Искупление

Время отмерялось писком мониторов и ударами его собственного сердца. Жалюзи на окнах были плотно закрыты, и в полумраке палаты сложно сказать утро сейчас, день или вечер. Это было не важно. Мерлин несколько раз видел безнадежных больных. Во время практик в больницах им, студентам тогда еще второго курса, показывали двоих. Мужчину и женщину. Он на последней стадии рака, она – с редкой неизлечимой болезнью легких, название которой Мерлин никак не мог запомнить до самого экзамена. Страшное, угнетающее зрелище. Бледный, худой, лысый, словно иссохший мужчина, метавшийся в бреду на белых простынях, и молчаливая, апатичная женщина на аппарате искусственного дыхания. Оба умерли в течение последующих двух недель. Сильный, вчера еще совершенно здоровый Артур не был похож ни на одного из них. Врачи сказали, что не понимают причины его комы. Мерлин, глядя на плотную повязку на его голове и помня след от подковы, не удивлялся уже ничему. Странности часто случались в его жизни, а он никогда не придавал им значения. Не мог, даже когда Ланс твердил, что вокруг Мерлина постоянно какое-то волшебство творится. Артур и был одним из таких чудес. Его принц в сияющих доспехах. Четыре дня Мерлин был абсолютно, неприлично счастлив. Он засыпал рядом с Артуром, утомленный ласками и нежными словечками, которые тот в шутку шептал ему на ухо. И когда Мерлин прижимался к нему и тянулся за поцелуями, Артур смеялся и говорил, что на подобное ведутся только девчонки. Но Мерлин видел, как ему нравилось, и чувствовал, с какой готовностью он отвечал. А утром, сквозь незадернутые шторы светило весеннее солнце, и чтобы укрыться от него, Артур натягивал покрывало на голову и громогласно проклинал внезапно наступившие ясные деньки. Четыре дня Артур не отходил от Мерлина ни на шаг, словно боялся, что кто-нибудь покусится на его забавного нелепого друга, как умудрился охарактеризовать Мерлина Леон. Он провел большую экскурсию по дому, задержавшись на чердаке, где обнаружились расстеленный плед и ваза с фруктами; в подвале, где стоял крепкий на вид стол, у которого потом отвалилась одна ножка – впрочем, это случилось, когда Мерлин уже слезал на пол и натягивал штаны; в одной из гостевых спален, потому что Мерлин вдруг заявил, что матрац на кровати гораздо мягче, чем в комнате Артура. Четыре дня... Мерлин чувствовал себя таким живым, будто всю жизнь провел, блуждая в туманном полусне или чаще огромного леса, а сейчас неожиданно вышел на озаренную солнцем опушку, где даже воздух был гораздо слаще и чище. Артур вывел его. Артур, который лежал сейчас с плотно сомкнутыми веками и не реагировал ни на мольбы, ни на просьбы, ни даже на угрозы. Мерлин перепробовал все. Мерлин потянулся на стуле, разминая мышцы. От статичного положения затекла спина. Полчаса назад заходила медсестра, чтобы ввести Артуру питательный раствор и зафиксировать показатели. Мерлин, осмелев, попросил у нее поставить вторую кровать в палату. Так делали в больницах иногда. В основном, в педиатрии, чтобы не разлучать маленьких пациентов с родителями надолго. Мерлину пошли навстречу. Ему почему-то часто шли навстречу, когда это было особенно важно. Писк мониторов успокаивал. Звук можно было отключить, но Мерлин не позволил, он хотел каждое мгновение быть уверенным, что сердце Артура бьется ровно и уверенно. Тогда как его собственное заходилось в рваном ритме и то разрасталось до размеров большого булыжника и бухало громко и тяжело, то замирало, будто намеревалось остановиться совсем. К утру, а, может, и к вечеру, Мерлин задремал на кушетке. Ему приснился Артур, который умер у него на руках. Мерлин распахнул глаза, почувствовал сухость и боль в горле, должно