Утро. Нью–Йорк. Настоящее в прошлом
В квартиру проникает яркий солнечный свет, но массивные спадающие шторы не дают ему разбудить кареглазого шатена, который развалился практически на всю свою кровать. Постельное белье, полностью состоящее из хлопка, приятно обвалакивает тело, не давая высвободиться из своих объятий. Осаму дольше бы поспал, но аромат французских тостов заполняет внутреннее пространство, а попадая в нос, так и вовсе будит заспавшегося мужчину. Давно он так не высыпался. Дазай поворачивается на спину и с секунду смотрит в потолок, вспоминая, что вчера произошло, от осознания его улыбка становится все больше, и Осаму думает, что этот благоуханный аромат любовно приготовлен Чуей. Приходится встать, надеть нижнее белье и самому убедиться в своем мысленном утверждении. Босыми ногами, практически незаметно, он заглядывает за дверной косяк. И о Боже Перед ним открылся потрясающая пародия на домохозяйку. Миниатюрный парень в какой-то давно заброшенной майке влияет, пританцовывает перед плитой, напевая какую-то мелодию. Из под майки на пятой точке проглядываются синяки в форме ладошки, и самооценка бьёт из грудной клетки Осаму, как гейзер. Шатен подходит сзади, обнимая такое маленькое, но до одури опьяняющее тело, утыкаясь носом в шею. Чуя вздрагивает, руки не убирает, продолжая дальше готовить. – Французские тосты? Мои любимые. Но ты знаешь, что я люблю больше, – Дазай плавно рукой перемещается на попу, поглаживая ее, а затем слегка сжимая. Дазай не был озабоченным, нет, но когда перед ним такое чудо сложно устоять. Да и ждал он довольно долго, зная его прошлое, и возможность умереть в любой момент учит ценить жизнь. Хоть немного. Накахара стонет скорее от боли, чем от приятного внимания. Он бьёт Осаму под ребра. Тот пыхтит, но не отстраняется, стаскивая вырывающееся тело в объятиях. – Прости, милый. Я позабыл о твоём болезненном месте, но ты бы постарался одеть хотя бы боксерки, а то кто-то грозится попасть на второй круг. – Может на это и был расчет? Своими словами Накахара заставляет Осаму глубоко вздохнуть и отпустить свою жертву. Рыжеволосый ставит тарелку с тостами на стол, рядом с джемом и ягодами. Беря ножом немного джема, он начинает размазывать его по всему куску и в конце присыпает их всех ягодами. В тарелке осталось немного черники, и Накахара, разворачиваясь на 180 градусов пихает эту ягодку в рот мафиози. Он разворачивается к Осаму, подходя к нему, чмокает в губки, чувствуя на себя чужие руки, вырывается. – Я пойду в душ, а ты завтракай и, – Чуя подмигивает, – Присоединяйся ко мне. Дазай облизывает губы то ли от осознания, что ему можно съесть все тосты, то ли от того, что он с Чуей может принять душ. В любом случае, тосты оказываются проглочены за пять минут, а мужчина уже спешит к наверное уже любовнику в душ, снимая с себя ненужное белье. Небольшая ванная комната встречает его в пару и сладком запахе персика. Чуя хоть и находился тут первый раз за всю свою жизнь, но чувствует себя как дома. Не стесняясь, он проходится по шампуням и гелям для душа, обнаруживает что их было мало, хотя это свойственно Осаму. Дазай любуется на тело, спрятанное за кабинкой, но не выдерживая, открывает ее и заходит внутрь к рыжеволосому. Горячая вода обвалакивает все тело, заставляя его расслабиться и начать ныть мышцам. Осаму чувствует, как Чуя приподнимается на носочки и своими тонкими ручками хватается за шею. Шатен накланяется к нему и трётся носиком об его, как котик, затем приближаясь к губам, нежно целует. Чуя прижимает кареглазого сильнее к себе, углубляя поцелуй. Только когда воздух грозился закончиться, рыжеволосый оторвался от мафиози с растянутой между ними слюной, которая тот час же пропала из-за