Матриархат

Мария смотрит на эту дурную троицу и не может подобрать слов: мальчишка («Мария, это Питер. Он поживёт с тобой») испуганно цепляется за юбку Алекс, сама её сестра смотрит вызывающе нагло — мы обе знаем, что ты не сможешь отказаться, Мария, — а её муж, хоть немного сохранивший совесть, неловко отводит взгляд. Алекс целует мальчишку — Питера, Мария, пора привыкать — на прощание в щёку и, взяв мужа за руку, выходит с ним из квартиры. Питер заливается слезами, смотря им вслед. Мария аккуратно подхватывает его на руки, чувствуя, как содрогается от рыданий маленькое тельце, и шепчет неловко: «Тише, мой мальчик». Алекс не возвращается через месяц, как обещала. Не возвращается и через два месяца. На третий месяц Мария находит их с мужем имена в списках погибших под бомбардировкой поезда, следующего из столицы Викенции к границе с Арготом — это почти территории Мроко, с которым идёт война, понимает Мария. Она даже не хочет знать, что там могло понадобиться Алекс. Отмечает только, что та бросила не только её, кинувшись во время войны непонятно куда, но и своего сына. Оставила на любимую сестру, зная, что она не бросит. И крутись, Мария, как хочешь. Такой оглушённой Мария чувствовала себя первый и последний раз год назад. Когда погибла Ольга. Теперь погибла Алекс, а она совершенно не знает что делать с её сыном. Когда раздаётся сигнал тревоги, Мария кидается из палатки на улицу, чувствуя, как в груди заходится сердце. Ольга минут пятнадцать как ушла с валькирией к артиллерийским орудиям, а они располагаются слишком близко к периметру. На улице творится хаос — прорван южный периметр: повсюду слышатся автоматные очереди вперемешку с резкими приказами. Мария стреляет больше машинально, пробиваясь к Ольге, блондинистые волосы которой видны около дальней палатки. Стреляет, не обращая внимания на падающие тела вокруг, окрики валькирий — «генерал, назад!». Скидывает туфли, когда подламывается шпилька, и едва не ловит пулю — по скуле течёт обжигающе горячая кровь, — когда слышит далёкий вскрик любимого голоса. Патроны в пистолете кончаются слишком быстро, и Мария бездумно подхватывает с трупа мужчины автомат, продолжая сражаться на голых инстинктах. Перед глазами стоит мутная пелена, в ушах беспрерывно звучит крик Ольги, в груди с перебоями стучит сердце, едва не останавливаясь от ужаса. Мария прерывисто выдыхает, едва успевая уклониться от очередной пули, и вскидывает автомат, стреляя в мужчину, скрывающегося за ближайшей палаткой. Сражение затихает через несколько минут, когда валькирии наконец восстанавливают повреждённый генератор южного периметра. Мария на подкашивающихся ногах идёт к палатке, возле которой видела Ольгу, по пути машинально добивая раненых. Отбрасывает автомат с пустым магазином, опускаясь на колени возле своей любимой Оленьки. Своей убитой Оленьки. Подрагивающими пальцами Мария старается нащупать пульс на хрупкой шее, зажимая пулевое ранение на её животе и едва не подвывая от ужаса. Пульса нет, как и жизни в прозрачно-голубых глазах. Питер оказывается понимающим ребенком: не обижается на неё за редкое присутствие дома, не капризничает в их совместное времяпровождение. Он искренне улыбается, повисая на её шее; ластится к рукам, подставляя кудрявую голову. И краснеет совершенно очаровательно, стоит подарить ему что-нибудь. Мария видит в нем своё искупление и перед Алекс, и перед Ольгой. Искупление за то, что не смогла сберечь их обеих. Она старается сделать всё возможное, чтобы Питер ни в чём не нуждался; старается уделять ему больше своего времени. И не замечает, как пролетают годы. В один момент, после возвращения из очередной затяжной поездки, Мария внезапно осознает, что её мальчик вырос. Превратился, как это ни парадоксально, в копию Ольги — внешне и Алекс — внутренне. Его естественная внешняя стать переплеталась с чертовски скромным, но иногда упрямым характером. Мария порой терялась от этого контраста, не зная, чего ожидать — очередное упрямство Алекс или же нахальную выходку Ольги. — Ольга, — ослепительно улыбаясь, произносит невысокая блондинка с забавными кудряшками, и Мария плывет только от взгляда на неё. — Для Вас могу быть просто Оленькой. Валерия, стоящая рядом с ней, хмыкает и произносит, уже выходя из кабинета: — Я надеюсь, вы сработаетесь. О, они срабатываются, и ещё как. Ольга — «Оленька, Мария, ну сколько можно?» — неприкрыто флиртует, не переставая улыбаться — ради этой улыбки Мария готова простить ей даже ошибки в документах, лишь бы прозрачно-голубые глаза продолжали сверкать смешинками в глубине. Но она, конечно, не ошибается ни в чём. Несмотря на всё её нахальство, некоторую взбалмошность и удивительную привычку флиртовать чуть ли не всегда, Ольга одна из самых ответственных в работе людей. Она прекрасно понимает, когда можно пошутить, а когда необходимо серьёзно взяться за