быть, от крика. Он ожидал увидеть на пороге палаты толпу медсестер и дежурного врача, но никто не пришел, будто не слышал истошного вопля. Вместо этого в Мерлина, угодив в голову, прилетела подушка. – Еще раз разбудишь меня посреди этого сна, я с тебя шкуру спущу, – пообещал Артур и перевернулся на другой бок. Мерлин сел, не осознавая, где находится, уставился на очертания капельницы около большой больничной койки, перевел взгляд на мерцающие мониторы и только потом осмелился посмотреть на Артура, который смотрел на него в ответ с полуулыбкой в шутку разозлившегося человека. – И верни мне подушку, эта кровать страшно неудобная... Мерлин вскочил, опрокинув кушетку, схватил подушку, хотел опустить ее на голову Артуру, но тут же передумал, испугавшись, что тот снова впадет в кому, отбросил ее в сторону и застыл посреди палаты с совершенно идиотской улыбкой на лице. – И здесь есть вода? Такое ощущение, что я не пил неделю. Мерлин рванул вперед, налил полный стакан, устроив небольшой потоп на прикроватной тумбочке, и сунул в руки Артуру, который опустошил его в пару глотков. – Пожалуйста, не говори мне, что ты потерял голос, и теперь я не услышу ни единого язвительного замечания в мой адрес. Это будет нечестно, Мерлин. У Мерлина на глаза навернулись слезы, и он постарался незаметно стереть их рукавом теплого свитера. Вообще-то ничего особенного, наверное. Мерлин и сам предпочел бы обнять Артура покрепче, поцеловать и рассказать ему о том, что мир без него был хреновее некуда. Но вместо этого стоял столбом и вытирал влагу с глаз – он и сам не представлял, в каком напряжении пребывал, пока оно внезапно не схлынуло, оставив после себя пустоту и нечеловеческую усталость. Артур нахмурился и притянул Мерлина к себе, усадив на кровать. – Неужели я так долго спал? – спросил он. – Очень долго, – ответил Мерлин. – Для меня – целую вечность. – А на самом деле? – Кажется, около трех дней. Артур окинул его взглядом, провел рукой по острым скулам, дотронулся до синяков под глазами, прощупал выступающие ребра и решительно нажал на кнопку вызова персонала. – Вам что-нибудь нужно, мистер Эм... – медсестра осеклась на полуслове, наткнувшись на решительный артуровский взгляд. – Прошу, принесите еды. Нормальной, если сможете достать, и сладкого чаю. Медсестра убежала. Мерлин хотел немного отодвинуться, когда в палату вошел врач, но Артур не позволил. Врач почему-то сказал, что Мерлин ему совершенно не мешает – откровенная ложь, но в этой больнице деньги решали все, а Моргана не отказала себе в удовольствии потрясти перед всеми своим кошельком. Врач остался доволен результатом осмотра. Медсестра принесла еду, Мерлин перехватил у нее поднос с жареной курицей, рисом и салатом из зелени, поставил перед Артуром, покосился на свежие булочки (и где только их пекут посреди ночи?) и очень удивился, когда Артур отпихнул тарелку от себя. – Это тебе, – сказал он. – Подозреваю, ты почти ничего не ел, пока сидел рядом со мной все это время. Еще немного, и я бы обнаружил рядом с собой по пробуждении настоящий скелет. – Я ел, – вяло возразил Мерлин. По правде говоря, он действительно не мог вспомнить, когда в последний раз нормально питался. – Во сне ты ел. Не спорь! К тому же, мне нужно знать, не задумали ли меня отравить в этой больнице. Мерлин оценивающе посмотрел на тарелку, потом на Артура, который голодным совсем не выглядел, и, вздохнув, взялся за ложку. Есть хотелось зверски. Голод пришел вместе с усталостью, слезы давно высохли. С таким спектром эмоций Мерлин чувствовал себя истеричной барышней. Ничего похожего он раньше за собой не замечал. – Тебе снился кошмар? – спросил Артур, дождавшись, когда тарелка опустеет. Мерлин