воды. – Обожаю джем, – голубоглазый облизывается, вынуждая вздохнуть другого. – Тебе не кажется это несправедливо? Ты поел, а я голодный. Думаю, я хочу позавтракать прямо сейчас. Дазай ничего не успевает сказать, прежде чем Накахара опускается перед ним на коленки. Чуя с минуту рассматривает эрекцию, мысленно восторгается, глядя на гладкую головку и венки, растянувшиеся, как сеть, по всей длине и толще. Накахара вытягивает язык, на который в ту же минут попадает вода, и кладет на него розовую аккуратную головку, медленно обводя ее по кругу. – Бляяять, Чуя, може–... Шатен прерывает свой вопрос удовлетворённым стоном, когда рыжеволосый посасывает головку и толкается в уретру, от этих манипуляций пенис опасно подкачался верх вниз и едва дернулся, после чего Чуя обхватил его за основание. Накахара повторил эти движения пару раз перед тем, как погрузить в свою полость только малую часть вполне большого и толстого органа. Как это все поместилось в нем вчера? Чуя подавляет стон и блаженствует от вкуса, который он ощущает у себя во рту. Он думал, нет, был уверен, что член штука не вкусная и постоянно поражался, как девушки, женщины наслаждаются данным процессом. Но член Осаму оказался не только приятен на вид, так же на вкус он изумителен. Повкуснее джема на завтрак. Дазай тем временем покраснел и смотрел на рыжего дьяволенка из под мокрой чёлки, и пытался сжать заднюю стенку пальцами. Он не привык краснеть, но ситуация довольно щекотливая. Смотреть на Чую, когда как он выразился "ест свой завтрак" было запредельным блаженством. Рыжеволосый обсасывал головку и двигался – вверх–вниз, стараясь собрать весь предэякулят, так тщательно, что Осаму боялся двинуться лишний раз. Накахара заглатывает дальше, вынуждая шатена закатить глаза. Языком вырисовывая непонятные узоры, журналист часто сглатывает. Член упирается в глотку, вызывая рвотный рефлекс, но Чуя упорно подавляет его. Он чувствует, как Осаму сжимает его волосы, начиная толкаться напорнее в чужое горло. Рыжеволосый кидает всю власть активу, и тот, совершая несколько толчков, со стоном изливает в рот Чуе. Накахара проглатывает семя, облизавшись. Сладко. Вкусный завтрак. – Вот и покушали. Своими голубыми глазками Чуя выбивает весь дух из Осаму, а вода быстро смыла их небольшой грешок. Остаток времени они провели намыливая друг друга, параллельно целуясь. Из ванны Накахару вынесли на руках, укутанного в огромное полотенце. Чуя даже немного придремал на заботливых руках. Но недолго длилась идиллия. В квартире раздался телефонный звонок, и Осаму мигом исчез из поля зрения, лишь далёкий хриплый голос доносился из кухни. " Да понял, через 20 минут буду" единственное, что расслышал Накахара из всего десятиминутного разговора. После Дазай вернулся взвинченым и напряжённым. – Что-то серьезное? – Да нет, милый, работа такая, – кареглазый расчесывает свои каштановые вьющиеся прядки. Подходя к шкафу, боковым зрением Осаму наблюдает за Чуей, который расположился в его кресле и подобно царю сверлил его спину взглядом. – Какие у тебя сегодня планы, Чуя? Дазай достает отглаженый деловой костюм и вещает его на ручку двери. Для начала нужно наложить повязки, которых после душа не осталось ни одной. – Думаю пойти в универ к третьей паре. Мне нужно сегодня помириться с Акутагавой. – Университет в субботу? Акутагава? Кто это? – Мой очень хороший друг. Глаз мафиози опасно сверкает, а внутри начинает бурлить котел ревности. Конечно, глупо ревновать Накахару к друзьям, но он только его малыш. Его и ничей больше. Осаму преодолевает расстояние между ними и касается щеки рыжеволосого. Его губы красные и пухлые, видимо водные "процедуры" Чуя выполнял со старанием. Хах, хороший мальчик. – Может я заберу