— Вот, держи.
— Ага, спасибо! — Лариса вырывает у меня из рук листок регистрации и убегает.
Я сажусь на удобное сиденье. Я злюсь на саму себя. Всё испортила, всех обидела. Всю неделю я усиленно старалась ни с кем не пересекаться, взяв на себя самую скучную работу, не предусматривающую прямого взаимодействия с игроками. К счастью, после происшествия с бывшим начальством ко мне не лезли ни свои, ни чужие. Но, чувство вины меня всё равно грызло. Быстро же я из забитой девочки превратилась в дрянь.В очередной раз убеждаюсь, как права была Лариса.И вот, сейчас, я сижу в кафе над трибунами и пялюсь на поле, которое пока пустовало.Скоро на тренировку выйдут игроки.Мимо меня снуют болельщики.Хочу ли я вернуться в их обычную жизнь? Это вряд ли. Телефон пищит, извещая о том, что я нужна под трибунами. По крайней мере, об этом высветилось сообщение в общем чате. Допиваю обжигающий чай и, швырнув стаканчик в урну, возвращаюсь к работе.
В мире подтрибунья всегда загадочно и шумно: все куда-то идут, что-то тащат, и, никогда не поймёшь, что именно там происходит. Достав из-под одежды бейджик, дабы меня отсюда не выгнали — охраны здесь предостаточно, ищу глазами Антона, но, взгляд натыкается на светленького мальчика. В отличие от детей, с которыми футболисты выходят на поле, он был одет вполне обычно, и ему лет пять. Он озирается по сторонам и, то и дело подносит к уху телефон. Надо бы помочь. В такой толпе детям не место.
— Здравствуй, — подхожу к нему и он, вздрогнув, поднимает глаза, — ты кого-то ждёшь?
— Да, брата, он должен сюда подойти.
— А кто твой брат, может, я его знаю, и мы поищем его вместе? — я пока не совсем понимаю, о ком речь. Может, работник стадиона?
— Александр Максименко, — произносит он уверенно. А вот у меня вся решимость сразу пропадает. Но, не оставлять же ребёнка здесь? Тем более, команды сейчас на тренировке на поле.
— Ладно, — протягиваю ему руку, — идём, вернём тебя брату.
Странно, но он, не проявив детской вредности, послушно хватает меня за руку и мы идём в направлении поля. Может, кто из наших удивился, увидев меня с ребёнком, то виду не подал. Я вообще заметила, что притягиваю к себе детей. Они как-то очень меня любят. Это качество мне, кстати, хорошо помогало, когда я отрабатывала в школьном лагере вожатой. Мда, а не в этом ли секрет моего «успеха» у игроков молодежки?
-Саша! — мой спутник усиленно машет рукой вратарям. Матвей явно заржал, а вот Саша кинулся в нашу сторону. У меня сразу возникло желание убежать в противоположную.
— Твой? — крикнул Матвей, но, к счастью, его быстро вернули к тренировке.
— А где мама? — отобрав у меня ребёнка он поднимает его на руки.
— Она отошла, а я немного потерялся, — признается тот, — тётя помогла. Она хорошая.
— Правда? — он кидает на меня странный взгляд, вроде равнодушный, но глаза смеются, — А у меня другая информация.
— Дурак, — у меня это вырывается непроизвольно, но тихо, но, судя по улыбке, он услышал.
— Слушай, надо ведь что-то с тобой делать, — он задумался.
— Оставь его здесь, со мной, до матча. А во время пусть посидит на скамейке рядом с тобой, я договорюсь. Ну, а после отдашь его маме.
— А ты?
— А я все равно особо и не занята, а во время матча велено караулить вас.
— Ну ладно. Останешься с тётей?
— Даааа! — он победно вскидывает руки вверх.
— Ладно, — он осторожно ставит его у кромки поля, а я беру малыша за руку, — спасибо, Вик.
— Да пожалуйста, — достаю телефон, чтобы легализовать пребывание Максименко-младшего на скамейке запасных и вижу сообщение от Ларисы: «Галактионов не поставит его в ворота на эти две игры. Слишком эмоциональный. Нет, я ни на что не намекаю.»
***
— Смотри, -когда автобус взял курс на аэропорт, разворачиваю экран к сидящему рядом Саше. Как только я вошла и прошла мимо его кресла он, практически насильно усадил меня рядом. А я не особо и протестовала. И так уже достаточно натворила. К тому же, места мало и я фактически прижалась к нему.
— Ерунда, решения тренера не обсуждаются. Пусть хоть все время его ставит в ворота. Это же позиция вратаря, конкуренция бешенная. Это жизнь, что ж теперь.
— Ну не знаю.
— Эй, — я поворачиваю голову и, кажется опрометчиво: наши лица совсем рядом, — не парься, все нормально, — он одной рукой сгребает меня в объятия, ещё сильнее прижимая к себе прежде, чем я успеваю возмутиться.
— Да? — у меня сейчас совсем не тривиальное желание что-то сделать: или погладить его по щеке, или поцеловать.
— Да, — он улыбается, а в глазах хитрая искринка. Ну вот как тут удержаться и самой не заулыбаться, как дура?
***
— Ну вот, и как это называется? — в связи с поломкой самолета, нас препроводили обратно в зал ожидания. Игроки терлись неподалёку, а мы рассредоточились по креслам.
— Не бухти, — Антон отрывается от своего планшета и подмигивает.
— Я не ворчу, я боюсь, — заметив, что Саша обернулся, я помахала ему рукой и он сразу заулыбался, — пойду руки помою.
Предбанник у туалетов общий и, зайдя туда, я сталкиваюсь с Матвеем. Быстро пытаюсь пройти мимо, но, он перегораживает мне путь.
— Привет, — Боже, какая банальщина.
— Дай пройти, пожалуйста, — пытаюсь сделать шаг, но, когда у тебя на пути двухметровый спортсмен, это нереально.
— Ты меня боишься? Серьёзно? — он смеётся, а мне вот вообще не смешно.
После той ночи меня трясёт от него. Он не просто, как сказала тогда Лариса, мудак, он опасный мудак. И опасный, в первую очередь, для нас с Сашей. И, что ещё хуже, вспоминая ту ночь, я ощущаю тяжесть внизу живота.
— Я боюсь, что не смогу припудрить носик до вылета, — отталкиваю его и, на удивление, не встретив сопротивления, прохожу в спасительный туалет. Сполоснув руки и умыв лицо, поднимаю глаза на зеркало. Мда, волосы растрепанны, взгляд, как у похотливой кошки в период течки. И, похоже, Матвей все прекрасно понял.
Выйдя в зал вижу Сашу, который оторвался от книги и улыбнулся. Молча подхожу и прижимаюсь к нему.
— Что такое? — он, кажется, удивлён моему внезапному порыву.
— Ничего. Просто, летать боюсь, — повернув голову, ловлю насмешливый взгляд Матвея. Да и пошёл ты.