кивнул, не желая вдаваться в подробности. Не нужно ему знать. – Ты громко кричал. – Так ты проснулся от моего крика? – Да. Мне показалось, что тебе очень больно и страшно. И что сам ты с этим не справишься. Вот значит как. Когда Мерлин просил, умолял, уговаривал, Артур предпочитал не слышать его. Не слушать его. А стоило закричать погромче, будто ему действительно угрожает смертельная опасность, Артур тут же «примчался» на помощь. Мерлин едва справился с собой, чтобы не дать этой заносчивой заднице подзатыльник, он уже занес руку, но... уснул, уткнувшись Артуру в подмышку. Артура выписали через день, не найдя причин держать его в больнице дольше. Мерлин, если и сомневался в их решении, то виду не подал, только раскрыл прихваченный из дома учебник по нейрохирургии. Моргана забрала их в полдень, не доверив это важное дело даже Леону. Большую часть дороги она молчала, кусала губы и ерзала на сидении, поглядывая в зеркало заднего вида то на Артура (чуть виновато), то на Мерлина (будто со страхом). А в особняке их встретил Гаюс. Вот уж кого Мерлин меньше всего ожидал там увидеть! Оказалось, Гаюса поселили в одной из гостевых комнат, и он успел за короткое время возобновить старую дружбу с Утером, доказать несостоятельность его врача и назначить новое лечение, основанное, главным образом, на травах, настойках и отварах. И оно действительно оказалось гораздо более эффективным, чем действие дорогих лекарств. Мерлин собирался радостно поприветствовать Гаюса, но наткнулся на его тяжелый серьезный взгляд. Артур его тоже, казалось, заметил, и вместо того, что пройти в свою комнату и отдохнуть, последовал за Гаюсом в малую гостиную, которая обычно использовалась для серьезных разговоров, не предназначенных для чужих ушей. Мерлин шел последним, гадая, что могло понадобиться старому лекарю от Артура и все ли в порядке с Утером. На небольшом столике стояли чашки и пузатый чайник со свежезаваренным травяным настоем – Мерлин мгновенно узнал по запаху бодрящий сбор. – Я хочу, чтобы вы двое дали мне слово, что дослушаете до конца, не перебивая, не смеясь, не обсуждая. Все сказанное мной может показаться странным или нелепым, сказочным или откровенной чушью, но вы загляните внутрь себя и постарайтесь найти отклик. Мерлин знал такого Гаюса – казавшегося гораздо старше своих лет, мудрого, серьезного, уставшего – и боялся, но никогда не мог объяснить причину. Артур нашел его руку и крепко сжал в своей. Это вдруг успокоило и придало сил. – Давным-давно, – начал Гаюс, и Мерлин не удержался от улыбки, – на этих самых землях, где каждый день ходим мы с вами, жили совершенно другие и одновременно очень похожие на нас люди. Леди – дочь тогдашнего короля, принц и слуга принца, невероятно преданный своему господину. Это было время рыцарей и прекрасных дам, волшебства, жестокости и беззакония. Ввысь тянулись величавые башни белокаменного замка, рыцари день и ночь оттачивали свое мастерство, проводились турниры, устраивались приемы, под страхом смерти запрещалась любая магия. Каждый из наших героев совершил немало ошибок. Они были молоды, глупы и полны жизни. Так случилось, что двое из них оказались волшебниками. Один знал о своем даре с рождения, другой только предстояло постичь свою суть, и это оказалось гораздо опаснее, чем любая из войн, виденных принцем ранее. Но это – после. Пока же королевские дети росли, не отличались покладистым нравом, но очень дорожили и любили друг друга. А любые обиды от близкого человека воспринимают во много раз острее. Неосторожные слова, сказанные леди в адрес своего брата, обернулись проклятьем. В тот момент она от всей души желала ему несчастной судьбы. Проклятье было слабенькое, но даже его