Достойное проклятие

      – Это что, блять, ещё за нахер?!       Если вы раньше думали, что Чонгук не может брать высоких нот, то поверьте, верещит он похлеще любой девчонки.       Сегодня парни проснулись практически в обнимку и с ужасно разрывающими голову ощущениями. У них было несколько минут на оценку ситуации, своего состояния и попытку вспомнить хоть какие-то подробности прошедшего вечера. А вот, встретившись взглядами, прозвучало синхронное: «Бля-я-я!»       А как же цветочки, там, свидания, поцелуйчики? Та, сука, они же парни! Друзья, братаны, семья бантанья, чёрт вас подери! Как жить с информацией, что ты братана-то своего трахнул? А братан тебя, а? Пиздец, блять, приехали.       Гука разрывало и пидорасило по кровати от противоречивых эмоций от «блять, чё это такое произошло и нахуя?» до «хоть я и не всё помню, но, кажись, было довольно охуенно, даже недотрах немного отпустил».       А вот Кима, который казался спокойным, словно дерьмо, плывущее по течению, волновал другой вопрос, не дающий покоя: «А с какого это перепугу его-то пассивом сегодня сделали?» Не-не, это вообще в планы не входило.       Какие планы? И почему Тэтэ был так спокоен в отношении Гука? Да потому, что этот парень тоже имеет личную тайну, прямо, как герои ужастика. Ему стоит подкинуть записку: «Я знаю, что ты сделал прошлым летом». Вернее, не прошлым, а года два назад. Да и тайна не криминальная. Ну, не настолько.       Дело в том, что в одно прекрасное летнее утро, когда в окна общежития проникали палящие лучи солнца, Чон Чонгук решил пощеголять в одних шортах по кухне, сверкая новым рельефным прессом. Вот тогда-то спокойно пьющего чай Тэхёна и заклинило на этом моменте, потихоньку разрушая баррикаду натуральности.       Нет, ничего такого, его не стали моментально привлекать и манить к себе члены вместо сисек. Нет, совсем нет. Только один конкретный, на остальные было плевать.       При каждом последующем сексе с очередной барышней или простой дрочке всплывал неизменный образ сексуального Чонгука, а кадры ежедневно пополнялись благодаря резко возросшему нарциссизму мелкого, который в один момент решил, что верхняя часть одежды – не для него.       Сначала Ким психовал и бесился, а после… После просто принял этот факт и перестал ему противиться. А потом начал подмечать и остальные мелочи в Гуке: его милую улыбку, тёплое отношение к хёнам, к самому Тэ, его любовь к обнимашкам, к сладостям, к ужастикам. Каждый новый факт откладывался в голове старшего, не собираясь проходить мимо сознания.       Но и позволить себе вольности он не мог. Гейские приколы, вы шутите? Да сдохнуть проще, чем признаться лучшему другу, что ты в него влюблён и пускаешь слюнки, словно фанаточка. А Ким именно так и относился. Желания вытрахать Чона постепенно потеснились порывами поцеловать его или затискать до смерти.       Но время шло, и парень просто научился жить со своими чувствами. Не пытался измениться или изменить младшего. Наслаждался обществом большого ребёнка и радовался в душе возможности просто быть рядом, заботиться и не просить большего.       И всё шло прекрасно. А потом этот злосчастный аэропорт, фанатка со своим дурацким проклятьем. И Чонгук сам преображается. Начинает подолгу сверлить взглядом, прожигать дыру в теле, раздевать глазами, откровеннее прикасаться, короче, делать всё, чтобы кукуха Тэ съехала от него окончательно и бесповоротно. А ещё и этот фансайн с концертом…       Да, Ким рад побыть ещё ближе к своему крашу, причём не задумываясь, что спалят, но кто бы знал, как сложно себя сдержать, когда ведёшь ладонью по потрясным бёдрам, чувствуя, как крепкие мышцы напрягаются, становясь стальными, и ты хочешь продолжить движения, огладить рельефный пресс, грудь, очертить каждый их миллиметр языком, спуститься ниже… А вместо этого ты просто убираешь руку, стараясь сдержать в себе разочарованный вздох, и не спалиться, что у тебя уже откровенно стоит от таких незатейливых действий и собственных фантазий.       