можешь говорить, я выслушаю тебя, но только вполголоса. Твои ребра еще не срослись достаточно, и я не хочу, чтобы твое состояние ухудшилось, — объяснил он и неспешно приблизился к нему. — Не вреди себе — мое сердце разрывается от того, что ты делаешь с собой.       — Хорошо, я не буду, — вздохнул Суперби, согласившись как-то слишком легко, и посмотрел на него в упор. — Но тогда ты должен принять некоторые мои условия.       — С чего это? — поднял бровь Тсуна.       — С того, что мое здоровье заботит тебя больше, чем меня, — усмехнулся мечник и с безумным взглядом добавил:       — В противном случае, я сделаю все наоборот. Ты же не сможешь быть возле меня вечно? В какой-то момент я останусь один, и неизвестно, что случится.       — Чудовище, — скрипнул зубами Вихтенштайн, отлично зная, что он выполнит свое обещание. В глазах ярко сверкало медленно зарождающееся сумасшествие. Но он не мог позволить этому случится. — Хорошо, что тебе нужно?       Скуало мило улыбнулся, радуясь, что его поняли и произнес:       — Хочу, чтобы мы снова были вместе. Не уходи никуда, будь рядом и верни мне то время.       — Во-первых, у меня есть работа. Во-вторых, я не умею отматывать назад время. В-третьих, у меня нет к тебе доверия, чтобы начинать с тобой отношения, — он развел руками. — К сожалению, тебе придется придумать что-то другое, потому как эти условия для меня невыполнимы.       Суперби сглотнул и сжал кулаки, потому что, даже несмотря на его угрозы, он снова получил жесткий отказ. Это было нечестно!!! Ему тоже было больно! Он тоже страдал все эти годы, а не только он! Так почему же?! Он же признал свою вину!!!       — А если я верну доверие? — произнес тихо дождь, отчего Тсуна вздрогнул. — Что будет тогда?       — Я… я не знаю…       — Но у меня есть шанс? Хотя бы один?       Шатен, честно, хотел соврать, сказать, что это невозможно и все в таком духе, но тело подвело. Он неуверенно кивнул, выдав истину. Если заставить вновь поверить ему, если развеет его страх быть вновь отвергнутым, тогда не будет никаких преград, но… это не так уж просто…       — Спасибо… — всхлипнул Скуало и закрыл глаза, в которых вновь появились слезы. — Я не буду ничего с собой делать, только… Можно взять тебя за руку? Просто подержаться?       Тсуна легко коснулся его ладони, чувствуя, как в следующее мгновение ее берут в замок и с силой сжимают, не желая отпускать. Ха, его рука такая же теплая, какой была раньше, даже горячей. А может быть ему просто кажется? У Вендиче же температура тела падает до тридцати градусов. Возможно, что и его упала, но он не заметил.       — Пожалуйста, приходи сюда не только на обследование, но и просто, когда появится свободное время.       — Это условие?       — Нет… просьба… всего лишь мое желание…       — Я понял, — впервые за все время разговора светло улыбнулся ему Тсуна и осторожно вытер слезы у него на щеках.       Скуало был счастлив, даже несмотря на полностью израненное тело, что болело при каждом вдохе и выдохе, на наручники, сковывающие его движения, и на полное неведение, изоляцию от мира, но он был счастлив. Любимый человек приходил почти всякий раз, стоило ему открыть глаза, и оставался на полчаса, но этого было достаточно, ведь раньше тот не задерживался ни на минуту, предпочитая проверять его состояние и сразу же уходить.       — Скажи, а когда мне можно будет вставать? — осторожно спросил Суперби на следующий день после швов.        — Уже можно, — ответил Тсуна, стоя рядом с ним и держа за руку. Это была единственная вещь, что он позволял себе и о которой каждый раз просил блондин при встрече.       Мечник ждал продолжения, но в ответ была тишина — Вихтенштайн больше ничего не сказал. Он подождал несколько минут, а после нерешительно спросил:       — Тогда могу я…       — Нет! — голос прозвучал слишком громко в пустой комнате. — Если ты хочешь, чтобы я отстегнул тебя, то забудь.       — Но я никуда не сбегу, — честно пообещал Скуало.       — Если бы это было другое место, то я бы снял их, но тут такое дело, что если ты выйдешь из комнаты, то будешь вынужден остаться здесь навсегда. Разве тебе это надо?       — Ты работаешь в каком-то опасном месте? Меня не должны здесь видеть поэтому? А если сюда зайдет кто-то?       — Нет, все уже знают о тебе, поэтому никто не должен придти. По дому моего отца запрещается ходить чужим, поэтому тебе и нельзя выходить.       — Освободи меня, пожалуйста? Или расстегни хотя бы на время, пока ты здесь? — попросил мечник, чуть погладив его по руке. — У меня болит спина и все конечности затекли. К тому же, пока у меня есть возможность видеть тебя, я готов терпеть всякие лишения.       Тсуна заметил его молящий взгляд и не смог сопротивляться. Он сглотнул и отпустил его руку, достав из кармана ключи. Наручники с тихим лязгом упали обратно вниз, закрепленные к кровати с другого конца — больше не осталось сдерживающих факторов у пациента.       Скуало осторожно пошевелил руками, чувствуя свободу, и неуклюже приподнялся на локтях. Заметив его действия, Вихтенштайн, чуть придерживая мечника за спину, помог ему приподняться, а затем сел рядом, чтобы тот смог опереться о него спиной.       — Я хочу встать, — упрямо произнес блондин. — Поможешь?       — Недавно тебе моя помощь совершенно не требовалось, так зачем корчишь из себя больного сейчас? — спросил Тсуна, в противовес к своим словам кутая его в одеяло и медленно помогая ему встать. — Можешь походить, но только не делай резких движений.       — Врой, да на мне с детства все заживает, как на собаке! — хотел пошутить Суперби, но шатен не рассмеялся, даже улыбку не показал.       — Никаких резких движений, — повторил Вихтенштайн и отпустил его, разрешая немного размяться.        Скуало склонил голову набок и нахмурился — плохо, задумывалось совершенно не так. Он сделал один шаг и тут же споткнулся об одеяло, намеренно падая прямо на него. Тсуна среагировал мгновенно, вытягивая руки и прижимая его к себе, чтобы тот не ударился. Хотя, ему смутно казалось, что это было спланировано намеренно — по крайней мере потому, что в следующее мгновение его схватили за шею, не желая отпускать.       — Ты специально, — недовольно произнес шатен, когда пациент потерся о его щеку, прекрасно выражая свои намерения.       — И что с того? Ты же ничего мне не сделаешь, — полностью уверенный в своих словах, улыбнулся Суперби и запустил пальцы в мягкие волосы любимого. — Скажи, а как ты отреагируешь, если я тебя поцелую?       — Кажется, ты хотел размять тело, или я ошибся? — красноречиво взглянув на мужчину, произнес шатен и закрыл ему рот. — Прекрати этот цирк.       — Ты сказал, что у меня есть шанс.       — Если заставишь вновь поверить тебе, о соблазнении речи не шло.       — А разве это не показывает, насколько я люблю тебя, раз делаю такие смелые шаги?        Тсуна не заметил в какой именно момент, но неожиданно мечник полностью оказался на кровати, а если быть точнее, то прямо на его бедрах. Он даже и не заметил, как тот уселся на нем сверху. Осознал все это, лишь когда пациент толкнул его грудь, принуждая откинуться назад.       — Мои смелые шаги тебя не устраивали, так почему же твои должны устраивать меня? — не сдержался от издевки Вихтенштайн.       — То есть тебе не хочется? — скрипнул зубами Скуало и оскалился, повышая голос:       — Врой! Да что именно тебе не нравится?! Раньше же ты так желал этого!!!       — С каких пор ты стал таким плаксой? — покачал головой Тсуна, слыша в ответ:       — Все из-за тебя!!! Это ты виноват, что я стал таким!!!       Суперби закрыл лицо рукой и шмыгнул носом — только в его присутствии слезы все никак не удавалось сдержать. Словно специально они бежали по всему лицу, не оставляя ни одного сухого места. Черт, а ему ведь казалось, что семь лет назад он выплакал последние.       — Иди ко мне? — протянул к нему руки Вихтенштайн, не в силах выносить его слез, Скуало тут же упал к нему в объятия, чувствуя, как в таком положении его неспешно поглаживают по спине.       Спокойно лежа на груди своего любимого человека, Суперби начал немного успокаиваться. От захватившего его умиротворения в голове появились образы из далекого прошлого. Он улыбнулся, вспоминая то время, и приподнялся на локтях, заглядывая в глаза шатена.       — Тсуна, а давай кое-что попробуем?       Мужчина не понял, что опять придумал этот неудавшийся совратитель, раз так резко повеселел, но все равно кивнул — в любом случае, он уже готов ко всему возможному и невозможному, так что если что, среагирует мгновенно.       Скуало, радуясь, что его предложение приняли, положил руку поверх его лица:       — Закрой их и полностью расслабься.       