Догмум

— И был тогда первый, что пришел с далеких земель неся знания и свет, свет и знания! И нес он силу, и слово, и писание его — что есмь правда, а что нет, кто должен править, а кто быть подвластным! — монотонный глубокий голос доносился из соседней комнаты, доходя запугивающим эхом до небольшой кельи филиуса, что была скромно обставлена атрибутами веры и грубо выполненной мебелью, — Он освободил нас от оков, вывел нас из подземелий и показал, что нету силы в отречении, а лишь в единости наша мощь! И собрались мы под его знамением, и звали его своим законом — Догмумом, и несли слово Господина нашего вторя ему! — Аква молча лежала и выслушивала молитву своего учителя, обдумывая все то что случилось намедни. Каждый день здесь начинался с этого и каждый заканчивался, таков цикл, такова жертва темному богу. Читая эти строки ты намеренно отдаешь часть своей силы ему, — Он воспринял и воспитал нас как сынов своих, мы же должны подчиняться ему как отцу, ему и его повелителю — нашему Господину. И придет тот день, когда Господин воссияет в славе своей и дарует он нам силу и волю, и власть на земле бренной! — Тяжело быть патремом, выбора нет и должен тащить на себе ученика, выполнять ежедневные поручения от центурионов, молиться и успевать закончить свои собственные дела. А ведь когда-то и ее ждет такое будущее — старец рассказал о ритуале преемственности. В давние времена, когда послушников были единицы, каждый мог вступить во внешние круги и обучиться темному мастерству, но когда их стало сотни и тысячи… Догмум принял решение об ограничении численности каждого круга, иначе всю эту ораву даже с рабами не прокормить. Каждый патрем может стать приемником центуриона, каждый центурион децематусом, но при этом должен иметь замену себе. Увы, в случае ее учителя, тот выбрал ее не как замену по уходу, а в скором времени отправится в объятия вечности. — Так прими же подчинение и дарование мое, и даруй благословление на службу себе, чтоб проклятый неверными, да ими же сосланный в изгнание, да вернул то что по закону должно быть его. Аве Доминус! — закончил он и закрыл толстую книгу с которой читал строки молитвы. Сняв капюшон мантии, Старец перевел свой взгляд в сторону стоящей в проходе девушки. — Прошла неделя как ты стала филиусом. — заметил он серьезным голосом. — Теперь, когда у тебя есть малейшее понимание нашего дела, ты должна избрать свой путь в церкви. Пойдешь ли ты за Фэном и его путем Крови или же изберешь Фома с Болью? — Я многое слышала о них, но не разу не встречала упоминаний о их путях. — смиренно ответила она. Это не было искренностью или проявлением слабости — это догмы церкви. Хочешь жизни без постоянных подзатыльников — будь добр, подчиняйся. — Какой путь избрали для себя вы? — Я? — переспросил старец, идя через всю комнату к столу, где стояла деревянная миска со скромными кушаньями, от которых откровенно воняло, — Я пошел по пути Боли — дороге созидания и помощи нашим братьям. Он и носит такое название посим, что: «Через боль наших врагов мы обретаем победу, через нашу боль обретаем исцеление!» Таков закон Фома. — А Фэн тогда — путь войны? — Истинно так. — подтвердил старец и начал употреблять трапезу, — Когда твой выбор будет сделан, я должен буду нанести на твое тело первые руны. — А без этого не как нельзя? — с надеждой спросила филиус, но, к собственному горю, получила отрицательный ответ, — А где же тогда ваши руны или руны других некромантов. — Учись говорить правильно — не некромант, а послушник. — пусто сказал он и задрал один из рукавов. На дряхлой коже алым светом переливались три символа, натягивающих кожу вокруг себя, — Нательные руны самые сильные, но и платить за них приходится здоровье. Великие послушники полностью покрыты ими и лишь лицо они не трогают. — Почему? — Когда придет день именно по нему Доминус узнает своих слуг! — А есть другие способы их ношения? — Связки, рунные амулеты, при желании можно и просто заучить их наизусть, но не будет в них той силы, что даст тебе нательный знак. Да и к тому же на их использование не надо тратить время. Но ЭТИ руны — они обязательны. Это твой пропуск, твоя защита и твое имя. Первая, — произнес учитель указывая на верхний символ, схожий на завернутую угловатую каплю, стоящую вверх ногами — показывает твой путь, вторая, — палец спустился на круг с четырех сторон которого к центру шли кресты, — означает на каком ты круге познания. Пусть он и опустил меня до простого патрема, но мой четвертый круг ему не отобрать. Последнее — твое имя. Потом при желании ты сможешь набить и новые знаки или, само собой, изменить старые. — А что значит ваша последняя руна. — Придет время и ты узнаешь.

