Искупление

Мерлин с детства привык прятаться, умело находя потайные места там, куда никому и в голову не придет заглянуть. В восемь лет из маленькой, но уютной квартирки неподалеку, он переселился в комнату в приюте с шумными задиристыми мальчишками, которые в первый же день отобрали у него накопленные пять центов и спрятали одежду в бачке унитаза. Мерлин тогда в первый и единственный раз пожаловался матери. После этого его возненавидели сначала соседи по комнате, а потом и весь приют. И не важно, что полгода назад у него умер отец, что мать тщетно искала работу все эти шесть месяцев, и питались они рыбьей требухой и самыми дешевыми крупами и не могли позволить себе ничего больше. Даже зимнюю одежду пришлось переделывать из старых детских пальтишек. Маме часто нездоровилось, и он болел тоже. У них не было родственников, к которым можно было обратиться за помощью. И когда социальные службы пришли, чтобы забрать у Хунис ее ребенка, она написала старому другу мужа, и тот сумел устроить ее нянечкой в приют, куда определили Мерлина. Старшие ребята любили пугать его тем, что однажды его усыновит какая-нибудь семья, и он никогда больше не увидит мать. Детей забирали из этого приюта редко, но бывало. Дети одновременно боялись и желали этого. Некоторые возвращались обратно. Мерлину часто снились кошмары, как его забирают незнакомые люди, среди которых была женщина с большими синими глазами, одетая в красное платье, мужчина с синим драгоценным камнем вместо сердца, и задумчивый, не по годам серьезный мальчик, который, казалось, умеет читать мысли. Мерлин просыпался в холодном поту и беззвучно плакал в подушку, а иногда не выдерживал и пробирался к матери, крепко прижимался к ней и засыпал уже без всяких сновидений. Позже Мерлин узнал, что под программу об усыновлении он не попадает. Кошмары стали сниться реже, но не оставили его в покое совсем. Сейчас Мерлин вновь проснулся, обливаясь холодным потом, и уставился на знакомые трещины в потолке. В комнате было тихо, значит, на этот раз он не кричал. Уже хорошо, иначе за это его вполне могли немного придушить подушкой. Ему снилось… поначалу снилось что-то хорошее. Большой замок, рыцари, король, немного магии – и во сне его переполняло такое счастье, что было трудно дышать. А потом все закончилось. Король умер, и Мерлин во сне едва не умер вместе с ним. Его накрыла фиолетовая грозовая туча и сеть, сплетенная из тысячи мелких заклинаний, как из нитей. А потом сгустился сиреневый туман… За окном начинало светать, значит, до сигнала к пробуждению оставалось от силы минут двадцать, и не было смысла засыпать вновь. Мерлин перевернулся на живот и запустил руку под подушку, куда вчера незаметно для остальных засунул черный кожаный портмоне, о цене которого мог только догадываться. Внутри лежало около двухсот фунтов наличными, несколько банковских карт, водительские права на имя Артура Пендрагона и фотография молодой красивой женщины с пронзительными голубыми глазами и теплой любящей улыбкой. За права и, особенно, – Мерлин чувствовал – фотографию Артур не пожалеет денег. Это и вымогательством назвать сложно, у Пендрагонов ведь столько денег, что они вряд ли заметят потерю двухсот фунтов. Если повезет, то и портмоне удастся оставить. За него дадут не меньше пятидесяти фунтов. И Мерлин снова попытается достать морфий. Вчера Валиант принес совсем не то и, наверное, заподозрив что-то, хотел, чтобы Мерлин принял таблетку при нем. Артур действительно здорово выручил, только вот не стало бы от этой помощи гораздо хуже. На завтрак снова была приевшаяся клейкая овсянка. Когда их предыдущий повар – веселая румяная Мэри, которая из той же крупы могла сотворить что-то волшебно вкусное – ушла работать в хороший ресторан в центре Хэкни, весь приют – от малолеток до директрисы – взвыл от разочарования. Теперь на кухне заведовала толстая Ванда, и от ее стряпни частенько случалось несварение желудка. По слухам, директриса спешно искала ей замену. Неделю, что Ванда работала в приюте, уже окрестили Великой Голодной Депрессией. Мерлин поковырял кашу, отодвинул от себя тарелку и выскользнул из столовой. Каникулы только начались, его смена в ремонтной группе сегодня после обеда, а пока можно прогуляться и навестить Мэл… Мерлин вышел за ворота приюта, натянул на голову капюшон, спрятал вечно зябнущие руки в карманы и неспешно пошел вниз по улице. Но не успел сделать и десятка шагов, как его грубо схватили за плечо и прижали спиной к каменной стене. Мерлин сглотнул, уловил запах дорогого парфюма и улыбнулся уголками губ, глядя в свирепое лицо Артура, чем разозлил того еще больше. – Отпусти! – для проформы попросил Мерлин. – И не подумаю, – Артур уже привычным жестом встряхнул его, словно это вдруг стало его любимым занятием – трясти Мерлина по нескольку раз в сутки. – Придурок. Вздумал обокрасть меня? – А нечего было со мной обниматься, – съязвил Мерлин. На самом деле он стащил бумажник во время своей финальной истерики. Ради этого, собственно, она и затевалась. И так ясно, что этот папенькин сынок ничего серьезнее оплеухи ему не сделает. Вон как самоотверженно спасать кинулся, лишь бы покрасоваться перед кем-нибудь, пусть даже перед приютской девчонкой, за которую он принял Мерлина. – Верни бумажник. – Нет. – Я уши тебе оборву… – голос Артура звенел от напряжения, и Мерлин даже слегка испугался. Уши были воистину выдающейся частью его тела, но лишаться их он точно не хотел. Кто знает, останется ли Артур таким героически-правильным, если его как следует разозлить? – Зачем тебе бумажник? У тебя и так денег дофига, наверное, в сейфе не помещаются, – зачастил Мерлин, вцепившись побелевшими пальцами в руку Артура. – Сотней больше, сотней меньше, не будь таким жмотом! Смотри на жизнь проще. Вот мне, например, эти деньги гораздо нужнее, я на сотню фунтов знаешь, сколько могу всего купить! – Побольше дури, чтобы заполучить передозировку и помереть в сточной канаве? – язвительно просил Артур. – Не хочу спонсировать самоубийц. – Ты не понимаешь! – Мерлин фыркнул. Артур действительно все не так понял. Ну, почти. Сделал фантастичные выводы. Хотя в чем-то оказался прав… Мерлину очень нужен был морфий. Не для себя, для Мэл. Эту опасную и даже безумную затею с покупкой морфия у наркодилеров Мерлин затеял ради нее. – Да уж, куда мне. Наверное, деньги так запорошили мне мозги, что я теперь над каждым центом плакать буду. Кончай придуриваться, Мерлин. Верни. Мой. Бумажник. – Хорошо! – Мерлин дернулся, но не смог толком пошевелиться. – Отпусти хотя бы одну руку. – Нет, – Артур опасно улыбнулся. – Где он? – В кармане… в джинсах. Артур проворно развернул его спиной к себе, словно ребенка, прижал лицом к стене и перехватил одной рукой оба мерлиновских запястья. Другой он потянулся вниз к карману штанов. Эти джинсы были Мерлину слегка тесноваты, поэтому он сначала засунул в карман бумажник, а потом только надел их. А теперь Артур своей большой лапищей пытался вытащить портмоне. Мерлин прижался щекой к стене и закрыл глаза. Руки слегка ломило от неудобного положения, на запястьях все-таки останутся обещанные вчера синяки. Артур бесцеремонно шарил по его бедру, напряженное дыхание шевелило волосы на виске, он прижался еще ближе, явно неосознанно… и Мерлин тихонько застонал, когда понял, что совсем не прочь чувствовать Артура так близко. Захотелось податься назад, подставляясь под сильные руки, дотронуться до горячей кожи кончиками пальцев, извернуться и заглянуть в глаза… Чувства казались смутно знакомыми, запретными, желанными… Артур ему