Мама, роди меня обратно!

      — Ты идиот, и это неисправимо! — выплюнул Курама, мощно ударив хвостами по полу. — Даже несмотря на то, что ты взрослый мужчина! Да ты ж Седьмой Хокаге, Шукаку тебя дери! В конце концов!..       — Сам знаю! — обессиленно рявкнул Наруто: злость от собственной беспомощности в сложившейся ситуации накрыла огромной волной.       Постоянные насмешки Курамы только усугубляли его состояние, которое и так было хуже не куда.       — Я же говорил тебе не лезть на рожон! Хрен его знает, какими способностями обладает этот Ооцуцуки. Но нет же! Ты возомнил себя героем! Богом, чтоб тебя!.. А ты пустоголовый бездарь, Узумаки! — с чувством процедил Лис и повернул к своему носителю филейную часть своей гигантской туши — обиделся. Причём сильно.       Ситуация с Джигеном действительно выбила их из колеи. Резко и беспощадно. Оказаться запечатанным во время битвы, неизвестно где и непонятно как… Это било не только по чувству собственного достоинства Наруто, но и по необъятному самомнению Курамы, которое со времён Четвёртой мировой никто не задевал.       На самом деле Узумаки понимал его злость. Осознание того, что он подставил Кураму, подводило его душевное состояние к пику отвращения к самому себе. В героя, чёрт возьми, решил поиграть ради действительно идиотских попыток показать этому Ооцуцуки, что он не всесилен… А получилось наоборот. Глупость, которую он даже, наверное, в юности бы не совершил. А вишенкой на торте было то, что впереди их ждала очень определённая, но откровенно неконкретная неизвестность.       — Прости меня. Я и вправду великовозрастный идиот, — виновато засопев и тихо бубня, Наруто на четвереньках пополз к Лису.       Со стороны, наверное, смотрелось это весьма комично, но кто в тот момент об этом думал? Добравшись до огромной мохнатой ягодицы, Узумаки уселся в позу лотоса с стал тыкать Кураму в бок. Дело было рискованное, но имелся шанс того, что он не выдержит подобное издевательство и потому сдастся. По крайней мере, раньше этот приём действовал безотказно. Как и ожидалось, результат не заставил Наруто мучиться в длительном ожидании. Обессиленно вздохнув, Лис взял его в охапку одним из своих хвостов и прижал к себе, разместив поближе к своей морде.       — Хотел, как лучше, а получилось, как всегда, — вот же язва ходячая… иногда казалось, что без сарказма ему жизнь не мила. Правда… в данной ситуации его понять было можно. Даже нужно. Будь Узумаки на его месте, тоже бы плевался ядом, в попытках расшевелить совесть своего носителя. — Бестолку сокрушаться. И промывать тебе мозги — тоже. Нервов так не хватит. Конечно, я надеялся на то, что твой ненаглядный Учиха вытянет нас из этой задницы…       — Сомневаюсь, — перебив Кураму, Наруто слабо покачал головой. — Саске похлеще досталось, чем нам. Мы просто запечатаны, а вот Саске… его он отпинал знатно. Я удивляюсь, как теме вообще пространственную технику осилил. В его состоянии это вполне могло и убить… — он нервно сглотнул: сказать это в слух было куда страшнее, чем просто об этом думать.       Он искреннее переживал за теме, и это тоже нехило так травило душу. Состояние у этого дурака и вправду было до отвратительного паршивым.       Курама цокнул, в раздражении закатив глаза:       — Если бы Саске был умнее тебя хотя бы самую малость, то, возможно, мы не оказались в такой глубокой беспросветной жирной…       — Я понял, — пришлось прервать желчную тираду Курамы, пока не пошли слова пожёстче…       — Короче, что ты идиот, что Учиха твой ненаглядный. Я понять не могу, как у вас, людей, это работает? Вы притягиваетесь, что ли? Закон тяготения идиотов? Вы друг друга на клеточном уровне чувствуете? — Наруто терпеливо, сцепив зубы, дослушал его теорию до конца.       Эта нелюбовь Курамы ко всем представителям рода Учиха… и к своему джнчуурики при взаимодействии с ними… Иногда Узумаки казалось, что это убьёт его, потому что он захлебнётся в кислотных комментариях Лиса на эту тему. Он ведь даже на Сакуру-чан теперь скалился!       