***

      Толи из желания усложнить свой путь по избавлению мира от ее творения, толи из каких-то личных принципов, а может из печали по старой жизни, Аква выбрала путь Боли. Старец с уважением отнесся к ее выбору, хотя и ожидал большего благоразумия. Тем не менее настал час действий. Ближе к полудню он принес длинную рубашку без правого рукава и церемониальный кинжал. Сызнова раскрыв старый фолиант, учитель начал бегать глазами по его содержимому, выискивая подходящие строки для начала обряда. Вложив оружие между страниц, он дождался когда ученица закончит приготовления и начал зачитывать молитву на до сих пор не ясном для нее языке. Интонация старца постепенно возрастала, пока не достигла своего пика. Взяв двумя руками кинжал, тот поднял его к небу и, посмотрев безжизненным взглядом в глаза девушки, спросил: «Аве Доминус?». «Аве» — подтвердила она и приняла подношение, прижав двумя руками его к груди как крест. Взяв том с пьедестала, старец понес его перед собой продолжая зачитывать молитву Господину и слыша после каждого двустишия женственное восхваление его. Церемония вышла сначала во внутренний двор при соборного квартала, что представлял собой прослойку отделенную стеной между плантациями и внутренним кругом собора, а затем, по главной дороге направилась в церковь Фома. Послушники всех мастей провожали их взглядом и вторили девушке «Аве Доминус!». Некоторые патремы, что были свободных от своих ежедневных занятий пристраивались в колонну и продолжали сопровождение процессии, которая к моменту подхода составляла уже несколько дюжин. Приклонившись перед входом в высокое здание, старец воскликнул «О Фом, прими нового послушника ко двору своему!» и сделал шаг во тьму. От пола к босым ногам на разных участках коридора передавались различные ощущения — в одних местах было тепло, в других наоборот прохладно, в третьих по ногам пробегала толи покалывающая, толи щекочущая волна. Позже старец пояснил: «Не будь у него воли принять тебя, ты немедленно сгорела бы на первой же его ловушке.» Движение по коридору, украшенному фресками с театральными сценами, отсылающими к неизвестным произведениям, продолжалось еще долго и каждый шаг разносился по нему эхом, что было несвойственно для наполненного помещения. Постепенно тусклый дневной свет ушел в небытие, а на его место пришел мягко-синий оттенок, исходящий из отдаленной комнаты. Мозг стал бить чувство тревоги за то, что коридор много длиннее чем вся церковь снаружи. Процессия медленно наполнила комнату в центре которой в крупном чане полыхал источник столь дивного цвета — синее пламя, извивающиеся в неестественных для огня формах. Из темного угла на филиуса глядела толи блестящая, толи светящаяся пара глаз, после чего на свет показался и их хозяин — фигура в расшитой мантии, полностью покрывающей тело и театральной маске «комедия» выполненной из темно серого материала, походящего на ткань. Ни частей лица, ни губ не было за ней видно, лишь тьма и два далеких фонаря на месте зрачков. Подойдя к ней ближе, он принял из ее рук кинжал и опустил его острие в пламя, пока двое послушников взяли ее за руки и стали привязывать к кресту. Она же не сопротивлялась, осознавая, что и так зашла уже слишком далеко, для совершения таких действий. Достав обрядный инструмент из чана, от которого лезвие также покрылось языками мистического пламени, Фом начал зачитывать мантры не похожие даже на язык старцев — высший язык церкви, немногие имеют право использовать его. Проводя краем лезвия по внутренней части предплечья, он намечал место будущих шрамов. Определившись, Глава пути Боли воскликнул похвалу Господину и самым острием вонзил кинжал ей в руку, начав выводить положенные символы. Девушка дернулась от жгучей боли, но со слезами на глазах продолжила терпеть действие по разрезанию ее кожи. Фигура не спешила и, казалось проводила данную процедуру с неким удовольствием. Окончив искусство, он взял из поднесенной чаши перетертые в порошок алые грибы, растущие на плантациях, и одним движением втер их в свежие раны, после чего повторил «прижигание». Здесь уж устоять от боли, сравнимой с тем, как если по руке пройдется швейной машинкой, она не смогла — комнату наполнил стон боли. — Именем Господина нашего Доминуса, и его избранника Догмума, я, Фом — глава пути Боли — даю тебе имя Сорор — Сестра и место при своем дворе. Теперь ты посвящена в седьмой круг и можешь гордо именовать себя приближенным Господина. — произнес он без эмоциональным голосом больше похожим на шипение ветра, чем на человеческую речь. Ее путь в церкви начался.

