Шанс, или История Последней Войны

Долгожданная свобода… Не так её себе представлял Глирдан. Столько раз, находясь в плену, он грезил тем, что когда-нибудь вырвется из заточения. Он видел зелёные кроны родного леса. Ароматы листвы и цветов. Слышал крики птиц и зверей, которые наверняка бы поприветствовали своего покровителя, который отдал им так много времени и сил и которого они так ждали. Он представлял себе, как выйдет к родному дому. Лотмор выйдет за дверь с какой-нибудь птицей на руках и остановится, большими глазами с выражением несказанного удивления глядя на отца. Птица с её рук улетит, а эльфийка громко позовёт брата, а потом бросится обнимать вернувшегося родителя. Асталон выбежит из кузни весь красный, без рубашки и тоже с восторгом обнимет отца. А потом они все вместе зайдут в дом и там, в родном тепле и уюте, он расскажет обо всём, что с ним произошло (конечно, многое утаив, чтобы не пугать детей). А потом, когда наступит ночь и все лягут спать, он, всё ещё сидя у камина, закроет глаза и услышит, как до него доносится тихий шелест ночной листвы и почувствует благоухание сирени, которую так любила покойная жена. Он тихо прошепчет её имя: «Нивер». Сердце больно заноет от тоски, но он всё-таки улыбнётся. Она с ним в его сердце. Он всегда это знал и всегда верил, что она всё видит и знает о том, что с ними происходит. Глирдан остановился, задыхаясь от усталости и непривычки. Будь он слабее, давно бы проклял свою несчастную судьбу и Валар вместе с ней. Ему тяжело идти, раны болят нестерпимо, душа рвётся в родной лес, но разум холодно пресекает любые мысли об этом, напоминая о том, что в Белеге нет тех, кого эльф хотел найти, предупреждая о том, что их или убили, или захватили в плен. Ни тот, ни другой вариант не оставлял надежды на то, что Глирдан их увидит хоть раз. Эльф знал не понаслышке: Моргот безжалостен, что означало только одно. Лотмор и Асталон скорее всего были оставлены после продолжительных мучений где-нибудь в одной из тюрем захваченного Врагом Минас Тирита или превращены в рабов. Эльф стиснул зубы и продолжил свой путь, запрещая себе даже думать об отдыхе, пока он не доберётся до покинутой Приветной Обители. Последний месяц осени в этом году оказался щедр на холод и ветер. Почти полностью голые деревья смотрелись неприветливо и как-то зловеще. Эльф не поднимал глаз. В горах было терпимо. Под прямыми солнечными лучами было гораздо теплее, но чем ниже Глирдан спускался, тем холоднее становилось: подул промозглый ветер, а после и серые тучи заволокли небо, закрыв собой дневное светило. Деревья под напором стихии скрипели и качались, становясь похожими на уродливые руки с длинными цепкими пальцами. Эльфа передёрнуло, когда на ум пришло сравнение с изуродованными дланями Моргота… - Эру, скорее бы всё это закончилось, - устало вздохнул Глирдан, в третий раз споткнувшись на ровном месте: в глазах то и дело темнело от слабости. Эльф остановился, закрыв глаза и тонкими пальцами зарывшись в спутанные волосы. Чтобы отвлечься, он начал рыться в памяти, как делал уже несколько раз сегодняшний день. Великое благословение в такой ситуации – хорошая память, коей наделены были бессмертные. За две тысячи лет эльф не забыл тех путей, которые он исходил за время свободы. Открыв глаза, Глирдан вздохнул с облегчением. Ещё пара шагов - тайное ущелье. Глирдан, воодушевлённый скорой передышкой, быстро оказался там. Идти по ровной дороге среди двух отвесных скал было легче, чем по траве. Вскоре дорога повернула и взору эльфа открылась прекрасная долина Имладрис, казалось, нетронутая временем, но пустая и тихая, окутанная лишь пением птиц и шумом водопада. Чувствуй себя эльф чуть лучше, он не преминул бы остановиться хоть на пару минут. Он был нечастым гостем в бывших владениях Элронда, и даже когда долина Имладрис была заселена, только