тебя после универа? – Хм, было бы неплохо, но если что Рюно–... Рука, что ещё гладила щеку, с небольшой силой сжимает её. – Все в порядке, милый. Я заеду. Во сколько заканчиваются пары? – В-в четыре часа вечера. Отпусти, мне больно. Осаму отпускает подбородок, напоследок царапнув ногтем левую часть лица. Собственником он был от мозга до костей. Правда Чуя этого пока не знал, но наверняка догадывался. – Помоги мне перевязаться. Иначе я опоздаю на собрание. Накахара молча кивает и косится на принесенную аптечку, где бинтов было больше, чем противовирусных препаратов. – А разве собрание не вчера было? – Милый, вчера была комиссия, а сегодня собрание между некоторыми членами семьи, – Осаму мило морщит нос, когда бинты с усилием стягивают. – Кстати, как твоя статья? Пишется? Дазай кряхтит, когда после этого его ещё сильнее стягивает. – Ай, Чуя, полегче. Я хоть и убийца, но мне все же больно. – Прости, Осаму, но мне не хватает материала для статьи, с которой ты мне между прочим обещал помочь, – рыжеволосый затягивает бантик и слегка бьёт по спине, намекая, что все закончено. – Но к моему, великому сожалению, – на "сожалению" Накахара сделал акцент, – ты больше окучивал меня, и я повелся. Чуя смотрит прямо в глаза развернувшегося шатена. – Думаю, мне стоит повременить с ней. Он наклоняется к полу, чтобы подобрать свои вещи, начиная переодеваться перед кареглазым. Тот нервно дёргает глазом, но ничего не говорит. Малыш сейчас расстроен, его не надо нервировать ещё больше.***
На сборы уходит около часа, и вскоре Дазай гонит по улицам Нью-Йорка прямо к университету. Накахара, пускай и строил обиженного, понимал, что Акутагава оказался прав и Чуя вместо статьи просто развлекался. Так что обижаться надо только на самого себя. Накахара им весь путь налюбоваться не может. Красивый статный мужчина, на котором охуенно сидит черный костюм с белой рубашкой, а натертые туфли сверкают из-за попадающего на них солнца. На большом пальце правой руки сверкает кольцо, и рыжеволосый только сейчас замечает его. Вспоминая все время проведенное вместе, даже дома Дазай не снимает его. Значит, ему подарил это кольцо очень важный человек, а предположение о том, что кольцо куплено собственноручно Осаму отпадает, так как он не являлся человеком, который будет покупать подобные аксессуары. – Осаму, а это кольцо, которое ты не снимаешь, подарил кто-то очень значимый для тебя? Чуя закусывает губу и нервно сжимает пальцы, отчего они начинают потеть. Наверняка, какая-то драматичная история о печальной любви, а Чуя оказался всего лишь заменой, той самой любви очень похожей на него. Все таки с девушкой его сравнивали часто, но когда Дазай по парням, так даже проще.Сейчас ответит, что Накахара для него всего лишь игрушка и на самом деле у него есть жена, трое детей и огромный пёс. Рыжеволосого сразу же припадок схватит. До Дазая тем временем только что дошел смысл сказанного вопроса, и он громко смеётся, смотря на покрасневшее лицо в рядом сидящем кресле. Какой же он все таки милый. Чертовски милый. – Чуя, милый мой, Чуя. Это кольцо я приобрёл сам. Оно, как бы это сказать, служит моей путеводной звездой домой. Накахра хлопает по лицу рукой, он ошибся два раза в одном предположении. Первое – Осаму все таки может купить кольцо сам. Второе– у него нет печальной истории, жены и детей. – То есть ты хочешь вернуться домой? Но где же твой дом? – он слышит волнение в его голосе, но рассказать правду нельзя. Он не так поймет. Ну по крайней мере в чем Дазай уверен, так это в том, что " Мой дом сейчас рядом с тобой, Накахара", но он не может это сказать ему. Не сейчас. – Он очень далеко, и вернусь я туда очень и очень не скоро. " Если вообще там остался мой дом" – договаривает