***
Лукас, с тех пор как стал служить Именанду, никогда не выходил в город в облике человека, имея опасность быть кем-то узнанным, как это недавно случилось с его тетей, и перемещался вне монастыря лишь в собачьем обличье, принимая человеческий вид где-то у территории храма. Иногда ему удавалось вырваться просто погулять, в кои-то веки не ощущая на себе тяжелого и следящего взгляда патера. Он просто бегал где-то в парках, играл с детьми, либо неторопливо расхаживал по улицам, периодически унося ноги от служб по отлову собак, которые с каждым разом ловили его со все меньшим энтузиазмом, постепенно принимая факт того, что им его не поймать. И дело было не столько в том, что он отменно бегал, сколько в том, что он в любой момент мог вбежать в кусты или пустую подворотню псом, а выйти — человеком, снова возвращаясь в собачий облик, когда опасность миновала. В этот день стояла приятная погода, и пес планировал провести свободное время, лежа где-то на траве, среди устраивающих пикники людей, временами получая от них подачки. Лука, даже будучи псом, никогда не ел собачью еду, питаясь исключительно подачками с человеческого стола, брезгуя только костями и объедками. По этой причине он часто ошивался около детей, которым не жалко отдать собаке даже самый лакомый кусок с собственной тарелки. Кстати о тарелках – «Убар», как его звали и знали местные – не ел с земли или пола, а только с рук, салфетки или тарелки. Нередко его можно было видеть с тарелкой в зубах, которую он носил в пасти, ошиваясь вокруг стола. Чаще всего это значило, что он намерен вот-вот что-то нагло утянуть. Некоторые местные заводчики собак, да и просто любители животных, наблюдая на общественных мероприятиях, как пес патера таскает со стола сладости, виноград или свежеиспеченный хлеб, приходили в ужас, не раз проводя Асаду лекции о том, как и чем можно и нужно кормить собак. В такие моменты Хоффман удивлялся выдержке хозяина, хотя по тому, с каким остервенением тот начинал перебирать четки, создавалось ощущение, что он сейчас накинет их на шею назойливого «лектора» и повесит на ближайшем дереве. В этот раз, по пути к излюбленному людьми месту для пикников, пес заметил на другой стороне дороги Шакира, что-то ищущего по карманам. Лука остановился, навострив уши, и наблюдая за действиями парня. Они крайне редко пересекались где-то, кроме территории храма, потому подростку было интересно, чем занят его туповатый, но опасный для Хоффмана «коллега» в свое свободное от охоты время. Опасен он для Луки был в моменты отсутствия где-то поблизости аль Асада, который был единственным, кто мог остановить эту сущность в случае, если аль Гази решит устранить конкурента в лице мальчишки, впившись тому в горло и разорвав на части. Арабчонок явно что-то потерял, и Лукас, немного осмелев, решил подойти и узнать. Перебежав вместе с пешеходами через дорогу, он трусцой подбежал к парню. Тот, увидев знакомую морду, и пользуясь своим положением, потрепал пса за уши, после чего животное предупредительно клацнуло зубами у самых пальцев аль Гази. Шакир хоть и не блистал умом, но отлично понимал, что вне храма игра для юнца ведется по его правилам, а не господина, и что Лука уже не рискнет подшучивать над ним и оскорблять. Аль Гази мог давно убить юношу, лишь только тот впервые вышел бы в город, но арабчонок не отличался мстительностью, решив, что все то, что происходит в стенах монастыря, там и останется. — Ну что прибежал, блохастый? — поинтересовался аль Гази, — Если хочешь поговорить – стань человеком, а то разговор с собакой выглядит странно, — он сунул руки в карманы, зашагав вперед. Пес обогнал его, завернул в подворотню, а вернулся уже мальчиком. — Просто хотел узнать, что ты так оживленно ищешь, — ответил Лука, отряхивая ладони и рукава. — Сиги потерял. Только стрельнул пару, и сразу же где-то посеял. — Может ты не заметил, как выкурил их? — В любом случае я иду за новыми, — он завернул в магазин, походил между прилавками, а попав в слепую для камер зону в пустом проходе обратился в песок и юркнул под стеллажи, недалеко от касс. Лукас стоял у входа, наблюдая за тем, что делает Шакир. Вдруг у стеллажа с сигаретами, когда сотрудник отвернулся, из неоткуда появилась рука, схватила две пачки, и пропала, вместе с товаром. Черный песок снова юркнул под стеллажи, двигаясь у самых плинтусов и продвигаясь к выходу. В этот же момент из магазина выходила девушка с сумками, и тут же вместе с ней на выход устремилась и сущность. Вдруг рамки на выходе зазвенели, и девушку остановили, чтобы проверить ту на кражу, а аль Гази уже высунулся из того же переулка, в который забегал Хоффман. Лука удивленно вскинул бровями, подходя к Шакиру. Тощий сковыривал с упаковок штрих коды, под которыми производители или магазины часто маскируют датчик, срабатывающий как раз на рамках. — И часто ты так