силы хватило, чтобы заставить сердце принца разрываться между долгом и счастьем, и оно сумело затуманить взор, скрывая от него самого его истинные чувства. Со временем оно бы истаяло, как не было, но леди выпал шанс закрепить проклятье, а потом и второй. Принц не мог быть счастлив с тем, к кому стремилось его сердце. Если бы их отношения раскрылись, их никогда бы не принял даже простой люд, не говоря о короле и его советниках. Но это не имело отношения к проклятью, это была их судьба. И не зря тот самый принц стал достойным королем, а его слуга – великим магом. Леди превратилась в злую колдунью, забыв свои прежние привязанности, возненавидев их всей душой. Ее сила возросла многократно. Последнее проклятие, наложенной перед ее смертью и смертью ее брата, оказалось коварно и очень сильно. Теперь в каждой последующей жизни король и его маг не могли быть вместе долго. Кто-то из них обязательно умирал. Они были обречены на перерождения и потерю друг друга, и вместе с ними рождались и умирали близкие им люди. Так не должно было быть. Король должен был отправиться на Авалон и спать там до тех пор, пока не настанет час, и Британия, мир не смогут обойтись без его помощи. А маг должен был ждать своего короля, не умирая. Незавидная судьба, которой не случилось. Проклятье ведьмы не было осознанным. Импульс, порыв, чистые эмоции! Поэтому его не заметил никто, даже мудрейший из мудрых – великий дракон, но и он не мог ничего поделать – только наблюдать и ждать. Века тянулись за веками. Король и маг находили друг друга, теряли, снова находили и снова теряли. Они помнили каждое мгновение своих прошлых жизней. Они не могли быть вместе и не существовали порознь. На этом заканчивается известная мне часть истории, участником которой мне довелось стать. Дальше я изложу свои догадки, и насколько они близки к истине, решать не мне. Около шестисот лет назад маг нашел временный выход. Он «заблокировал» доступ к воспоминаниям себе, своему королю, леди. Оставил их только одному человеку, обязав его хранить оплот древней магии, о которой теперь не мог позаботиться сам. Остальные души, лишенные магии, хоть и рождались, окружали их снова, но не могли помнить ничего. Решение оказалось удачным. Шестьсот лет они рождались, находили друг друга и не расставались до конца долгой жизни. Маг боялся, что без памяти он не сможет встретить своего короля, но судьба оказалась мудрее его, нескованная больше ничем, она сводила их вместе жизнь за жизнью. Маг вспоминал себя и вновь обретал магию только в одном случае – когда королю грозила смертельная опасность. Думаю, чуть меньше тридцати лет назад, перед очередным перерождением маг решил что-то изменить. Он вернул память леди и дал возможность себе и королю медленно вспоминать былое. Или же просто оставил воспоминания снам. На этот раз проклятье снова нашло их. Нацеленное на несчастье, а позже и на смерть, оно разлучило их в первый раз и едва не убило короля во второй. И можно не сомневаться, что оно не успокоится, пока один из них не погибнет. Я здесь, чтобы рассказать вам об этом, Мерлин и Артур, чтобы напомнить, кто вы есть на самом деле и воззвать к тому самому магу помочь нам, потому что мы с леди Морганой уже перепробовали почти все, но проклятье снять так и не сумели. – Если бы я знала, как оно было наложено, но я просто не помню! – вмешалась Моргана. – Нелепо знать о нем и чувствовать свое бессилие. Артур сидел, вытаращив глаза, и неверяще переводил взгляд с Гаюса на Моргану. Потом он повернулся, чтобы сказать что-то Мерлину, но отшатнулся, взглянув ему в лицо. Знакомые черты преобразились, в них все еще угадывался прежний мальчишка, но мудрость столетий во взгляде никак не могла