Победителей судят

— … Этих заклинателей считали и по сей день считают самыми страшными, причинившими больше всего вреда, — закончил фразу Вэнь Нин. Он рассказывал молодняку о Тёмном Пути и известных его последователях. Ему хотелось добавить, что далеко не всегда такие методы плохи и прокляты, но и Вэй Ин, и Цзян Чэн просили его никогда не упоминать вслух, что клан Цзян поддерживает что-то, кроме Праведного пути. И целитель прекрасно понимал, почему его об этом просили. И что может случиться с альянсом трёх кланов, если кто-то узнает, что Вэй Ин уже больше десяти лет использует тёмные заклинания? — А как же Лань Сичэнь, бывший глава клана Лань? — раздался голос одного из адептов. Взглянув на него, Вэнь Нин вспомнил, что тот прибыл из Ланьлина вместе с Цзинь Лином. Кланы давно не проводили обмена учениками, но для некоторых было сделано исключение (по большой просьбе Цзинь Цзысюаня и Цзян Яньли). Несколько юных заклинателей сопровождали Цзинь Лина, прибывшего в Юньмэн на полгода. — Цзинь Шань, что ты имеешь в виду? — Вэнь Нин сохранял спокойное, добродушное лицо. — Почему Учитель не назвал Лань Сичэня? Ведь он последний и самый опасный из тёмных заклинателей, которого вовремя удалось уничтожить, — юноша поднялся и поклонился, как подобало правилам. Цзинь Лин под столом зло сжал руки. Несмотря на позицию кланов, использующих только «праведный» путь, и родители, и дядя рассказывали ему, что Лань Сичэнь — один из тех, у кого просто не оказалось другого способа выжить, а его магия оказала неоценимую поддержку во время Свержения солнца. «Возможно, если бы его сяо не подняла мёртвых в нужный момент, всё сложилось иначе», — однажды произнёс Цзян Чэн, а его лицо окрасилось печалью. Цзинь Лину тогда было не больше шести лет, но чужие слова плотно засели в памяти. Он сохранил в ней знание, что погибший глава Лань был добрым человеком, стремившимся спасать и защищать даже после того, что с ним произошло. — Кто-то из вас может рассказать, что знает про этого заклинателя? — Вэнь Нин тяжело вздохнул. Он понимал, что, скорее всего, ничем хорошим не кончится, но и свести тему в другое русло (особенно учитывая, что обсуждали они как раз Тёмный путь) не представлялось возможным. Всё ещё стоявший Цзинь Шань подал голос: — Если Учитель позволит, — он вновь уважительно поклонился, дожидаясь разрешения. — Мы слушаем тебя, — кивнул Вэнь Нин. — Долгое время Первый Нефрит клана Лань считался благороднейшим человеком тех времён, — начал ученик, смотря с привычным для Цзиней вызовом, чувствовались нотки излишней гордыни, тень влияния правления Цзинь Гуаньшаня, с чьей смерти минуло не так много времени, — но с усилением тирании Вэнь Жоханя он вместе со своим младшим братом попал в плен, где сошёл с ума и перешёл на Тёмный путь, чтобы отомстить за свою семью. Но он не остановился на мести, и одному из его названных братьев, Цзинь Гуанъяо, пришлось его убить. Цзинь Лин сжал руки ещё сильнее, лицо Вэнь Нина практически не изменилось, он лишь слегка покачал головой. — Может быть, кто-то ещё что-то хочет добавить или исправить этого ученика? — внутри просыпалась злость. Хотелось рассказать то, как всё произошло на самом деле, оправдать незаслужено осуждёного человека, но нельзя. Цзян Чэн оказался прав — люди судили не только проигравших, но и победителей, как только те переставали быть полезными. Справедливости не существовало в праведном и благородном мире заклинателей. Вэнь Юань незаметно коснулся рукой Цзинь Лина, успокаивая, на мгновение переплетая пальцы (ученики сидели за маленькими столиками по двое), а затем поднялся и поклонился: — Если Учитель позволит, — Юань тоже злился. Он вырос на рассказах о