***
Аль Асад, закончив телефонный разговор, отложил гаджет в сторону, все еще тихо посмеиваясь. — Случилось что-то хорошее? — пес, сидевший у ног мужчины, поднял на него глаза. Именанд слышал голоса Хоффмана и аль Гази, независимо от их облика. — Как я и говорил – мальчишка придет к нам сам. Малышка Сима приведет его завтра. Ты бы знал, какая она наивная! — Или глупая, — отметил пес. — Одно другому не мешает. — А что мы будем делать с девчонкой? — То же, что и с немецким щенком, — Лукас заворчал, — Только не бери на свой счет, прошу тебя. Скажи придурку насчет завтра, — настоятель удалился в храм, чтобы в кои-то века самостоятельно провести службу. Собака тихо тявкнула и убежала.***
На следующий день Штефана не покидало странное предчувствие и чувство тревоги. Пока парень собирался к походу в храм, ему на глаза попался сверток с обручем. Что-то внутри, что не являлось голосом, который не замолкал ни на секунду, подсказывало Тиллю, что стоит взять обруч с собой. Послушав голос, юноша сгреб сверток в сумку, которую взял с собой только из-за этого самого предмета, данного цыганкой. На улице его уже ждала Серафима, изъявившая желание пойти на «очищение» вместе с немцем. Она шла, смотря себе под ноги. Штефан за всю дорогу ни разу не взглянул на нее. Было раннее утро, и когда молодые люди подошли к воротам – те еще были закрыты. До начала рабочего дня было еще около трех с половиной часов. У тех же ворот их встретил настоятель. Впустив пришедших на территорию, патер велел тем идти за ним. В самом храме было так же пусто. Именанд провел посетителей через боковую дверь и залу прямиком в катакомбы. Волнение Штефана нарастало, особенно когда те спустились в подземелье. Священник вел пару по темным коридорам, пользуясь лишь тусклым фонариком. Аль Асад открыл необычайно массивную дверь, и вошел в небольшую комнату, посреди которой стоял каменный алтарь. На стенах висели какие-то записи, в нишах в стенах лежали стопки книг, в древних подсвечниках горели свечи. Именанд велел девушке ждать снаружи, впустив в комнату только Штефана, и закрыв за собой дверь. Штефу же приказал лечь на алтарь. Парень послушно выполнил указание. Тилль был не из трусливых, но сейчас его сердце бешено билось и болело. Ужасный голос в голове буквально кричал, будто внутри черепной коробки парня сидел маленький человек, метавшийся во все стороны, и царапающий мозг изнутри. Из-за отвратительного освещения парень видел лишь силуэт патера. Мужчина молчал, совершая какие-то манипуляции стоя боком к юноше. Штефан краем глаза заметил, что тень, отбрасываемая священником, будто жила своей жизнью, меняя свои очертания. Неожиданно вместо человеческой головы у тени они сменилась на точеную морду какого-то существа из семейства псовых. Крик в голове становился отчетливее с каждым словом, а в нос стал бить аромат мирры, настолько сильный, что начинала кружиться голова. В руках мужчины что-то сверкнуло. Тилль впился глазами в этот блеск, как внезапно осознал, что в руках Именанда ни что иное, как кинжал. Штефан не понимал, зачем он нужен, но интуитивно потянулся к сумке, которую подложил под голову, незаметно доставая обруч. Голос в голове с невероятно отчетливо и громко скомандовал: «БЕГИ!». Штеф, словно управляемый кем-то невидимым, вскочил, рванул вперед, защелкивая на шее патера обруч. Аль Асад внезапно взревел нечеловеческим голосом, словно раненый пес, выронив кинжал, цепляясь руками за обруч, с силой сдавливающий шею мужчины. Кожа Именанда начала дымиться, и он рухнул на пол, извиваясь подобно змее. Штефан выскочил в коридор, закрыл снаружи дверь на засов, схватил девушку за руку и рванул прочь по коридорам, в надежде найти выход. Спотыкаясь в кромешной темноте, Фима и Штеф слышали позади себя глухие, но необычайно сильные удары, сопровождаемые диким ревом, словно по ту сторону двери был не человек, а как минимум, дракон. Штефан, к собственному удивлению, достаточно хорошо видел в темноте, в отличие от девушки. Серафима не понимала, что произошло, и почему они бегут, но парень ее не слышал. В ушах била кровь, перекрикиваемая зловещим голосом, сердце колотилось на пределе, а ноги все несли и несли тело вперед.***
