Alea jacta est.

Когда на Анжелику откуда-то сверху с громким воплем обрушился разбойник, она инстинктивно дернула лошадь за поводья, заставив несчастное животное встать на дыбы. Нож негодяя лишь слегка вспорол рукав её платья, пройдясь по касательной, а потом его тело с глухим шлепком ударилось о землю за ее спиной. Ей чудом удалось удержаться в седле. Жоффрей де Пейрак обернулся, мгновенно оценил ситуацию и отдал какое-то распоряжение Куасси-Ба на арабском. В то же мгновение тот схватил за поводья лошадь Анжелики и потащил её за собой, продолжая прижимать к себе Флоримона. — Быстрее! — услышала Анжелика голос Жоффрея и лязг ожесточенно скрестившихся за её спиной клинков. — Не останавливайтесь! — Пусти меня к нему! Куасси-Ба, пусти! — Анжелика изо всех сил колотила кулаком по спине мавра, скачущего с ней вровень, но тот только вжимал голову в плечи и упорно тащил её за собой. Когда на горизонте показались стены Сен-Себастьяна, он резко остановился, передал ей уже задыхающегося от плача, красного, как рак, Флоримона и проговорил: — Езжай, каспаша, скачи что есть сил, спасай маленького господина. Я поеду туда, — он махнул рукой в сторону, откуда они приехали, — там нужна моя помощь. Глядя на его удаляющуюся спину, Анжелика в отчаянии воскликнула: — Как вы меня найдёте?! А потом, внезапно осознав, что Жоффрея могут убить, она зажала себе рот рукой, чтобы из него не вырвался полный отчаяния и горя стон. *** Только сейчас Анжелика поняла, как же далеко она от Сен-Жан-де-Люза. Миновав городские ворота, молодая женщина, пустив лошадь тихим шагом, направилась к центру города, где, как она помнила, проходила праздничная процессия, за которой она наблюдала с аббатом де Монтреем, господами де Сент-Тьерри, де Кавуа и другими своими спутниками с балкона очень красивого дома, фасад которого был обтянут золотым сукном, гобеленами и белой тканью с прикрепленными к ней букетами цветов. Интересно, украшения все еще оставались на нем или же их уже сняли? Сейчас Анжелика ехала по улице, по которой неделей раньше шествовали мавританские короли с женами, чьи огромные черные лица с бочку величиной, увенчанные белыми тюрбанами, скалились белозубыми улыбками, а в их огромных, размером с окна глазах вращались темные, как ночь, зрачки. Замыкал шествие святой Христофор с младенцем Иисусом на руках, которого особенно чтили в Испании и который считался покровителем путешествующих. Сейчас, как никогда, ей пригодилась бы его помощь, и Анжелика, подняв глаза к небу, страстно взмолилась: — Защити его! Спаси! Не оставь его своей милостью, даруй нам счастье скорой встречи… Среди паутины улиц, улочек и площадей молодая графиня быстро заблудилась. В сравнении с испанским городом, французский Сен-Жан-де-Люз был всего лишь маленьким поселением китобоев на противоположном берегу реки Бидассоа и казался менее колоритным, несмотря на красивые дома, построенные купцами-судовладельцами. Сан-Себастьян же был большим портовым городом, где бросали якоря и поднимали паруса галеоны со всех концов света. Наконец, проехав по древнему каменному мосту, который, как она после узнала, назывался Санта-Каталина, Анжелика очутилась перед величественным храмом. В его архитектуре прослеживалось что-то средневековое, а северная часть стояла незавершенной, своей ассиметрией напоминая молодой женщине о тулузском соборе, в котором несколько лет назад Жоффрей надел ей на палец обручальное кольцо. Коснувшись перстня, словно оберега, обладающего волшебной силой, Анжелика решила, что попала сюда неслучайно. Видимо, сам святой Христофор привел ее сюда — в место, где ожили ее воспоминания. Тут она будет ждать мужа и Куасси-Ба, решила