Осаму, не озвучивая до конца свою мысль. Рыжеволосый остальную часть времени размышлял и, прощаясь с Осаму до вечера чуть ли не выпал из машины при выходе. Его голова сейчас очень кипит. Дазай ему говорит что-то, но Чуя не слышит и идёт ко входу в здание. Сегодня у него будет время. Время подумать обо всем. Машина отъезжает от места высадки и движется вдоль домов и магазинов шумного города. Осаму смотрит по сторонам перед тем, как притормозить, чтобы повернуть. Его путь лежит во вчерашний бар, но не для того, чтобы напиться. Какое-то срочное собрание, на которое его позвал Фрэнк, было повышенной важности, раз ему, черт возьми, позвонили на дом. Все мысли Дазая заняты только этим. Ну практически все. Нужно забронировать столик в Japan society. Он не знает почему, но очень хотелось вспомнить Родину, и пусть Чуя родился и рос здесь, японские корни от матери все равно достались. Да и Накахара проявляет любовь к разным культурам. Все решено, сегодня они посетят чайную церемонию. Дазай припарковывается возле заведения и без лишних слов спешит вниз в казино. Сейчас там очередное собрание. Охрана пропускает его без лишних слов. Боятся. – Альберт, ты как раз вовремя, для тебя есть заказ, – Костелло выкуривает сигарету, тонкими губами обхватывая фильтр. – Заказ? Такой необходимый, чтобы вызвать меня на работу с утра? – шатен удивлённо приподнял брови. – Это ответственное задание я могу получить только тебе, так как ты помог самому Лучано подняться на вершину, выполняя все его заказные убийства. И сейчас нужно убрать одну важную шишку для своей семьи. – Комиссия знает? Без ее ведома мы не можем никого убивать. – Поэтому надо все инсценировать под самоубийство, чтобы комиссия не узнала. – И кто же этот счастливчик? – Осаму сейчас похож на авантюриста, который увидел деньги. В его глазах загорелся дурной блеск, а на лице появилась лёгкая улыбка. – Увидишь, – Фрэнк лезит в грудной карман на пиджаке и вынимает оттуда фотку. Дазай сглатывает. Все будет не так просто. – Фрэнк, ты совсем сдурел?! Мы не трогаем легавых. Омерта. Костелло хмурится и закатывает глаза. Ну что за человек! – Я ещё раз повторюсь, нужно инсценировать самоубийство, и это дело можно доверить только тебе. – Хм, чем же перешёл вам дорогу этот тип? – Он копает на нас, на Мафию, на нашу семью, при том очень глубоко. Именно из-за этого мы его должны закопать глубже, чем он может себе это представить, в буквальном смысле. – Хм, что не сделаешь ради семьи, да и мне довольно скучно последнее время. Нужно чуток развеется. – А как же... Как его? Накахара Чуя? Журналистишка. Ох, Альберт, лучше бы другого дружка выбрал, зная какая у этого мальца профессия. Не боишься? – Нет, не боюсь. Тебя не должно это касаться. Условимся на том, что я не лезу в твои дела, ты не лезть в мои. – Как скажешь, – мафиози заказывает себе стакан пива. – Адрес на обратной стороне фотки. Заказ должен быть выполненным сегодня. – Принял, временный босс. – Ещё раз меня так назовёшь, я тебе голову прострела, клянусь. – Обязательно.***
Тем временем, пока Дазай ждал подходящего времени, он думал о том, как подвёл Чую. Он обещал забрать его и сводить погулять. В итоге, работа забирает у него все время. Накахара будет зол. Он толком подготовиться не успел. Взял небольшую удавку, но и так сойдёт. Мафиози наблюдает за тем как загорается свет в окне; ветер незаметно играет с листовой. Из-за погоды коп не сразу замечает постороннего гостя в своем доме. Чашка из его рук падает, когда шею обвивают и перетягивают. Надо все сделать чисто, но Осаму замарал руки. Он бы с удовольствием поиздевался над ним. Наслаждался бы криком, вырывающимся изо рта, при отрывании ногтей или вгонении в них иголок. Как-то раз