Устало потерев щёку, Наруто лениво стал парировать:       — Во-первых, Саске — не мой, и упаси Ками от того, чтобы это изменилось. Во-вторых, то, что он идиот мы выяснили, ещё когда он уструячил к Орочимару. В-третьих, ему было не до глубокомысленных соображений в его-то состоянии, так что прекрати на него гнать, ладно?       — Ага, конечно, — что-то мне ни капли не поверилось в его искренность. — Он ведь просто понадеялся на смекалку Самого Непредсказуемого шиноби! Он даже не усомнился в том, что ты сумеешь выкрутиться! — продолжал вдохновенно декламировать Курама. — Жаль правда, что в итоге ты очутился на самом беспросветном дне. Действительно, как же можно было такое предположить, да? — осклабился Лис и засмеялся.       Гром его гулкого смеха разнёсся по всему подсознанию Узумаки, заставляя всё внутри него содрогнуться. Он сцепил зубы и прикрыл уши, вжав голову в плечи, чтобы не оглохнуть до поры. Ками, как же Наруто ненавидел, когда Курама так делал!       — Ты специально меня добиваешь, или как? Думаешь, так легче становится? Голова и без того идёт кругом. Ведь теперь Коноха, семья… да весь мир лишился тебя и меня. И кто его знает, вернёмся мы или нет?       Курама на эту сопливую тираду отреагировал лаконичным, но совершенно непонятным его джинчуурики тревожным взглядом. Тот настороженно уставился на Лиса: ему откровенно не нравились эмоции, застывшие в алых глазах. Вина, печаль, сожаление… Наруто мотнул головой и хлопнул себя по щекам. Сейчас было не время разбираться в богатом, но чрезвычайно мутном внутреннем мире Лиса.       — Знаешь, Курама… почему-то я жду самого худшего, — он потупил взгляд и поджал губы.       Пессимистичность уже, казалось, въелась в Наруто и стала частью его характера. И, если честно, от этого становилось противно даже ему самому.       — Логично. Я… не особо верю в то, что нас хоть кто-то из этой западни вытянет. Разве только Боги, и то — не факт, — Лис задумчиво стукнул когтем по полу. — Час от часу с тобой, Узумаки, не легче.       — Знаю, даттебайо, — вздох получился очень уж печальным.       Мысли незаметно обратились к тому, как они в эту «глубокую беспросветную жирную…», как выразился Курама, попали. Хотя о чём это он вообще? Разве Наруто Узумаки мог дольше недели продержаться, не посетив это неприглядное местечко? Его губы дрогнули в ироничной усмешке.       Ему до сих пор мерещился Ооцуцуки, смотревший жутким мёртвым взглядом: Джиген явно имел мало общего с «человеком», потому что человек не мог быть таким бесчувственным. От эфемерного присутствия этого взгляда становилось чертовски неуютно — хотелось скрыться, спрятаться от него. На душе у Наруто было, мягко говоря, погано.       Курама в подсознании тогда тоже щетинился, то и дело вставляя едкие комментарии в попытках отвлечься от откровенно глупых действий, которые Узумаки и Учиха совершали. Саске тоже был напряжен как никогда в жизни. Проскальзывая по нему беглым взглядом, Наруто пару раз сталкивался с его, взволнованным и тревожным. Теме переживал, и от этого Узумаки взвинчивался ещё больше, ведь «Учиха Саске» и «переживания» по умолчанию являлись антонимами. Саске, конечно, подобрался куда ближе к понятию «человек» с точки зрения нравственности и морали, чем в юношеские годы. Это было бесспорно. Но это никак не отменяло того, что даже с Наруто и Сакурой-чан он оставался… как бы это помягче?.. сдержан, в общем.       А в бою что? Он ведь на Джигена так смотрел, что даже самого Узумаки телепало. Правда непонятно было от чего: от самого поведения теме, ему несвойственного, или от этих жутких взглядов? Наруто так явно чувствовал напряжение, что, казалось, и пары минут не пройдёт, как Учиха испепелит Ооцуцуки. И ведь попытался — только бесполезно. Что ещё смешнее, ровно перед этим Курама сказал следующее: «Как вариант, предлагаю сжечь его. А то толку от вашей беготни? Всё равно ниндзюцу его не берут. Пусть твой Учиха глазки свои в кои-то веки использует». А Узумаки даже отвергнуть это предложение попытался. Начал нудеть о том, что слишком велик был риск, что Шаринган использовать в таком состоянии противопоказано, ведь Саске и так был вымотан… Однако стоило ему закончить расшаркиваться, как Ооцуцуки охватило Аматерасу. Серьёзно, а раньше минут на сорок — в начале боя — теме так сделать не мог?       