you are my victim

      Домой Билл вернулся ближе к полуночи, не забыв предупредить родителей, что вернется поздно осознанно и в полицию идти не нужно. Зак и Шерон еще не спали и они явно были крайне рады видеть сына возвращающимся домой. В глубине души Денбро чувствовал стыд из-за того, что заставил тех переживать так сильно. Он ушел в свою комнату почти сразу, но раздеваться не стал - ждал, когда родители уйдут спать, а когда они сделают это, можно будет тихо покинуть дом. Спать парню не хотелось, а легкое опьянение выветрилось начисто, пока Билл брел домой по заснеженной улице. Он мог вернуться намного быстрее, но сознательно предпочел избежать подобного опыта в данный момент. Билла мучило несколько вещей - голод, нервозность и приглушенный страх. Если против первой и второй у него был план (по крайней мере, ему так казалось), то с третьей сделать ничего не удавалось. Денбро откровенно боялся, что Пеннивайз не спит и он может столкнуться с клоуном в Дерри ночью во время вылазки. Да, он видел, как тело Оно превращается в золотое пламя, взлетающее к своду пещеры, к невидимым небесам, что это значит его долгий отдых, но... Биллу было страшно и он ничего не мог с этим поделать. Ждать ему пришлось почти два часа. За это время он успел перечитать свою старую повесть и даже заняться продолжением с того момента, на котором его прервал Пеннивайз несколько месяцев назад (предварительно, конечно, перепечатав страницу, заляпанную высохшей клоунской слюной). К моменту, когда в доме наступила тишина, нарушаемая лишь щелчками кнопок пишущей машинки, Билл успел написать целых две с половиной страницы свежего текста. Порыв мыслей отпустил его с трудом и парень почти облегченно встал из-за стола, тихо погасил свет, прислушиваясь к звукам внутри дома - спящей тишине, отдающейся лишь редкими тихими фразами засыпающих родителей. Натянутый, словно струна, Билл лег на кровать, пошуршал одеялом, создавая впечатление, что он только что лег и никуда не собирается. На нем была та же одежда, что и днем и переодеваться Билл не планировал, как и спускаться в прихожую за верхней. Он все еще чувствовал температуры искаженно и это служило своеобразным щитом, спасавшим от переохлаждения, потому что изменившийся организм словно считал холод чем-то нормальным, вполне приемлемым для жизни. Оно пришел с далеких мертвых звезд и возможно, его мир тоже был безумно холодным, что вызвало адаптацию всех живых существ. И теперь Билл, который получил какой-то крошечный фрагмент Оно, перенял часть его сил, включая плохую восприимчивость к температуре. Билл закрыл глаза, постарался вспомнить, как Пеннивайз учил его мгновенному перемещению - разложить свое тело, слиться с миром, уцепиться за место, в которое хочешь попасть и словно нырнуть в это место. Получилось далеко не сразу, но комната Билла исчезла и сменилась чужой - тихой гостиной, наполненной легким запахом лавандовых мешочков и лекарств. Здесь свет был погашен, но светлое пятно на стене коридора давало понять, что свет на кухне включен и владелец (или владелица) дома. Место было ему незнакомо, а Билл еще несколько часов назад решил, что не будет специально думать, кто должен стать его жертвой - он выберет случайного человека, первого попавшегося, съест его и не будет думать о последствиях. Ему было тяжело решиться на этот шаг - в разы сложнее, чем попытаться убить существо, которое в бесчисленное множество раз сильнее его самого. На стене висели фотографии в рамках и Билл тихо подошел к ним, внимательно рассматривая. Почти на всех из них были запечатлены молодая женщина и девочка-подросток - они улыбались и обнимались, и Денбро узнал в подростке Веронику Грогэн, которая не так давно была убита Оно. Женщина рядом была лет на десять старше и кажется, у Вероники был только один родственник - старшая сестра, по крайней мере это всплывало в памяти Билла. Он решил попытаться, потому что он должен был напугать сестру Вероники, а затем вцепиться в нее зубами, чтобы наконец насытиться. Чудовище, скребущееся в животе Билла, проснулось снова, болезненно выпуская острейшие когти в его внутренности, скручивая в один скользкий комок и заставляя прижать руки к животу. Он должен поспешить, пока инстинкты, подобные тем, что ведут Пеннивайза, не взяли верх над ним, пока совесть не начала грызть и