комиссия заказала ему разделаться с предателем киллером. Тогда он оттянулся по полной. Труп, который нашла полиция, даже не напоминал человека. Зато, как сейчас, Дазай помнит, как он орал, когда с него снимали скальпель. Как брызгала кровь, а глаза Осаму наполнялись удовольствием при создании своего творения. Он уходит глубоко в себя, не слыша, что тело под ним давно не дрыгается и не хрипит. " Упс, перестара..." – он не успевает подумать, а маленькие шажки медленно спускаются со второго этажа. Тонкий голосочек ребенка раздается в голове шатена. – Папочка, ты дома? Малышка, не дожидаясь ответа, как только наступает на пол со ступенек, топает к месту, где был убийца и его жертва. Дазая пробила дрожь, он никогда не убивал детей. В основном мужчин и очень редко женщин, проституток. Сейчас в его голове проносились множественные планы, как сохранить жизнь ребенку. Да, он мафиози. Да, он убийца и садист, но отнять жизнь у ребенка даже он не в силах. Осознание неизбежности крыло его с головой, он должен убить ребенка. Когда он это сделает, то не заслужит прощения. Сам дьявол. Сатана. Все мысли единым потоком проносятся за минуты, пока маленькая девочка не появляется в дверном проёме. Её блондинистые волосы заплетены в косичку, большие голубые глаза смотрят с удивлением, а потом малютка видит папочку на полу. Ей от силы годика 3–4. В руках у нее большой плюшевый мишка, которого она сильнее сжала при виде постороннего человека. – Папочка? К-кто вы? Пускай она малютка, но все дети чувствуют опасность. Это заложено у них с рождения. Дазаю нельзя ошибаться, он с пустотой в душе мило улыбается и говорит: – Малышка, я доктор. Твоему папе стало плохо, и он вызвал меня. Не могла ли бы ты мне помочь, чтобы спасти твоего папочку? Дазай умирает с каждым произнесенные словом. Он клялся не убивать детей. Чертов Костелл! Чертова скука! Чёртово все! – Помочь? – в глазах ребенка плещется мнимое доверие, а сонный взгляд рассеивается. Она застыла на пару минут, чтобы затем ринуться к отцу. – Что мне надо делать, мистер? – Тебе нужно поспать... Выстрел разноситься в помещении. Осаму зажмуривает глаза, пытаясь стереть в голове детское лицо, мигом наполнившееся слезами и страхом. Шатен старается держать себя. Он трёт нос, шмыгает, встает. – Мне жаль. Правда жаль. Он вкладывает пистолет в руку убитого. Повезло, что он работает копом. Оружие всегда при себе. Шатен не помнил, что делал дальше. Не помнил, как подвесил отца, не помнил, как очутился в баре. А дальше несвойственно помнить будучи безбожно пьяным. Он вызывает такси. Диктует адрес, и к радости его заплетающийся язык понимают. Он едет искать утешение.***
Осаму подъезжает к тому самому дому в Бруклине в 12 часу ночи заметно пьяным. Он сверяется с адресом у себя на руке и более уверенно топает к двери. Он рассматривает пьяным взглядом клубы и переосмысливает у себя в сознании. Неужели это Чуя о цветах то заботиться? Он не похож на человека, который увлекается садоводством. Осаму делает важную пометку спросить у него. Шатен почти вваливается в закрытую дверь, но вовремя останавливается. Он стучит два раза, затем третий и четвертый, пока не слышатся торопливые шаги со второго этажа. Через минуту в замке разносятся характерные звуки, и Чуя приоткрывает дверцу. Смотрит в дымку карих глаз, удивлённо моргая, и только потом открывает дверь, впуская в дом мафиози. Последний шепчет непонятные слова, что-то вроде "спасибо" и "прости", падает прямо в ноги Накахаре. Хоть каким не был Осаму грозным и страшным, видимо пил он так много только сейчас. Рыжеволосый подхватывает под руки сонное тело и тащит на диван в гостиную, чтобы уложить спать. Осаму – это худой нескладный, но с прессом, молодой человек, а весит, как огромный кабан. Он еле дотаскивает его до дивана. "Тело" ноет что-то вроде "почему не в кроватке рядом с Чуей, а на холодном диване в гордом одиночестве?" , на что голубоглазый отвечает: –Если я попробую тебя наверх поднять, то спать мы будем точно в коридоре из-за сотресения моей башки. Больше Дазай ничего не бубнел окончательно повиснув на Чуе. Его плавно положили на диван, любовно укрыли и поцеловали в лобик, словно дитя. Хотя сколько этому дитю было?