Тсуна поднял брови, ощущая странное дежавю, и без опаски сделал, как тот попросил. Пытаясь вспомнить, откуда у него такое чувство. Его интуиция настойчиво подсказывала, что такое уже случалось, и это не просто его разыгравшееся воображение.       — А расслабиться? — с обидой в голосе произнес Суперби, на что шатен цокнул языком. — Ну, давай же!       Вихтенштайн глубоко вздохнул и также глубоко выдохнул, а его тело стало приятно легким. Он надеялся, что теперь этот черт доволен и что не станет делать ничего такого, пока он полностью расслабился, все-таки можно сказать, сейчас он в какой-то степени доверился ему.       — Молодец, — прошептал Скуало, осторожно касаясь его головы и чуть поглаживая. — А теперь отпусти все страхи, — его голос, подобно демону-искусителю, ласкал слух.       Тсуна честно пытался сдержаться, но, стоило ему сказать последнюю фразу, на лицо мужчины против воли вылезла улыбка. Так вот почему его действия казались ему настолько знакомыми. Просто удивительно, что дождь помнит эту сцену до сих пор, ведь даже он порядком подзабыл, что было в школе.       — А теперь, когда ты в таком хорошем состоянии, расскажи мне…- начал было Скуало, как шатен внезапно распахнул глаза и, схватив его за плечи, резко перевернул его на спину, нависнув сверху.       Мечника настолько застали врасплох, что первое время он просто смотрел в карамельные глаза пред собой, пребывая в неком трансе от его недвусмысленных действий. Оцепенение прошло, стоило мужчине наклониться к нему и впиться в его губы. Дождь обхватил его за шею и ответил на поцелуй, забывая обо всем — наконец-то…       «Хочу его… хочу его… хочу его…» — билось в головах обоих.       Тсуна опустился ниже, почти ложась на любимого человека и все углубляя поцелуй. Его не отталкивали, наоборот — принимали целиком и полностью, искренне желая продолжения с дальнейшими последствиями. Скуало, обнимая партнера одной рукой, принялся расстегивать пуговицы на его пиджаке, мечтая о том, чтобы оставить его без одежды, как его ладонь перехватили, не дав осуществить задуманное.        Суперби поморщился, чувствуя кровь у себя во рту, и молча вернул руку ему на шею, поняв намек, но укус все равно вернул, с открытым весельем в глазах, глядя на него и как бы спрашивая, получил? Вихтенштай фыркнул на заигрывания с его стороны и разорвал поцелуй, грубо хватая за волосы и оттягивая его голову назад, тут же приникнув к соблазнительно белой шейке. Интересно, а насколько сильно на его коже будут заметны засосы, а то он уже что-то подзабыл.        Скуало вздрогнул, почувствовав мокрое прикосновение языка, и поежился от последовавшего за ним холода — по всему телу пробежали мурашки. Тсуна был более чем доволен, ощущая легкую дрожь любимого под собой. А он ведь еще даже, можно сказать, не начал, все это было лишь вступлением перед…        С губ мечника сорвался тихий стон, когда тонкую и ужасно чувствительную для чужих прикосновений кожу зажали меж зубов. Вихтенштейн чуть прикусил Суперби, будто пробуя на вкус, а затем присосался к нему, как вампир к свежей крови, оставляя на шее великое множество ярко красных отметин. Невольной жертве только и оставалось жмуриться, блуждая по его спине и судорожно цепляясь за него ослабевшими от ласк руками.        Тсуна осторожно потянул одеяло, что было на дожде, в сторону, желая спуститься ниже в своих играх, как, словно в насмешку над ним, в кармане зазвонил телефон. Он дернулся, резко приходя в себя и как перепуганный вскакивая с кровати. Осознание того, что он творил, не заставило себя долго ждать.        Шатен схватился руками за голову и громко выругался, злясь на себя за то, что не сдержался. Он же обещал самому себе, что не притронется к нему, пока не убедится в том, что тот любит его настолько же сильно, как и он! Черт, так легко поддался его обаянию, стоило лишь напомнить ему о той милой сцене в школьном дворике!       — Тсуна, что с то… — приподнявшись на постели, спросил Скуало, даже не позаботившись о том, чтобы вновь прикрыть свое тело. Одеяло чуть прикрывало самое святое, все остальное же было на виду.       — Помолчи! — попросил Вихтенштайн и вытащил телефон, что до сих пор не перестал звонить, из кармана, поднеся к уху. — Алло? Нет, не прервал. Нет, ничего серьезного, я могу говорить. Что? То есть… А сколько? Ясно… Нет, я согласен. Да, спасибо, пока.        Суперби не слышал, с кем и о чем говорил Тсуна по телефону, но в душе поселилось неприятное чувство. Кстати, и что значит «не прервал» и «ничего серьезного»?! Прервал! Прервал, причем на кое-чем серьезном!       