Достойное проклятие

      – Угу, значит, Соджун. Поня-ятненько, – тянет Чимин, пытаясь уложить всю тонну информации, которую водопадом вылил на них Чон.       – Блять, вокруг одни пидары, – подвёл черту бубнёж Юнги, глядя на воркующего Намджуна. На что Пак хихикнул, надеясь остаться незамеченным. Не вышло.       – Чимина… – прищурился уже окончательно захмелевший, но зоркий, глаз Тэхёна, – правда или действие?       – Эм, правда.       – Вы с Юнги-хёном трахаетесь? – вот так, напрямую, без увиливаний и прикрас.       – Да, – уверенно отвечает парень, не задумываясь ни на секунду, цепляясь внимательным взглядом в лицо напротив, и пытаясь прочитать хоть какую-то эмоцию.       Но у Мина своё виденье ситуации и кроме раздражения и безразличия не проявляется ничего. Словно и не о нём речь даже.       – …лись, – скучающим хриплым голосом звучит непонятное для всех объяснение.       – Что?       – Трахались. В прошедшем времени. Да. Однажды. Давайте дальше или я ушёл спать, – рычащие нотки выдают, что не очень-то и спокоен парень, как хочет это показать.       – Ммм, кажется, это было в тот момент, когда ты стал менее нервным, да, хён? – отойдя от лёгкого шока, хихикает Тэ. – С месяц назад? Что, закончилась доза? Может нужно повторить? – на последних словах он не выдерживает и срывается в безудержный смех, падая прямо на такого же захмелевшего и весёлого Чонгука.       Алкоголь в крови наступает на горло инстинкту самосохранения, ведь за своей истерикой он даже не видит, как раздуваются ноздри старшего, а руки сжимаются в кулаки. Но это видит Чимин, а потому напрягается и шипит в сторону младших, хватая друга за запястье, на котором проступили шикарные, потрясающие, возбуждающие вены.       – Со своим ёбарем сначала разберись, Ким Тэхён! – выкрикивает парень и волочит несопротивляющуюся и взбешённую тушку в комнату.       – Ладненько, кажется, пора закругляться. Комнаты у нас в распоряжении четыре. Думаю, и так понятно, кто с кем спит, – собирает последние силы Сокджин, чтобы коварно улыбнуться в сторону приунывших парней.       – Я с этим демоном спать не буду, – бурчит Тэ, из-под чёлки поглядывая на Чонгука слипающимися глазами.       – Аналогично, – икает в ответ Чон и сползает прямо на деревянный пол.       – Ага, как же. Джунни, Хосок, поможете их до кровати дотащить? А то не верю, что сами доплывут.       Спустя десять минут страданий и матов, две спящие тушки оказываются сваленными на кровать, и неосознанно оба тянутся друг к другу, оказываясь в крепком переплетении рук и ног.       – Парни, у меня появилась неплохая мыслишка, – снова ухмыляется Джин, с озорством поглядывая на остальных.       ***       – Заебали! Нет, ну серьёзно, чего они нос суют, куда не просят?! – рычит Юнги, сбрасывая уже надоевшую футболку, и делает шаг в сторону душа. – И ты красавчик! Мог же язык за зубами подержать! Нам же ещё с ними жить.       – Мог…       Честно, Чимин его не слушает, а только облизывается от открывшегося вида на чужое тело, которое последний месяц из головы никуда не хотело уходить. Как бы он не отрицал, но старший его чем-то зацепил, затаскивая ещё глубже в голубую трясину, из которой не выбраться. Да и зачем оно нужно, если этот охренительный пресс перед глазами? И мускулистые бёдра. И венозные руки, на которые у Пака с сегодняшнего дня появился фетиш. И задница в облегающих боксерах. А этот низкий рык, который льётся из чужого рта, и который, как уверен Чимин, от настойчивой и правильной ласки вновь превратится в урчание пушистого котика. Но, блять, как же он сейчас заводит!       – Я вот не понимаю… – перед самой дверью Юнги резко оборачивается, чуть ли не врезаясь в стоящего почти вплотную младшего, который и сам успел оказаться в одних трусах, следуя чужому примеру. – Ты чего это? – Злость сразу растворяется, затмеваясь растерянностью и дрожью по телу от властного и пронизывающего взгляда.       – Ничего, – шаг вперёд, – я не могу держать себя в руках, когда ты рычишь и материшься, котёнок, – выдыхая прямо на ухо последние слова, Пак плавился, ведь смог уловить, как сбивается чужое дыхание от такой близости. Его близости.       Руки опускаются на талию и прижимают вплотную так, чтобы отчётливое возбуждение проехалось о бедро Мина, подтверждая сказанные слова.       – Ой, отъебись, Чимин! Ещё тебя сегодня не хватало, – упирается старший, понимая, что это совершенно бессмысленно, но отчего-то кажется таким необходимым.       Ему нужна уверенность, что это было принуждение. Что не у Юнги странное помешательство на лучшем друге, которого он, кстати, ненавидит! Нет-нет, заставили, вынудили. И не у него сейчас колом стоит от чужого взгляда и горячих пальцев, впившихся в кожу.       Пак только криво усмехается – уже проходили, хватит – и стягивает с них обоих последнюю ткань, толкая свою строптивую сучку в душевую кабину. Он прижимается к желанному телу со всей страстью, которая кипит в теле и разгоняется алкоголем по венам. Одна рука соскальзывает на спину, удерживая вплотную, а вторая зарывается в волосы на затылке, оттягивает, заставляя зашипеть и откинуть голову.       Случайно задевается ручка душа и их окатывает холодной водой, но в этот момент Чимин ощутимо вгрызается в ключицу, что отдаёт острым удовольствием. Секундное ослабление хватки, чтобы поменять температуру, а Юнги уже чувствует, что отсутствие обжигающего присутствия ощущается слишком болезненно, отчего он сам неосознанно прижимается грудью, обвивая руками чужую шею.       – Оу, малыш, неужели так не терпится? – выдыхает Пак, когда мокрый язык скользит по чувствительной шее.       – Захлопнись и займись делом, Чимин! – звучит на грани скулежа и отчаянья, что патокой затекает парню в уши.       – Блять…       Дальше слова кажутся до безумия лишними, ведь предохранители срывает у обоих и терпеть совершенно не остаётся сил. Рука зарывается уже в мокрые волосы, царапая кожу на затылке, чтобы в следующую секунду потянуть вниз, впиваясь желанным и грязным поцелуем в приоткрытые и искусанные губы. На нежности настроя нет, ведь страсть просто выжигает изнутри, а потому язык сразу скользит внутрь по нёбу и зубам, хозяйничая, собирая чужую слюну и вырывающиеся стоны удовольствия и нетерпения.       В этот раз Мин удивляет. Он спускается на колени; обхватывает рукой чужой член, сочащийся смазкой; завороженно следит за тем, как при плавных движениях руки головка то показывается из стиснутого кулака, то исчезает, слушая при этом сдавленные стоны сверху; а после поднимает потемневшие зрачки на ошарашенного Чимина и покорным, умоляющим, словно не своим голосом произносит:       – Я хочу тебе отсосать. Ещё с прошлого раза хочу. Можно, папочка?       Пак задушено стонет, выгибается и кивает, сдерживаясь, чтобы не кончить прямо в эту секунду от переполняющего его восторга.       Юнги проводит языком по всему стволу, словно примеряясь, обводит головку своим блядским языком, а после во вкусом её посасывает, словно в дешёвом порнофильме, глядя прямо в чужие глаза. И Чимин спускает сразу же, стоит только взглядам пересечься. Его бьёт в конвульсиях сильнейшего оргазма, а под веками расплывается цветное безобразие.       