делаешь? — спросил Лукас. — Постоянно, — ответил арабчонок, вынув из пачки сигарету, и держа ее губами. — Но почему бы просто не купить? У тебя же есть деньги. — Ворованное вкуснее, — ухмыльнулся Шакир, наконец закурив, зажимая сигарету указательным и большим пальцами так, что дымящийся конец оказался зажатым в ладони, — Тебе тоже нужно попробовать. — Зачем? — Лука сделал шаг назад. — Хочешь устроить мне проблемы? — Да какие проблемы? Кто будет ловить собаку? — Я примечательная собака, а не какая-то дворняга, прошу заметить. Все в городе знают, что я из монастыря. — И думаешь, они пойдут к священнику, чтобы предъявить ему за то, что его собака что-то утянула? Вряд ли его так хорошо знает весь город, — смеялся Шакир. — Или ты зассал? — Меня так не провести, не пытайся, — упирался мальчишка, — Зачем мне это делать? — Ну как зачем? Эмоции! Это же такое классное ощущение! — Ты имеешь в виду выброс адреналина в кровь? — Адре...Что? — Забудь, просто забудь, — Лука потер переносицу, вспоминая, с кем он говорит. — В любом случае, это «ощущение» меня не интересует, — он развернулся, и пошел вдоль по улице, как услышал слова аль Гази в след. — Ты последние десять лет проводишь взаперти, на коротком поводке хозяина, и наверняка уже забыл, каково это — чувствовать что-то, кроме страха наказания, — он издал смешок, похожий на «хохот» гиены. Хоффман остановился и резко обернулся назад. — Что ты имеешь в виду? — в его взгляде читалось недовольство. — Ты целыми днями сидел в квартире раньше, теперь – в келье, иногда выбегая в город, пока тебе это позволяет хозяин. Шаг, другой – поводок натянулся, пора назад, да, щенок? Ты заплесневел, покрылся мхом за своими книгами. — Вообще-то я…! — Лука подошел к аль Гази, начиная гневную речь, но тот его перебил. — Учился? Да ты в книги вырываешься «погулять», чтобы кукушка не слетела, забрав с собой всех кукушат, — он стукнул мальчонку по лбу зажигалкой. — Можно подумать, ты в другом положении! — Лукас не выдержал, и повысил голос. — Я свободно перемещаюсь, делаю что мне хочется, и появляюсь тогда, когда мне захочется, либо когда меня позовут, — Шакир продолжал усмехаться, наблюдая за тем, как меняется озлобленное лицо мальчишки. — К тому же, у меня тело взрослого, а ты застрял в теле ребенка! — Не правда! Я расту! Взрослею! — Только твои мозги, — протянул арабчонок каждое слово. — Но даже хозяин сказал, что я изменился! — Тебе ли не знать, что у этого слова несколько значений, — он выдохнул облако дыма в лицо подростка. Тот поморщился, рукой разгоняя дым, — Если ты и растешь, то только потому, что господин позволил твоему телу постареть. Ты для него как раскладной стол. — Что это значит? — Когда все его вещи перестали умещаться на одной половине стола – он просто раздвинул его, растянул. — И как это применимо ко мне? — Да раз плюнуть, — он сделал короткую затяжку, и быстро выдохнул дым, — Ему понадобилась псина повыносливее, по-сильнее, и он позволил тебе немного подрасти, чтобы ты стал более зрелой собакой, а так как тело пса и твое неотрывно, то вырос не только кобель, но и ты. Хоффман понимал, что аль Гази сказал правду, и принял поражение. Тощий сделал еще затяжку, выдохнув через ноздри: — Как думаешь, сколько тебе лет? Хотя бы примерно. — Около четырнадцати, я думаю… — неуверенно ответил юнец, сложив руки на груди. Аль Гази хмыкнул, дернув плечами, — Почему ты смеешься? — А еще меня тупым считаете – сам даже считать не умеешь, — он взъерошил волосы остолбеневшего мальчишки, и пошел вдоль тротуара, с удовольствием затягиваясь сигаретой. Лука остался на том же месте, впившись глазами в то место, где только что стоял Шакир. Только сейчас он осознал, сколько времени он уже находится в этом теле. Несколько лет прошли для него как один. Дни, похожие один на другой, накладывались друг на друга, сливаясь в одно целое. Хоффман стал судорожно считать. — После встречи с ним прошла неделя, потом год в Австрии, пока делали документы, учил язык, потом, Боже мой, целых пять лет...Пять лет его обучения, потом назначение...— тут он сбился со счета, поскольку цепляться стало не за что. Именанд достаточно часто менял место службы, и Лукас уже перестал вести подсчет времени, проведенного на одном месте, — Минимум шесть лет прошло… А может и больше, — шептал он себе под нос, и вдруг голову, — Тринадцать плюс шесть… Девятнадцать…! Я ровесник того парня, с кольцом в губе, — он прикусил губу. Лука не знал точного возраста Штефа, однако об этом было не сложно догадаться, зная, что он учится на втором курсе, о чем было написано на форзаце его тетради, рядом с номером группы. — И все это время я провел вне общества, как в тюрьме, то в квартире, то по кельям… — он поднял голову, и посмотрел в ту сторону, куда ушел аль Гази, — Ни родственников, ни родителей, ни друзей, ни врагов, ни любви, ни надежды…Глава 7.