она, которые, несомненно, появятся здесь в самом ближайшем времени… Здесь, в Parte Vieja*, она нашла небольшую, но уютную харчевню, где подавали треску (Bacalao al pil-pil), жаркое с тунцом (Marmita de bonito), моллюски с артишоками (Alcachofas con almejas) и знаменитый на всю Басконию сыр Идиасабаль (Idiazábal). Терпкие, острые запахи еды сводили ее с ума, и она попросила угодливо изогнувшегося трактирщика принести ей все, что хозяин посчитает достойным ее разыгравшегося аппетита. В ожидании заказа, Анжелика напоила измученного Флоримона молоком и уложила на скамью рядом с собой, поближе к очагу, чтобы он немного поспал. Потом выпила бокал гипокраса, приготовленного из подогретого вина, подслащенного тростниковым сахаром с добавлением различных пряностей — перца, имбиря и корицы. Напиток подали горячим, а потому он быстро ударил ей в голову. Сама не замечая, Анжелика в одиночку прикончила целую тарелку маленьких бутербродов (pincho), и к моменту, когда хозяин торжественно водрузил перед ней блюдо с Alcachofas con almejas, была уже сыта. — У вас есть свободные комнаты, любезнейший? — осведомилась она, вскинув на трактирщика свои изумрудные, слегка затуманенные хмелем глаза. — Госпожа путешествует одна? — Нет, мой муж скоро прибудет сюда, — она мило улыбнулась. — Несомненно, госпожа, у меня есть отличная комната как раз для такой знатной дамы, как вы. Если позволите, я могу узнать ваше имя? — О, это не секрет! — Анжелика едва не выпалила, что она графиня де Пейрак, но вовремя прикусила язык. Граница с Францией была всего в 10 лье** отсюда, ее могли легко разыскать посланные Фуке ищейки. — Мое имя мадам Моренс, — выпалила она первое, что пришло ей в голову. — Следуйте за мной, сеньора Моренс, — хозяин сделал приглашающий жест в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — Распорядитесь доставить ужин ко мне в комнату, растопить там камин и принести лохань с горячей водой, — увидев изумленное лицо трактирщика, она надменно, как это делал Жоффрей, бросила: — Плачу двойную цену. *** Оставив Флоримона на попечение девочки-подростка, дочери хозяина, Анжелика вышла на площадь перед так впечатлившей ее церковью Сан-Висенте. Сбоку к ней была пристроена крытая галерея в современном стиле, которая диссонировала с тяжеловесным ансамблем старого храма. Там размещались лавки торговцев и толпились самые разнообразные покупатели — от оборванных ребятишек до разодетых в пух и прах французских дворян, которые были недостаточно знатны для получения приглашения на свадьбу короля, но достаточно богаты, чтобы поучаствовать в празднествах, сопутствующих ей. Анжелика облегченно выдохнула — здесь она вряд ли встретит знакомых, весь свет аристократии сейчас находился в Сен-Жан-де-Люзе. Войдя внутрь церкви, она окинула взглядом вытянутые нефы, восьмиугольную апсиду и круглые пилоны с небольшими колоннами, которые поддерживали веерные готические своды. Дойдя до центра храма, она опустилась на колени и долго молилась перед изображением Христа, печально взирающего на нее с деревянной панели, украшающей центральный алтарь. — Каспаша, — внезапно раздался у нее над ухом знакомый голос. Анжелика вскочила на ноги и круто обернулась. — Куасси-Ба! — она схватила его за руки и с надеждой заглянула ему в глаза. — Где Жоффрей? С ним все в порядке? Он сумел отбиться от разбойников? — Да, когда я прискакал к нему, он уже справился со всеми. Господин очень сильный, — в голосе слуги сквозила гордость. — О, слава Богу! — Анжелика радостно рассмеялась, так она была счастлива. — Где же он? Мавр вдруг оскалил зубы, и лицо его исказила какая-то дикая гримаса. — Когда мы уезжали, нам вслед выстрелили, бамм! Лошадь господина