***
— Дырокол! Подожди! — окликнул вдруг Штефана Карл за спиной, затем хлопнув рукой по хребту. Этот сумасброд чудом попал в академию, и называл парня «дыроколом» за пирсинг. — Сколько раз я просил тебя так меня не называть? — сквозь зубы отозвался испугавшийся немец. — Цыган, ну ты чего? — удивленно ответил парень, сделав ударение на «Ы», намекая на то, что он наполовину румын.— Я же так, по-дружески. А вообще, не о том сейчас. Краузе снова распускает о тебе слухи. — Больше прозвищ королю прозвищ, — хохотнул юноша. — Как? Снова? О чем на этот раз? — А что ты неровно дышишь к нашей красавице, Фиме. — Ты о ком? — Штеф старался сделать вид, что он не понимает, о ком говорит его друг. — Ну та девчонка, Серафима Альзац, вроде… — Альбац… — поправил Карла блондин, сразу выдав себя. — Точно! Так может это не слухи, и ты правда запал на эту монашку? — Почему ты зовешь ее монашкой? — Она постоянно вертится около церквей, монастырей и прочего. — Ты за ней следишь? — спросил Штефан с едкой улыбкой. — Может это ты запал на нее, а, лысый черт? — Да ну тебя! Девушка, о которой говорили Штеф и Карл, была Серафима Альбац, студентка факультета изобразительного искусства, привлекающая мужскую половину университета своей внешностью. Фима, как ее ласково звали, была славянской внешности, подразумевающей под собой светлый оттенок кожи, волос, в данном случает русый, и глаз. Голубоглазая красавица носила тугие косы на висках, формируя прическу скандинавских викингов. Штефан неровно дышал к данной особе, но усердно скрывал этот факт, поскольку Фима крутилась к компании его неприятеля – Грега Краузе, который любил доставать Штефа по любому поводу. — А, кстати вот и она, — Карл указал на девушку, затем окликнув ее. — Эй! Серафима, нежный цветок, где Грега потеряла? — Карл не состоял ни в какой компании, кроме своего общества скинов, и потому общался со всеми, кто попадался ему на пути, будто весь мир был его семьей. — Я не слежу за этим сатиром, — с улыбкой отозвалась девушка, подходя к парням. — А кто это с тобой? — спросила она, переведя взгляд на Штефа. — Это дыро...— Карл получил удар локтем в живот от товарища. — Я Штефан, — сам себя представил немец, протягивая руку для рукопожатия. — Штефан Тилль. — А, мы кажется встречались раньше, на вступительных, кажется, если мне не изменяет память, — Фима пожала руку парня. Штефан с улыбкой кивнул в знак того, что сказанное девушкой верно. — Не хочу вас прерывать, но время поджимает, — окликнул друзей вдруг Карл, взглянув на часы. — Опаздываем, Штеф, нас профессор на британский флаг порвет.***
Уже несколько недель по городу бегал крупный доберман с тонким ошейником, но совсем один, без хозяина, чем пугал некоторых не привыкших к нему прохожих. Местные же относились к нему спокойно, поскольку пес совершенно не обращал ни на кого внимания, будто знал, куда конкретно бежит. У этого существа был необычайно умный взгляд светло-желтых глаз, будто это и не собака вовсе, а человек в собачьем теле. Попытки соответствующих служб поймать его не имели успеха, настолько он был изворотлив. Его часто можно было видеть сидящим около церкви, или трусцой бегущим куда-то. После окончания занятий Карл, Штефан и Фима решили зайти вместе поесть в кафе. Штеф нес в руке тетрадь, лекцию из которой планировал прочитать по дороге домой, как вдруг доберман, подбежав сзади, выхватил зубами тетрадь из руки юноши, со всех ног убегая прочь с добычей. — Эй! Стой! — только и успел выкрикнуть Штеф вслед собаке. Он понимал, что бежать за ним нет смысла, но утеря тетради его огорчала. — И где мне теперь ее искать? Там был материал для курсовой! — Я могу тебе дать свою тетрадь, если тебе нужны лекции, — отозвался Карл. — Да у тебя там из девяносто шести листов заполнено всего три страницы, причем одна их них занята надписью «Хуй», зачем она мне? — Штефан вопросительно посмотрел на друга. — Я помочь хотел! — обиженно воскликнул Карл. — Ребята, а я знаю эту собаку, — задумчиво произнесла Фима. — Правда? И чья она? — Штеф с надеждой взглянул на девушку. — Я часто вижу его на территории церкви, где вчера была ярмарка. Возможно, это пес нового патера. — Ты его знаешь? — Да. Он очень милый человек. Он так вежлив со всеми, и так терпелив, — начала восхищаться священником девушка. — Как его зовут? Полное имя, я имею в виду. И откуда он вообще переведен? — Имени не знаю. А