Хоффман и аль Гази, вошедшие в храм, и только-только подошедшие к боковой двери, почувствовали что-то неладное, как вдруг ошейники у обоих парней затянулись, не давая даже вдохнуть, а тело стало бить током, что от них даже полетели искры. Шакир вцепился руками в ошейник и с силой рванул, избавляясь от него. Украшение брякнуло об пол и рассыпалось, а воздействие прекратилось. Лукасу же не хватило сил, чтобы сорвать злосчастную удавку, и мальчик грохнулся на пол, извиваясь и дергаясь от ударов тока. Он широко раскрыл рот, высунув язык, и царапая ногтями шею, в тщетных попытках прекратить мучения. — Лука! — вскрикнул аль Гази, собираясь подойти и помочь, как вдруг услышал чьи-то быстрые шаги. Арабчонок схватил напольный подсвечник, и с силой ударил по ногам выбежавшего из-за двери человека, коим оказался Штефан. — Беги! — успел выкрикнуть юноша, падая, и выталкивая вперед девушку. Плюхнувшись на пол, парень снова рванул вперед, но Шакир с размаху ударил Тилля стальным подсвечником по затылку, отчего последний почти потерял сознание. Хоффман, видя убегающую девицу, не мог допустить, чтобы та попала за пределы храма, и потому, преодолевая нестерпимую боль, обратился в пса, во время чего ошейник внезапно лопнул, и рванул вдогонку с необычайной скоростью. Мощные челюсти сомкнулись на запястье девы, и дернули назад. Пес стал упираться, пятиться назад, не пуская девушку. Кровь, брызнувшая из его горла, смешалась с кровью Серафимы, капая на каменный пол храма багряными кляксами. Серафима отчаянно пыталась высвободить руку, предпринимая попытки открыть его пасть рукой, пиная пса и крича, нанося удары по носу животного — самой болевой точке собак, но все безуспешно. Вдруг за спиной раздался свист, Штефан истошно закричал: «ПРИГНИСЬ!»… Но было поздно. Отрубленная голова Фимы покатилось по мраморному полу храма, оставляя за собой кровавую дорожку. Вслед за головой с глухим звуком на пол рухнуло и тело. Рядом с телом стоял Именанд, с окровавленным хопешем в руке. — М-да, удивил ты меня, Штеф, сказать нечего, — он бросил перед собой куски разломленного обруча, — И как ты только догадался применить эту штуковину…— мужчина переступил через тело. Взяв отрубленную голову за волосы, аль Асад вытянул руку с ней перед собой, — Бедная малышка Серафима… И ведь это из-за тебя, Штефан, — лицо убийцы стало деформироваться, меняясь и превращаясь в голову черного шакала с ярко-голубыми глазами, резко контрастирующими на фоне черной шерсти. Тилль с силой сжал зубы. Он был готов ввязаться в драку с настоятелем, если бы Шакир не удерживал его, придавливая коленом хребет, а стойкой подсвечника не давил на шею. Штефан безуспешно дергался, пытаясь вырваться. Мысли в голове смешались, голос, еще недавно с болью бивший в виски притих, а из глаз, заливаемых кровью, выступившей на месте удара, катились слезы. — Ну -ну-ну, что ты, еще не все потеряно… — с наигранным сопереживанием произнес патер. — Что ты такое? — тихо проскулил Тилль. — Я? Именанд аль Асад, настоятель этой церкви… — Не ври! — взревел парень. — Ладно – ладно, не кричи. Я думал, ты хоть немного знаешь, как вы это зовете? Мифология, кажется... — Ты не можешь быть Анубисом! Не можешь! Тебя не существует! — То есть, я для тебя пустое место? — доберман, сидевший у ног мужчины, тяжело дыша, перевоплотился в подростка. Его рот был перепачкан кровью, а нос разбит. Он дышал ртом, часто шмыгая, и зажимая нос рукавом. Кровь не впитывалась в кожаную куртку, скатываясь и капая на штаны, ботинки и пол. Анубис передал Луке оружие, потрепав того по волосам, а сам взял голову девицы уже двумя руками, держа ее лицом к Штефану, — Сима, малышка, ты слышала? — голова вдруг открыла глаза, посмотрела на парня и заплакала, — Милая, скажи ему! — голова зажмурилась и стала шевелить губами, но звука не было, — А, ты же не можешь, я перерезал твои голосовые связки. — Серафима! — вскрикнул Тилль и с силой рванулся вперед, так что аль Гази чуть не свалился на пол, — Раз ты ее убил, так хоть не мучай ее! — А кто ее мучает? — шакал повернул голову лицом к себе, — Ты не молчи, если тебя кто-то мучает, слышишь? Моргни там, или язык покажи, — реакции не последовало, — Видишь, с ней все хорошо. Ну если тебе не нравится ее голова отдельно от тела, то я могу приделать ее обратно, вернуть ее к жизни, и она снова станет тем же нежным цветком, что и прежде, и даже не вспомнит о том, что совершила небольшое путешествие в мир мертвых. Штефан притих: — Что ты хочешь? — С этого и надо было начинать. Немного объясню ситуацию, чтобы потом не было вопросов. Когда-то давно я убил Сета, но какая-то частичка его выжила, и