без того поцарапанное сознание. Скользнув в тень комнаты, Билл постарался представить себе силуэт Вероники, сидящий в дальнем углу гостиной - между диваном и стеной, незаметный от входа. Всхлипывающая, напуганная Вероника, которой как никогда нужна чья-то поддержка, без глаз, без лица, только две серебристые искорки в том месте, где должны быть глазницы. Образ вытекал медленно, тягуче, и Билл ощущал себя стеклодувом, который сейчас пытается создать стеклянную вазу, у которой только одно предназначение - приманка жертвы, которая и без того ранена. И Денбро видел это черное пятно в кажущейся ему серой комнате - черный, дрожащий сгусток в форме девочки, к которой он сам не захотел бы подойти. Громкий, фантомный хлопок двери, звук призрачного бега в сторону гостиной. - С-сестра... - до его слуха донеслись тихие, реальные всхлипывания, а голос Вероники всколыхнул память, словно морские волны мертвую медузу на поверхности, - М-мама... Этого было достаточно, чтобы на кухне послышалось движение - женщина вставала из-за стола, и движения ее были сбивчивыми, словно она торопилась. Шаги в коридоре - медленные, настороженные, как у хищника, который подкрадывается к своей жертве. Настоящий хищник сидел в засаде, а шаги в коридоре были лишь приближением опасающейся жертвы, которая как в фильмах хочет заглянуть в комнату. Всхлипывания становятся чуть четче, надрывнее, к ним добавляются нотки боли, тихое завывание и в плаче Вероники чувствуется отчаяние и унижение. - ...Вероника? - голос звучит совсем рядом, за стеной, и Билл уловил то, что заставил его облизнуться - первые крупицы страха, подобные первым звездам на небе. Ну же, подойди ближе... - Мне так...больно... - плачет Вероника и ее темные плечи сотрясаются от неконтролируемых рыданий, а сестра начинает что-то подозревать. Вероника год как мертва, но темный силуэт плачет, стонет голосом младшей Грогэн и это заставляет ее сестру колебаться в дверном проеме. - Мне ведь это кажется...я перебрала с дозой... - донеслось до слуха Билла и он почувствовал когти внутри вновь. - Мне было так страшно, когда они окружили меня, - плачущий силуэт вытянул ноги, оставившие темный след на полу, словно это была линий крови, натекшей на ноги Вероники из разорванных тканей. Женщина поколебалась, но зашла в гостиную, приблизилась к дрожащей фантомной Веронике, присела на колени перед ней и к страху примешивалось отчаяние. - Я должна была встретить тебя в тот день, тогда бы они не сделали это... Вероника подняла призрачную голову, где пустовали ее глазницы, потянулась с объятиями к сестре, продолжая всхлипывать, и Билл наблюдал, ждал, был готов к тому моменту, когда женщина будет достаточно близко. Запах лаванды сменился на мокрый асфальт, прелые листья, что-то кислое и гниющее, а черные, ледяные руки опустились на плечи женщины и Билл чуть не задохнулся. Комнату наполнила волна страха, потому что старшая Грогэн поняла, что нечто прикидывалось ее сестрой, которая уже сгнила в могиле, а плач и всхлипы, в которых сквозила боль, сменялись редким, прерывистым смехом, похожим на предсмертный кашель того, у кого уже вспорота глотка. Женщина попыталась вырваться, но липкие темные руки сжимали ее в объятиях. - МНЕ БЫЛО БОЛЬНО! ТЫ ВИНОВАТА В ТОМ, ЧТО НЕ ПРИШЛА! - Вероника сорвалась на визг, а страх ощущался настолько ярким и чистым, что Билл не сдержался и бросился на жертву. Голод снова взял верх над ним. Парень отрывал, кусал, грыз, ломал, царапал - добраться до свежей горячей плоти, съесть ее, успокоить зверя, что бушевал внутри, выжигая все внутри к чертям. Кровь обжигала, Билл давился кусочками мяса, застревавшими в горле, но проглатывал, забыв обо всем, потому что вот то, ради чего он мог бы жить - бесконечный пир этим восхитительным блюдом. Съев столько, что больше не влезало буквально, Билл был вынужден отправиться в ванную, чтобы отмыться от крови - его лицо ниже уровня глаз и шея горели алым, но вода уносила этот яркий цвет в канализацию, окрашивалась в розовый, возвращала Билл обратно в сознание, в тело человека, который не мог быть таким чудовищем. Нечто внутри теперь сыто мурлыкало и Билл наконец больше не чувствовал голода. Только дома он понял, что его цель в момент расправы над жертвой совпадала со смыслом жизни Пеннивайза - только жрать, и делать это как можно больше.