***

      «Начальное обучение», как его назвал старец, назвать таковым можно было с натяжкой. По сути тебя просто проверяли на знание той литературы, что необходимо было изучать будучи плебеем, и твои навыки в разных отраслях магического и алхимического искусства. Пускай в своей жизни до попадания сюда, Аква была весьма и весьма отличным магом поддержки, но ритуал опустошения лишил девушка возможности использовать магию не во вред себе. Раньше все было куда легче — запас маны огромен, твори любую неподвластную другим дичь, будь на олимпе популярности за фокусы и радуйся жизни! Теперь же, когда запас условной магии в ней приблизительно равен чуть больше чем нулю выбора всего два — либо через боль, кровь и слезы черпать душевную энергию и остаться к новому году тысячелетней старухой, либо превратиться в цыганку увешенную килограммами волшебных и не очень безделушек. «Или ты можешь научиться алхимии!» — предложил альтернативу, учитель, отлично знающий по ее проверке, что травник из нее… Ни купить, ни продать, ни налить, ни подать. Но разве стал бы он предлагать такую альтернативу, зная что не сможет передать свои познания в этой отрасли? К тому же, как рассказывал и он и не многочисленные другие алхимики, у которых ей довелось проходить практику, ибо сам старый учитель любил побаловаться со своими «уникальными эликсирами», от которых мог неделю пролежать без движения, лишь изредка пуская смешки, умелый зельевар ничем не уступает любому другому магу в возможностях и ограничен лишь своим умением и количеством свободных склянок. Буквально при желании, не зная даже азов магии, можно было сотворить целую армию за секунду, если знаешь что с чем смешать, ну, а если ты обладаешь и зачатками волшебства — нету силы которая могла бы остановить такого человека.       Ожидаешь, впрочем как и всегда, разбились о реальность, когда вместо обещанного девушка получила стопку книг, пустой том и пожелание удачи от своего учителя: «Пока не познаешь основы, я тебя к стойке на метр не подпущу!» В обычной жизни, она ни разу не видела зельеваров в чистом их проявлении — были те кто мог наскоро сделать простое лечебное или отравляющее зелья, а то и что по мощнее. Но те кто делал как правило нарушали закон и в процессе создания этого самого «по мощнее» не участвовал. Теперь Аква как никто из ее знакомых понимал, что за блестящими бутылочками стоит нечто более долгое и сложное, чем просто «вжух» над водой, а следовательно и кусающаяся цена сразу переставала быть такой. Да ей богу, если бы она сначала неделями напролет сидела над старыми книгами, от изложения мыслей в которых голову закручивает мощнее чем после запоя, а содержимое желудка от такой круговерти отказывается на дальнейшее мирное существование, дополняемое хронической заложенности носа от пыли, а после часами ждала приготовления по рецептам, одной, мать его, пятидесяти граммовой баночки, то цены выставляла бы такие, что сам король посчитал эту бурду элитным пойлом. И «бурда» это не обзывательство в сторону зелий, вот классический рецепт любого основания — цветы, корешки, прочие пигменты, выжимка из когтей волка, кошачья желчь, кора дуба, смесь из нескольких смол и слюна жабы. Мать моя женщина, добавить сюда еще Е125 и получится дешевый заменитель любого газированного напитка! Но! Все эмоции в стороны, сидим продолжаем перепись важных пунктов из книги «А» в книгу «Б», а потом повторяем тоже самое с «В», «Г» и так далее по списку. Первые два тома дались с крайней сложностью, третий же пошел куда легче, толи помогали изображения, толи текст был более гуманным к читателю, толи после предыдущих произведений мозг начал осваиваться в этом бесконечном потоке информации, отбирая для перекладки только то, что действительно может пригодиться. Но в любое время, любой момент ее обучения за спиной происходила возня с пробирками и жидкостями.       Учитель, изначально был не многословен и потому не особо хотел рассказывать о своем прошлом, предпочитая оставаться в своих мыслях или вообще отлучаться от реального мира, затягиваясь из трубки в форме гусиной головы смесью, которую сам же недавно сварил. Коллеги отзывались о нем как о повидавшем многое старике, что сбрендил за многие лета пребывания здесь и теперь прозябал в ожидании чего-то, что могло бы принести ему хоть какое-то успокоение или ментальное удовольствие. «Думаешь он просто так постоянно гасит какую-то дурь?» — рассказал один из старцев, ответственный за распределение ингредиентов, — «Ничего подобного — он не может уйти на покой, банально устал и теперь пытается «промотать» время до момента, когда наконец подохнет. Так что не удивляйся, если он приступит к жестким мерам!» Сама же она наблюдала картину жалкого человека, разлагающегося и не желающего жить даже в столь легком, в понимании морали, обществе, предпочитая им наблюдение за пузырями в кипящей жидкости, чем вызывал у нее большие сомнения по поводу его связей с Догмумом. Если тот и погнал старца из высших кругов, то только из-за бесполезности на такой выси, но не как не от опасений в том, что алхимик сможет и главное будет стараться положить конец его злоключениям. Да и стал бы он, темный послушник прокаженный веками познаний в своем искусстве, переходить на светлую сторону? — Я никогда не был за хороших и никогда за них не буду. — прервал ее размышления, задумчивый бурчащий шепот старика, выдохнувшего очередное облако темного терпкого дыма, — Я лишь увидел в нем того, кто положит конец нашему искусству, пусть и говорит, а главное показывает обратное. Мы процветаем, пока есть подпитка, есть рабы и те кого можно обратить в нежить. А что будет, когда мы исполним волю этого «Темного господина»? Мы останемся сидеть на голой выжженной земле — последние люди, последние некроманты. Кто-то из великих сказал — все в этом мире находится в равновесии, так зачем его нарушать? — задал он риторический вопрос и, смакуя губами мундштук, произвел глубокий шипящий вдох, — Я один из старейших людей в этом