утекла на землю, вселившись в младенца. Этим младенцем оказался ты. В такой рулетке выиграл, что колесо фортуны бы к черту уехало на переплавку. — Ближе к делу! — Да ну дай мне поговорить – то! Так вот, этот осколок засел в твоем сердце, поэтому ты тогда в детстве и отрочестве не умер, как и сейчас не умер от удара светильником по затылку. Чтобы уничтожить этот осколок окончательно, его нужно пронзить… — он перехватил голову в одну руку, будто это была дыня, а не голова. Фима снова закрыла глаза. Дело в том, что шакал мог поддерживать жизнь в умерщвленных частях лишь держа их двумя руками. В свободной ладони материализовался тот самый кинжал. Анубис, как и его подопечные, мог хранить некоторые предметы внутри своего тела, разве что проводнику мертвых не было необходимости выламывать этот предмет из своих костей, как это приходилось делать аль Гази, — Пронзить этим кинжалом… — Я согласен. — Шакир, пусти его, — скомандовал Асад, и помощник освободил Штефа. Парень поднялся на ноги. Анубис бросил кинжал аль Гази. — А если ты меня обманешь, и не оживишь Серафиму? — спросил Тилль, отряхиваясь. — Я не бог лжи, простите. Я не могу врать и обманывать, — Именанд оскалился, имитируя улыбку. Шакир приготовился нанести удар, как вдруг Штефан остановил его. — Я сам, — отчетливо произнес немец. Шакир взглянул на господина, стараясь уловить его отношение к желанию юноши. Анубис кивнул, и кинжал был передан в руки Тилля. Штеф взял оружие двумя руками, глубоко вдохнул и, устремив взгляд на Анубиса, всадил клинок себе в грудь, слегка снизу, под углом к ребрам. Парень стиснул зубы, чтобы не закричать, и лишь отрывисто выдохнул. Из раны пошла кровь, заливая одежду и пол под юношей. Начался пневмоторакс, характеризуемый сильнейшей болью, резкой одышкой и чувством страха, как у загнанного животного. Изо рта пошла кровь, сопровождаемая непроизвольным кашлем, из-за которого боль только усиливалась. Юноша пытался его сдерживать, но на фоне остальных симптомов это плохо получалось. Кинжал вдруг засветился и стал нагреваться, поджаривая плоть. Из груди Тилля вырвался утробный рык. Не его самого, а того, кто был внутри него. — Что ты сделал?! — повторял голос. Изо рта и глаз Штефана вырвались лучи света. Он упал на колени, одной рукой продолжая удерживать рукоять клинка в своей груди, но вот вторая рука, не слушаясь хозяина, пыталась наоборот, вырвать лезвие. В здании поднялся сильный ветер, свечи потухли, а лампочки полопались, рассыпав на пол яркие искры. Аль Гази, испугавшись, попятился назад, а Хоффман сжал в руках рукоять господского хопеша: — Господин, так и должно быть? — Ему нужно просто немного помочь, — Анубис присоединил голову девушки обратно к телу. Место рассечения стало затягиваться, а вся вытекшая кровь, как жидкий магнит, возвращалась в тело. Шакал подошел к юноше, не сводящего с него взгляда измученных глаз, но сильного духом, положил руку тому на плечо, удерживая тело на месте, а второй, взяв за рукоять поверх руки жертвы, с силой толкнул лезвие глубже внутрь. Голос взревел еще сильнее. Яркая вспышка ослепила всех присутствующих в зале, и резко потухла, а голос замолчал. Безжизненное тело Штефана обмякло в руках Анубиса. Божество вынуло кинжал и не глядя бросило его помощнику. Закрыв потускневшие глаза парня движением руки, шакал произнес слова из молитвы, которую читали над мертвыми, и осенил крестным знаменем юношу, опустив его на пол. — Пора собираться, — Анубис нахмурился. Послышался тихий стон. Девушка начинала приходить в себя. Лукас, стоявший около тела, с хопешем в руках подбежал к своему господину, закрывая нос ладонью. — А с ним что делать будем? — поинтересовался Шакир, вытирая клинок об рукав. — Он не виноват, что подонок Сет выбрал именно его, — божество вдруг открыло портал, — Нам пора домой. Шакир ухмыльнулся в вскочил в портал первым. Анубис поднял бездыханное тело Тилля на руки, и вошел вслед за помощником. За ним же поспешил и Лукас. Последний раз взглянув на лежащую без сознания Альбац, он вздохнул. Портал закрылся. Все связанное с этой троицей бесследно пропало, будь то фото, записка, или книга, оставшись лишь коротким воспоминанием в головах людей, знающих их. Девушка не помнила, как погиб Штефан, но она отчетливо знала – он мертв, внутренне скорбя. Полиция долго искала тело, или хотя бы какие-то намеки на него, но безуспешно. Родители парня были в глубоком горе, как и Шерман.