Падении Старшей семьи Вэнь, знал, благодаря кому всё завершилось не так уж и плохо. Но он знал, что не всем из рассказанного в детстве можно делиться с другими. — Мы слушаем тебя, А-Юань, — в глазах Вэнь Нина мелькнуло удовлетворение. Тот являлся одним из самых прилежных учеников, а главное — Вэнь Нин сам рассказывал племяннику о том, что происходило во времена Свержения солнца и ещё несколько лет после. — Цзинь Шань частично прав, — с вежливой улыбкой, коротко посмотрев на адепта, произнёс Вэнь Юань, — господина Лань Сичэня действительно считали благороднейшим из заклинателей того времени, а клан Лань являлся одним из сильнейших. Их благородство и праведность строились на множестве правил и запретов, воспитывавших тело и дух. Многие кланы в то время сотрудничали между собой, некоторые из них собирались заключать союзы, но тирания Вэнь Жоханя с каждым месяцем набирала силу всё больше. Чтобы укрепить свою власть и влияние, он напал на Облачные глубины — резиденцию клана Лань, сжёг её, уничтожив большую часть хранившихся там знаний. Многие адепты погибли, двоих Нефритов захватили в плен, кому-то удалось сбежать. Адепт Цзинь, говоривший до Вэнь Юаня, не сводил с него взгляда. Альянс трёх кланов не замалчивал правду, стараясь рассказывать своим адептам как можно больше правды о событиях прошлого, но всегда и везде находились приверженцы других взглядов. И, видимо, семья Цзинь Шаня была как раз из тех, кто считал, что Лань Сичэнь — лишь сошедший с ума заклинатель, который заслужил своей гибели. — Господин Лань потерял своё золотое ядро и исчез на несколько месяцев, вновь появившись лишь уже во время Свержения солнца. Его появление в одной из битв оказалось переломным моментом. — Но это не отменяет того, что тёмная Ци свела его с ума, и он стал опасен для нашего общества, — вмешался адепт. Послышали шепотки других учеников. — Чушь, — тихо фыркнул Цзинь Лин. Будущий глава Цзинь переводил взгляд с Вэнь Юаня на адепта своего клана, прекрасно зная, кто из них на самом деле прав, и ожидая, чем же кончится беседа. — Многие трактаты говорят о том, что тёмная Ци никак не влияет на разум заклинателя, — не меняясь в лице, с той же лёгкой улыбкой ответил молодой Вэнь. — Но при этом Тёмный путь всё равно остаётся запрещённым. — Достаточно, — вмешался Вэнь Нин, — пожалуй, мне стоит поведать вам ещё один взгляд на этого заклинателя и его деяния. Оба адепта мгновенно замолкли, поклонившись и вновь сев на свои места. Цзинь Лин сразу же потянулся к Вэнь Юаню (благо, со временем столики, за которыми сидели адепты, позволили уместить за собой двоих, а значит, спрятать переплетённые руки не составляло труда). Им уже давно не требовались слова, они спокойно переговаривались лёгкими касаниями и мимолётными взглядами. «Ты молодец», — говорило прикосновение тёплых пальцев к прохладной ладони. «Не злись, всё в порядке», — говорило сжатие руки. — Я не видел, как сгорели Облачные глубины и как попали в плен благородные Нефриты, — начал Вэнь Нин, на чьём лице уже не осталось даже тени улыбки, — возможно, это даже к лучшему, потому что я наслышан от тех, кто выжил, какая бойня и кровавая баня была там. Но я видел господина Ланя, когда он вернулся. Изломанный, лишённый возможности использовать праведный путь, но всё ещё стремящийся защищать других. Не только тех, кто ему дорог. Пускай для этого необходимо нарушить правила. — Но, Учитель, после этого он продолжил следовать Тёмному пути! Неужели это правильно? Неужели он не заслужил осуждения? Вэнь Нин покачал головой. В тот момент он всецело понял слова Цзян Чэна. В их мире судили не только тех, кто проиграл, но и тех, кто являлся одной из причин победы. Когда