Достойное проклятие

      Если спросить у Чонгука, что он знает о выдержке, то он ответит, что нихуя не знает, и вообще, он самый нетерпеливый человек в этой Вселенной! Эта блядская подтянутая задница в плавках скоро сорвёт последние заслонки.       Если же спросить у Тэхёна, что он знает о выдержке, то он, злорадно хихикая и потирая ладошки, ответит, что выдержки его хватит с лихвой на целый взвод и ещё немного останется. А вы сами попробуйте прожить с Чон Чонгуком (который не знает, что такое одежда) столько лет под одной крышей и не свихнуться.       Ким Тэхён прожил, выжил и пережил. Даже смог добиться от младшего того, чего и сам не ожидал – теперь он каждое мгновение замечает на себе пожирающий взгляд, от которого внутри урчит и ликует маленькая мстительная сучка, которую столько времени дразнили. А самое главное – мелкий перестал дурить и обвинять во всём чёртову фанатку, проклятье или ещё кого похуже, что только способна придумать невероятная детская фантазия, лишь бы не принимать реальность. Тэ не один такой псих, которого заклинило на лучшем друге. Да у них вся группа такая! Хмм… Может, стоит провериться на коллективное проклятье? Да нет, бред какой-то. Да и потом: всех же всё устраивает, чего фигней маяться.       Парень тем временем блаженно улыбается и растягивается на удобном шезлонге, потягивая холодный напиток.       Чонгук мечется из стороны в сторону в противоположной стороне помещения, посылая горячие злобные взгляды старшему. После той провокационной реплики Чон завис на секунду, переваривая услышанное, а потом унёсся прочь, как ошпаренный, что-то бормоча себе под нос, что немного смахивало на проклятия. Только Тэхён слишком знал его характер и видел покрасневшие уши, чтобы с уверенностью сказать, что это самое настоящее стеснение, спрятанное в очередной раз за колючками.       Ничего-ничего, Ким так просто не сдастся. Нельзя настолько долго делать из него дурака, а потом ждать, что будешь принят с распростёртыми объятиями. Ох, нет, умолять ещё будет!       Приходится зажмуриться и перевести дыхание, чтобы мозг перестал подкидывать картинки с этим самым «умолять», ибо до конца дня будет сложно продержаться.       Съёмки затягиваются, а сгустившаяся атмосфера совсем не способствует работе. НамДжины, словно котята, недавно искупавшиеся в сметане, не могут и на шаг друг от друга отойти, и уверены, что чертовски беспалевные и взрослые. ЮнМины не лучше, хоть и стараются держаться на расстоянии, но эти взгляды… Хосок, наверное, поддавшись всеобщему настроению, воркует по телефону или стучит по экрану пальцами, сияя аки солнце на Ямайке. Ну, а ВиГуки…       ВиГуки затеяли опасную игру под названием «Кто же взорвётся первым». И, судя по напряжённому лицу Чона, то ему осталось недолго. Тэхён же только продолжает злорадно хихикать и потягивать содовую через трубочку.       ***       – В мою комнату не входить! – кричит на всю квартиру Чонгук, стоит только входной двери захлопнуться. – А лучше вообще свалите, нахрен, до завтра!       – Ты, малой, вообще охренел? – рычит Джун, но почему-то кивает, стоит только увидеть пылающие огнём глаза парня, который почти скрылся за поворотом, вцепившись в руку Тэ. – Пойдём, Джинни, кажется, самое время прогуляться в нашу новую комнату. Благо, что она в другом конце общежития. Юнги?       – Понял-принял, я съезжаю. Чим, топай в мою студию. Там звукоизоляция хорошая. Я сейчас подойду.       – Ага, двухсторонняя, – хихикает Хосок, снова не отлипая от телефона, – меня сегодня можете не ждать. Завтра сразу в студию приеду.       Короче, не у одних ВиГуков подгорает.       ***       Чон сдался. Чон проиграл. Но он просто не мог перестать думать об обещаниях старшего, а ещё его влажного языка на своей коже и властного голоса, что одними воспоминаниями армию мурашек по коже запускает.       – Гукки, ты чего такой нервный? Всё в порядке? – Тэ удивлённо хлопает глазками, когда защелкивается замок на двери, а Чонгук никак не решается повернуться, только дышит загнано, уперевшись ладонями в деревянную опору.       – Знаешь что, провокатор? Я из тебя всю душу выебу за то, что ты мне сегодня устроил! – словно хищник, которого спустили с поводка, он бросается на ухмыляющегося Тэхёна.       Тот успевает только пискнуть, как оказывается прижат к кровати той самой грудой мышц, о которой мечтает уже третий год. Кажется, что его сейчас разорвёт не так от возбуждения, как от бьющегося в экстазе подсознания, орущего что есть мочи: «Моё! Моё! Моё!»       А что «моё» Ким даже не сомневается. Слишком много всего в этих чёрных глазах, чтобы сомневаться и придумывать причины, почему «не». Глупо и бесполезно. Зачем отказываться от счастья, когда оно само тебе в руки падает? Ну, или как сейчас, прямо сверху, выбивая весь воздух из лёгких.       – Прямо-таки всю душу? – вздёргивает бровь Тэхён, натыкаясь на ещё более обезумевший взгляд. План нужно доводить до конца, ибо смысла в нём не будет.       – Ох, договоришься, Ким Тэхён! – рычит и прикусывает мстительно беззащитную ключицу, вырывая судорожный вдох.       Дальше старшему и слова не дают произнести, вгрызаясь в нижнюю губу, чтобы пресечь любые попытки. Тэ плавится, растекается лужицей и просто отдаётся во власть, словно жертва, смирившаяся с участью.       Чонгук же просто не считает нужным думать в эту секунду, когда руки скользят по рёбрам, а язык – по припухшей губе, причиной чего является он сам. И пьянит это не меньше сильного алкоголя. Тэхён полностью в его власти: принимает, следует, отдаётся без остатка.       Ещё совсем недавно Чон даже подумать не мог о том, чтобы так кайфовать от шлейфа терпкого мускусного аромата, что остался на одежде. Не приторно-сладкого, цветочного, а именно этого – мужского, древесного, смешанного с естественным запахом старшего и ноткой ментола от кондиционера для волос.       Чёрт, и как же от этого клинит! Кажется, что это самое правильное, что с парнем происходило за последнее время. Он чувствует себя идиотом, когда думает, что собственной глупостью убил столько времени, когда мог бы не заставлять хёна страдать, а просто открыть глаза, как ему советовал когда-то Чимин.       Он хочет ещё раз извиниться, сказать, как же ему жаль, что постарается всё исправить, но Тэ приоткрывает рот, впуская Чонгука внутрь, и все мысли превращаются в желе, когда горячие языки сталкиваются и переплетаются. Почему-то кажется, что промедление в одну минуту может стоить жизни, а потому даже не жалко тех лоскутов, в которые превращается футболка старшего. Легче разорвать ненужную тряпку, чем поцелуй, который удерживает тебя хоть немного в реальности.       А вот со штанами всё сложнее, потому приходится подняться обоим, чтобы в рекордные сроки избавиться от остальной одежды. Боксеры тоже кажутся до невозможности лишними.       Тэхён снова оказывается опрокинут на кровать, а Гуку нужна секунда, чтобы прийти в себя, ведь обнажённый Ким – то ещё искусство. Он медленно опускается, проводя пальцами от лодыжек до самых бёдер, сопровождая путь собственническими влажными поцелуями. Нужно заклеймить. Не оставить меток, но так, чтобы старший и не думал сомневаться в своей принадлежности.       Зубы проезжаются по коже больше дразня, чем впиваясь, но оставляют неизгладимый след. «Собственность Чон Чонгука» – говорит каждое из прикосновений. И Тэхён чувствует, что не может этому перечить.       Сознание же улетает в то мгновение, когда требовательные губы смыкаются на головке, а руки продолжают ощупывать бёдра, живот, грудь, чтобы после опуститься и сжать ягодицы. Гук выписывает языком круги, примеряется, пытаясь насадиться с каждым движением всё глубже и не подавиться, ведь минет для него – всё ещё неизученная наука.       Ким же понимает, что близок к ощущению эйфории, ведь не может всё быть так идеально и прекрасно. Стоит пальцам только перестать оглаживать его задницу и скользнуть в промежность, как Тэхёна окатывает ледяной водой.       Он кончает в чужую глотку с низким стоном и осознанием одной простой истины: это не то, в чём заключался план на этот вечер.