понесла, потом еще один выстрел — и лошадь упала, придавив его. — И? Что было дальше? — Анжелике показалось, что она сейчас сойдет с ума от волнения. — Я придушил того, кто выстрелил в господина. Собственными руками, вот так, — он, словно тиски, сжал и разжал свои розовые ладони. — Он не успел перезарядить пистолет. И не успел сбежать. — А потом? — Потом я кинулся к господину. Я кричал, я звал, но господин мне не отвечал. Я вытащил его из-под лошади… — мавр задрожал, словно объятый ужасом. — Его рука… Она выпирала, как сломанное крыло у птицы, а нога… Из ноги торчала кость! — он показал на место у себя под коленом. — Вот отсюда, каспаша. Анжелика смертельно побледнела, схватившись за рукав слуги, чтобы удержаться на ставших вдруг ватными ногах. — Я взвалил его и его вещи на свою лошадь, а сам пошел рядом. Мы долго шли. Господин пришел в себя и начал стонать. — Бедный Жоффрей, — прошептала Анжелика. — Потом он сказал, чтобы я оставил его в лесу и нашел тебя, каспаша. Сказал, чтобы я шел на главную площадь. Я долго плутал по городу, а потом увидел этот храм, как у нас в Тулузе, и сердцем понял, что ты здесь. Анжелика возблагодарила Бога за то, что Жоффрей жив, что Куасси-Ба нашел ее, что сама судьба не дала им потеряться в этом пусть и небольшом, но все же густонаселенном городе… — Веди меня к нему! Быстрее! Дорога каждая секунда, — велела она мавру. *** В лес они добрались уже в сумерках. Жоффрей лежал на собственном плаще, укрытый еловыми лапами, заботливо нарубленными Куасси-Ба, и не подавал никаких признаков жизни. У Анжелики сдавило горло от страха. Она буквально рухнула на колени рядом с мужем и коснулась дрожащей рукой его покрытого испариной бледного лба. Он едва слышно застонал. — Надо как можно скорее доставить его в Сан-Себастьян, промыть раны, вызвать врача… Куасси-Ба протестующе затряс головой. — Нельзя! Господин сказал — это опасно. Нельзя! — Тогда что же нам делать? — Анжелика переводила растерянный взгляд с Жоффрея на мавра. — Привести врача сюда, — для наглядности Куасси-Ба указал пальцем на дерево, под которым лежал граф. — Ты сошел с ума! — возмутилась она такой несусветной глупости. — Ни один врач не поедет ночью в лес, даже за деньги! — ее сердце сжалось от боли, когда она взглянула на распростертого на земле мужа. — Ладно, — наконец проговорила Анжелика. — Я сама его осмотрю. Решительно откинув в сторону ельник, она замерла. Мавр не соврал, когда сказал, что рука господина сломана, как крыло у птицы. Реальность была еще страшнее. Плечевой сустав левой руки выглядел устрашающе. Немыслимо большой бугор торчал в сторону, и рука была согнута под невероятным углом. — Я видел, как вправляют руку на место, — проговорил Куасси-Ба. — Нужно дернуть посильнее… — О Господи, да замолчи ты! — раздраженно вскричала Анжелика. — Так ты сломаешь ее, болван! Несколько долгих секунд она собиралась с духом, потом осторожно повернула верхнюю часть руки Жоффрея, обхватила ладонью локоть и приготовилась вставить на место вывихнутый сустав. Она уже сталкивалась с подобными травмами в Монтелу, но такого ужасного вывиха на ее памяти еще не было. Пот крупными каплями катился по ее лицу. Жоффрей провел с вывихнутой рукой несколько часов, мышцы отекли и сильно давили на сустав. Рывок, который должен был вскоре последовать, требовал от Анжелики напряжения всех сил. Внезапно послышался легкий щелчок, и сустав встал на место. — Господь Всемогущий! — пробормотал мавр и размашисто перекрестился. Анжелика уронила руки на колени. Ее трясло, как в лихорадке. Она перевела взгляд ниже и увидела зияющую рану под коленом, из которой острыми осколками вверх торчала кость. Ей стало дурно, ко