способности Лань Сичэня перестали быть полезными, как только он стал хотя бы теоретически опасным, его сразу же причислили к врагам. — Порой иного выхода нет, — Вэнь Нин окинул взглядом всех адептов. В чьих-то лицах сразу читалось недовольство, которое они активно показывали приглашённому Цзиню косыми взглядами, кто-то лениво читал учебник, не вслушиваясь в разговор. Вэнь Нин лишь коротко кивнул сидящим племянникам и закончил свою фразу, — мне бы хотелось, чтобы никто из вас никогда не понял, что я имею ввиду. Достаточно. Продолжим урок. Я начал рассказывать вам про Тёмный путь, чтобы перейти к созданиям, которых он может породить… *** — Ты знаешь, что означает лобная лента для адептов нашего клана, — это не вопрос, сухое утверждение. Цзян Чэн лишь коротко кивнул в ответ: будущий глава Лань рассказывал ему о значении лобной ленты адептов Гусу через несколько месяцев после их прибытия на обучение. Лань Сичэнь потянулся рукой к ней, развязывая и протянул Цзян Чэну. — Она твоя, — всё также тихо произнёс он, — вместе с моим сердцем. Я пойму, если ты откажешься стать моим партнёром, но буду хранить воспоминания об этом годе до конца своей жизни… Договорить ему не дали, Цзян Чэн притянул его к себе, чтобы поцеловать. — Приезжайте в Юньмэн Цзян, будущий глава клана Лань, — прошептал он в чужие губы, — двери нашей резиденции всегда открыты для вас. *** Цзян Чэн резко вскочил. Он уснул за столом с документами и во сне увидел отрывок из его прошлого. Рука коснулась ханьфу, под которым по-прежнему прятались две ленты, принадлежавшие Лань Сичэню. Цзян Чэн гнал от себя мысли о возлюбленном, пытаясь сосредоточиться на делах клана. Он не мог позволить эмоциям взять над ним верх. Они с Вэй Ином столько лет занимались поднятием их клана после войны. Но недостаточно просто усилить влияние — положение постоянно нужно поддерживать. Они не могли допустить, чтобы кто-то сумел свергнуть их. Цзян Чэн глубоко вздохнул и развернул первое из десятка лежащих на столе писем. Цзинь Цзысюань оповещал его, что через неделю в Башне Кои должен состояться Совет кланов. В конце письма уже совсем не официальным языком глава Цзинь дописал: «С каждым днём всё неспокойнее. Будь осторожен. И Вэй Ину передай, чтобы тоже. Пускай не лезет в неприятности. Любая ошибка сейчас сможет стоить нашему Альянсу жизни. Да и я не хочу, чтобы этот идиот погиб. Яньли расстроится». Цзян Чэн улыбнулся, откладывая письмо. Позднее его лучше всего будет сжечь, а пока он позволил себе ещё пару секунд ностальгии. Невероятно, как из двух злейших врагов Цзысюань с Вэй Ином внезапно стали верными друзьями. И пускай глава Цзинь прикрывался тем, что «Яньли расстроится», Цзян Чэн знал — его беспокоит судьба Вэй Усяня, как и самого Цзян Чэна. Годы сделали их товарищами. Годы доказали, что они могут верить друг другу. Он вздохнул, вновь отгоняя лишние мысли. У него будет целая ночь (если, конечно, закончит с делами днём), чтобы предаваться воспоминаниям. Ещё в нескольких письмах в который раз поднималась тема «необходимости» женитьбы главы Цзян. Многие желали получить столь сильный и влиятельный клан в союзники. Цзян Чэн годами находил тысячу и одну причину отказать тому или иному главе в браке с его сестрой, дочерью, внучкой или вообще какой-нибудь дальней родственницей. Прямого наследника у Цзян Чэна не было. В ближайшее время они с Вэй Ином планировали поднять на одном из Советов вопрос смены прав наследования в клане Цзян. Цзян Чэн отложил письма, связанные с предложением брака. Хотя хотелось просто сжечь их и не вспоминать об этом больше никогда. А вот последнее письмо заинтересовало его. Глава клана Не Минцзюэ предлагал вспомнить старые