принадлежать прежнему Мерлину. Впрочем, тот моргнул пару раз, запустил руку в волосы, почесал затылок и сразу растерял большую часть своей загадочной мудрости. – И кто же из нас маг, а кто принц? – спросил Артур, видимо, смирившись с заразным сумасшествием всех присутствующих. – В зеркало посмотри и не задавай глупых вопросов, – буркнул Мерлин, но вопреки своему тону, улыбался и глаз не мог отвести от Артура. – Я так давно не видел тебя… таким. – То есть? – Здоровым. И вообще… Честно говоря, это первый раз, когда я оставил себе способность просыпаться, если Артуру грозит опасность. Я считал, что нужно полностью убрать тех самых Артура и Мерлина из нашего сознания, чтобы проклятье не нашло нас. И я был прав, стоило вернуть часть нашей жизни – в снах – как на нас снова посыпались нелепые расставания и несчастные случаи. – Прости меня, – попросила Моргана. – Не буду утверждать, что я не хотела, но тогда, впервые, вряд ли имела в виду именно это. Мы с Гаюсом выяснили, что проклятий было три – тоже сильный магический символ. Даже узнали примерное время, когда они могли быть наложены, но что именно они из себя представляют, для нас до сих пор остается загадкой. – Я очень рад тебя видеть, Мерлин, – по-отечески улыбнулся Гаюс. – Ты с нами надолго? – Не думаю, – Мерлин глубоко вздохнул и потер нос. Артура почему-то повеселил этот жест. – Книга не подпускает к себе никого, – сказал Моргана. – Я пыталась ее открыть, но она не дается мне. – Забудь. Если ты сама не знаешь, что наколдовала, то и книга вряд ли поможет. Не помню ни одного заклинания… – Там целых три для улучшения памяти, – назидательно заметил Гаюс. – Ты до сих пор их не выучил? – Нет, наверное? – Мерлин улыбнулся. – Но я подумал, что если бы мы, то есть, вы смогли бы отыскать дракона и вытянуть из него ответ, то шанс бы появился. – Это невозможно, – Гаюс вздохнул. – Килгарру не видели в этом мире уже больше тысячи лет. – Но он не умер! – горячо возразил Мерлин. – Дракон? Который тебе снился? – встрял Артур. – Вот, – Мерлин ткнул в него пальцем, – видимо, я рассказал ему про свои сны. Килгарра где-то существует, он слишком древнее и мудрое существо, чтобы просто так исчезнуть из материй мира. – Кто он такой? – осторожно спросил Артур, задумчиво нахмурившись. – Не уверен, но мне тоже снилось что-то подобное… или не снилось. – Великий Дракон, никто точно не знает, сколько ему лет. Свой возраст он скрывает почище любой уважающей себя женщины. Мне он постоянно твердил, что ты, Артур, моя судьба, что мы с тобой… – Две половинки единого целого? – переспросил Артур и улыбнулся. – Чувствую себя странно, – пояснил он, – будто заработал раздвоение личности или что-то вроде, хотя все ваши разговоры все еще кажутся мне отборным бредом внезапно свихнувшихся. – Именно! – Мерлин вытаращился на него, а потом зачем-то потыкал пальцем, будто проверяя, настоящий ли. – Эй, но ты не должен ничего помнить! – Ты вернул мне сны, Мерлин, может, слегка перестарался, но кое-что я смогу свести воедино, чтобы ответить на некоторые свои вопросы. Я же не идиот, – Артур хитро прищурился, – Мееерлин. – Ты болван, – Мерлин едва увернулся от подзатыльника. – Мальчишки, – Моргана рассмеялась и закатила глаза. – Я понимаю, шестьсот лет не виделись и все такое, теперь гормоны пляшут, но вернемся к делу, иначе вы не успеете из этой комнаты выйти, как на вас свалится кусок крыши или вовсе метеорит. – Благодарю, Моргана, – улыбнулся Гаюс. – Артур, я так понял, ты знаешь, где Килгарра? – Я знаю, кем он может быть в этом мире. Я так думаю, что тоже не постоянно, а лишь в значимые моменты, но мозги промывает здорово даже в своем новом облике… – И кто это? Артур загадочно улыбнулся…