дело. То, что это не привычка и флиртует Ольга только с ней, Мария понимает, как ей кажется, позже других. Просто в один момент Оленька — худенькая, невысокая и хрупкая — зажимает её в одном из коридоров Департамента армейских дел. Накрывает губы Марии своими, умудряясь даже целоваться нахально и ослепительно. Факт того, что Питер даже отдалённо не Ольга, бьёт Марию с размаху по голове, отдаваясь звоном в ушах, когда она прижимает его слишком близко к себе и чувствует реакцию чужого тела. Это возвращение должно было стать таким же обычным, как и другие, но всё идёт совершенно наперекосяк — как и вся твоя жизнь, Мария. Позже она смотрит на зарёванное лицо мальчишки и нестерпимо хочет забрать его боль себе. Это какое-то иррациональное желание — Мария никогда не видела слёз Ольги, как и слёз Питера до этого дня. Никогда не успокаивала плачущих людей, разве что маленькую Алекс в их далёком детстве. Это его дурацкое «лучше Вас никого нет» срывает у неё тормоза, потому что есть как минимум три человека гораздо лучше неё. Было три, сейчас только один. Ольга с Алекс и сам Питер — чистый, но такой глупый мальчишка. Мария хоть и повышает голос, но старается говорить объективные вещи против этой любви — возраст, родственная связь. Но в голове голосом Ольги звучит: «Что-то ты не думала о десятилетней разнице, когда трахала меня в своем кабинете. Твои жалкие оправдания звучат лицемерно, не находишь?» Питер в очередной раз шепчет те единственные слова, оставшиеся от Ольги. Те, которые Мария не позволяет говорить многочисленным девочкам на одну ночь. Она в два шага оказывается перед диваном и без усилий за плечо толкает его на живот, легко вздергивая худые бёдра выше, резким движением стягивает домашние штаны вместе с бельем, оголяя ягодицы, на одну из которых с громким шлепком опускает ладонь, сжимая её пальцами. — Этого ты хочешь? Такой любви? — зло спрашивает Мария, скользнув свободной рукой на его живот и сжав член поверх ткани штанов. Мальчишка стыдливо сводит лопатки, опустив голову. Она слышит убогое «пожалуйста» тихим, изломанным голосом и одёргивает руки, будто ошпарившись. Осознание того, что перед ней всего лишь подросток, не виноватый, по сути, ни в чем — ни в смерти Ольги, ни во внешнем сходстве с ней же — заставляет Марию закусить губу и притянуть его к себе. Питер жмётся к ней ближе, как и всегда. То, что она сама во всем виновата, Мария знает давно, но осознаёт только сейчас: она сама возводит этот образ Ольги вокруг Питера, лелеет его, стараясь сохранить ту Ольгу хотя бы в нем, восстановить из осколков все счастливые воспоминания, разбившиеся о её смерть. И Питер не виноват, что Мария цепляется за него как паразит, оплетает его чертами Ольги так, что становится не видно самого мальчика. Ты эгоистка, Мария, — шепчет её внутренняя Ольга. И она бездумно отвечает: Я знаю. Питер всё продолжает повторять: «Простите», — а Мария в очередной раз сравнивает его с Ольгой — та редко извинялась — и едва не рычит на себя. Позже она оправдывает тот дурацкий поцелуй и данный мальчишке шанс злостью и всё тем же эгоизмом. Глупые сравнения — Ольга целовалась напористее, часто кусалась. Ольга никогда не тянулась за ней — притягивала сама. Ольга стучалась редко — просто распахивала дверь, зная, что ей можно многое. Ольга всегда начинала говорить, не дожидаясь разрешения. Ольга не ластилась к ней так откровенно, не скрывая удовольствия — доводят Марию до тёмной пелены перед глазами. Заставляют «портить» Питера, опошлять его чистое чувство, лишь бы он быстрее осознал, что ему не нужны эти отношения, не нужна старая женщина, покрытая шрамами как снаружи, так и внутри. Мария просто боится, что если пройдёт слишком много времени, она не отпустит его уже сама. Всё из-за того же эгоизма привяжет Питера к себе, не давая ему свободы, как когда-то свободы ей не давала Ольга. В глазах Питера она видит любовь. Чистота, с которой он смотрит на неё, сидя перед ней в одном белье и чулках; именно та чистота, с которой он отзывается на прикосновения, заставляет внутри что-то сжиматься. Мария понимает — вот она, та черта, которую она перешла. Назад пути нет. Теперь она не сможет отпустить Питера. Не сможет добровольно отпустить эту привязанность, оставшись без влюблённых взглядов, покрытых румянцем скул, подрагивающих пальцев и наивных вопросов о шрамах — в этом весь Питер. Теперь Мария не сможет остаться без Питера. Даже под дулом пистолета не сможет сказать ему, что Питер ей не нужен. Потому что ей чертовски нужны его нежность, любовь, восхищение. Марии нужен весь Питер. Как и она нужна ему — видит Мария в его глазах, и образ Ольги, тщательно построенный вокруг этого ласкового мальчика, рушится, осыпается пылью, обнажая наконец лицо самого Питера. Питера, не похожего на Ольгу. Питера, в котором Мария наконец не видит Ольгу. Теперь она видит настоящего Питера.