любить по-русски.

      Встречают рассвет, на этот раз, они не дома в теплой смятой постели, а на одиноких качелях, стоящих на небольшом холме перед пустынным полем. Теплый июльский ветерок обдувает волосы, разнося по телу приятные мурашки, от которых Уилл улыбается мягко, сильнее хватаясь за поручни и раскачиваясь. В это время Борис открывает новую баночку budweiser, делает небольшой глоток и смотрит на Байерса. Сам не качается – не хочет да и после пива это будет не самой лучшей идеей в его слегка пьяной голове.       Уильям думает о том, как бы созвать их радиоклуб и поиграть в d&d, а Павликовский о том, как остановить этого милого ребенка и поцеловать. Он был бы не против также сыграть, как в старые добрые, но только если не придут Майк и Ричи, в последние месяцы которых он возненавидел люто и старался не подпускать к Уиллу. Знает, что эгоистично, но ничего поделать с собой не может. И никто не может даже пискнуть о том, что против. С Борисом опасно спорить – по его венам бежит русская суровая кровь.       С истечением еще пары минут, Байерс тормозит, окончательно останавливаясь, и поворачивается к брюнету, что с вопросом оглядывает его маленькую фигуру. — Я хочу увести тебя отсюда. Потому что если ты продолжишь пить, —младший указал взглядом на банку в руках друга, — то ты, вероятно, скатишься по этому холму.       Борис тихо и с хрипотцой смеется, мысленно соглашаясь. Если бы Уилла рядом не было, то он бы спился прямо тут и покатился бы колбаской вниз, когда собрался пойти домой. Уилл беспокоится о его пока не сломанном позвоночнике.       Мальчик встает с качелей первый, подходит к парню и помогает подняться, хотя тот был в состоянии сделать это сам. Но смысл отнекиваться? Он бы продал все свои наркотики, чтобы Уильям, как сейчас, придерживал его за талию, неловко обнимая, и провожал его до своей постели, укладывая, словно годовалого малыша, и устраиваясь рядом – будет контролировать, а то мало ли, может грохнется во сне. Борис притягивает Байерса к себе за плечо, и понимает, что тот ниже него на целую голову. Ему нравится такое различие. Удобно обниматься.       Они идут неспешно, и Уилл, кажется, считает шаги Павликовского, потому что глаз от его ботинок не сводит. Этот гребаный холм, как теперь будет величать его кудрявый, в его представлении растянулся на километров двадцать – преодолевать его было трудновато на шатающихся ногах и с плывущей картинкой. Но когда сие чудо случилось, облегченно выдохнул, правда младшего не выпускал да и тот вряд ли позволил хотя бы ступить без него.       Сейчас мыслей не было почти никаких. Кроме одной, которая засела в мозгу еще перед этим тяжелым испытанием – поцеловать Уилла Байерса. Что ж, рискнем.       Когда Уильям окликнул старшего, чтобы пойти дальше, тот аккуратно повалил его на траву и улыбнулся хитро, прищурив глаза. — Борь? — Это все алкоголь, честно.       А Павликовский с места не двигается, жмется плотнее. И замечает, как Уилл улыбается тоже, украдкой только, но не сопротивляется. — Член встал. — Боря!       Но возмутиться больше не дает, потому что затыкает поцелуем.