Я нашел в тебе себя

Из приоткрытого окна в комнату проникал теплый июньский ветерок, заигрывал с ловцом снов, висящим на стене, и терялся в глуби комнаты. Свет сползал с подоконника на две смятые белые подушки, пробегал меж складками сбитого одеяла, которое уже остыло за отсутствием хозяев, и забирался на мужскую спину, облаченную в черную футболку, а затем и на темные волосы, из которых практически вымылся синий оттенок. Периодически из комнаты доносились бренчание акустической гитары, шуршание карандаша и невнятное творческое бормотание, какое охватывает человека, когда он полностью погружен в дело и не замечает ничего вокруг. Парень слабо отбивал ритм правой ногой, пробовал новое сочетание нот и, если оно ему нравилось, довольно записывал его карандашом на разлинованный, с помятым краем нотный лист, который балансировал на колене. Убрав карандаш за ухо, он принялся играть с самого начала. В середине такта дверь приоткрылась, но Лука не остановился — лишь продолжил играть, чувствуя на себе взгляд любопытных глаз. — Доброе утро. — На пороге показалась девушка в светло-розовом халате, очень похожем на кимоно. Она уютно собрала руки на груди и устроилась в дверном проеме. Темные ее волосы небрежно рассыпались по плечам и терялись дальше, окаймляя островатое лицо. — Ты чего это с утра пораньше? — Доброе, Мари, — Лука повернулся вместе с гитарой. — Вдохновение приходит, когда мы его совсем не ждем. — Разве так говорят не про любовь? — девушка усмехнулась. — Это одно и то же. Разве нет? Послушаешь? Маринетт коротко кивнула. Проснувшись полчаса назад или немногим раньше, она оставила Луку, чтобы дать ему еще поспать — в их дуэте жаворонком был точно не он, — и ушла на кухню готовить завтрак. И сейчас, оторвавшись от тостов, пригоревшего омлета, ягод и апельсинового сока, она стояла и слушала, как любовь всей ее жизни играет для нее новую песню. — Что думаешь? — Лука отложил гитару и листок и встал, сонно потянувшись, так что футболка задралась и продемонстрировала часть подтянутого живота. — Прекрасно. Как и каждая твоя песня. Они все мои любимые. И это было правдой. Для Мари все эти песни были особенными. Как правило, она становилась свидетелем всех ранних набросков, неудачных дублей, а в итоге и готовых произведений, которые либо находили своих слушателей, либо оставались в рамках разлинованной бумаги и комнаты, где писались. Но она была готова слушать каждую из этих мелодий всю жизнь, потому что их автором был он. Он был автором музыки, прекрасных стихов и в конечном счете ее любви. Лука подошел к Маринетт ближе, глядя уже несколько лукаво. — А моя самая любимая песня — ты. Оба довольно улыбнулись. Лука неторопливо окружил девушку кольцом рук и притянул ее ближе, лениво обнимая. Они молчали. Маринетт потянулась и выцепила из сбитых волос потрепанный, видавший виды карандаш. Ее карандаш. Поправив челку так, чтобы Лука что-нибудь видел, она поцеловала его в щеку, а потом и в губы и отстранилась, как-то по-особенному улыбаясь. — Идем, завтрак уже готов. ㅤ