От силы лет 25, а морщинки в уголках глаз старили, но от этого мужчина казался более статным. Чуя чувствует умиротворение и любовь с примесью обиды. У Дазая должны быть резкие основания не забрать его после пар, да ещё и не свозить на званный ужин. Чуя понимал работа у него все таки опасная и не по графику.Поэтому он просто ещё раз рассматривает Осаму и убедившись, что он крепко спит, сам поднимается наверх, где его ждал вредный кот.***
Прекрасное утро воскресенья. Если его можно назвать прекрасным. Голова раскалывалась от мыслей и боли, а язык заплетался, горло было сухое и очень хотелось пить. К тому же мочевой пузырь наровился лопнуть от напряжения. Где он черт возьми?! Не помнил. Только знакомый запах персика витал по гостиной. А на втором этаже послышался грохот и ругань на японском. Хех, это точно Чуя. Дазай лужицей растекается на полу, пытаясь из непонятной массы боли и сухости, отыскать туалет, а затем и Накахару. Он выходит из гостиной, напротив кухня, а слева лестница на второй этаж. – Если ты ищешь туалет, то он на втором этаже справа, – доносится сверху, и Дазай поразился насколько Чуя хорошо слышит его шаги, но раздумывать над этим не было времени, поэтому Дазай сломя голову понёсся в спасательную дверь. Пока не увидел его. Он – это кот. Здоровый, грозный кот, агрессивно машущий хвостом из стороны в сторону. Осаму нервно сглотнул, не то чтобы он боялся кошек, он остерегался их. Эти очень хитрые и умные создания, способные манипулировать людьми, имели невероятную способность оставаться милыми. Дазай боялся собак, но этот кот походу с духом собаки, раз его так в дрожь бросило... Данные рассуждения похожи на бредни пьяного, но для Осаму как никогда актуальны. Только вот этот кот не выглядит милым, а похоже ощущает себя хозяином данного царства. Об этом говорило все и то, что он не хотел пропускать Дазая в туалет являлось очевидностью. Осаму делает шаг, а кот не спешит вставать с места, лишь только активно машет хвостом. Ещё шаг, кот облизывается и готовится встать. Третий шаг и Дазай больше не может терпеть и со всех ног несётся прямо на животное. Он почти перескакивает злосчастного кота, но то ли это злобная судьба или просто неуклюжесть из-за спешки. Коту было все равно, когда на его хвост бесцеремонно наступили и в следующее мгновение в штанину Осаму вгрызаются острые зубы и когти. – АЙ, БЛЯТЬ, БОЛЬНО! – Дазай на одной ноге вместе с котом падает прямо перед унитазом. Он даже представить не мог, что такое могло когда нибудь произойти с ним. – Нацумэ, а ну-ка пошел отсюда! – крик хозяина заставил хвостатое существо отпустить ногу и сломя морду убежать в неизвестном направлении, даже он не рисковал злить Чую. Накахара с немым раздражением разглядывает растекшуюся бинтовонную тушку. Грозный мафиози, который не смог справиться с котом и добежать до туалета. Рыжеволосый тихо прыснул в кулак, чтобы Осаму не услышал. Все таки с ним жизнь стала веселее. Вот ведь дурачок. – Вместо того, чтобы ржать, лучше помог бы подняться! Чуя уже не сдерживается и в открытую смеётся с него, что аж слезы потекли из глаз. – Прости, прости, я сейчас помогу тебе. Он склоняется над Дазаем, беря его под руку и помогая подняться. Тот шатается и еле держится на ногах. – Если