Скуало сложил руки на груди и, стоило тому положить трубку, спросил:       — Кто звонил?       — Тебя не должно это волновать, — ответил Вихтенштайн, поправляя на себе одежду. — Ложись обратно, мне надо вновь надеть на тебя кандалы.       — А? Разве мы не продолжим то, на чем остановились?       — А на чем мы остановились? — фыркнул шатен, оказавшись вдруг напротив, и взял его за подбородок, приподнимая лицо. — У меня появились дела, поэтому я сейчас же ухожу.       Суперби упрямо посмотрел прямо ему в глаза, не желая отпускать, но все же прикусил губу и вздохнул:       — Иди…       Мечник покорно лег обратно на свою койку и протянул ему руки, давая пристегнуть себя обратно. Тсуна не стал мешкать, быстро застегнув все наручники на его конечностях и проверив, чтобы было не слишком туго и чтобы в то же время нельзя было выбраться.       — Можно узнать, когда ты вернешься? — прежде чем тот ушел, дождь схватил его за край серого пиджака.       — Возможно, через несколько дней, возможно, через неделю, — ответил Вихтенштайн. — Я попрошу кого-нибудь позаботиться о тебе.       — Врой! Так не пойдет!!! — дернулся Скуало и только сейчас понял, что стоило задать свой вопрос чуть раньше, до того, как его пристегнули. — Я не хочу, чтобы сюда приходил кто-то чужой! К тому же, я не смогу двинуться, если что-то случится!       — Ха, тут тебе точно ничего не сделают, если ты беспокоишься за это!       — Но… я же не смогу нормально в туалет ходить… и меня же придется кормить кому-то, потому что сам я не достану…       Тсуна нахмурился — об этом он как-то не подумал. Стражам Вендиче он доверял на все сто процентов, поэтому не боялся оставить своего пациента на них, но… он как-то не подумал, что будет чувствовать, например, Джаггер, если ему придется заботиться о живом человеке, у которого есть куча потребностей. Как-то неудобно получается перед ними, да и… Как кто-то из них будет кормить его, если им нельзя показываться перед обычными смертными? Изначальная задумка заключалась в том, что ему будут оставлять еду на весь день рано утром, но, как тот правильно заметил, он не сможет дотянуться до рта. А если оставить одну руку без наручников, то он сможет без проблем открыть другие и выйти из комнаты.       Вихтенштайн посмотрел в никуда хмурым взглядом и цыкнул — он-то специально хотел немного побыть наедине и остыть, а получается все как раз таки наоборот! Только что застегнутые кандалы издали тихий лязг и вновь опали по обеим сторонам кровати.        Обретя возможность двигаться, Скуало тут же сел на кровати и с интересом взглянул на Тсуну, что подошел к шкафу с медикаментами и достал оттуда одну баночку с прозрачной жидкостью и шприц. Радость вмиг сошла на нет, уступив место настороженности.       — А что ты… — сглотнул он, глядя на наполненный шприц. Баночка уже была в мусорке.       — Дай руку, — попросил Вихтенштайн, на что Суперби покачал головой и боязливо отодвинулся от него, не сводя взгляда с иглы.       — Ты вновь хочешь отправить меня в Вонголу? Прости, я шутил, когда говорил, что не смогу терпеть кого-то другого неделю, — пока еще спокойно произнес блондин, но внутри уже начал подниматься страх.       — Я уже говорил, что не собираюсь делать этого, или ты мне не веришь?       — Но снотворное…       — А по-другому ты отсюда не выйдешь. Это достаточно секретный объект, чтобы позволить кому-либо узнать его внутреннюю структуру и расположение.       — То есть ты берешь меня с собой?! — обрадовался Скуало, увидев кивок. Он улыбнулся и протянул ему руку.       — Расслабься и сиди спокойно.        Тсуна легко ввел иглу под кожу и выпрыснул внутрь снотворное. Мечник даже не почувствовал укола, зато сознание мгновенно затуманилось, а предметы перед глазами потеряли все краски — картинка мира как-то смазалась.       «В этот раз что-то быстро» — подумал Скуало, медленно заваливаясь вперед, теряя ощущение собственного тела. — «Я сейчас упаду?»       — Все, поспи немного, — сказал Тсуна, аккуратно хватая его за талию и не давая свалиться с кровати.       «Хотя, скорее небо упадет, чем я в его присутствии» — было последней мыслью Скуало, прежде чем глаза закрылись, а голова безвольно упала на грудь.       — Да простит меня бог за то, что я постоянно колю тебе эту дрянь, — тихо прошептал шатен и поцеловал его в висок.