14 октября 2019 г. в 20:00
Тем временем в келье Отца Асада было весьма оживленно.
— Вы уверены, что это он? — спросил Лука, освобождая стол от книг.
— Если это не он – мы об этом узнаем. Именно для этого я и собираюсь приготовить эту дрянь, — Именанд активно листал какую-то книгу. Между ее страниц лежали листы папируса, которые патер таким образом прятал от чужих глаз, да и так было меньше шансов повредить их. — Долго еще возиться будешь? — мальчик уже заканчивал приготовления, недовольно передразнивая себе под нос наставника. Патер, уловивший суть бормотания ученика, бросил на него строгий взгляд, и ошейник на Лукасе вдруг на мгновение затянулся, больно сдавив шею, отчего Хоффман по-щенячьи взвизгнул, — Думаешь, я только Шакира могу наказывать?
— Нет, господин… — тихо проговорил подросток, виновато опустив голову. В этот момент Шакир, вальяжно лежавший на койке, ехидно захихикал, но поймав взгляд мужчины уже на себе, резко затих.
— Молчу-молчу, только не бейте, — пробубнил аль Гази, отворачиваясь к стене.
Взгляд Именанда вдруг остановился на лице Луки. Мальчишка замялся, не понимая, что он такого сделал, чтобы привлечь к себе изучающий взгляд хозяина:
— Д-да? Что-то не так?
— Давно ты рог решил отращивать?
— Какой рог? — мальчишка непонимающе посмотрел на патера. Тот подошел к Хоффману, убрал с его лба челку, ощупывая пальцами шишку, полученную при метком швырянии книг Шакиром. Лукас тихо шипел и жмурился, но не смел сопротивляться. Аль Асад выцепил со стола бутылек с йодом и протянул юнцу.
— Холодное не приложил сразу – теперь будешь ходить красивый, — он улыбнулся, продемонстрировав зубы, по строению больше похожие на собачьи, чем на человеческие.
— Но я не хочу ходить с сеткой на лбу, — недовольно отозвался мальчишка, послушно принимая бутылек из рук господин, и пряча его в карман. Краем уха он слышал сдавленное хихиканье аль Гази в подушку.
— Как ты ее получил? — спросил мужчина, снова листая книгу. Шакир резко замолк. Мужчина заподозрил неладное, и впился взглядом в подопечного на койке. — Твоих рук дело, пес?
— Я сам, — заступился вдруг Хоффман, — Ударился о койку, когда залезал под нее. Шакир так резко влетел в комнату, стал соль стряхивать, и я с испугу забился под кровать.
Араб выслушал мальчишку, и раздраженно вздохнул:
— Займись этим, и постарайся как можно быстрее избавиться от нее, а то подумают еще, что я тебя бью.
— А с чего кто-то решит, что это именно Вы его бьете? — с недоумением спросил Шакир, резко перевернувшийся на койке.
— Потому что для местных я его родитель.
— И они ведутся на это? — рассмеялся аль Гази, — Наверное думают, что Вам женщина рога наставила, раз «сын» так не похож! — Аль Асад не моргая смотрел на юношу, пытаясь понять, кто из них тупее — Шакир или Шакир.
— Стоит ли нам сказать ему… — хотел было спросить Лука, но Именанд перебил его.
— Не трать силы, и лучше вернись к приготовлениям, да побыстрее, — он начинал злиться. Хоффман без лишних слов вернулся к своим обязанностям.
— Все готово, — уведомил патера мальчик, стоя рядом со столом. Священник положил раскрытую книгу на свободное место на столешнице. Перед ним стояло разнообразие колб и бутылочек с разным содержимым.
— Люди могут считать подобное изготовление «зелий», как они это называют, полным бредом, если не учитывать то, что мы изготавливаем их из различных ядовитых растений, жидкостей и прочего, — в этот раз Асад был настроен на обучение юнца, поэтому делал все не молча, как обычно, а разъясняя каждый шаг. Он обучал мальца не столько для того, чтобы он что-то знал, а для того, чтобы у Асада была возможность не делать что-то самому. Намного легче один раз обучить помощника, и потом много раз приказывать ему что-либо изготовить, не отвлекаясь на это самому. — Последним, что надо добавить – это что-то содержащее какую-нибудь часть человека, — он показал мальчику маленький листок бумаги – стикер, — В данном случае – это записка. Он вряд ли будет искать памятку «Отнести Пушка к доктору», приклеенную в глубине исписанной тетради, но на ней есть отпечаток его пальца, испачканного в чернилах, так что хоть малая доля частиц его тела в нем да присутствует, — он бросил листок в уже заготовленную жидкость. Мальчик завороженно наблюдал за действиями мужчины, впитывая в себя все сказанное. — Она там не растворится, как в фильмах, которые ты смотрел, даже не надейся. Если в парне что-то есть, то благодаря этому средству оно себя проявит, — Именанд перелил жидкость вместе с запиской в пузырек. — Оно не имеет цвета, вкуса и запаха, так что можно смело подмешивать его в питье.