рту подкатила тошнота. Ей было страшно даже касаться свисающих вокруг ужасной раны лоскутов кожи, она не представляла, как можно собрать воедино раздробленную кость… Потом она поняла, что у графа повреждена нога, которая и так уже была искалечена. — Я перетянул рану жгутом, каспаша. Я правильно сделал? — Да, Куасси-Ба, ты молодец, — замороженным голосом проговорила Анжелика и внезапно беззвучно разрыдалась от охватившего ее чувства полного бессилия. *** Анжелика вернулась в трактир глубокой ночью. Подол ее платья был измазан грязью и кровью, в волосах застряли иголки от ельника, а глаза горели каким-то странным огнем, словно у дикой кошки. Взлетев по ступеням вверх в свою комнату, она с порога бросилась к Флоримону, который хныкал на руках у своей новой няньки. — Госпожа, вас так долго не было, — недовольно проговорила девочка, передавая ей сына. — Он уже больше часа плачет. — Вот тебе за труды, — Анжелика достала из кошеля, привязанного к поясу, луидор. Глаза у девочки стали, как два блюдца. — Это… мне? — недоверчиво спросила она, боясь коснуться золотого кругляша. — Бери, бери, — нетерпеливо проговорила молодая графиня. — Ты заслужила. — Ох, госпожа… — девочка зажала в ручонках монету и с обожанием посмотрела на Анжелику. — Хотите, я и завтра с ним посижу? — Это было бы очень кстати… Как тебя зовут, дитя? — она ласково коснулась рукой туго заплетенных темных кос. — Оркин***. — Какое красивое и необычное имя. Что оно означает? — с любопытством спросила Анжелика. Девочка задумалась. Потом неуверенно произнесла: — По-испански это будет «дар». — И правда, ты мне послана Богом, малышка. Когда девочка была уже в дверях, Анжелика решилась задать ей вопрос: — В Сан-Себастьяне есть… целители? *** — Вон там, госпожа, — девочка указала ей на теряющийся в утреннем тумане остров. Преодолев вброд реку Урумеа, а после — холм Ургулл, они добрались, наконец, до бухты Ла-Конча. Копыта лошадей вязли в песке пляжа, морской бриз шевелил их пышные гривы. Анжелика огляделась. С противоположной стороны пляжа возвышался еще один холм, Игуэльдо, а из воды торчал, словно больной зуб, каменный пик дель Лоро, который, как сказала Оркин, обнажался только во время приливов. В отдалении шумел рыбный порт, а маленькие лодочки сновали мимо них туда-сюда, как юркие рыбки. — Как спокойно море, — задумчиво проговорила молодая графиня, слегка покачивая на руках задремавшего под мерный шаг лошади Флоримона. — О нет, госпожа, — рассмеялась девочка, — это только кажется! Здесь часто случаются бури — galernas. А осенью на пляж лучше и не ходить, тут бывают очень высокие волны — Mareas Vivas. Кантабрийское море такое коварное. — Буду знать, — кивнула Анжелика. Прекрасно! Значит, в их убежище не так уж просто будет попасть. — Отец Фернандо живет на Санта-Кларе уже много лет, он отшельник. Когда туда во время эпидемии свозили больных чумой, он ухаживал за ними и провожал в последний путь, — Оркин набожно перекрестилась. — Думаю, он святой. — И целитель, — еле слышно проговорила молодая женщина. — Странное сочетание. Как нам добраться до острова? — обратилась она к девочке. — Я сейчас сбегаю в порт, приведу кого-нибудь из рыбаков, — и не успел никто вымолвить и слова, как Оркин уже умчалась, подобно порыву ветра. Анжелика спешилась и вместе с Куасси-Ба с превеликими предосторожностями сняла с вороного жеребца лежащего поперек седла графа де Пейрака. Из-за тяжелой травмы ноги он не мог ехать верхом, поскольку каждое движение доставляло ему невыносимую боль, а обломки костей травмировали кожу вокруг раны, представляющую собой сейчас кровавое месиво, прикрытое чистой тканью, которую Анжелика пропитала успокаивающим