***
Гилберт так и не выяснил о своём потенциальном заказчике общим счётом ничего, и ему ничего не оставалось кроме как согласиться. Время, данное на раздумье, прошло, и теперь настала пора выбирать «да» или «нет», не то он обратится в другую фирму. Терять ему было нечего, да и если что-то пойдёт не так, он всегда может встать и уйти. Элизабет, несмотря на все свои колючки, всегда поможет, отмажет и, если потребуется, даст показания. Отталкиваясь от этого, Гилберт нехотя согласился. Страх никуда не делся, он по-прежнему окутывал его липкой паутиной, не давая здраво мыслить, но решение уже принято и деваться ему, соответственно, некуда. Приехав по указанному адресу, Гилберт был, мягко говоря, сильно удивлён. Он ожидал увидеть роскошный трехэтажный особняк со слугами, а в итоге увидел самый обычный дом, ещё и одноэтажный. Если судить по обложке, которую он сейчас видит, то заказчик не из богатых. Или это он так маскируется? Ну, типа, от налоговой или, например, чтобы заоблачные алименты не платить. Бывшие жёны они такие, сначала в вечной любви клянутся, а после развода стараются ободрать до нитки. Мужчина с пепельно-русыми волосами встретил его холодным неприветливым взглядом. Поздоровавшись сквозь зубы, он окинул его с ног до головы оценивающим взглядом, после чего пригласил в дом. Признаться честно, Гилберта немного удивил тот факт, что заказчик, будучи не в состоянии передвигаться самостоятельно, вынужден прибегать к помощи инвалидной коляски. Выходит, он и правда искал себе кого-то вроде няньки? Проводив гостя в гостиную, заказчик резко остановился, развернулся и заговорил холодным, как арктические льды тоном: — Слушай внимательно. Твой рабочий день длится с десяти утра до полуночи, дальше делай что хочешь. Но играя свою роль, знай своё место и не прикасайся ко мне, простых слащавых фраз будет достаточно. — Серьёзно? — скучающе протянул Гилберт. Этот заказчик — та ещё штучка и недотрога к тому же. — В наши услуги так же входит и более близкое общение с клиентами. Холодный взгляд, от которого мурашки табунами бегали по коже, быстро остудил горячий нрав Гилберта, заставив прикусить язык, если не откусить его, и в присутствии этого сурового господина открывать рот только при крайней необходимости. — Пока я тебе плачу, усвой три вещи. Первое: заткнись и делай, что говорят. Второе: заткнись и не путайся под ногами. Третье я пока ещё не придумал, но оно обязательно будет. Выпрямившись по струнке смирно, Гилберт отчеканил в точности, как это обычно делают солдаты в армии: — Как скажете, шеф-босс-клиент. Раздражённо щёлкнув языком, но явно одобряя такое послушание, заказчик чуть мягче обычного проговорил: — Николай. Зови меня по имени или просто герр Брагинский. Судя по фамилии, этот герр ворчун с замашками маньяка явно имел русские корни, но несмотря на это, он в совершенстве владел немецким языком. Значит, не вчера сюда переехал, а живёт здесь как минимум лет пять. Хорошо устроился, надо заметить. — Герр Брагинский? — переспросил Гилберт, но Николай принял это за ответ. — Молодец, хороший мальчик, — Николай чуть улыбнулся уголками губ и добавил: — А теперь брысь и не лезь, куда не просят. — Как скажете… А?.. — Гилберт хотел спросить, когда ему следует приступить к работе: сегодня или завтра, но получив в ответ пугающий смертоносный взгляд, он снова прикусил язык и решил посидеть тут тихонько на диванчике до конца смены, а после со спокойной душой потопать домой.3.
7 июля 2020 г. в 17:15
Получив от Элизабет обещанный адрес своего потенциального заказчика, Гилберт уже во всеоружии собрался ехать на разведку, но Людвиг, вернувшийся домой с разбитым носом и синяком под глазом, быстро остудил его пыл и внёс определённые корректировки в планы.
Снова он с кем-то подрался, ну что за ребёнок? С виду такой тихий, домашний, а стоит задеть за живое, так бросается на всех с кулаками.
Расспрашивать его о том, что случилось Гилберт не стал. Знает ведь, что пытать Людвига бесполезно: если он решил о чём-то не рассказывать, то так оно и будет, пока Гилберт не возьмёт в руки ремень. Но к этому методу он прибегает крайне редко, всё же найти подход к младшему брату намного легче, нежели к некоторым клиентам.