времена и отправить несколько адептов из Юньмэна в Цинхэ на обучение. Цзян Чэн невольно усмехнулся, как проходила их юность и именно год обучения в Облачных глубинах. Вспомнил, как Вэй Ин пытался пронести алкоголь и дрался с Лань Ванцзи, как Цзян Чэну потом пришлось тащить его побитого в их покои. Вспомнил, как они дрались с Цзинь Цзысюанем, едва ли не потеряв шанс получить знания другого клана. Как он постоянно тренировался и проводил время в библиотеке, нередко попадаясь Нефритам, проводящим ночной обход, а поутру получая за это наказание. И как влюбился в Лань Сичэня… *** «Талантливый», — отметил для себя Лань Сичэнь, впервые увидев Цзян Ваньиня на тренировке. «Колючий», — добавил он, впервые наблюдая за его взаимодействием с другими учениками, в том числе с шисюном Вэй Усянем. Цзян Ваньинь с самого начала притягивал к себе; это сложно (практически невозможно) было назвать любовью с первого взгляда, но юноша разжигал в Первом Нефрите интерес и любопытство, которые тот старательно прятал под осторожной и дружелюбной улыбкой. Любопытство звало попытаться сблизиться и узнать этого юношу поближе, и Лань Сичэнь не сумел ему отказать; впрочем, он практически не пытался сопротивляться. В конечном итоге, в его голове это должно было быть дружбой, которая могла стать укреплением союзов двух сильных кланов. В нечто большое оно переросло как-то само… *** Эта история началась в день прибытия приглашённых учеников в Облачные глубины. Попасть на обучение в Гусу Лань, тем более на столь долгий период (практически год), являлось символом достоинства и перспективных способностей заклинателя. Но для Цзян Чэна посещение Гусу в первую очередь становилось возможностью проявить себя, доказать, что он — не только тень своего шисюна. Со дня появления Вэй Ина в Пристани Лотоса он был обречён вечно оставаться вторым, не способным обогнать успешного шисюна, которому многое сходило с рук за его достижения в заклинательстве. А Цзян Чэн хотел быть достойным в глазах своей семьи. Лучшим. Он хотел, чтобы мать была им довольна, а отец хвалил не только приведённого мальчишку. Но сколько бы он ни старался — в голове всплывали часы тренировок без перерывов, ночи в библиотеках Пристани за свитками — Вэй Ину всё давалось лучше и быстрее. Едко-вязкая зависть смешивалась со злобой, заставляя будущего главу Цзян замыкаться в себе, стервенеть и порою взрываться. Его душа с каждым днём всё больше пропитывалась ядом. Он планировал максимально использовать ресурсы и знания, которые должны были дать ему и другим ученикам заклинатели из клана Лань, и не просить ни у кого помощи. Но его планы рухнули едва ли не на первой же тренировке; в тот самый момент, когда Первый Нефрит обратил на него своё внимание. Сначала Цзян Чэн убеждал себя, что ему кажется. Ведь могли же мерещиться внимательные взгляды, которые задерживались на нём несколько дольше обычного? Лань Сичэнь молчал на тренировках, лишь изредка задерживался взглядом — «тебе это кажется» — но продолжалось так недолго. Минуло не так много времени, прежде чем оба ученика из Юньмэн Цзян нарушили правило, вырезанное на стене в Облачных глубинах. Вэй Ин — сбежав посреди ночи за «Улыбкой императора», Цзян Чэн — задержавшись после отбоя в библиотеке. Первого застал врасплох Лань Ванцзи, второго — Лань Хуань. — В Облачных глубинах запрещено находиться вне комнат после отбоя, — спокойный голос Лань Хуаня заставил резко вздрогнуть и оторваться от свитка. На него со всё той же осторожно-дружелюбной улыбкой смотрел Первый Нефрит. — Этот ученик просит прощения, — осторожно произнёс Цзян Чэн, поднимаясь и кланяясь, как требовали правила, — этот ученик оказался слишком заинтересован