обществе и оно меня тяготит. Это скомканность, стагнация на одном месте… Сколько я здесь? Сто? Двести лет? Я помню как все начиналось — в давние времена, когда и государств толком не было, я покинул свою деревню. Увлечение темными искусствами — тяжкий грех, вот меня и изгнали, отрезав палец, как символ отступника. Долго я бродил по этому миру, обладая бесконечным запасом ресурсов для экспериментов, и еще большим временем для их оттачивания. Догмум моложе меня, лет на шестьсот думаю, попался мне случайно, во время одного из переходов по пустыне. Ох эти бескрайние пески, сколько крови было пролито на них, сколько людей сложили головы не найдя пути назад, никогда не знаешь кого встретишь. Его глаза стягивала грязная повязка, сам он был ахти в каком состоянии, но он уверенно шел, будто знает куда. А я знал, что в этих землях властвует орден и думал, что это их послушник. Темная Церковь — это, название придуманное в противовес орденской вере, что пыталась сжить нас, адептов темного искусства, со свету. Мы боролись против крестоносцев, против других религий, мы ощутили, что вместе мы сильнее, чем по одиночке. А потом, его посетило «просвещение». Он был неплохим магом, но все равно поддерживался в жизни нашими общими усилиями, утеря лидера просто раздробила бы нас. В тот день он сделал себя живым богом для темных магов — провозгласил себя законом, а над ним лишь его Господин, что все это время был нашим покровителем. Кто-то поверил, кто-то нет, но группа из двадцати человек единой, ибо на каждого из нас велась охота и отсоединиться приравнивалось к смерти. С каждым днем он продолжал придумывать новый религиозный бред, поддерживая это высказываниями, о нашей власти над миром, умалчивая, что никого в нем не останется. Постепенно к нам стягивались такие же «нарушители», нас становилось больше, он становился сильнее, пока просто не захватил большинство послушников под свой контроль. Тогда и была основана эта цитадель тьмы, тогда и началось его угнетение всего живого, тогда я и осознал, что он не понимает масштабов того, что будет делать. К сожалению, уже было слишком поздно — даже при всем желании ни я, ни с десяток таких как я не смогли бы победить его. — А с чего ты взял, что я смогу? — спросила девушка, но в ответ получила лишь долгую тишину и поэтому ей ничего не оставалось как вернуться к изучению закорючек. Взгляд вернулся на изначальное положение и продолжил свой неспешный марафон по извилистой трассе. Вот он идет по ровной части, взбирается на небольшой пригорок заковыристой буквы и… Спотыкается от неожиданности. — А кому это сделать если не богине? — резонно сказал старик, после чего пусто добавил, — Пора.       На средних размеров деревянном столе, чьи углы были обшиты, толи кожей, толи еще каким подобным материалом, скрывающим множественные сколы и царапины, были выставлены армадой склянки, пробирки и небольшие баночки с жидкостями, тарелки с порошками разного цвета, мешочки, прочие неприглядные расходники, развешанные под потолком. По соседству же над ними возвышался инструментарий — подставки, различные щетки, ножички и иголки, металлическая миска для сжёга мелких элементов, масса трубок из всевозможных материалов, прочие сосуды, спиртовка ручной работы. Как дополнение к ним шли огромный перегонный аппарат, который явно своровали у подпольных самогонщиков, вероятно вместе с самими самогонщиками, и котел, что использовался также для приготовления пищи. Теперь становилась ясна причина, столь резких и неприятных запахов от нее. Аква оказалась в небольшом замешательстве встав перед рабочим местом, но в скором времени сумела примерно сориентироваться. Не став тыкать пальцем в небо, учитель дал ей добро на изготовление чего-либо из увиденного в рукописях и, перекрестившись, что было не только табу для патремов, но еще и страшным знаком для нее, стал наблюдать со стороны за действиями девушки. Что творилось у этого человека в атрофирующихся мозгах сказать сложно, но по видимому он не поставил на ней крест до конца, если всё-таки решился доверить ей первый опыт самостоятельно. Ну чтож, надо хотя бы постараться оправдать ожидания. Взгляд пробежался по темной связке ниток свисающей с потолка, и выцепил среди общей массы высушенные колокольчики — в цветах до этого разбиралась так себе, а тут хоть их запомнила и то счастье. Перетерла в ступке, кинула в колбу с широким дном, поставила вывариваться, оглянувшись на учителя, поймала пустой взгляд. Туда же закинула перетертый мицелий адского гриба, слава богу он хоть в сухом виде не «кусается», и жженую до праха кору, ибо другой способ раскрошить ее она не нашла. Моча, слюни животных отложены в стороны до лучших времен, а смола добавляется только в конце. Маленьким ножом на длинной рукоятке сточила волчий коготь до сердцевины, закинула в сосуд с длинным носом уходящим в другую баночку, вытерла кровь о штанину. Слава богу хоть они черные, иначе бы были проблемы с очисткой. Перелила прекрасный во всех смыслах «бульон» в реторту, можно подумать чем удивить наставника. Поправив темную рубашку, что при каждом излишнем движении создавала на спине «утиный хвост», уселась напротив процесса и, став наблюдать, как первые капли падают на дно мутно-зеленого сосуда, начала подбирать варианты исходя из того, что ее окружало. Ни фантазии, ни памяти на многое не хватило — будем делать восстановление маны, может даже получится цвет, давно поседевших от изъятия оной, волос вернуть. Из откупоренной бутылки понесло затхлым запахом кошачей санины, выдохнув, лишь бы не чувствовать его, она отсыпала рыжеватого порошка в смесь, туда же были добавлены несколько капель жидкости от которой пахло тиной. Желтый пятилистный цветок… Отлично — уже готовый лежит в мешочке. Перетереть, в смесь. Дальше, голубой порошок, как он только называется… Перед ней встал выбор перед двумя сосудами — в-первом был рассыпистый, светлый, во-втором более плотный и темный порошок. Почему-то более естественным показался первый вариант.

