Достойное проклятие

      – Гукки, – голос предательски срывается, когда Чон продолжает вылизывать шею и ещё крепче сжимает в пальцах уже ноющую задницу.       – Что, хён? – куда-то в плечо мурлычет парень, потираясь о бедро уже болезненно напрягшимся членом.       – Гук, пусти меня.       – Чего? Куда это, Тэ? Мы не закончили, – Чонгук распахивает в неверии глаза, когда старший встаёт с кровати и сверкает свежими красными следами по всему телу. Это разносит тепло по телу, но… Блять, куда он собрался?!       – Ты закончил, – бормочет, наклоняясь за джинсами спиной к Чону, на что тот начинает паниковать, не замечая хитрой ухмылки старшего, который только вытаскивает из шлеек штанов любимый кожаный ремень. – Я же говорил, что ты больше не тронешь мою задницу, помнишь?       Гук только сглатывает, застывая на месте от такого многообещающего тона, и замирает, хотя внутренне готов скулить и вилять хвостиком, ощущая, что грядёт что-то интересное. К слову, член тоже это чувствует, а потому с удвоенной силой грозится разорвать мешающую ткань.       – Я не шутил. Ты столько нервов моих истрепал, столько крови выпил, что тебе придётся долго вымаливать прощение и просить меня остановиться, – Ким поворачивается, медленно проводя по всей длине будущих оков, словно давая право выбора, пока есть шанс.       Вот только Чонгук готов ко всему. Готов выполнить всё, что только пожелает его личный палач; всё, что Тэхён попросит, ибо он и вправду неплохо так проебался. Парень и сам корит себя за всё то время, что не замечал страданий старшего, подливая масла в огонь собственной тупостью. Он судорожно вздыхает и несколько раз кивает, выражая своё согласие и покорность.       Киму остаётся широко улыбнуться и липким взглядом пройтись по своей жертве, сдавшейся без боя. Его мстительная сучка изнутри прямо мурлычет и составляет список вещей, которые можно сделать с этим мелким засранцем, утоляя собственные фантазии.       – Тебе не кажется несправедливым то, что я голый, а на тебе ещё куча тряпок? – притворно ласковым голосом тянет старший, когда взгляд спотыкается на ткани, покрывавшей его любимое и желанное тело.       «Несправедливо то, что ты кончил, а я нет, хён» – думает Чон, но озвучить не решается, а только понятливо кивает и быстро стягивает одежду, чуть ли грациозно не сваливаясь на пол.       – Умница. А теперь повернись и заведи руки за спину, – Тэ соврёт, если скажет, что его не заводит такая покорность, хоть в глубине чёрных глаз и плещется безумие вперемешку с сопротивлением. Но Чонгук не говорит ни слова, а спокойно выполняет указания, поглядывая с интересом в чужое лицо.       Тэхён настолько упивается чувством власти, что даже стыда за свои поступки не зарождается. Всё напряжение спустилось вниз, скапливаясь в районе паха, куда снова начинала приливать кровь. Сейчас он хозяин ситуации, что пьянит и заводит, особенно когда перед тобой твой главный краш, на которого ты тайно пускал слюни последние несколько лет. А теперь он весь твой, стоит связанный и преданным щенком в глаза заглядывает.       – На живот, – у Кима нет желания сейчас играться и изводить обоих, ведь стоит уже до звона в ушах, а у Гука – и того хуже, ведь вовсе разрядки не получал.       Парень видит эту по-дьявольски офигенную задницу, возле которой сейчас болтается собственный ремень на чужих запястьях, и чуть ли не стонет от того, насколько же эта картина радует его внутреннего фетишиста, что сидит на диванчике рядом с мстительной сучкой и просто истекает слюной.       – Нахуя ж ты такой, а? – почти хнычет старший, проводя по крепким икрам, бёдрам, пояснице и спине, изучая и вновь расплываясь в лужицу от осознания, что это всё теперь принадлежит ему. – Я ещё не забыл своих угроз, но сейчас чертовски хочу тебя трахнуть.       Чонгук немного вздрагивает, но поворачивается, чтобы показать нереально тёмные омуты глаз.       – Сделай это, хён. Я тоже этого хочу, сделай, – Тэ точно скоро душу отдаст, ведь это уже слишком.       Он рычит, впиваясь зубами в подтянутую задницу, что заставляет Чона вскрикнуть и дёрнуться вперёд. Ким прикусывает сильнее, возвращая парня на место и приподнимает, ставя на колени.       – Не рыпайся, сладкий, это твоё наказание сегодня, – хриплый голос сопровождается ещё одним укусом на бедре, от чего Гук шипит и матерится в душе.       Сам-то осторожничал, исцеловывал, чтоб меток не оставлять, а старшему, кажется, сейчас на всё похер, хоть и кусает те места, которые можно прикрыть одеждой, но забыть не получится, как ни старайся. Наказание, как-никак.       – Смазка? – спрашивает Тэхён, проводя языком по своим следам и чувствуя металлический привкус на губах. – Чонгук, ты не захочешь делать это без неё, быстрее, – срывается на рык, когда от Чона ни звука, кроме тихих постанываний.       – В нижнем ящике, айщ, – и отворачивается, словно очень не хотел этого говорить.       – Оу, – зависает Ким, когда помимо пары тюбиков наблюдает анальные бусы, пробку и резиновый член, который по размеру не больше его собственного, – это что здесь такое, малыш? Отвечай, – его раздражает игнор, а потому на пострадавшую задницу оседает ещё один болезненный укус.       – Ай, хё-ён, – хнычет парень то ли из-за боли, то ли от стыда, ведь кончики ушей вновь покрылись красным. Тэ просто не может отказать себе, проводя по одному языком и зажимая между зубов, прямо как утром, вызывая толпу мурашек по спине и приглушённый подушкой стон. – Я помню, что ты не согласен быть пассивом, а потому хотел подготовиться. Для тебя, хён, – снова этот дьявол, играющий на нервах, как на любимом инструменте.       – Ну и как, получилось? – отстраняется немного, чтобы подхватить принесённую цепочку из шариков и лубрикант.       – Д-да, но самому неинтересно, ах… – Чон замечает, как по входу начинает скользить палец, заставляющий выгнуться и вздрогнуть от приятных и желанных ощущений.       – Маленький извращенец, – рычит парень и ухмыляется, когда не встречает сопротивления первый палец, проникая сразу на две фаланги.       Ким вскидывает брови, но решает промолчать, вынимая и быстро выдавливая смазку на игрушку, вводя несколько шариков. Он слышит, как Чонгук довольно и громко на это стонет, разводя намного шире ноги и прогибаясь в пояснице, чтобы окончательно добить Тэхёна, у которого терпение на последнем волоске держится.       Он стискивает зубы, медленно вынимает игрушку, чтобы вогнать почти полностью, а потом повторить ещё пару раз, изводя до звёздочек под глазами тело под собой. Тэ видит состояние Гука и то, что парень на грани, и решается на смелые действия. Теоретически, от них кайфуют оба партнёра, поэтому почему бы и да.       Когда все шарики находятся внутри, а последний не даёт входу закрыться, растягивая мышцы, парень становится на колени, обхватывая одной рукой Чонгука за талию, чтобы зафиксировать, а второй одним рывком вынимает игрушку, в следующий момент входя по самое основание уже членом. Это заставляет младшего издать самый развратный стон в мире и затрястись, забрызгивая спермой простыню, собственный живот, грудь и даже подбородок, ведь лежал головой на подушке.       Ким чувствует адскую тесноту и бешенную пульсацию стенок и умирает от удовольствия, хотя расслабляться запрещает. Хватает свободной рукой связанные запястья и тянет на себя, показывая, что веселье ещё не закончилось.       Чонгук дышит загнанно, словно марафон пробежал, но расползающееся по телу блаженство побуждает поддаться и принять чужие игры, которые его, кажется, вполне устраивают.       Пальцы Тэхёна крепко, но осторожно обхватывают горло, пока вторая рука спускается к немного опавшему члену, чтобы сжать его и вызвать болезненный стон. Несмотря на это, возбуждение понемногу возвращается, а когда Тэ делает пробный медленный толчок, то плоть вновь наливается кровью. Прикосновения к простате тоже не остаются незамеченными, на что Ким в очередной раз ухмыляется и медленно выходит, чтобы вновь медленно войти по самые яйца, этим самым выбивая воздух из лёгких и всю душу из самого Чонгука. Он хрипит и мечется, пока ритм нарастает, а рука не перестаёт давить на кадык, перекрывая доступ к такому нужному сейчас кислороду.       Гук чувствует, как в глазах начинает темнеть, а темп не уменьшается, ощущает горячую и мокрую руку на своём члене и слышит возбуждённый рык Тэхёна за спиной. Руки начинают слабеть, а узел в паху, наоборот, наливается с каждой секундой, грозясь взорваться новым фейерверком.       – Хён… – на это тратится, кажется, последний вдох, после которого начинает накатывать паника. Но именно в этот момент Ким разжимает хватку, лишь удерживая младшего, не переставая вбиваться, и чувствует близкую разрядку.       Первый глоток кислорода приносит Чону просветление, мириады звёзд под веками и самый сильный оргазм в его жизни, приправленный адреналином. Он выгибается, ощущая, как горячая сперма разливается изнутри и содрогается во втором оргазме, на этот раз немом, ведь горло и лёгкие ещё саднит от чужих манипуляций.       Парень чувствует, что не может перестать кончать, даже когда Тэ из него выходит и сдёргивает ремень, оглаживая пальцами покрасневшие запястья. Он укладывает ошарашенного новыми ощущениями Чона и накрывает одеялом, а сам ухмыляется и уходит за влажным полотенцем, чтобы на постели можно было хотя бы спокойно переспать ночь.       – Ты в порядке? – шепчет Ким, целуя за ушком, когда прижимается сзади, обнимая задремавшего парня за талию.       – Это было слишком офигенно, чтобы быть в порядке, хён. Я, кажется, в раю побывал, – воркует Чонгук и изгибается, чтобы оставить сонный поцелуй в уголке чужих губ. – Спасибо тебе, любимый хён, и прости дурака за всё.       Гук сразу же погружается в сон, даже не дождавшись реакции, а старший глупо улыбается и зарывается в чужие волосы, роняя тихую слезу счастья.       – Я тоже люблю тебя, мелкий засранец.