— Не надо, — пробурчал Людвиг, шмыгнув носом, не позволяя Гилберту тыкать себе в лицо ватной палочкой. — Ты куда-то собрался, так иди.
— Магазин может подождать, — Гилберт быстро нашёл, как соврать в сложившейся ситуации. Последние несколько лет он только и делает, что скрывает от Людвига правду за красивой обёрткой лжи. Пока Людвиг ему верит, все живут счастливо, а когда стена лжи лопнет, как мыльный пузырь, плохо будет всем. — А вот с тобой нужно что-то делать. Который это уже по счёту случай?
Людвиг снова шмыгнул носом и обиженно отвернулся, не желая разговаривать на подобную тему. А Гилберт и не настаивал, всё же насилие над детьми в этой стране строго карается законом, а Гилберт не хочет попасть в тюрьму из-за чего-то подобного.
— Лучше бы полезным чем-нибудь занялся.
— Ты ничего не понимаешь, — проворчал Людвиг, прикусывая нижнюю губу. Гилберт был хорошим провокатором, способным без лишних усилий развязать язык даже самому умелому шпиону. И надо заметить, именно поэтому в их семье не было никаких тайн, братья всегда делились своими переживаниями и проблемами, наращивая жирный блеск над словом «идеальность», ведь они пускай и лишились обоих родителей, но по-прежнему были идеальной семьёй.
С глухим хлопком закрыв медицинский чемоданчик, Гилберт изобразил на лице фальшивую заинтересованность и проговорил:
— Понимаю, ещё как понимаю! — вздрогнув от таких воплей, Людвиг посмотрел на него через плечо и снова отвернулся, надувшись. — Сам в твои годы часто из-за девчонок дрался.
Тут Гилберт немного слукавил. Под словом «часто» он имел в виду никогда. Любовница отца стала одной из главных причин для ненависти ко всему противоположному полу, а работа «мальчиком по вызову», естественно, стала вторым завершающим поводом не заводить никаких серьёзных отношений. Конечно, Гилберт понимал, что не все девушки плохие, иначе бы в жизни не связался с Элизабет, но некая злоба к шлюхоподобным фройляйн всё же имела место быть.
— Да кому они нужны, — буркнул Людвиг, раздувая щёки. Ещё немного, и он станет похож на рыбу фугу. — Драться за них слишком много чести будет.
— Если дело не в девчонках, значит, тебя задирает какой-то мальчишка, — заключил Гилберт, которому уже порядком надоело играть в детектива.
— Нет, — Людвиг опустил голову, пытаясь сжаться в крохотный, не заметный людскому глазу атом. — Я врезал ему за дело, а потом всё как-то само закрутилось.
— Как интересно, — усмехнулся Гилберт. Он и правда хорошо знает своего брата, и, судя по интонации, Людвиг не питает к этому хулигану злобы, а даже наоборот пытается с ним подружиться. — Есть не хочешь? Можем заказать пиццу. Гилберт сегодня добрый, а знаешь почему? — он сделал паузу, давая Людвигу время подумать, но тот, похоже, не собирался отвечать. — Потому что аванс дали.
— Не переводи так резко тему, — буркнул Людвиг, уже было настроившись выслушать хоть какой-то дельный совет, а в итоге шиш. Гилберт как всегда строит из себя хорошего брата и старается не вмешиваться в его дела, пока это не стало общей проблемой. — Я не хочу есть.
Покачав головой, Гилберт всё же взял со стола телефон и набрал номер пиццерии.
— С грибами, курицей или ананасами?
— С грибами, двойным сыром и салями, — немного подумав, Людвиг добавил: — Ещё я хочу большую колу.
— А рожа у тебя не треснет? — фыркнул Гилберт, понимая, что последнее время слишком сильно его балует. — Вот только попробуй всё это не съесть! Отдам всё бездомным собакам, а ты больше в жизни пиццы не получишь.
Повернувшись к нему, Людвиг состроил грустную мордочку, надеясь разжалобить жадного братца.
— И в кого ты таким уродился?
Несмотря на все возмущения, Гилберт заказал Людвигу пиццу и большую колу, всё же детство — это самый лучший период в жизни каждого человека, а они мало того, что рано лишились родителей, так ещё и вынуждены практически во всём себе отказывать. Гилберт хотя и сам по себе старается не баловать его, но иногда это нужно делать, иначе вырастет из нашего мальчика-одуванчика колючий и злой репейник, который в старости не то что стакан воды не принесёт, даже заморачиваться с ним не будет. Отправит долго и счастливо коротать остатки жизни в доме престарелых и забудет о бедном одиноком брате до самых похорон.