От Августа до Мая

— Сэр, Вы вернулись! С приездом! Как прошел перелет? — Все хорошо, мистер Матиз, — ответил Август вышедшему его встретить омеге, пропуская вперед заносившего в дом сумку с вещами Тревора. Эндрю Матиз в свои пятьдесят три выглядел все еще довольно моложаво. И его кукольность, присущая всем омегам, ничуть не умаляла иные его качества, за которые он и был взят на работу: расторопность, ответственность и самое главное — терпение, коим тот обладал в огромном количестве. Вероятнее всего, терпение выработалось в омеге, когда он работал преподавателем в одной из школ столицы, ибо толпа детей, которые зачастую ведут себя просто отвратительно, способна вывести любого человека. Порой Августу казалось, что Эндрю — само воплощение терпеливости и стойкости. Оно было различимо не только в гордо расправленных узких плечах, маленьком округлом подбородке и манерах, в каждой из немногочисленных морщинок у глаз и в уголках тонких губ — но и в высоком лбе, и даже в «орлином», как его назвал как-то раз Тревор, носу. И больше всего терпения вкупе с сочувствием и участием было видно в его карих глазах. — Завтракать будете? — спросил мистер Матиз, покидая прихожую следом за снимающим пиджак альфой. — Нет. Я не голоден, — ответил Август. — Мой муж еще спит? — Нет. Мистер Манс сегодня рано проснулся, — ответил омега, ожидая следующего вопроса, который, как он знал по собственному опыту, вскоре последует. — Снова кошмар? — Да. Август поджал губы и выругался. Он знал, что так будет, поэтому не хотел ехать в эту насильно навязанную отцом командировку. — Где он? — спросил альфа, обведя взглядом гостиную. — В спальне. Эту неделю почти не выходил из нее. Он скучал по Вам, — ответил Эндрю, с сочувствием смотря на душевные терзания Августа, которые так легко можно было прочесть на его лице. — Не нужно, мистер Матиз. Вы повторяете это весь последний год. После каждого моего возвращения из командировок. Не нужно. Не жалейте меня. Я знаю каково положение вещей… — Мистер Манс, позвольте заметить, — распрямив плечи, начал возражать омега, — я работаю на Вас чуть больше двух лет. И за это время ни разу в моих словах не было и крупицы лжи. И я не жалею Вас. Я Вам сочувствую, а это разные вещи. И, если я говорю, что ваш муж тоскует без вас в ваше отсутствие — это так и есть. Он практически все время смотрит в окна, стоит вам уйти куда-нибудь. И чем дольше вас нет дома, тем больше времени он проводит, стоя у окна и глядя на подъезжающие машины. — И как давно это продолжается? — сглотнув, спросил Август, пытаясь загасить затлевший в глубине души уголек надежды. — Около года. Точно не помню, когда я стал замечать его тягу к окнам в ваше отсутствие, но когда я только начал работать на вас, мистер Манс так себя не вел. Он был… Думаю, Вы лучше меня знаете, каким тогда был ваш муж. — Не напоминайте, — тяжело вздохнув, заговорил Август, прерывая омегу. Подойдя к удобному светлому дивану, он устало опустился на мягкое сиденье и потер ладонями лицо. Меньше всего ему хотелось вспоминать о том, как выглядел его истинный омега после первой встречи с ним. После того, что он с ним сделал и что позволил сотворить с ним своим бывшим друзьям. Встряхнув головой и отбросив прочь ненужные сейчас воспоминания, он поднялся. Посмотрел на свою одежду и убедился, что все до единой пуговицы белой в тонкую черную полоску рубашки находятся в предназначенных для них петельках. После чего посмотрел в сторону закрытой белой деревянной двери спальни. — На сегодня можете быть свободны. Насчет завтра сообщу вам вечером. Отдохните как следует, вы хорошо поработали в эти две недели. Спасибо, — произнес Август, посмотрев на помощника своего мужа, и улыбнулся кончиками губ. — Вы уверены, что мне стоит уйти прямо сейчас? В прошлый раз мистер Манс был… — Я справлюсь, — перебил помощника альфа, вновь посмотрев на заветную дверь, за которой хотел сейчас оказаться. — Как пожелаете, сэр. Август кивнул и уже сделал свой первый шаг в сторону спальни