ты посмеешь попросить подержать меня свой причендал, пока ты нужду справляешь, то поверь, у тебя его не останется. Осаму давит нервный смешок и машет головой из стороны в сторону. Он не настолько отбитый. – Спасибо за заботу, Накахара, – говорит шатен, как только ему помогли облокотиться на раковину. – Я рад, что встретил тебя. Ещё будучи в 2089 году, знакомясь с личными записями Чуи, он по уши влюбился в этого человека. В его мысли, поступки и образ, который он придумал у себя в голове. Оригинал оказался лучше вымышленного образа в несколько раз. – Я тоже рад, Осаму, – рыжеволосый улыбается так мягко и искренне, что ещё немного и Осаму заплачет. – На завтрак я приготовлю блинчики с кленовым сиропом, так что быстрее приходи в себя. – Хорошо, Чуя. Накахара, не переставая улыбаться, покидает ванную комнату, спускаясь вниз на кухне.***
Завтрак этих двоих проходил в абсолютной тишине, Осаму пытался вот уже целых пять минут съесть блин, а Чуя просто пил кофе. – Ты сильно злишься на меня из-за вчерашнего? – голос шатена вздрогнул, а голова поникла. – Нет. – В любом случае, в свое оправдание, я... Погоди, что? Ты не злишься на меня? – Я на тебя не злюсь, но мне крайне неприятно. – Я хотел тебе позвонить, но телефона не оказалось по близости. – Это не важно, Осаму, главное, что с тобой все хорошо. Дазай находился в немом шоке, он никогда бы не подумал, что Чуя не будет злиться на него. Рыжеволосый полностью спокоен, пьет свой кофе и не обижается на него? Что-то тут нечисто. – Все в порядке, милый? У Накахары пробежалась мурашки по спине, а вопрос повис воздухе, который мигом стал напряжённым. – Да, с чего ты взял, что со мной не все в порядке? – Ты слишком спокоен. – А ты слишком прямолинеен, но я же молчу. Дазай тяжело вздыхает и откидывается на стул. – Вчера ты обещал забрать меня из универа, но когда я вышел тебя не было. Думал, опаздываешь, Акутагаву домой отправил, сказал, что тебя подожду. Через полчаса пошел дождь и мне пришлось уйти домой, – Чуя переводит взгляд на стрелки часов. – Так же ты мне обещал устроить сюрприз вечером. Я на тебя не злюсь, понимаю, у тебя работа тяжёлая, но даже я заслуживаю того, чтобы меня предупредили. Голос Накахара срывается, не частые всхлипы раздаются по кухне. – Весь вечер я звонил тебе, потому что боялся за тебя, и вот ты появился пьяный на моем пороге, и я, – всхлипы становится сильнее, – почувствовал облегчение. Осаму закусывает губу и резко сбивает тарелку со стола. Та с громким звуком разбивается на мельчайшие осколки. Чуя вздрагивает поднимая на мафиози красные глаза. У последнего подрагивают плечи, лица не видно, а руки лишь сильнее сжимают копну волос. – Я..я.яя. убил её, –все тело бросает в дрожь, – я.я старался не думать об этом, забыть, как всегда забываю. Но не могу, – рыдания разносятся на кухню. Он больше не может сдерживаться. Он устал. Рыжеволосый подлетает к нему, мягко касается головы, поглаживая её, и резку заставляет Дазая уткнуться ему в район живота. Бинтованные руки обвивают туловище и нос упирается сильнее. – Все считали меня безэмоциональным мудаком. Моя мама, отец, да и ты наверное думал, что раз я убийца, то и чувстве не проявляю. Так лучше бы я вообще не возвращался и на свет не рождался, – он срывается на крик. – Она была совсем малюткой, но мне пришлось застрелить ее. Мне жаль. Накахара старается дышать через нос после этих слов, живот сводит спазмом, но он прижимает Осаму ближе, помогая ему излить душу. Если от нее осталась хотя бы капля. – Все будет хорошо, Осаму. Ведь я всегда буду с тобой, а ты со мной, верно? Дазай молчит только шмыгает носом и трётся об живот, вызывая щекотку. Шатен понимал, что если даст положительный ответ, то безбожно соврет.