***

      В который раз Аква уже возвращалась в этот злополучный зал в своих снах, но никогда не могла найти выхода из него, бродя в темном непроглядном дыме, что остался от сгоревшего в ее сознании главы темной церкви. Вот и в этот раз она сидит у черного пепельного следа с тяжелым дыханием и чувством отрицания происходящего. Что-то кажется не таким как всегда, оно тревожит кожу и сознание — солнечные лучи прорываются сквозь темную пелену и рвут ее на части, показывая девушке вновь изменившеюся капеллу. Нет ни тел, ни напоминаний о культе или их битве, обычная забытая людьми церковь с паутинками и остатками каменной крошки. За окном послышалось приятное переливание ржи, легкий ветер со свистом стал наполнять комнату утренней прохладой. Она встала со своего места и, в очередной раз посмотрев на прах врага, пошла к битому ветровому окну легкой прогулочной походкой, будто все давно кончено. Перешагивая через камни, богиня шла к свету, к свободе, к умиротворению… Отдаленный, но, тем не менее, громкий крик заставил ее содрогнуться и перейти на бег. Знакомый голос издавался из коридора, в котором ранее начался этот путь. Она бежала по изменившимся развалинам, что ранее были много более коротким коридором, начала спускаться по очередной шаткой лестнице и наконец нырнула во тьму подвала, наполненного битыми зеркалами. Казума тянулся рукой в темную склизкую массу, извивающуюся своими щупальцами и шепчущей манящим голосом его имя. Мгновенно она рванула его за плече и тот упал на землю, смотря на нее стеклянным непонимающим взглядом. С последней встречи он сильно изменился — исхудал, щеки впали, а кожа стала мертвенно-бледной, почти белой. Его лицо было покрыто множеством маленьких царапинок и шрамов, с лба текла, оставляя тонкую полоску, капелька крови. Она хотела ему что-то сказать, задать вопросы, но понимание то, что это сон перевесило все. Разогнувшись Аква посмотрела, словно ведомая чьим-то словом, посмотрела в другой конец тоннеля, откуда сочился яркий свет. «Надо вывести его отсюда» — сказал внутренний голос и девушка повела его к свету. На улице раскинулось широкое поле одичавших без присмотра зерновых, что переливались подобно золоту по усилиями каждого дуновения. Этот белый шум ласкал ее слух, напоминал о том, что скоро все закончится. Незаметлив за ним дороги, богиня вышла на берег прозрачного озерца, на краях которого рос, склонив голову, рогоз. «Отличное место для отдыха, подходящее для цели.» Сделав шаг в воду, она наклонила голову и стала провожать взглядом расплывающихся от ее поступи мальков, зайдя по пояс, посмотрела на юношу. Тот смотрел в ответ болезненным взглядом, после чего тоже вошел в воду. Стоило его пальцам, а затем и кистям коснуться воды, как от них стали расходиться алые мутные пятна по воде. — Мы придём за тобой. Мы тебя спасём… — пролепетал он на последнем издыхании. — Правда может жечься, — произнесла она первую часть одной из догм и опустила юношу в воду, — но водная прохлада религии все сгладит. — пусть дно и было недалеко, но он продолжал уходить под воду долгое время, становясь все дальше, все меньше. Девушка провожала его взглядом, а после со вздохом глянула на небо, где собирались грозовые тучи.

***

      Едреный горький вкус первым делом ударил в нос, а затем и по языку, пройдясь после этого по стенкам пищевода щиплющим жаром. От такого неожиданного «приема пищи» она воспряла с пола с широко раскрытыми глазами, недоуменно глянула по сторонам и залилась кашлем. Многого она не увидела, лишь набор цветов и оттенков, составляющих отдельные силуэты. Приняв вторую попытку, она с испугом отшатнулась назад — перед ней стояла темная фигура на месте лица у которой, был большой птичий клюв, смотрящий своими мертвыми глазами на нее. Раньше богиня конечно знала о клювах-масках, но когда возвращаешься в реальность и не до конца сориентировался, то это вызывает свой эффект. Задрав одной рукой защиту на лоб, старец недовольно посмотрел на нее. — Ты что творишь, мать твою мне в жены, а?! — прокричал он, указывая пальцем на место экспериментов. Стена, а следовательно и она сама, была покрыто плотным слоем зеленой порошкообразной нагари, — Дура, сама же смолу достала, сама же и забыла! Как можно не положить смолу — единственный, чтоб его через ведро, стабилизатор во всех зельях?! Ладно это, но ты ж, скотина, еще и решила скукожиться раньше времени! Тебе кто позволял умирать, а? Кто?! — Крики разносились на всю округу, но соседям похоже было до фени. В очередной раз положив на нее тяжелый взгляд, учитель зло выдохнул. Девушка, покрытая зеленым порошком, со слегка обгоревшими волосами сидела на полу и рыдала, вопрошающе глядя на него, — Черт с тобой… — проронил он спокойным, но пассивно агрессивным голосом, — Завтра сам тебя буду учить, но это последняя попытка. А сейчас, иди умойся.       Старик свое слово сдержал, на следующий день, сразу после того как ученица преисполнилась очередной порцией познаний из книг, стал рассказывать и показывать. В первую очередь разъяснил ей ее же ошибки и почему нельзя их допускать. Что интересно большинство из них сводилось к тому, что рано или поздно они и отправят тебя на тот свет. Алхимия, изначально казавшаяся ей просто затянутым процессом, стала приобретать новые краски. Страшно представить сколько людей так и не были найдены из-за неудавшегося эксперимента, ибо, как рассказал патрем, ей еще повезло просто лишиться сознания — бывают такие гремучие смечи, что от человека даже мокрого места не остается, если вообще остается это самое место.       