мужа, но неожиданный тихий вскрик омеги заставил его обернуться. — Что-то случилось, Эндрю? — Совсем забыл о звонках, простите! Пару дней назад звонил врач мистера Манса, хотел с ним встретиться. Но мистер Манс наотрез отказался. Также звонил мистер Зак Эвери. Ваш муж не захотел с ним говорить, и тот просил передать, что уехал в срочную командировку и заедет проведать мистера Манса, когда вернется. Тогда же звонили родители вашего мужа. Хотели прийти, пока вас нет дома. Я напомнил им о вашем запрете на визиты в ваше отсутствие. Мистер Кларенс был недоволен как всегда и грозился моим увольнением. На этом все. До свидания. — До свидания, мистер Матиз, — ответил Август и, проводив взглядом скрывшуюся в прихожей фигуру омеги, направился в спальню. Обхватив пальцами гладкую, круглую, без единого выступа ручку, он, вздохнув поглубже, мягко толкнул дверь и шагнул внутрь, жадно вдыхая скопившийся в комнате запах своего омеги. — Май… Омега, стоявший недалеко от занавешенного кружевным тюлем окна, вздрогнул и резко повернул голову на тихий голос застывшего в дверях альфы. — Не бойся… Это всего лишь я, — не сводя глаз с испуганного лица, произнес Август, делая несмелый шаг вперед. Он сделал всего один шаг и снова замер на месте, видя, как омега нервно сглотнул и отступил назад. В раскосых, словно у лесного лиса, глазах цвета кофе плескался страх. Он был заметен в каждом жесте, в каждом движении. Страх настолько большой и всепоглощающий, что казалось, сделай Август еще движение вперед, и он вырвется наружу. Сорвется криком с дрожащих полуоткрытых побледневших губ. Просочится сквозь резко побледневшую кожу. Хотя, куда еще бледнее, ведь Май и так выходил последний раз на улицу пару месяцев назад. Августу казалось, что страх поселился даже в его прекрасных волосах, которые едва ли не встали дыбом. Волосах цвета августа, когда листва в их широтах начинала менять свои цвета со скучного зеленого до таких невообразимых расцветок рыжего и золотого. — Май… Это я, не бойся, я не обижу тебя, — делая новый боязливый шаг вперед навстречу прижавшемуся к светлой стене омеге и поднимая руки с открытыми ладонями на уровень груди, снова заговорил Август, — все хорошо. Это просто я… Медленно, шаг за шагом, вкупе с тихим успокаивающим голосом, альфа приближался к омеге, внимательно следя за любыми изменениями в мимике и жестах Мая. Вдыхая насыщенный аромат своего омеги, который, казалось, тоже пропитался страхом в тот момент, когда он переступил низкий порог спальни, он определял момент, когда Май более-менее успокоится. По мере приближения Август с радостью замечал, как тонкие пальцы, сжатые в кулаки, постепенно расслабляются и разжимаются, однако не перестают мелко подрагивать. Как неестественная бледность отступает, возвращая коже привычный светлый оттенок. Как паника в глазах сменяется той, знакомой Августу пустотой. Лишь трепет ноздрей аккуратного маленького носа, жадно вдыхающий распространяющийся по комнате запах альфы, говорил Августу, что Май не погрузился глубоко в себя, как это частенько бывало несколько месяцев назад, когда омега временами практически не реагировал на его присутствие. — Май… — подойдя практически вплотную, заговорил Август, чувствуя ликование в душе. Омега редко подпускал его так близко. Май резко вскинул голову и посмотрел на Августа снизу вверх. Августу показалось, что за две недели его командировки его муж стал еще меньше, чем был. Такой маленький и хрупкий. Снова потерявший в весе, который Август старательно пытался поднять, кормя омегу чем-нибудь вкусным, порой проводя за плитой по нескольку часов, так как Май панически боялся еды, которую привозили курьеры из доставок. И плевать, что еда от лучших ресторанов. — Май, я так соскучился… Ты позволишь обнять тебя? Август замер, отслеживая реакцию омеги. Огромное желание прижать к себе это сломанное им самим существо вызывало дрожь в руках и заставляло сердце биться с бешеной скоростью. Альфе казалось, что если Май откажет, его