Курама продолжил отчитывать Наруто, проповедуя о том, как тот туп, глуп и бесперспективен. Бросил что-то о том, что нарезать круги, выискивая слабое место противника было тем ещё идиотизмом… К слову, а что тогда, по мнению Лиса, надо было делать?.. Впрочем, уже неважно. Закончил он тем, что Наруто и Саске просто крутились на поле боя, как детишки в песочнице, хотя можно было за это время уже что-то стоящее и придумать. В общем, уже тогда взбешён Лис был не на шутку. Узумаки это не только понимал, но и разделял. Но, чёрт, ни одной стоящей идеи на ум всё равно не приходило. Закончил отповеди Курама едким замечанием о том, что его джинчуурики постарел, причём стремительно. Сейчас даже как-то обидно стало… причём не от самого высказывания, а от того, что оно было правдиво.       Буркнув в ответ что-то не совсем лицеприятное, Наруто снова кинулся на Ооцуцуки. И именно в это мгновение его настигла огромная такая «глубокая беспросветная жирная…». Заждалась, блин, родимая! Давно он в неё не заглядывал… Пока Курама на заднем плане с бараньим упорством продолжал отвлекать своего носителя ехидными злобными замечаниями, а тот пытался хоть как-то задеть врага, все попытки теме сжечь его успели благополучно уйти биджуу под хвосты.       Честно, вспомнить тот момент, когда их проткнуло штырями Узумаки не мог. Помнил только отчаянье в глазах теме, когда он получил приказ бежать. Спорить и что-либо доказывать у него просто не было сил. Саске покорно — о, Ками, эти два слова оказались в одном предложении! — ушёл, оставив всё на Наруто. Казалось, он даже тогда усмехнулся от мысли, что по возвращении его ожидала адская взбучка от Учихи. Только она бы не помешала ещё до того как всё началось, потому что дальше у Узумаки явно шарики за ролики заехали.       — Зачем тебе это? Разве не проще меня убить? — весьма жалкая попытка провокации с его стороны ожидаемо провалилась, а Курама всё так же раздражённо продолжил рычать, в попытках вправить носителю мозги туда, где им положено было находиться.       Для понимания всей этой вакханалии достаточным оказалось добавить всего одно слово — «Боруто». Джигену был нужен сын Наруто. После этих слов он совсем адекватность потерял, и даже Курама уже не смог его вразумить. Всё остальное он и слышал, и видел, и помнил очень смутно и размыто из-за плотной пелены гнева, застелившей его, откровенно говоря, усталое и измотанное сознание. Впервые за долгое время Узумаки ощутил настоящую ненависть, какой не чувствовал со времён нападения Пейна. И всё — из-за этого человека… нет, скорее — существа.       Очнулся он уже в этом тёмном холодном пространстве. Вокруг ничего не было — сплошная, бесконечная на вид пустота. Только Курама — и окружавшая их мгла. Наруто действовал глупо и отчаянно. Действительно — идиот.       — Наруто, я ведь чего злюсь то на тебя… — неуверенно начал Курама, заставив тем самым джинчуурики напрячься. Что, чёрт возьми, творилось с этим миром?! В честь чего это «Курама» и «неуверенность» оказались рядом? Мироздание, видимо, решило, что наступил идеальный момент докромсать все шаблоны Узумаки. — Понимаешь… из-за того, что мы были запечатаны, я не мог использовать чакру, и… — Курама замялся.       — «И-и-и»?.. — не выдержал тот, начав подгонять Лиса: казалось, он собирался сказать что-то критически важное.       — Я не смог залечить твои раны. А они были далеко не безобидными… Чтобы ты понимал, были повреждены печень, лёгкие, почка… — он прищурился, вспоминая, — кажется, левая…       — Неважно, — Наруто уже не скрывал своей нервозности.       — В общем… залечить их, вполне естественно я не мог… Ты ведь понимаешь, что это значит? — Курама ждал, что друг ответит, но до него не доходило. Это было что-то совсем очевидное, но мысль отчего-то стопорилась, будто какой-то защитный механизм не давал ему осознать произошедшее самостоятельно. — Ты мёртв.       Он растерянно моргнул. Потом ещё раз. Казалось, это могло помочь расслышать то, что сказал Курама.       — Это как так? — должно быть, это был самый глупый вопрос из всех возможных. Лис обречённо вздохнул и снова сказал что-то про прямоту извилин Наруто и отсутствие у него серого вещества. — Ты поиздеваться решил, да? — Лис замолчал и виновато прижал уши к голове. — Знаешь, не вовремя, — Узумаки раздражённо повёл плечами.       — Наруто, ты умер, — бесцветно повторил Курама, а до того наконец дошло.       Он понял, почему Лис смотрел так… так виновато… Чёрт, но принять такую новость!.. Да, наверное, любой нормальный человек впал бы от такого в шок.       — И что теперь? — глухо отозвался он.       — Ну… то, что мы здесь вдвоём, а не по отдельности, даёт мне маленькую надежду на…       — На что? — вопрос вышел резковатым: и без того было тошно, а Курама устроил тут фестиваль недомолвок и недосказанностей.       — На ещё один шанс.       — Ещё шанс, — тупо повторил он. — Стоп, что?! Серьёзно?.. То есть я… я что?.. Заново рожусь? — стало как-то жутко, когда получилось уловить вектор мыслей друга.       Курама после войны много чего интересного рассказывал. Как и другие биджуу. Так, Санби с радостью рассказал им всем о своём перерождении и, если честно, оказалось, что процесс этот был не из приятных. Сидеть около двадцати пяти лет в темноте — не самая заманчивая перспектива. Только вот если для биджуу это было сравнительно немного, то для Наруто — целая вечность.       А Кураме снова стало смешно:       — Было бы забавно понаблюдать за твоим рождением. Точнее — за твоими истеричными криками.       — Очень смешно, — руки как-то сами собой скрестились на груди, и он надулся и отвернулся. В память так и стали закрадываться не самые приятные воспоминания. — Курама… а я рожусь другим человеком, или?..       — Ты родишься заново в своём родном теле вместе с Курамой, — голос маленькой девочки лет пяти-шести раздался совершенно неожиданно, из-за чего Наруто подпрыгнул как ошпаренный, заозиравшись, но никого в итоге не увидел. — Можешь считать, это подарком от меня и благодарностью Ками за спасение мира… — она на секунду замолчала, а потому шёпотом с лёгкой неприязнью добавила: — Осталось только их в известность об этом поставить, — она вздохнула будто от утомления и снова заговорила бодро: — И, да, заранее отвечаю на твои глупые и неуместные вопросы, Наруто, — названный вжал голову в плечи, потому что именно в тот момент собирался задать пару-тройку… десятков вопросов. — Первое. Думаю, Курама уже понял…       — Ты часть Шинигами, — Лис дал ответ с некоторой опаской.       — Верно, — радостно согласилась девочка. — Второе, я вас не воскрешаю, а переношу ваши души в свои тела обратно, но в другую реальность, где тебе, Наруто Узумаки, придётся прожить свою жизнь заново…       — В честь чего такая щедрость? — рыкнул Курама. — Почему Шинигами послал лишь свою жалкую часть, если собрался нарушить законы мироздания?       — Не наглей, — удивительно жёстко отозвалась девочка, и Лис вздрогнул. — Какими бы ни были причины, в своё время вы узнаете то, что вам знать положено.       — Что! — завопил Узумаки, наконец осознав происходящее. — Какого я должен это делать?! Да лучше уже тогда умереть, даттебайо! Я не хочу заново проходить весь этот ад! Идите вы с такими предложениями… — перебив то ли девочку, то ли Бога и начав кричать, он стал буквально задыхаться от возмущения.       Ему абсолютно не хотелось снова чувствовать то, что осталось в далёких детстве и юности. Не хотелось переживать все эти моменты. Не хотелось возвращаться в этот мир послевоенной антиутопии! Не хотелось снова бегать за Саске. Не хотелось снова спасать мир от Кагуи… и… Чёрт!       Наруто уткнулся лбом в колени. Слезы сами брызнули из глаз. Его поглотило острое чувство дежавю, словно ему снова было двенадцать, а Мизуки снова заявил, что Наруто — воплощение Кьюби… Узумаки тяжело дышал, сцепив зубы. Было обидно настолько, что даже стыд от своего жалкого вида он не чувствовал. Всё плохое и ненужное стало лезть наружу из самых тёмных уголков его души. Он тщательно прятал воспоминания и чувства своего детства, стараясь лишний раз не трогать их. А тут…       Пока Наруто провалился в состояние абсолютной апатии, продолжая, точно маленький ребёнок, лить слёзы обиды, девочка-часть-Шинигами продолжила беседу, но уже с Курамой.       — Вы простите уж его…       — Понимаю… Тем более, зачем сердиться? Сколько бы он ни кричал, ничего ведь не изменится, — радостно добавила она. — Просто нужно, чтобы до него дошло, что это не наказание, а шанс. На новую лучшую жизнь. Если он окажется там, то уже ничего не останется прежним. Жизнь похожа на извилистую дорогу с множеством троп: идёшь вдоль главного направления, а всё равно сворачиваешь время от времени то на поляну, то в лес, — задорно рассуждала она. Казалось, что у этой частички Бога Смерти не только голос был детским, но и мышление. Может, действительно душа этой девочки была одной из многих, находившихся во власти Шинигами? — От жизни многое можно ожидать. К тому же Боги начинают тянуть за ниточки ваших судеб, меняют линии ваших жизней… — она не на долго замолчала. — Вообще-то, больше мне сказать нечего. Но вы ещё увидитесь со мной. Возможно — только ты, Курама. Желаю удачи вам, ребята, — добродушно крикнула она — и их ослепило чудовищно яркой вспышкой.       Дальше была очередная пустая темнота. Для Курамы, правда. Для Наруто же всё вокруг пусть оказалось тёмным, но очень тёплым и приятным. Где-то вдалеке, на периферии сознания, слышались голоса Четвёртого, и мамы, и ещё кого-то…       Позже — он не мог сказать через какое точно время это произошло — его охватило удушье и что-то ещё непонятное, но точно не приятное. И раздался крик, громкий и оглушающий. Было холодно, Наруто толком нормально дышать не мог. Плюс, какая-то тварь стукнула его по заднице, что было, откровенно говоря, унизительно.       Прошло около пары минут, и Узумаки окутали мягкой тканью. Наступило какое-то искусственное, но непреодолимое успокоение. Буквально сразу от объявшего его Наруто тепла захотел спать. У него не было желания отказывать своему организму в таком маленьком удовольствии, так что он мгновенно провалился в сон. Что-то заставляло его постоянно просыпаться, кричать, плакать… А сознание всё равно оставалось мутным. Он не соображал, что вообще происходило.       Очнулся Наруто уже тогда, когда почувствовал знакомую чакру которая медленно стала просачиваться в СЦЧ. Не сразу пришло понимание того, что это была чакра Курамы. Открыв резко глаза, он увидел что-то совершенно непонятное: дикая каша из потускневших замыленных тёмных цветов. Звуки были приглушенными, словно раздавались они за толщей воды. Узумаки накрыла нелепая истерика. В подсознании он орал благим матом, а в реальности раздавался только плач. Курама напрямую игнорировал носителя, даже не собираясь его поддержать, в такой мать вашу, ужасной ситуации.       — Вот только явись мне на глаза. Лысым останешься, обещаю.       — Ну, это вряд ли. После того, как Шинигами успел спасти Четвёртого, вовремя запихнув мою душу в тело этого Кьюби… — Курама явился вполне неожиданно. Наруто шокировано смотрел на него, долго думал, а потом его прорвало.       — Да что ты можешь понимать?! Я такое пережил, что!..       — Я даже знать не хочу. Так что уволь меня от этих подробностей. Иди пока хорошенько проспись, поговорить и потом можно. Хотя не факт, что я захочу, — и нагло, без каких-либо предупреждений Курама выкинул Наруто из его же подсознания, поставил блок и следом усыпил.       Узумаки стало, мягко говоря, обидно от того, что он пока не мог противостоять Лису в собственном же теле! Хотя, честно сказать, Наруто был с ним согласен. Требовалось выспаться и прийти в себя. Тогда состояние было не подходящее для споров и ругани. Уж тем более — с Курамой, так что… Потом — так потом.       Наруто смачно зевнул, смотря размытым взглядом куда-то вдаль, и попытался поворочаться, что, впрочем, не увенчалось особым успехом. Он таки ухитрился принять более удобную позу, после чего погрузился в мир грёз. Где-то на задворках сознания Узумаки плавала одна единая мысль о том, что ему придётся начать всё с начала…       «Как же геморрно, даттебайо…»