Обучение «по новой программе» шло в два этапа — до полудня, филиус карпела над книгами, изучая различия разных растений, их частей, свойств, отличительные черты тех или иных порошков и готовых зелий, а после полудня, во время которого, как правило, проходил скромный обед состоящий из хлеба да воды, как наказание за провинность, она уже показывала то чему научилась и впитывала мудрости старца. Одно дело смотреть на стертые рисунки в книге, пытаясь понять, — «это оттенок такой или старость краски?» — а совсем другое когда, ты видишь все это в живую и можешь в лицо запомнить своего «врага». Показывал он почти все, что не приносило вреда здоровью — как зачищать ингредиенты, где их лучше смешивать и в каких пропорциях. «Можно просто накидать все, что есть в котел и получить дешевый шмурдяк, а можно смешать все по рецепту и с такими же затратами получить высококлассный эликсир!» Малу по малы, что-то да начинало у нее получаться — первым достижением стала странная рыжая субстанция, получившаяся в процессе создания лечебного зелья. Учитель тогда с большим подозрением посмотрел на нее, помешал, глянул сквозь свет, а после того как понюхал, смешал с табаком и затянулся. «Отлично» он ей не поставил по двум причинам — во-первых, после одной затяжки таким «лекарством» он свалился как бревно и лежал так неделю, пока не сумел встать, а второе можно и не называть. В тот же день старик зарекся вообще курить что-либо и сумел вернуться к обучению только спустя еще одну неделю. Ну по крайней мере, Аква сумела достать из его личной литературы рунный словарь. Символов в нем было множество, все они были мелкими для экономии пространства, но тем не менее в крупной книге на более чем четыреста страниц у каждого второго знака было по два, а то и по три обозначения. Увы нормального алфавитного распределения не было, все расставлено в каком-то случайном порядке, ясном только тому кто его составлял. Примерно на третий день научных и не очень изысканий, она нашла первый символ похожий на знак патрема — «зодчий» или «живописец» — но тот не подходил по углу нескольких элементов. Поиск продолжился. К счастью, удачно. — И так получается, — говорил учитель в один из дней, объясняя колорику заготовок, — что если она цианисто-голубая, то влага на нее не попала и можно использовать для ядов, а если обретает темно-синий оттенок или, не дай боже, зеленый, то единственное для чего ее можно использовать — это свержение нынешней правящей династии путем индивидуального террора. Взрывается она проще говоря, от контакта с основанием. — Учитель, — начала она на придыхании, — это все понятно, но можно задать вопрос? — Конечно. — Почему вы Иуда? — после произнесения последнего слова, старика передернуло и он поменялся в лице. Не говоря ни слова, патрем отошел от стойки и, выйдя на центр комнаты, стал накручивать круги, нервно дыша, покашливая. — Это как-то связано… — Со старыми богами и их притчами. — гавкнул собеседник. — Меня давно никто так не называл и я не хочу слышать это имя, ясно? — Но это ваше имя и вы его за что-то получили, так ведь? — настояла девушка на своем. — Урок окончен. — злобно ответил старец, остановившись, — завтра переезжаешь в подвал.

***

      От слов о переезде, Аква ожидала, что просто будет учиться в более неприятных условиях, но не того что ее запрут здесь до тех пор, пока она не сумеет удивить его. Подвал был тесен и с плохим освещением в виде одной свечки, стоящей на железной подставке торчащей из стены. Самое смешное, что только у нее можно было разобрать текст, а стульев или еще какой подходящей под это дело мебели не было, поэтому приходилось часами стоять прижавшись к стене и пытаться не уронить учебник. Свеча горела постоянно, озаряя ровным неестественно спокойным пламенем комнату, но стоило ее только поднять она сразу тухла. Кровати не было, вместо нее в дальнем углу у холодной стены стояла узкая деревянная скамья и несколько небольших мешков с глиной. За все время девушка не видела ни одного рецепта, где она хоть как-то могла пригодиться, но все равно обрадовалась, что хоть как-то сможет скоротать часы отдыха. Главной осью комнаты, в прямом смысле, был алхимический стол — как бы ты не ходил по ней будешь его задевать. Он же и был главным временем препровождения в карцере. День за днем, она постигала новые вершины в этом мастерстве, доходя до того, что самозабвенно раз за разом повторяла одно и тоже, пытаясь получить максимально лучший результат. В один из таких дней ей поплохело — остро болел живот, чувствовалось недомогания. По началу Аква винила в этом испарения, что надолго задерживались в непроветриваемом помещении, но когда от вида мышиных лап, которые она заготавливала в маринаде для одного специфичного яда от крысы, что по ночам норовила подобраться к ней, у нее во рту появилась небольшая слюнка, девушка неожиданно опомнилась. Сколько дней она уже не ела? Собравшись с силами, филиус встала со своего места и, подойдя к хлипкой с виду двери, несколько раз постучала в нее. Ни ответа, ни привета. Постучав настойчивее, она крикнула, мол было бы неплохо поесть, но и это не дало результата. Аква повторяла свои попытки несколько раз в разное время, с разными интонациями и тембрами стука, пока не поняла, что старик попросту игнорирует