А то, что произошло на вечеринке?       Два года. Два хреновых года самоконтроля коту под хвост, Ким Тэхён! Стоило только Чону сделать первый шаг и поцеловать, как ты сдался, перенимая инициативу, и чуть ли не самостоятельно прыгая на его член. Блядский Тэхён, поимел бы хоть каплю гордости!       «Нет, нет и ещё раз нет. Нужно срочно разгрести эту ситуацию, пока не стало откровенно плохо и невыносимо неловко. Признать пьяную ошибку и продолжить спокойную жизнь». – Думал Чонгук, поворачиваясь обратно к старшему через десять минут самокопания. Вот только того и след простыл, не оставляя даже тени присутствия в комнате.       – Ладно, значит позже, – бормочет парень, вновь заваливаясь спать с малюсенькой надеждой, что это всё ему приснилось.       ***       На кровать спиной падает красивая брюнетка с покрасневшими от грубых поцелуев губами и в одном чёрном кружевном белье. Рядом стоит Чон, облизывается и, не разрывая пошлого взгляда со своей спутницей, расстёгивает пояс на джинсах, срывает последнюю одежду и заползает на кровать, загоняя жертву под самую стену. Он расцеловывает тонкие гладкие ножки, медленно поднимаясь выше и слушая мелодичные постанывания девушки.       Вскоре она уже извивается в чужих руках, откровенно стонет и просит о большем.       Бельё летит вслед за штанами, а Чонгук с рыком входит в податливое тело и начинает размашисто двигаться, выбивая ещё более откровенные звуки из громкого рта. От удовольствия девушка сжимает пальцами простыню и выгибается навстречу, умоляя ускорить темп.       Он одним рывком переворачивает партнёршу на живот, заставляя встать на колени и входит вновь, срываясь на бешеный ритм, и сжимает чужие бёдра до синяков. У него закатываются глаза от ощущений, но в один момент что-то меняется.       Стоны становятся ниже, мышцы под пальцами твёрже, а задница, в которую ударяется его лобок при каждом движении, уже не кажется такой мягкой. Гук с опаской открывает глаза и видит перед собой знакомую блондинистую шевелюру, напряжённую спину и идеальную знакомую задницу, мать твою, Ким Тэхёна!        У него бы сейчас земля из-под ног ушла, он бы кончился, исчез как человек, испарился, спрыгнул с обрыва, если бы это всё не было настолько охуенно.       А вот то, что происходит дальше – и вовсе сбивает с толку.       Кадр вновь меняется, и он смотрит, словно со стороны, на себя и Тэхена. Вот только теперь Ким с остервенением втрахивает в матрас Чонгука, который мечется по кровати и скулит, прося глубже и сильнее, умоляет, хнычет, подмахивает бёдрами, старается насадиться сам.       И Чон хочет закричать: «Стой, остановись, прекрати, это неправильно!»       Вот только он слышит собственные стоны удовольствия, видит подрагивающие ресницы, застеленный похотью взгляд. А ещё… Кима. Который рычит, сжимает пальцы на бёдрах до побелевших костяшек, смахивает блядскую чёлку и смотрит так откровенно и… нежно?       Гука конвульсивно трясёт, и он понимает, что это приближается крышесносный оргазм. Его подбрасывает, выгибает, рот открывается в последнем немом стоне, когда он сквозь пелену сознания слышит голос Тэ и чувствует его руки на своих плечах…       ***       – Чонгук, просыпайся, поговорить нужно! – Ким с силой трясёт младшего, ведь всё же обдумал и собрался с силами, а этот паразит…       – Не трожь меня, Ким Тэхён, я не педик!