Спустя несколько мгновений, когда дымка спадает и немного выравнивается дыхание, он открывает глаза, чтобы задохнуться вновь от открывшегося вида: Юнги продолжает обсасывать немного опавшую плоть, прикрыв глаза и едва не урча от удовольствия. И это выбивает почву из-под ног. Парень резко выключает воду и подхватывает старшего за талию, заставляя от испуга обвить себя руками и ногами, а после вгрызается в рот старшего, стремительно продвигаясь со своей ношей к кровати, даже не потрудившись обтереться после душа.       Через пару мгновений Мин оказывается на мягких простынях и скулит от отсутствия чужого тепла.       – Чимини…       – Подожди, малыш, я только смазку найду.       Это занимает минуту, но Юнги всё равно чувствует, что может умереть от одиночества. А потом Пак нависает сверху, сразу же начиная покрывать влажными поцелуями грудь и шею, пока руки обжигают бёдра и бока, после перемещаясь на задницу и резко переворачивая парня на живот.       – Моя детка была такой хорошей и послушной, – воркует Чимин, с нажимом разминая уже слегка покрасневшие половинки. – Ты хочешь, чтобы папочка отблагодарил тебя за твои старания, малыш? – Ладошка со звучным шлепком опускается на правую ягодицу, что заставляет Мина застонать и выгнуться в спине от острых ощущений.       – Да! Пожалуйста...       Усмехаясь, Пак остаётся доволен результатом и приподнимает чужие бёдра, чтобы просунуть под них подушку и открыть себе идеальное обозрение на розовую дырочку, которая призывно пульсирует и манит вылизать её, а после – растрахать. Смысла отказывать себе в минутных желаниях Чимин не видел, а потому не раздумывая разводит половинки в стороны и проходится мокрым языком по всей промежности, заставляя старшего заскулить и утонуть в ощущениях. Не теряя времени, он обводит колечко по кругу, а после проталкивает внутрь влажный кончик, принимаясь размашисто погружать всё больше и больше с каждым толчком, пока Юнги извивался и срывал голос до хрипов.       Тем временем смазанные пальцы по одному присоединяются к языку, пока он не переходит во влажное хлюпанье и свободное движение уже трёх коротких, но толстых пальчиков.       Когда минутная пустота, которая заставила Мина поморщиться, сменяется чем-то более внушительным, что плавно, но уверенно, скользит внутрь, то двойной хрипло-высокий стон смешивается в один, а всё происходящее становится до пиздеца правильным, что хочется плакать. Почему нужно было выёбываться и терять такие ощущения?       Чёрт, нужно же быть таким идиотом!       У Юнги катились слёзы, но не от безумного темпа, который набирал младший, а от осознания, что ему сейчас так хорошо, как никогда раньше. Он из последних сил хрипит и прогибается ещё сильнее, когда твёрдая рука сжимается на шее, надавливая, а зубы смыкаются на загривке. Парень ещё больше чувствует себя течной сучкой под сильным альфой, но ничего не может сделать с тем, что это дико размазывает и подводит к краю даже без надобности прикасаться к себе.       Ещё один меткий укус, особо глубокий толчок и всплеск лавы внутри. Старший вскрикивает и выгибается, пачкая спермой простыни под собой, а после – бездумно валится прямо на них, ощущая приятную тяжесть чужого тела на своей спине.       – Детка, ты просто невероятный, – воркует Чимин, целуя за ушком разомлевшего Мина.       – А ты придурок. Ненавижу тебя, – беззлобно фыркает Юнги и переворачивается, сваливая парня на себя.       – Врёшь ведь, – счастливая улыбка до ушей и милые глазки-полумесяцы Пака заставляют и его улыбнуться.       – Тут ты прав, пожалуй, – «ты мне нравишься» тонет в маленьких нежных поцелуях, которые осыпаются лавиной на лицо младшего.