ее. Значит у него есть свой день в календаре, в который он примет «экзамен.» Пытаясь грызть разные растения и части мертвых животных, она принялась за массивную работу. Без перерывов все кипело, булькало, переливалось цветами и выпаривалось, оставляло осадок, необходимый для будущих экспериментов. Даже на ночь, девушка специально рассчитывала время выварки, чтобы к моменту, когда она проснется можно было сразу приступить к следующему этапу. Как цель, она выбрала эликсир восстановления да помощнее, чтоб сразу выпить и вернуть утерянные силы. Процесс его приготовления — крайне долгое и муторное занятие, которое требует к себе точного подхода и лишь на паре-тройке моментов допускало погрешности. В один момент в комнате стало практически невозможно дышать, тогда девушка заворачивала в глину мятную эссенцию, заготовленную на такой случай, и жевала ее выдыхая более приятный аромат себе под нос. Сказать, что это было панацеей равносильно тому чтобы обокрасть бедного — неправильно и бессмысленно, не всегда мягкий запах полевого растения помогал против едреной смеси вони и гари. За пять дней было покончено со многими шагами в данном действе и оставалось лишь одну заготовку выпарить, другую охладить и смешать. Аква, приноровившаяся к чтению в полутьме, сидела перед столом и по памяти проверяла правильность действий и добавленные эксперименты, катая по его деревянной плоскости колбаску освежающей «жвачки». Услышав глухое шипение, она откусила небольшой кусочек от данного деликатеса и, потушив пламя спиртовки, взяла в руки, обмотанные в ткань, колбу. «С богом» пронеслось у нее в голове, подсознание откликнулось присмешкой — «Правильно, не поможешь себе сам, никто не поможет!» Открыв крышку сосуда, на которой скопились капли, девушка аккуратно начала переливать содержимое. Вроде все в порядке, цвет меняется постепенно, дыма… Додумать она не успела — будучи богиней воды, в этих местах ей удавалось успешно призывать только взрывы. Мэгумин бы одобрила такую алхимию. Сил больше не было. Встав с пола и пересев на скамью, девушка посмотрела на руку, по которой бежало несколько бледных струек крови. Взяв во вторую ладонь щипцы, она стала неспешно доставать впившиеся осколки из ран, обдумывая где же могла ошибиться. Может перепутала вереск и эрику, но они обе допускаются в рецепте… Или дело в основании… А может все случилось из-за разности температур? Да что там бьется под столом, неужто крысу контузило? С неохотой Аква отложила инструмент к окровавленной кучке стёкол и, подойдя к месту трагедии, наклонилась под стол. Увиденное удивило ее до глубины души — глиняная жвачка, лежавшая перед колбами незадолго до взрыва, была на полу и извивалась подобно отрубленному хвосту ящерицы. По началу она подумала, что все это голодные галлюцинации, но, подняв ее с пола, филиус убедилась в правдивости происходящего. Положив «хвост» на стол она разрезала его и тот пополз в разные стороны, сопровождаемый одновременно горящим и удивленным взглядом девушки. Она многое читала в книгах о воскрешении тех кто когда-то был живым, но о том чтобы давать жизнь изначально мертвому материалу — это что-то новенькое.        Работа закипела с новой силой и порывами, даже без уборки остатков от прошлой попытки. Расставив все готовиться заново, вместе с соблюдением предыдущих пропорций, Аква проштудировала несколько книг по теме возвращения жизни и, как и ожидалось, действительно ничего не нашла. Но она не отчаивалась — у нее было два мешка глины. К моменту когда все было, на столе стройными рядами стояли небольшие фигурки в форме людей, когда-то виденных девушкой, и ждали момента своего оживления. Дождавшись на этот раз, когда обе жидкости остынут, филиус с нетерпеливым придыханием смешала их. Теперь успешно, без взрывов. Зачерпнув небольшой ложкой серо-голубую жидкость, она облила ей фигурку одного из охранников и стала ждать. Результатов не было даже спустя полчаса. Может дело именно в взрыве? Разогрев один из реагентов, отложенных про запас, экспериментатор, прикрываясь тяжелой книгой и обмотав руку тканью, перелила ее в колбу для смешения и обомлела. Взрыва в этот раз тоже не было. В самый ненужный момент получилось то, что изначально было нужно. Да в чем же проблема? Что она добавила и не заметила? По причине того, что вещества отведенные на работу подходили к концу, она полностью перевела свою работу в письменный поток, рассчитывая на формулах и составах, что могло дать бурную реакцию и с чем. Исписывая записную книгу предположениями, она безостановочно продолжала штудировать доступную литературу, пока не стала замечать как ее зрение слабеет, превращая разборчивые ранее знаки в темную мутную массу. Ну хоть где-то пригодилось приготовленное снадобье — попивая его время от времени вместо чая, девушка получала небольшой прилив сил и возможность снова нормально видеть. Но потом… Силы совсем закончились — голод взял свое. Среди книг она нашла старую потертую трубку. Решив, что не хочет видеть свою же смерть, бывшая богиня замешала одну из тех смесей, которой старик травил себя, пропитала махорку, использующуюся редко, но, как говориться, метко, и затянулась дымом. Кашляя после первых двух вдохов, Аква собралась с силами и сделала третий.       