***

      Без террора Оно Дерри стал куда более мирным. В местной газете перестали появляться постоянные новости о том, что пропал ребенок, перестали появляться новые листовки на стенах и кажется, город вздохнул спокойной, потому что невидимый цикл закончился. Ажиотаж вокруг Билла сошел на нет примерно через пару недель после его почти триумфального возвращения, а полицейские поиски за Олд Кейпом ни к чему не привели, зато в самом районе был обнаружен притон и успешно закрыт. "Дерри Ньюс" осветила это событие в колонке полиции и на том только начавшееся движение по самому громкому делу в истории Дерри прекратилось. Впрочем, это никого особо не волновало, потому что горожане уже привыкли, что в Дерри раскрывается лишь малая часть преступлений, а самое важное вечно висит мертвым грузом на полицейских и памяти города. Неудачники сидели снова в полном составе и успели воскресить летние события в своих головах почти целиком, только незначительные детали ускользали за мутными кусками стекла, но каждый знал, что однажды поймает маленькое темное воспоминание за хвост. Рыгало Хаггинс подходить к их столу больше не решался - во многом благодаря тому самому дню, когда Билл вылил на него поток ужасов, из-за которых школьный задира побледнел и в ужасе ретировался, но и обещанной взбучки Денбро он так и не дал. В вернувшемся из небытия подростке было нечто, что человеческий глаз был не в состоянии увидеть, а сознание понять, но оно ощущалось и эта скрытая метаморфоза делала Заику Билла неуловимо опасным и смотреть в глаза ему больше не хотелось. Пеннивайз не возвращался и через два месяца после своего возвращения Билл полностью успокоился и жизнь его приобрела еще больше красок. Он готовился к поступлению в колледж в Портленде, занимался школьными проектами, вновь начал писать и самое главное - он учился самоконтролю. Он пытался обуздать свои голод и совесть, чуть меньше внимания уделял изучению мгновенного перемещения, иллюзий и смены внешности. В текущей ситуации ему было достаточно тех навыков, которые он уже освоил, и пока он мог получать такую необходимую и желанную плоть, он хотел держаться подальше от того кусочка Оно, который навсегда застрял в нем. Если с телепортацией и иллюзиями все было еще прилично, то смена внешности для Билла была кромешным адом и он совершенно не представлял, как он будет это осваивать, когда уедет из Дерри. Голод тоже доставлял хлопот, но благодаря работе Билла над собой это было в гораздо меньшем количестве и разум парень больше не терял. Все было просто - надо было есть вовремя и не тянуть, пока внутренности станут сворачиваться в склизкий клубок. Денбро готовился к выпускным экзаменам вместе с Неудачниками и он пока был один из самых успешных в их небольшом клубе. Все до единого собирались разъезжаться после школы, и во многом из-за того, что Дерри был обиталищем Оно. Пока ты находишься от города далеко, ты можешь быть в безопасности - так считал Эдди, так считал Стэн и в целом-то, остальные тоже разделяли эту точку зрения. Если выбирать между Пеннивайзом и реальной жизнью, то лучше второй вариант. Месяцы, которые Билл провел в школе, пролетели гораздо быстрее, чем хотелось бы. Экзамены он сдал очень даже хорошо, но на выпускной вечер решил не оставаться. Беверли уехала первой - как только получила все документы, она собрала вещи в сумку и вечером того же дня прощалась с Неудачниками на остановке перед автобусом, который увозил ее сначала в Бангор, а потом в Портленд, куда она собиралась еще прошлым летом. Почти всем перепал девичий поцелуй в щеку и теплые объятия, пропитанные запахом солнца и шампуня Бев, а Бен оказался более везучим - под свист Ричи, активно портившего романтичный момент, Марш поцеловала того в губы и тут же поднялась в автобус, который уже собирался отходить. Хэнском еще несколько минут стоял покрасневший, а потом до самой темноты смущался от любого упоминания об этом моменте. Клуб без Бев казался...