знаниями, которыми готов поделиться клан Лань, что потерял счёт времени. Этот ученик готов понести соответствующее наказание. — Цзян Ваньинь, — Лань Сичэнь сделал несколько шагов к нему, — правильно? Имя в быту звучало непривычно, он давно привык к «А-Чэн» от Вэй Ина и сестры, успел привыкнуть к «Цзян-сюн» от Не Хуайсана, а отец и вовсе периодически путал, и называл его «А-Сянь» — это вызывало некоторое отвращение, но тот не мог понять, к себе или к Вэй Ину. Имя в быту непривычно, но из чужих уст немного… приятно. Лань Хуань обладал красивым голосом и имя из его уст звучало мягко, мелодично и немного необычно. Цзян Чэн молча кивнул. — Ваша тяга к знаниям похвальна, — Лань Сичэнь всё ещё легко и мягко улыбался, — но это не отменяет того, что вы нарушили правила. Завтра перед занятиями вам сообщат о наказании. — Этот ученик примет любое наказание, — повторил Цзян Чэн, вновь поклонившись. Даже, если он был с чем-то не согласен, показывать свой не самый лучший характер он не имел права. Он должен был показать себя с лучшей стороны, не опозорившись перед другими известными и сильными кланами, доказать, что с мнением и силой Юньмэн Цзян стоит считаться. Мать никогда бы не простила ему провала. — Отправляйтесь в покои, Цзян Ваньинь. Перед тренировками нужен соответствующий отдых. Доброй ночи, — Первый Нефрит продолжал улыбаться, — как я уже сказал, о наказании поговорим утром. А теперь идите, я уберу свитки сам. — Доброй ночи, Лань Сичэнь, — Цзян Чэн в последний раз поклонился и быстро удалился в выделенные для него, Вэй Ина и Не Хуайсана покои. Лань Хуань посмотрел на оставленные свитки. Он специально попросил не убирать их, чтобы понять суть интереса Цзян Ваньиня. «Подаёт большие надежды, — добавил он мысленно к уже составленной характеристике, — но нуждается в помощи, хоть и будет это старательно отрицать». Лань Хуань разложил свитки по местам и отправился заканчивать ночной обход. Возможно, утром ему тоже понадобится наказание, потому что он собирался потратить ещё несколько часов не на сон, а на размышления о том, как подступиться к колючему и закрывающемуся ото всех Цзян Ваньиню. А адепты клана Лань славились не только благородством, но и упорством, причём не только в тренировках. *** Утро Цзян Чэна началось с попыток разбудить Вэй Ина, который категорически отказывался подниматься в «такую рань». — Вэй Усянь! — голос Цзян Чэна недовольный и даже злой. — Поднимайся. Мы не в Юньмэн, чтобы ты мог спать половину дня. Вэй Усянь! Вэй Ин лишь заворотился, пробурчал что-то невнятное в полудрёме и уткнулся в подушку. Цзян Чэн злился, Не Хуайсан наблюдал за этим, скрывая улыбку за одним из многочисленных вееров. Цзян Чэн глубоко вздохнул, мысленно поинтересовался у всех Богов, за что ему это и… просто вылил на Вэй Ина кувшин с водой. И только после этого юный заклинатель соизволил проснуться. — А-Чэн! А-Чэн, за что ты так со мной?! — Вэй Ин весь мокрый, потирал заспанные глаза. — Я лёг пару часов назад! — Поднимайся, — абсолютно холодно произнёс Цзян Чэн, — мы и так уже опаздываем. Занятия уже начались. Вэй Ин потянулся, наскоро переодеваясь, но при этом продолжал канючить. — Кто придумал вставать в такую рань? — снимая мокрое ханьфу, бурчал он под нос. — Если бы ты ложился в положенное время, — злость в Цзян Чэне нарастала с каждой секундой, — сейчас бы не канючил, как маленький ребёнок. Вэй Усянь, не позорь наш клан! — А-Чэн совсем меня не любит, — фыркнул Вэй Ин, завязывая пояс, — но, когда я убегал за вином после отбоя, ты тоже куда-то ушёл. Неужели А-Чэн посещал девушек клана Лань? Цзян Чэн вспыхнул. — Вэй Усянь! — В Облачных глубинах запрещено злиться, — рассмеялся Вэй Ин, — не