собственная боль от желания почувствовать омегу в своих руках разорвет его на куски. Едва заметный кивок головы на уровне его широкой груди, вырвал у Августа вздох облегчения. Радость затопила каждую клетку тела, губы сами собой растянулись в улыбке, а руки, все еще дрожащие руки, будто живущие своей жизнью, потянулись к узким омежьим плечам. Август едва лишь дотронулся кончиками пальцев до ткани старой поношенной и давно выцветшей бежевой футболки, на которой когда-то было изображение какого-то зверька, но теперь остались лишь жалкие остатки рисунка. Все, что он успел, лишь мазнуть подушечками пальцев по этой вытянувшейся и грозившейся расползтись с любой момент ткани… Май закричал и с силой, что еще хранилась в его ослабленном теле, попытался оттолкнуть альфу. На мгновение прикрыв глаза и сглотнув подступивший к горлу ком, Август одним движением схватил кричащего омегу, забившегося в его руках в попытке вырваться из крепкой хватки. — Нет! Пустите! Нет! Нет!  — Май! Май! Все хорошо, Май, это я! Это я — Август. Тише, все хорошо, — повторял альфа, удерживая в руках бьющегося и кричащего мужа. Из коридора донесся топот ног, и в дверном проеме показался мистер Матиз в распахнутом вязаном кардигане и одном ботинке. Ему хватило нескольких секунд, чтобы оценить обстановку и убежать в сторону кухни, и тут же вернуться с наполненным успокоительным шприцем в руках. — Не нужно лекарства, — сказал быстро приблизившемуся к ним омеге Август. — Я справлюсь. Вы можете быть свободны. — Но… Его запах, — неуверенно ответил Эндрю, посмотрев на не прекращавшего вопить омегу. — Я знаю и Вы знаете, что перед течкой у него случаются приступы от одного моего присутствия, но… — Поэтому и нужно начинать давать успокоительные, иначе он… лишь навредит себе. Август, вы же все знаете сами! — ... он хотел, чтобы я обнял его… Он хотел… Он кивнул, когда я спросил, — зарывшись носом в волосы не успокаивающегося омеги, оправдывался Август. — Я не сомневаюсь в этом, мистер Манс. Я знаю, что ему было одиноко без вас, но через пару дней у него течка. Иначе никак, вы же понимаете. Вы ведь знаете, что случилось в прошлый раз, когда не стали колоть ему лекарство… Август прикрыл глаза, не желая вспоминать ту злополучную течку. Вздохнув поглубже запах омеги, ассоциирующийся у него с ароматом мая, когда зацветает черемуха и в воздухе витает ее неповторимый запах, заставляющий вдыхать его снова и снова в попытке насладиться им в полной мере. Вдохнуть и дышать полной грудью, с каждым вздохом разочаровываясь, что не удастся насладиться им так, как хотелось бы, ибо весенний ветер гонит аромат дальше, мешая наполнить легкие желанным запахом. Точно так же он не мог надышаться запахом своего мужа. Запахом, который из-за лекарств то и дело исчезал, словно унесенный ветром, появляясь лишь на мгновение. Но не в течку. Запах течного омеги не могли перебить даже те горы успокоительных, которые омеге прописывали врачи. Вдохнув еще раз поглубже, Август протянул руку. — Я сам, — сказал он, глядя на нерешительно замершего Эндрю. Переведя взгляд с Августа на Мая и обратно, омега положил шприц на широкую ладонь. Сильные пальцы тут же сжались вокруг прозрачных пластиковых стенок. — Можете идти, мистер Матиз. Хороших вам выходных. Эндрю лишь кивнул и вышел из спальни, бросив напоследок взгляд в сторону бьющегося в истерическом припадке омеги и бережно держащего его альфы, целующего его в рыже-золотую макушку и что-то беспрестанно шепчущего. Август разжал ладонь и посмотрел на прозрачную жидкость в шприце. Мистер Матиз был прав, так будет лучше, но как же ему хотелось, чтобы хотя бы в течку Май принял его без вспомогательных средств. Однако умудренный опытом омега был прав — прошлый раз его эгоистичное желание не закончилось ничем хорошим. — Прости меня, Май, — в очередной раз прошептал альфа, зубами снимая колпачок с иглы. Посильнее сжав вырывающегося омегу, он воткнул иглу в бледное и влажное от пота плечо и нажал поршень. — Прости меня…