Перед глазами встала картина зеленого весеннего поля на закате. Она сидела под дубом и любовалась на рыжее небо, меняющее свой оттенок с каждой секундой. На душе впервые за долгое время было спокойно. Ничего не хотелось, просто отдыхать. Со спины послышались шелестящие шаги, старец подошел с боку и припал к дереву. — Пришли проводить меня в загробный мир? — устало спросила она. — Только попробуй — по ушам надаю. — ответил он спокойно, — Как успехи на учебном поприще? — Плохо. Похоже алхимия это не мое. — Если бы это было не твое, то ты не исписала пол сотни листов. — с издевкой подбодрил старец и после паузы добавил, — Читал я кстати, что ты там нашкрябала, если был взрыв и при этом ты стабилизировала основу — значит на каком-то этапе появились спирты. — Интересно, — с веселой заинтересованностью произнесла девушка в пол тона, — галлюцинация знает больше меня… — Галлюцинация… — повторил он, — Ты в следующий раз вместо табака, лучше полынь используй — не будешь видеть «галлюцинации». В общем, книгу как варить на спирту я тебе оставлю, как и сам спирт, а подзатыльников, за то, что ты перевела невосполняемые запасы отвешу потом, когда из полета мысли вернешься. — А что за огонь вы из воздуха берете? — неожиданно остановила его филиус, — Теплый такой, яркий, стены делает прозрачными… — Не боись — ты слишком глупа, чтобы использовать «свет знаний». — буркнул тот и ушел обратно за дуб, оставив ее одну наблюдать за не прекращающимся закатом. Солнце все уменьшалось и уменьшалось, но не исчезало полностью, а когда всё-таки настал переломный момент в глазах потемнело, после тьма рассосалась и она вновь оказалась на своем месте. Теперь ясно почему старик курил эту смесь. Сколько для нее прошло — минут пять? В реальности прошли сутки — об этом свидетельствовало застывшее в камень кашло, оставленное учителем. Обычно она не могла даже нюхать его, но теперь, когда голод стал настолько сильным, что желудок был готов переварить сам себя, это пресная субстанция была для нее идеалом божественности.       Быстро покончив с едой и ощущая проглоченный кирпич, девушка стала жадно изучать новый учебник. В целом в нем не было ничего нового, в основном уточнения по поводу того как обращаться со спиртом при варке да что нельзя добавлять из «водных» рецептов. Тем не менее в конце была таблица соотношений, что как раз к стати для ее дальнейшей работе. Аква, недолюбливающая писанину в обычной жизни, усердно сидела и занималась переведением зелья на спиртовую основу. Что-то надо убрать, что-то наоборот добавить, иначе не пройдут нужные реакции, а без них все снова пойдет по звезде. Обложившись справочниками, она кропотливо соотносила растения, корни, части тел животных, настойки, что выделяет сахар, что может содействовать образованию побочных «грязных» спиртов и многое-многое другое. Для нее это стало целью жизни здесь — это был ее magnum opus! Нельзя передать радости человек, что сумел достичь желаемого, но его лицо все расскажет за него. Осознавая правильность всей последовательности действий, логического и практического соотношения ингредиентов, она горящими глазами созерцала на листах бумаги выведенную в порыве экстаза формулу. Безумная и одновременно радостная улыбка растянулась по ее лицу, крик души назвал это творение «Живой водой». Немедленно филиус начала приводить свое изобретение из письменной в физическую форму, в лаборатории снова закипели жидкости, стали бряцать колбы, доноситься шуршащие звуки порошков и растений. Спирт на удивление ускорял работу в разы и без того упрощенная формула была готова уже через несколько часов. Дрожащими руками она держала колбу над глиняной фигурой и готовилась стать свидетелем рождения жизни из глины. Жаль, что предыдущий экземпляр не дожил — крыса съела его в одну из ночей. Медленно Аква наклонила сосуд, жидкость начала обволакивать фигурку рыцаря. «Ничего…» — произнесла она убитым тоном. Столько времени, сил, все по напрасну… Гнев залил ее — не глядя не на что, девушка начала метать посуду, материалы, саму смесь глиняные фигуры. От метнув одну из книг в стену, она оробела от громкого пронзительного визга. Крыса, снова она где-то рядом и похоже теперь ранена. Неожиданно гнев сменился на осознание некой истины и это отразилось на лице филиуса. Медленно подойдя к учебнику, Аква не спеша убрала его и аккуратно взяла животное за шкирку. Оно сопротивлялось и дрыгало оставшимися двумя лапками, по одной спереди и сзади. Вернувшись к столу, она положила подопытного, прижала его колбой и стала оглядываясь на оставшиеся конечности лепить две замены из глины, что была рукой миниатюрного Казумы. Вторая попытка — девушка взяла ложечкой живую воду и, прислонив протез к огрызку полила его им. Раздалось тихое шипение. Она не поверила глазам, может ей показалось, что она движется? Взяв небольшую зубочистку, экспериментатор дотронулась ей до лапки — та сжалась, после чего крыса вырвалась из-под сосуда и цокая убежала куда-то под пол. В голову ударила буря эмоций, руки задрожали как после запоя, дыхание нельзя было сдерживать. Взгляд упал на одну из уцелевших фигур — гордый офицер жандармерии стоял в полный рост и орлиным бюстом уверенно смотрел в стену. Схватив его, девушка вскрыла ему живот и вложила срезанный со своей же головы волос. Вернув все на круги своя, Аква снова взяла колбу с оставшейся жидкостью. Сердце билось как бешенное, голову переполняли мысли, а дыхание было больше похоже на отдышку после долгого бега. Вдохнув, девушка задержала дыхание. Вспотевшими пальцами, она поднесла колбу и вновь облила фигуру эликсиром.