Достойное проклятие

      Чимин был очень немного удивлён тем, что Юнги так спокойно позвал его в свою студию. Все были бы удивлены, если бы не были заняты собственными мыслями.       Мин Юнги никого не пускает в свою обитель.       Это была одна из немногих аксиом этого дома. Из очень немногих. Из двух. Второй было: «Ни при каких обстоятельствах не называть Чимина коротышкой». Но это…       Пак даже не знал, как выглядит студия, принадлежавшая старшему. Да, они могли бы записывать свои треки дома, но Намджун с Хосоком любили работать в самом агентстве, а остальным Юнги обещал ноги повырывать, если они сунутся на его территорию.       А теперь он говорит Чимину: «Топай в мою студию». И тот изнутри ликует и умирает. Его пригласили на священную территорию.       Он стоит в шаге от порога и не может перестать рассматривать помещение. Тёмные стены и довольно яркое освещение создают уют и чувство защищённости, чего не хватает в общих спальнях или, например, на кухне. Небольшая комнатка за стеклом, где на микрофоне висят наушники; пульт с кучей кнопок, о назначении которых Пак надеется никогда не узнать; несколько инструментов, включая синтезатор и гитару; шкаф с книгами, наградами и коллекциями пластинок, дисков, альбомов.       Это место кажется такой личной крепостью, что Паку даже немного стыдно здесь находиться, словно он может разрушить магию этой неприкосновенной территории.       Даже немного забылись все пошлые фантазии, которые всплывали в мозгу последние сутки. Да, Мин возбуждающий, страстный, стоит уже признать, но ещё он мягкий и ласковый, что сложно заметить за напускной злостью, дерзостью и безразличием. Юнги словно соткан из противоположностей, как и сам Чимин, что делает их взаимодействие ещё более идеальным.       – Проходи, чего стоишь? – его осторожно тянут в центр, где расположился большой и мягкий кожаный диван, который парень в начале даже не заметил.       – Тут так круто, Юн. Уютно очень, – он всё ещё в каком-то трансе, когда понимает, что сидит на диване, а старший нависает сверху тёмной тенью. – Почему ты меня пригласил?       – Ммм, – тянет парень, слегка улыбаясь, – наверное, потому что я тебе доверяю, – Пак не ошибся, когда думал, что у Юнги есть кошачий ген, ибо та грация и лёгкость, с которой он умудряется забраться сверху, расположив колени по обе стороны от жертвы, не доступна ни одному человеку.       От Мина исходит опасная пьянящая аура, но сложно прочитать, что именно он хочет показать, а потому Чимин идёт на поводу своих желаний, опуская ладони на чужую задницу, и притягивает её к себе вплотную, чтобы иметь возможность покрыть шею и выглядывающие из-под футболки ключицы мелкими нежными поцелуями.       Он чувствует, как вздрагивает Мин и обвивает своими руками его шею, как прижимается теснее, как вплетает пальцы в розово-рыжие локоны. Внутри поднимается странная тёплая волна от этих ощущений. Да, они трахались. Жёстко, страстно, ненасытно. Но сейчас всё по-другому. Чимин понимает, что его подпустили ближе, дали доступ в такую интимную зону комфорта, что хочется в ответ тоже подарить частичку своего внимания и нежности; показать, что он благодарен за доверие и может…       – А ещё я представлял, как папочка насаживает меня на свой огромный член прямо на этом диване…       Мать твою Мин Юнги!       Ни стыда, ни совести! Ничего лишнего.       Чимину нравится, запакуйте два!       Он слышит бархатный возбуждённый шёпот прямо на ухо, чувствует щекотное дыхание на коже и снова умирает изнутри. Только теперь от дикого желания, вспыхнувшего в теле, как только мозг нарисовал себе эту картинку.       Пак зарывается рукой в чужие волосы и грубо наклоняет к себе Юнги, чтобы впиться в губы глубоким поцелуем и вырвать развратный стон, упиваясь им как самым дорогим виски. Их обоих это устраивает, так почему нужно что-то менять?       – Детка, смазка где? – на выдохе и хриплым голосом, ведь лёгкие уже горят от недостатка кислорода.       – Она нам не пригодится, пожалуйста, – скулит Юнги, и младший только сейчас понимает что его по его бедру ёрзает не только потрясная задница, но ещё что-то твёрдое. Осознание плавит мозг окончательно.       – Встань.        Мин хнычет то ли от властного тона и возбуждения, то ли от нехватки тёплых рук на спине и заднице.       – Встань, Юнги, – в такие моменты парня не заботит, что это «хён», а значит обращаться нужно соответствующе. Нет, сейчас это его «детка» и делать он будет всё, что захочет.       Старший поджимает губы, но медленно сползает, становясь на пол и смотрит сверху вниз, ожидая следующих действий. Чимин только ухмыляется и откидывается на спинку дивана.       – Сними с себя эти тряпки, малыш. А попутно расскажи, как давно ты ходишь с этой игрушкой и зачем? – Паку особенно в кайф видеть реакцию на его слова в глазах напротив, которые становятся особенно чёрными, хотя по щекам и расползается предательский румянец.       – Я… С утра. Я утром пошёл в душ и… – заикаясь под пристальным хищным взглядом, Юнги уже стянул неудобные джинсы.       – Молодец, дальше. Ты дрочил, представляя меня? – Чимин сам себе удивлялся, но его голос и фразы не звучали саркастично или с издевкой, как бывало обычно. Он действительно впитывал каждое сказанное слово и чертовски этим наслаждался.       – Да. Мне приснилась наша ночь на яхте, и я понял, что… – сбросив футболку, Юнги остался в одних боксерах, но вскинув на младшего вопросительный взгляд, потянулся к их резинке.       – Что, хочешь повторить? Что соскучился по моему члену в твоей прелестной попке? – Чимина забавляла эта ситуация, но…       – Что соскучился по тебе, – …недолго. Он просто задохнулся от этих искренних слов и глаз, что смотрели прямо в душу.       – Боги, котёнок, – парень наблюдал, как Мин избавился от последней ткани и посмотрел откровенно и пошло, явно не собираясь останавливаться.       – Соскучился по твоим рукам, твоим губам, словам и взглядам. Да блять, и по члену твоему тоже соскучился. Ты был нужен мне, Чимин, – Юнги стоял не двигаясь, сжав руки в кулаки и опустив голову, словно боялся реакции на свои слова.       – Подойди ко мне, Юнни, – парень ещё не до конца разобрался, как ему больше нравится называть старшего. Было чувство, что в каждое прозвище вкладывается душа и звучит оно из-за этого по-особенному, – ну же, скорее, – Мин замялся, но выполнил просьбу, понимая, что терять-то уже особо и нечего.       Он выдохнул и сделал пару шагов, оказываясь почти вплотную к непроницаемому лицу напротив.       Чимин ловил каждое движение и вдох, словно старался осознать, что можно было столько времени не замечать чужих и собственных чувств. В тот момент, когда Юнги ему признался, он уверил себя, что это был просто сон, ведь хён после этого вновь стал ворчливым и вредным, без единого намека на произошедшее. А сегодня, с самого утра, вот это вот всё! Как это пережить и не свихнуться, не подскажете?       Он поднимается, оказываясь нос к носу с… макушкой старшего, ведь тот всё ещё изучает свои ноги.       – Детка, – хриплый голос заставляет вздрогнуть, а нежная интонация – податься и поднять голову, встречаясь с чужим искрящимся взглядом, – ты ведь мог прийти ко мне. Мог позвать меня к себе, я бы не отказал тебе. Веришь?       Юнги нужно пару мгновений, чтобы закусить губу и кивнуть.       – Глупый, только не говори, что ты боялся, – со смешком говорит Чимин, коротко целуя в губы, когда видит растерянность и кроху укора на себя самого за такие мысли в шоколадных глазах. – Глупый и милый. Больше не думай об этом. А теперь повернись и обопрись о панель руками, чтобы папочка мог о тебе позаботиться.       Пак решает, что прервать сейчас такую увлекательную игру будет настоящим кощунством, а потому оставляет откровения на потом.       Он подталкивает старшего немного назад, чтобы тот смог выполнить указание, а сам спускается на колени. Перед глазами сверкает белым кристаллом пробка между покрасневших половинок, которые парень осторожно разводит в стороны.       – Котёнок, ты зачем себя так мучил весь день? Это же, наверное, больно, – проговаривает Чимин, оставляя россыпь поцелуев на раздражённой коже, пояснице, бёдрах, и везде, куда только сможет дотянуться, будто зализывает раны, чувствуя свою вину в случившемся.       Юнги поскуливает и шипит, когда младший задевает ненавистную игрушку, которая раздражает уже его самого.       – Давай избавимся от неё, – тот одобрительно хмыкает, а Пак последний раз влажно и глубоко проходится языком по промежности, ведь смазка уже давно могла высохнуть.       Как и следовало ожидать, при малейшем движении трение создаётся нешуточное, от чего Юнги сильнее шипит и матерится сквозь зубы, чем заставляет парня усмехнуться, ведь он уже и забыл, насколько вредным и кусачим был Мин в их первый раз.       Когда пробка летит на пол, а её место занимает мокрый язык, то старший сначала облегченно выдыхает, чтобы потом вздрогнуть и протяжно застонать, ведь это в разы приятнее, чем бездушный кусок металла.       – Может нам стоит отложить, детка? Тебе ведь… – шепчет Пак, оставляя поцелуй на ягодице.       – Нет! Нет, я хочу, пожалуйста, – а отказать сложно, ведь это звучит так разбито и умоляюще, что в груди вновь разливается нежность и любовь.       – Хорошо, как скажешь, хороший мой, но нам точно нужна смазка.       Юнги быстрыми и ловкими движениями подходит к шкафу и достаёт из ящика припрятанный тюбик, с предвкушающей улыбкой возвращаясь к Чимину, который вновь заваливается на диван, прикрывая глаза.       – Залезай, – даже не пошевелившись, ведь точно знает, что парень уже перед ним.       – Прямо так? – в недоумении спрашивает Мин, понимая, что тот так и сидит в штанах и футболке.       – Ага, хочу тебя именно так, – рычит младший, рывком усаживая Юнги на себя, и сразу же впивается поцелуем в искусанные губы, – смажь хорошенько нас обоих. Ну, а дальше – ты сам знаешь, – лукаво протягивает парень. Он расстёгивает ширинку и вытаскивает уже колом стоящий и сочащийся смазкой член, даже не потрудившись снять джинсы.       Есть что-то по-особенному извращенное и возбуждающее в том, чтобы наблюдать как оголённый парень с гладкой аристократично-бледной кожей, краснея и стесняясь сидит на твоих бёдрах, трахая себя и тебя своими скользкими пальцами.       Чимин полностью отдал процесс, а теперь сжимает зубы и чужие бедра до синяков, когда его член медленно погружается в приятную и горячую тесноту. Хочется волком выть, насколько же это круто – чувствовать пульсацию мышц вокруг собственной плоти, видеть удовольствие, расплывающееся блаженством на любимом лице, и слушать приглушённые стоны, которые с каждым движением становятся только громче и отчетливее.       Когда пальцами Чимин уже чувствует, как дрожат чужие ноги, то обхватывает крепче талию и приподнимается, перехватывая инициативу и меняя угол проникновения, от чего старший задыхается и впивается ногтями в плечи, окончательно срывая голос. Хватает несколько глубоких и жёстких толчков, чтобы почувствовать сжавшиеся внутри мышцы и задрожавшее в оргазменной эйфории тело. Ему самому понадобилось ещё пару минут, чтобы дойти до яркой разрядки и излиться в уже немного разнеженного старшего.       – Всё хорошо, котёнок? – спросил парень, тяжело дыша и перебирая запутавшиеся, влажные волосы.       – Угу, прекрасно. Только, Чимини, – начал Мин, поднимая свой невинный взгляд, – Джун меня выгнал из комнаты, и мне теперь негде жить.       – Значит, мы будем жить у меня, в чём проблема? – посмеиваясь ответил Пак, оставляя на макушке поцелуй. Стоит только хорошенько оттрахать, как становится милым и нежным котёнком, которого до смерти хочется затискать.       – А Хосок?       – А этот пусть валит к своему Соджуну! Ну вот, как сегодня. Ты вообще знал, что этот кадр живёт буквально через пару домов от нас? А Чон скрывался, чтобы чуть ли не каждую вторую ночь по-тихому к нему сбегать, когда мог рассказать и спокойно уходить на ночёвку. Вот пусть теперь у своего хёна и живёт! Чего смеёшься?       – Ты милый, Пак Чимин.       – Нет, котёнок, ты намного милее. Теперь иди сюда и поцелуй меня, пока снова из Золушки в тыкву не превратился.