отваром. Если бы она этого не сделала, то кто знает, смогли бы они довезти его до Ла-Кончи по тряским дорогам и переправить сейчас на остров к отцу Фернандо. Уложив Жоффрея на песок, Анжелика передала ребенка мавру, а сама с тревогой склонилась над мужем, слушая прерывистое дыхание, с надрывом вырывающееся у него из груди. Она подозревала, что у Жоффрея могли быть сломаны ребра, но старалась не думать об этом, когда накладывала тугую повязку ему на грудь, и уповала на Божью милость. — Где мы? — он с трудом разлепил веки и посмотрел на Анжелику. Она с состраданием провела кончиками пальцев по его израненному лицу, которое было испещрено мелкими порезами и ссадинами. На скуле у графа багровел огромный кровоподтек, а подбородок распух от удара об землю. Слава Богу, обошлось без травмы челюсти, иначе, в придачу ко всем своим несчастьям, он не смог бы еще и говорить. — Мы везем вас к местному целителю, отцу Фернандо, — нежно проговорила Анжелика, касаясь губами его лба и отмечая про себя, что у него начался жар. Потом она приподняла голову мужа и махнула рукой в сторону Санта-Клары. — Очень скоро мы будем в безопасности, мой дорогой, на этом одиноком острове никому и в голову не придет нас искать, а когда вы поправитесь, мы отправимся дальше, в Бильбао. Ничего не ответив, он прикрыл глаза и глубоко вздохнул, что снова вызвало гримасу боли на его лице. — Смотри, каспаша, Орсина возвращается, — назвал девочку на свой манер Куасси-Ба. — Я нашла лодку! — весело кричала та, махая им рукой с борта весьма непрезентабельного суденышка. На веслах сидел угрюмого вида бородач в плоской темной шапке, чудом державшейся на его нечесанных сальных волосах. Короткие, стоящие колом от соли штаны и порванная в нескольких местах грубая полотняная рубаха довершали его весьма живописный образ. — Господи, да это же разбойник, — вполголоса сказала она Куасси-Ба. — Это Марцэль****, он поставляет рыбу в трактир моего папы, — девочка спрыгнула прямо в воду, нисколько не боясь замочить платье, и пошлепала к берегу. — Он немой с рождения и часто ездит на Санта-Клару. Отец Фернандо — его духовник. — И как же они общаются, если Марцэль — немой? — удивилась Анжелика. Орсин пожала плечами. — Знаками, наверно. А может, отец Фернандо умеет читать мысли… — Это было бы весьма нежелательно, — пробормотала себе под нос молодая графиня и сделала знак мужчине подойти к ней. *** Отец Фернандо принял их в нижней круглой зале заброшенного маяка, который он использовал как жилище и хранилище для бесчисленного количества книг. Редкостные инкунабулы самого начала эры книгопечатания, множество томов любого размера и толщины тускло поблескивали золотом своих переплетов в полумраке зала, неуютного, но благоухающего несравненным запахом дорогой кожи, пергамента, чернил и ароматного дерева, из которого были сделаны тяжелые книжные шкафы, вмещавшие все это богатство. Он сидел очень прямо на грубо сколоченном табурете у окна, затянутого рыбьим пузырем, неподвижный, весь в черном, отчего еще заметнее была живость его глаз. Волосы отца Фернандо сохранили темный цвет, но кожа на лице обтягивала кости, как у мумии. Выражение его тонкого строгого рта испугало Анжелику, и она поспешно опустилась перед ним на колени, коснувшись губами пастырского перстня на изящной аристократической руке. — Отец мой, спасите моего мужа, — ее слова эхом разнеслись по этому святилищу знаний и, взлетев по винтовой лестнице к самой вершине маяка, устремились в небо… ________________ * Старый город. **Старинное лье в Париже (до 1674) = 3,248 км *** Женское баскское имя. Значение имени Оркин — дар. **** Мужское баскское имя. Значение имени Марцэль — воинственный.