fais rien

      Донхек подрывается с постели, как только слышит звук колес. Он подбегает к окну в коридоре, выглядывая — и правда. Это была она. Машина Минхена, который не звонил ему уже столько времени. Донхека мгновенно уколола горькая обида. Он представил, как будет бросать на него гневные взгляды и фырчать вместо ответов на любые вопросы.       Но кажется, Минхен приехал не извиняться.       — Донхек, милый, они серьезно разговаривают, тебе лучше не… — мама пытается взять его за руку, но тот мягко вырывается, подходя к кухне.       — Господин, я правда не справлюсь, — Минхен обрывается, оборачиваясь. Он задерживает взгляд на Донхеке и немного улыбается. Он пытается сымитировать нежность, но Донхек видит только натянутость. Ему больно, потому что после всего этого игнорирования он еще пытается играть с ним любезного и ласкового человека.       — С чем ты не справишься? — Донхек опирается поясницей о столешницу и складывает руки на груди. Отец выдыхает и потирает глаза.       — Донхек, сколько я учил тебя не вмешиваться…       — Ты говоришь мне это после того, как он ни разу за это время даже не написал? — злится Донхек. — В чем дело, Минхен? — он переводит взгляд, когда отец смущенно захлопывается, удивленный вольности сына.       — Пойдем поговорим, — Минхен берет младшего под руку, выводя из помещения. Они поднимаются в комнату Донхека, где тот закрывает дверь. Донхек просит его выйти на балкон, чтобы родители точно не подслушали. — Ты позволишь мне объясниться?       Донхек только разводит руками в своей манере: неопределенно и пренебрежительно. А потом вспышка от зажигалки освещает его потухшие глаза, когда он закуривает, лишь бы чем-то занять руки. Было уже тепло, в воздухе пахло подступающим летом, пыльным асфальтом и зеленой листвой. Ли опирается о перила и смотрит вперед — солнце было в зените, но светило с другой стороны дома. Под его окнами был сад, залитый тенью от здания.       — Донхек… — Минхен привлекает его внимание, но когда младший оборачивается, тот уже стоит на одном колене. — Мне нужно было время подумать, но я понял, что нельзя медлить, — он поджимает губы. — Выходи за меня? — просит Минхен негромко.       Донхек бы прикрыл рот руками, но только затягивается поплотнее, скептично протягивая ему руку. Наверное, не было смысла отказываться. Поползли бы слухи. И все, что ему остается — медленно подливать Минхену яд в еду, а потом забрать все его имущество и сбежать куда-нибудь, где никто не найдет.       Минхен выдыхает, надевая младшему аккуратное кольцо.       — Я поступил невежливо в этот раз. И я заслужил наказание, — Ли немного улыбается, поправляя воротник рубашки.       Донхек втягивает воздух носом и стряхивает пепел с кончика сигареты.       — Потом разберемся. Ты за этим приехал? — Донхек осматривает его с головы до ног и откидывает пушистую челку с глаз.       — Да, — он выдыхает, осторожно прижимается к нему плечом. Донхек смотрит в другую сторону, отворачивает голову. — Прости, что повел себя так. Как ты тут?       Донхек заглядывает ему в глаза и тушит сигарету.       — Ты не хочешь знать, — он опускает глаза и трет их руками. Его мягкие пальцы пахли сигаретами. Такие нежные руки должны пахнуть только полевыми цветами, — думает Минхен. Донхек вообще не такой, как другие. Минхен таких не встречал.       — Сходим на каток вместе? — предлагает Минхен.