голову оторвет за подобные мысли! И будет прав. Мерлин бы сам дал себе отрезвляющий подзатыльник, если бы смог. – Хватит, – жалобно попросил Мерлин, не заметив, что Артур и сам давно остановился и замер, прижавшись носом к его виску. – Я сам достану. – Да, – заторможено согласился Артур. Мерлин удивленно обернулся к нему. Раскрасневшееся лицо, сбившееся дыхание и чуть подрагивающие руки. Что это с ним? В следующее мгновение Артур встрепенулся и сжал кулаки, вновь становясь собой. – Не заставляй меня ждать, – высокомерно заявил он. Мерлин, пыхтя и унизительно согнувшись в талии, извлек из кармана бумажник и бросил его Артуру. Тот поймал, убедился, что внутри ничего нет, и швырнул его в Мерлина, который с трудом увернулся и едва не заполучил твердым краем в лоб. – Очень остроумно. Где остальное? – Ты просил только бумажник. – Господи, Мерлин! – Артур ударил кулаком о стену. – Ты сам идиот или меня за такого держишь? Верни мне карты, права, деньги и… фотографию. Мерлин не стал спорить и торговаться. Он чувствовал, что за фотографию мог бы выпросить себе несколько фунтов, а то и больше, но… этого не следовало делать. Артур вернулся именно за ней. На деньги ему плевать, карты бы восстановил, как и права, но фото молодой женщины, немного похожей на него самого – то, что нельзя заменить, сделав пару звонков. Мерлин протянул стопку карт, права и фотографию. – Деньги? – потребовал Артур. – Если вспомнишь, сколько там было, отдам. Артур на миг задумался, а потом махнул рукой. – Забирай себе. Может, быстрее сдохнешь, избавишь этот мир от своего присутствия. Он развернулся и быстро пошел прочь. Мерлин запустил руки в волосы и осел на землю. Его постоянно оскорбляли, он успел наслушаться всякого, но слова Артура прозвучали так обидно, что на глаза навернулись слезы. Точно, как девчонка. Рядом с ним он вообще чувствовал себя странно уязвимым. Так, словно одним словом Артур мог ранить его, одним взглядом – подарить радость. Мерлин пораженно выдохнул и улыбнулся, а потом рассмеялся в голос. Вот влип же. Не зря Мэл хихикала и намекала, что он вошел в возраст, когда дрочат на фотографии моделей или актрис с большой грудью. Мерлин, кажется, запал на вполне реального Артура Пендрагона. Впрочем, его фотографии тоже печатают в журналах. Можно найти и повесить на стенку. Соседи по приютской комнате оценят это по достоинству… Продолжая немного безумно улыбаться, Мерлин поднялся на ноги, отряхнулся и заспешил к старой разрушенной школе. У него есть дела поважнее, чем разыгравшиеся гормоны и гейские мысли. Сегодня он попросит Мэл подождать еще чуть-чуть, а завтра приведет к ней Стэна – парня из соседних домов, поступившего в медицинский, и попробует снова достать морфий. Теперь у него есть деньги, и прямо сейчас можно кое-что купить в аптеке. – Привет, Мэл! – Мерлин присел на корточки рядом с малышкой и улыбнулся. Сегодня она выглядела гораздо лучше, даже щеки порозовели и в глазах появился положенный детям интерес. – Привет! – Мэл протянула к нему худенькие руки. – Я тебя очень ждала. Мэл было десять. Неделю назад на ее семью напала одна из местных банд. Мерлин не знал точно, что родители Мэл не поделили с бандитами, но действовали те быстро и жестоко. Ее отца убили почти сразу, саму Мэл ранили в бок, а маму – Гейл – не разобравшись, забрали в полицию. Должны были выпустить через две недели, но Мерлин не слишком-то верил полицейским – иногда они напоминали ему те же банды, только с законом за спиной. Он нашел Мэл около мусорных баков, ослабевшую и метавшуюся в бреду. Она бормотала, что ей нельзя в больницу и что ее заберут у мамы, которую она очень любит и по которой скучает. Это Мерлин мог понять как никто другой. Он отнес девочку в безопасное место, перетаскал несколько одеял из приюта и