беспокойся, А-Чэн, я не раскрою твою страшную тайну. Надеюсь, что девушка, к которой ты ходил, осталась довольной. Цзян Чэн положил руку на рукоять меча, злость кипела в нём, переливаясь за края чаши терпения, но он старался держать себя в руках. Вэй Ин слишком часто дурачился, вспоминая о правилах приличия и серьёзности лишь в короткие моменты. Он продолжал дурачиться даже при принявших его в семью родителях Цзян Чэна. От этого Мадам Юй (как и её сын) приходила в ярость, Цзян Фэньмянь же просто улыбался и иногда делал замечания. В какой-то момент Цзян Чэн убедил себя, что отец любил принятого в семью оборванца куда сильнее и искреннее, чем родного сына. Их опоздание на занятия переполнило чашу терпения Лань Цижэня, которого Вэй Ин, кажется, стремился довести с самого начала, поэтому занятие началось с зачитывания всех трёх тысяч правил Облачных глубин, а после занятий Цзян Чэн, Вэй Ин и Не Хуайсан должны были переписать их, чтобы «запомнить получше». И на этом всё могло бы закончиться относительно хорошо. Цзян Чэн, конечно, злился, но они действительно провинились, да и сам Цзян Чэн ночью нарушил правила (пускай и ради знаний, но всё же нарушил). Но именно после этого Вэй Ину пришло в голову спорить с Лань Цижэнем о принятых нормах упокоения лютых мертвецов! Да ещё и доказывать, что методы Тёмного пути в данном вопросе куда удобнее и успешнее Праведных! Когда Вэй Ин сбежал, Цзян Чэн с трудом сдержал желание уткнуться в учебник, лежавший на столе и закричать. Яд его злобы и зависти, кажется, стал растекаться по венам ещё быстрее. Он сам травил себя и знал, что однажды это не кончится ничем хорошим, но никак не мог остановиться. Злость поглощала его с каждым днём всё сильнее и как бы он не старался, она не покидала его. А все старания казались напрасными и глупыми. Когда занятия завершились, Цзян Чэн направился в библиотеку переписывать правила вместе с Вэй Ином и Не Хуайсаном. Рядом с ними устроились два Нефрита, призванные для наблюдения за исполнением наказания. Взгляд Лань Ванцзи оставался холоден, а лицо равнодушным; от Лань Сичэня, наоборот, исходило тепло — он словно пытался расположить адептов к себе. Но единственное, что произнёс Первый Нефрит до окончания наказания: — Господин Ваньинь, я бы хотел переговорить с вами, как только ваше наказание завершится, — он сделал глоток из чашечки, стоявшей на столике, — надеюсь, вы сможете уделить мне немного времени. Вэй Ин, сидевший рядом, попытался отпустить несколько шуточек, но поскольку ни Цзян Чэн, ни Лань Сичэнь никак не отреагировали, адепт нашёл интересным дразнить младшего Ланя. До тех пор, пока Второй Нефрит не пообещал продлить его наказание на несколько недель, если не месяцев. Это заставило Вэй Ина ненадолго замолчать. Когда время, выделенное под наказание, завершилось, адепты разошлись, кто куда. Лань Сичэнь с той же солнечной улыбкой напомнил: — Я надеюсь, вы уделите мне время. Цзян Чэну одновременно было интересно и страшно. В комнате он с десяток минут слушал шуточки Вэй Ина, прежде чем покинул покои. Незадолго до ужина, Цзян Чэн встретился с будущим главой Лань возле небольшого источника. — Лань Сичэнь, — поклонился Ваньинь, — вы хотели видеть этого ученика. — Цзян Ваньинь, — он поклонился в ответ и вновь одарил улыбкой, — не стоит. Я рад, что вы соблюдаете правила этикета, но сейчас не стоит. — О чём вы хотели поговорить? — ему не хотелось затягивать разговор надолго, он планировал ещё немного позаниматься перед ужином в одиночестве, пока над ухом не звучали надоедливые шуточки и обсуждения дам и вин. — О Вас, Цзян Ваньинь. Кажется, сердце юного адепта клана Цзян пропустило один или даже несколько ударов.