***

      Между помолвкой и предложением проходит пару недель. Но даже за такое небольшое время Донхек успевает разглядеть прежнего, искреннего Минхена. Они проводили много времени вместе, катались на коньках. Донхек вернулся к фортепиано. Ему было приятно играть только для старшего — когда тот сидел на диване или стоял позади, внимательно следя за тем, как чужие пальцы бегают по клавишам.       Донхек ничего не забыл. Он помнит, как Минхен разочаровал его, оставив одного, только вот было уже понятно: планы придется менять. Он не знал, насколько Минхен поддерживает его взгляды, поэтому думал обо всем только самостоятельно.       — Вот бы сбежать отсюда, — говорит Донхек, когда они гуляют вечером перед помолвкой. Закат уже давно опустился на город, оставив небо мучиться в огне. Минхен вздыхает, осторожно цепляя его пальцы. Донхек не сопротивляется: ему нравилось касаться старшего. Он знал, что больше не отвертится. Что они слишком глубоко заставили людей поверить. Что будет уже очень трудно повернуть назад. А если и сделать это — есть риск остаться ни с чем.       — Донхек, — Минхен поглаживает его ладонь, задумчиво смотря вперед. Он сглатывает, будто собираясь с мыслями. — Иногда нужно просто плыть по течению. Эта жизнь… она на самом деле не такая уж и плохая, правда? После свадьбы станет значительно легче. А пока нам просто стоит делать то, что мы должны.       Донхек не верит своим ушам. Он будто говорил со своим отцом прямо сейчас, который вбивал в его голову эти принципы с самого детства.       Донхек начинал сомневаться: а что если и правда это все бессмысленно? И гораздо перспективнее будет провести жизнь так, как и остальные?

***

      Воротник рубашки колется и давит. Донхек трогает его пальцами, пытается продохнуть, но не может. Он цепляет висячие серьги с жемчужинками в ушах и заглядывает в зеркало снова. У него дежавю.       Донхек знает, что его кожа похожа на золото, когда он надевает светлые вещи. Донхек смотрит, как на его щеках немного переливается хайлайтер, когда он делает финальные штрихи в виде блеска на губах. В последний раз бросив взгляд на кольцо на своих пальцах, Донхек открывает дверь комнаты, чтобы спуститься на первый этаж.       Внизу много людей, кто-то целует его в щеки, поздравляет. Донхек картинно улыбается, жмет руки, спрашивает, как дела. Вся его жизнь кажется кукольным домиком, где никому не позволяют взглянуть за кулисы. Его мама вытирает слезы. Он знает, что это единственный искренний человек в комнате, который действительно желает ему лучшего.       За столом он поддерживает беседу, но будто смотрит со стороны. На себя, с идеальной осанкой и робкой улыбкой. На Минхена, который косится на их кольца и тайком улыбается, будто счастливый жених. На умиротворенных родителей, которым совсем скоро не нужно будет беспокоиться за сына так сильно, потому что у него появился более сильный покровитель. Покровитель.       Донхеку хотелось быть покровителем самому себе. Хотелось быть хозяином своей жизни. Но здесь и сейчас Минхен касается его руки кончиками пальцев, когда они сидели в гостиной. У Донхека уже сводило скулы от улыбки, но стоит ему проявить настоящие эмоции, он знал: хрупкий фасад их семьи разрушится мгновенно. Ему не хотелось этого для мамы.       Ничего страшного, — думает он, садясь за фортепиано по просьбе гостей. Поживут пару лет. Может, Донхек действительно привыкнет к семейной жизни. К тому, что есть кто-то сильнее него снова. От кого будет зависеть его, донхекова жизнь.       Ли немного усмехается про себя, пока глаза скользят по нотам. Да, обеспеченная и стабильная жизнь это круто. Да, он знает, что Минхен не поднимает на него руку и, наверное, даже будет заботиться, когда он повзрослеет.       Но у него всегда есть другой выход, верно?       Их помолвка заканчивается в саду. Половина гостей уже разъехалась. Кто-то сидел на плетеных стульях за чашечкой чая с молоком. Уже становилось прохладно, но наступление лета витало в воздухе. Небо было необыкновенное: Донхек стоял за домом, рассматривая синие облака, подернутые алым светом заката и думал. Думал о том, что будет дальше.       — О чем думаешь? — слышится негромкий вопрос позади. Минхен сует руки в карманы и вздыхает, следя за его взглядом. — Чудесный вечер. Я рад, что мы здесь, Донхек.       — О том, какой букет брать на свадьбу, — говорит Ли негромко, не отрывая взгляда от неба, которое завладело всем его вниманием.       Минхен поворачивает голову и всматривается в его лицо, вздыхая.       — Ты думаешь, что я предатель? — спрашивает он осторожно. Донхек подбирается, ежится и улыбается неловко.       — Возможно, вы все и правы, — говорит он, прежде чем похлопать старшего по плечу. — Мне просто стоит повзрослеть, — он разворачивается, уходя вглубь сада и оставляя Минхена наедине со своими мыслями.