привел своего приятеля Стэна – студента-медика. Стэн сказал, что рана глубокая, но, кажется, неопасная, только болит сильно. За Мэл нужно наблюдать и покупать ей лекарства и хорошую еду, а если Мерлин достанет морфий, то Стэн сможет зашить рану. Мерлин вытащил лекарства, еду и апельсиновый сок, который, он слышал, очень полезен. Мэл наблюдала за ним, нахмурив брови и едва заметно морщась от боли в боку. – Где ты достал деньги? – спросила девочка. – Если ты все это украл, то я даже не притронусь. – Это щедрое пожертвование, – рассмеялся Мерлин, нюхая свежую белую булку. – К нам заезжал сынок большой шишки в правительстве и проникся идеей всеобщего гуманизма… или как там ее. В общем, он совершенно добровольно дал мне деньги. – Просто дал? Или… заплатил тебе за что-то? – Мэл придирчиво оглядела его с ног до головы. – Просто так, – Мерлин слегка покраснел. А ведь сказал почти что правду… – Только тебе? – Да. – Интересно… – Мэл хитро прищурилась и хотела что-то добавить, но Мерлин сунул ей в руки большой сэндвич и стакан сока. Голод пересилил все, и на некоторое время наступила тишина, прерываемая лишь редким чавканьем. – И какой он, этот сынок? – спросила Мэл, съев половину сэндвича. – А какие они все? Придурок, заносчивый тип, который считает нас всех отбросами общества, – Мерлин фыркнул и мечтательно, вопреки своим словам и тону, прищурился. – Так и чувствуется в его взгляде это пренебрежение. Папенькин сынок… хотя руки у него крепкие, теплые, большие… И не глупый, кажется. И у него голубые глаза, я бы даже сказал, красивые. Он сам вроде ничего, симпатичный. Наверное, перетрахал половину девчонок в Лондоне, ну, которые ему по статусу подходят. Если бы кто-нибудь из наших до него хоть пальцем дотронулся, он бы час себя дезинфицировал. А еще он умеет драться. Я такое только в фильмах видел! Ты не представляешь! Пара незаметных движений, и Валиант уже скрючился пополам, рискуя неловким движением сломать себе руку… Мэл тихонько рассмеялась и отпила сок. Мерлин замолчал, осознав, что наболтал при девочке лишнего. Он и сам не понимал, насколько запал на Артура, пока не начал рассказывать, углубляясь в свои чувства. Вообще-то с ним никогда такого не было. Чтобы практически с первого взгляда, да еще и в неизвестно кого. Принцесса, спасенная прекрасным (и то только с виду) принцем. – Я бы тоже заплатила, чтобы обо мне так говорили, – заметила Мэл. Сообразительная не по годам, воспитанная улицей и отцом-алкоголиком – такие дети взрослеют слишком быстро. Немного странно слышать из уст десятилетнего ребенка рассуждения, которые больше подошли бы сверстникам Мерлина. – Ничего особенного, – Мерлин вздохнул, понимая, что если он сам себе не верит, то от Мэл этого ждать и вовсе не нужно. – К утру пройдет. – Да ну? – Мэл тихонько рассмеялась, стараясь не сильно тревожить рану. – Я думала, что ты серьезный и основательный парень. – Тебе показалось, – буркнул Мерлин. – К тому же, на прощание Артур пожелал мне сдохнуть. Я не произвел на него впечатления. И он точно больше никогда сюда не вернется. Мэл сочувственно погладила его руке. Дети из трущоб Хэкни, как никто другой, знают, что верить в сказки бессмысленно и просто глупо. Никаких надежд, никакого волшебства, только жестокая реальность. Мерлин никогда больше не увидит Артура Пендрагона, а тот вряд ли вспомнит о мальчишке из приюта, стащившем у него бумажник. И плевать, что Мерлин успел проникнуться к нему необъяснимой симпатией. Пора смириться, что ничто никогда не происходит так, как хочешь больше всего… Мерлин дал Мэл необходимые лекарства, рассказал последние новости о судьбе ее матери и еще чуть-чуть помечтал вместе с ней о том, как было бы замечательно, если бы у них были деньги и нормальное жилье. Мэл еще не разучилась мечтать.