осиротевшим, потому что девушка стала неотъемлемой его частью. Это было естественным, ожидаемым - что она уедет, а они будут грустить без нее точно так же, как в случае Билла. Денбро уехал через полторы недели после окончания школы - ему нужно было найти работу, определиться с местом жительства, документами и еще ворохом дел, которые нужно было решить до начала учебного года в колледже. В Портленде, который был намного крупнее захолустного Дерри, он чувствовал себя в безопасности, вырвавшимся из пыльного чулана и отряхнувшимся от паутины воспоминаний - Джорджи, шайка Бауэрса, Пеннивайз и его жуткая потусторонняя инсталляция. Здесь, в Портленде, это все меркло, становилось только частью мозаики жизни за спиной и считалось пройденным этапом. В колледж Билл поступил без проблем. Первое время было тяжело, непривычно, но это было лучше Дерри, где каждый теперь знал его, и жизнь началась с чистого листа. Учеба, работа, новые знакомые и друзья, больше возможностей для утоления своего голода и развития скрытых способностей. К концу первого учебного года Билл был своим здесь, к концу второго - получил локальную славу студента с удивительным талантом к написанию ужасов и игнорированию местного литературного клуба. С этим клубом Билл состоял в крайне напряженных отношениях - председателю не нравились его работы, Биллу не нравились работы других участников, но в то же время они знали друг о друге и их конфронтация тоже была формой отношений. Летом перед третьим курсом он понял одну страшную вещь - его тело навечно оставалось телом шестнадцатилетнего подростка, и это мотивировало Билла уехать и заняться своим навыком смены внешности. На третий курс он вернулся уже девятнадцатилетним - более высоким, с более широкими плечами и ладной фигурой, и выглядел он теперь соответственно возрасту, который был указан в документах. Это станет для Билла проклятием на всю его оставшуюся жизнь. Наверное, его обновленная внешность и привлекла Одру Филлипс окончательно. Как она ему потом признавалась под Хэллоуин, ей давно нравился Денбро - еще со второго курса она читала его работы, и ей первой Билл рассказал о своей публикации. Они радовались вместе, искренне и чисто, и Билл тогда поймал себя на влюбленности. Перед Рождеством они начали встречаться - уже официально, и проводили все свое время вместе. Билл даже на время отложил свои личные занятия, чтобы проводить больше времени с Одрой. Она училась на актрису и как казалось парню, ее ждало большое будущее. - Однажды ты напишешь сценарий для меня, - улыбалась ему Одра, - Я буду главной героиней. - Обязательно, фильм будет лучшим в прокате. От заикания Билл избавился. Когда он действительно захотел это сделать, занятия принесли ошеломляющий результат, и теперь голос Денбро выровнялся, стал чистым и глубоким, словно омут. Говорил Билл теперь немного медленнее и это было похоже на медленное движение воды, которая гипнотизировала своим скрытым течением, так и Билл теперь мог подчинять внимание слушателей одним лишь голосом. Девушки велись на это - на молодого творческого красавца Билла Денбро с прекрасным голосом и пугающим воображением. Они видели в нем то же, что и Неудачники когда-то - лидера и защитника, который способен заставить покориться ему. За все время сам Билл покорился только двум людям - Одре Филлипс, с которой он не мог расстаться, и темному воспоминанию, которое заставляло его душу вздрагивать и превращаться в шестнадцатилетнего подростка опять. Имя этого воспоминания было Роберт Грей. Вдали от Дерри все хорошо забывалось и Билл не думал, что хотел туда возвращаться. После окончания колледжа они с Одрой переехали сначала в Бостон, где жили почти пять лет вместе, но брак все еще не оформляли. Одра считала, что ей, как молодой и талантливой актрисе, нужно иметь образ незамужней дамы, а Билл в целом был не против этого. Его карьера как писателя резко пошла в гору, гонорары становились выше, а идеи не кончались. Денбро учился, писал, вкладывая в каждую историю кусочек своей души (один из десятков тысяч фрагментов воспоминаний, что кружили вокруг словно звездная пыль или пояс астероидов), и его труды находили отклик в сердцах читателей. После Бостона был Нью-Йорк - шумный, никогда не спящий мегаполис очаровал Билла, которому тогда исполнилось двадцать шесть лет. Он перестал вспоминать о Дерри по своей воле, в течение следующих лет воспоминания об осени и зиме одна тысяча девятьсот девяносто первого года покрылись толстым слоем пыли, а слова и образы стерлись из памяти.