THE END
bitter tears
8 июля 2020 г. в 02:03
«Хэй, Эдс.
Кажется, что прошла целая вечность, а на деле всего несколько месяцев. Долгих и мучительных.
Стэн убьёт меня, если узнает, что я писал тебе, но я так и не переборол собственные слабости — и уж точно не смог не увлечься тобой снова.
Ты всегда был моей самой больной точкой.
Ты знаешь, я вспоминаю тебя, когда ты был маленьким и таким противным, с этими твоими лекарствами и привычками, и сейчас я даже удивлён, что могу спокойно рассуждать об этом. Без алкоголя и истерик, без чувства вины и без криков, конечно. Ты всегда заставлял меня молчать, когда тебе было неудобно разговаривать со мной, или когда я перегибал палку, или когда мои шутки про твою маму превосходили сами себя. Ох, я любил тебя настолько, что ты мог бы заткнуть меня одним лишь своим взглядом.
Ты бы наверняка не спросил, как я живу существую теперь, но, ты знаешь, я в порядке. По крайней мере так говорят все — мой психолог, и Стэн, и Билл. Я не ем китайскую еду, не ношу тёплые ботинки, не смотрю Гарри Поттера и Властелина Колец, я не ношу большие толстовки и избегаю художественных лавок. Моя жизнь бьет ключом, если тебе интересно, и я все так же ненавижу апельсиновый бальзам, Эдс, этот липкий и абсолютно губительный для моих волос бальзам, который, тем не менее, всегда лежит в моем рюкзаке. И да, я все ещё не ношу пакеты, которые могли бы мне пригодиться.
Ты спросишь, зачем я пишу тебе?
Что ж, мне хочется думать, что ты скучаешь. Что думаешь обо мне по ночам, что сожалеешь хоть каплю, что не смог перебороть демонов внутри себя.
Что смог стать хоть немного сильнее, и что наша разлука станет для тебя выходом.
Я так пиздецки сильно соскучился по тебе, Каспбрак, что я буквально ощущаю, как тоска по тебе сжирает мои кишки, понимаешь?
Мы всегда были вместе, ещё со школы, и как так получилось, что теперь ты не рядом? Как мне жить без тебя, если все мое сердце — это ты целиком? Оно все такое же хрупкое, пожалуй, ещё более печальное, чем раньше, и я не могу винить его в этом.
Самое кошмарное без тебя, это ночи, и я совершенно не представляю, что бы я делал, если бы остался в одиночестве. Я так сожалею, что тебе приходится справляться со всем одному, мой маленький и потерянный мальчик. Ребята остались со мной, а как ты там? Они отвернулись от тебя, совсем как я, и я такой подонок, Эдс. Я любил тебя больше всего на свете и предал самое ценное в этом мире — твоё доверие.
Я храню все твои картины как зеницу ока, ведь большего мне не досталось — лишь воспоминания и сны, но они совершенно недостигаемы для меня, а я так хочу прикоснуться к тебе хотя бы на секунду. Почувствовать в руках то, что когда-то принадлежало тебе и было тобой. Конечно, было, ведь в каждой твоей работе я вижу тебя и твоё вдохновение.
Я практически не пишу ничего. Не играю на гитаре и никуда не хожу, и у меня абсолютно не осталось сил на то, чтобы делать вид, что все налаживается. Ни черта не налаживается, потому что я никогда не могу стать счастливым без тебя, Эдс. Ты мое прошлое, и как мне смотреть в будущее, если ты возвращаешь меня назад снова и снова? То, к чему мы так упорно шли, и то, с чем я так и не смог разобраться. Не смог помочь тебе, когда ты так нуждался во мне.
Я люблю тебя, Эдс, милый. Я готов подписаться под каждым словом, произнесенным ранее — я всегда любил тебя и всегда буду, и моя душа навеки заключена в твои цепи.
Я ушёл, потому что трус. Потому что вдруг испугался за себя, за своё тело и свои мысли, я подумал, что вот-вот — и конец. Безвозвратный и отвратительный, и мы вместе пойдём ко дну.
Что ж, так и надо было делать — оставаться с тобой и падать, но вместе. Потому что пустые души не были пустыми, а полные любви сердца смогли бы отдать им частичку себя, я уверен в этом на сто процентов.
Ты так нужен мне, Эдс. Твои мягкие руки, твои тёплые изящные пальцы, твои прекрасные темные глаза — хочу тебя всего и надолго, и чтобы не было ничего из того, что произошло. И я хочу знать, что моя красная толстовка, которую Билли стащил у меня тайком, делает тебя хоть чуть-чуть счастливее. Может, ты улыбаешься, глядя на нее, или, может, ты спишь в ней? Не хочу думать, будто ты можешь плакать — нет, мой малыш Эдди Каспбрак не будет плакать по такому пустяку, как Ричи Тозиер. Не в этой вселенной.
Ты такой сильный, и я так горжусь тобой. Хотел бы я оказаться рядом и обнять тебя. Подарить поцелуй и отнюдь не прощальный. Возможно, прощающий и просящий. Умоляющий.
Ты сделал мне больно, но это ничего, да? Я делал так не раз, и мне бесконечно жаль. Мы сможем справиться, потому что моей любви хватит на двоих.
Бескрайне твой,
Р.Т»
Шмыгнув носом, Ричи отложил ручку. Горькие, непрошеные слёзы щипали нос, а исписанный лист просвечивал в тех местах, куда упали крупные капли, но текст все равно был читаем.
Парень вгляделся в серую бумагу, ощущая, как по щекам начали течь горячие дорожки слез, и все-таки отвёл взгляд от истязающей искренностью бумажки.
— Я люблю тебя, Эдс.
Рука занесла письмо над столом, и пальцы чиркнули зажигалкой — одинокий синий огонёк колыхнулся, но продолжил гореть. С остервенением Ричи приблизил лист к уничтожающему все на своём пути пламени, и уголочек моментально затлел, оставляя в воздухе едкую серую дымку.
Белые шрамы — уродливые и кривые — под красными рукавами были не такими уж незаметными, как сухие губы или обнаженные мысли, но капризный мальчишка в опустевшем сердце все ещё глупо отшучивался.
Примечания:
все, конец. Совсем-совсем.