так — Отец Асад, — она улыбнулась, ей явно было приятно говорить об этом человеке. — Он говорил, что его перевели с глубокой провинции сюда. — Видимо, он врет, — Штефан хмыкнул, — В любом случае, мне придется его навестить. Я все равно планировал еще раз туда прийти после ярмарки. — Я был на этой ярмарке, и тебя там не видел, может ты тоже врешь, чтобы обратить на себя внимание Фимы? — с едкой ухмылкой поинтересовался Карл. — Во время ярмарки я был в храме, поэтому ты меня не видел. — Врешь! Кто ты, и что ты сделал с Штефаном Тиллем, ни раз не входившим в «святые места» по своей воле? Твоя матушка рассказывала, что даже в день крещения ты вопил как свинья резаная, как только тебя внесли в здание! — Еще слово, и тебя тоже внесут в здание, только на отпевание.***
Тем временем пес со всех ног бежал по заполненным людьми улицам, срезая путь, перескакивая через ограды. Пробегая через парк, он вбежал в кусты и на какое-то время затих. Затем в кустах снова что-то зашевелилось, и из них вышел мальчик лет тринадцати, европейской внешности, со светлыми, умными не по возрасту, глазами, какие были у пса, и серо-коричневыми волосами. Он носил классическую стрижку, один висок укладывая назад, а остальным волосам позволяя спадать на лоб, образуя полу-челку. Взглянув на тетрадь в своей руке, он поправил тонкий ошейник на шее, точь-в-точь как у добермана, и побежал к церкви. Вбежав в храм, он резко остановился. Зал был абсолютно пуст: — Господин Именанд? — крикнул он юношеским, хотя немного женственным, голосом. — Я достал его вещь! — Не кричи в храме, — отозвался мужчина, коим оказался Отец Асад, выходя из боковой двери. — Что это? — Тетрадь. Вырвал из его рук, — мальчик протянул бумажный носитель мужчине. — Молодец, — приняв из рук мальчика украденную вещицу, Асад пролистал ее. — Есть еще кое-что. — Говори, — араб оторвал взгляд от вещи, взглянув на мальчишку исподлобья. — С ним была девушка. Русая такая, с косами. — Конкретнее. — Вы с ней говорили недавно, она спрашивала у Вас, откуда Вас перевели… — мальчик замялся, — Имя у нее на « С » начинается, кажется… — А, малышка Серафима… — араб ухмыльнулся, — Значит скоро будем ждать гостей. От Шакира нет новостей? — Зачем он Вам? Он же бесполезный мешок с… — Молчать! — строго осек мальчишку Именанд, — Я и без тебя знаю, что он идиот, я задал другой вопрос. Мальчик вздрогнул и потупил взгляд: — Нет, от него новостей нет. Думаю, он скоро придет сам. — Свободен, — Именанд махнул рукой, чтобы мальчик ушел, отворачиваясь от него, и уходя обратно в боковой проход. Как только мужчина скрылся за дверью, юнец фыркнул и убежал. — Отец Асад? — раздался тихий женский голос. Мужчина отложил тетрадь студента и вышел снова в залу. Перед ним стояла молодая женщина, пришедшая чтобы договориться с настоятелем о крещении ребенка. Если говорить об Именанде, то в нем не было ни капли святости, несмотря на то, что он окончил семинарию и имел сан. Все, что он делал – играл роль священнослужителя перед людьми. Причем настолько умело, что дослужился до статуса настоятеля прихода и получил перевод в более престижное место. Аль Асад терпеть не мог проповеди, крещения, похороны, свадьбы и все то, где ему было необходимо нести «слово божье», и где, в отличие от исповеди в будке, когда он мог вздремнуть, пока обратившийся говорит, араб сталкивался с прихожанами лицом к лицу. Также настоятель имел за собой грех спать с молодыми прихожанками, которые не смогли устоять перед харизмой привлекательного патера. В общении с девушками он был более фамильярен и кокетлив, чем обычно. Часто бывало так, что он просыпался в постелях местных жительниц, поддавшихся на соблазн. Факт его отношений с женщинами держался в строжайшем секрете. Именанда нельзя было назвать плохим патером. Он отлично справлялся со своими обязанностями, наставлял людей, никогда никому не отказывал, и даже терпел звонки поздним вечером от старика, каждый день спрашивающего у настоятеля, что ему съесть на ужин. Да, Асад злился, ругался про себя, но внешне оставался приветливым. Единственным отличием его от « настоящих » священнослужителей было в том, что он сам не верил во все это. Закончив разговор с женщиной, Именанд, прощаясь, мягко улыбнулся той,положив руку, обвитую мелкими деревянными четками, на грудь, как бы стараясь показать, что его слова идут от сердца, и вернулся к прежним делам.