раз он посетил гостеприимную Обитель, принеся Владыке недобрые вести, послужившие началу опасений хозяина Долины по поводу назревающей войны. Когда бессмертный народ покинул Средиземье, Глирдан переселился в Белег и раз в два года покидал его, чтобы какое-то время пожить среди людей и гномов, посетить даже самые удалённые уголки Средиземья. Но всего несколько раз он заходил в Приветную Обитель, и каждый раз находил её точно такой же, как и раньше. Время не властно было над благословенными владениями эльдар. Дом Владыки Элронда был также прекрасен, как и сто, и тысячу лет назад, не говоря уже об Эпохах. Сейчас Глирдан лишь ощутил облегчение от того, что нашёл место, в котором он сможет безопасно и спокойно отдохнуть несколько дней. Когда эльф спустился в Долину, солнце уже скрылось за горизонтом. Постепенно темнело. Не считая шума водопадов, в Приветной Обители царила такая тишина, что эльф, даже находясь в стенах Дома, смог услышать, как залился соловей в саду. Первым делом Глирдан направился в знахарские покои. По дороге в Долину эльф набрал с собой росшего в лесу ацеласа и сейчас делал из него, а также из того, что только смог найти на многочисленных полках сохранившегося благодаря чарам, лечебную мазь и питьё. Пока что только это могло немного восстановить его силы, очистить и заживить те раны, что ещё не затянулись, и неглубокие, хотя и болезненные царапины, что появились во время побега и схватки с орками. Комнату постепенно наполнил знакомый запах целебных трав, вдохнув который эльф почувствовал, как мысли прояснились. Мрачные раздумья ушли, позволяя душе обрести долгожданный покой, а вместе с тем смягчилось и выражение лица эльфа. Тишину в комнате нарушил тихий шелест крыльев, после чего Глирдан почувствовал, что коготки маленькой птицы вцепились в ткань на его плече. Эльф посмотрел на вечернего гостя. Его губы тронула нежная улыбка, когда он увидел маленькие чёрные глазки и невзрачное серенькое оперенье. - Tinuviel, - тихо произнёс эльф, осторожно погладив мягкое птицу. Соловей продолжал спокойно сидеть, не чувствуя опасности от эльда, и с интересом смотреть на гостя пустующей Обители. Хоть он ни разу в жизни не видел эльдар, Дитя Сумерек чувствовал доброту бессмертного. Доброту и нежность, воспитанные в ежедневной заботе о жителях Белега. Тем временем Глирдан закончил своё занятие. Пересадив птицу со своего плеча на подоконник, откуда она вскоре улетела, эльф с большим трудом стал снимать с себя вооружение. До одежды ему пока не было никакого дела. Он лишь мельком окинул себя взглядом, заключив, что её надо выстирать и зашить… потом, когда он отдохнёт. Взяв две чаши с питьём и мазью, эльф не столь ловко, как обычно, но довольно быстро перелез через подоконник и спрыгнул на траву: благо знахарские покои находились на первом этаже. Трава была очень сухая. Впервые обратив внимание на сонную природу, Глирдан заключил, что сейчас последний месяц осени. Сбеги они на пару недель позже – ацеласа в лесу он скорее всего бы уже не нашёл: под снегом целебная трава погибает. Эльф с благодарностью обратился к Валар и Единому в который раз за два дня, и медленно направился к огороженной каменными перилами площадке с которой открывался великолепный вид на водопад. Ветер прекратил дуть. Стемнело. Облака с неба пропали, и теперь с чистой, бесконечно высокой синевы светила круглая, белая луна в окружении мерцающих алмазов звёзд. Глирдан сел на пол площадки, поставил чашки рядом и снял с себя рубашку. Раны и царапины горели, соприкасаясь с мазью, но скоро боль становилась тупой и вовсе исчезала, даруя телу ощущение приятной прохлады. Напиток разлился по телу мягкой волной, притупляя пульсирующую и ноющую боль в костях и голове, отвыкших от движения мышцах и саднившем горле. Глирдан теперь чувствовал себя так, будто находится во сне: чувств в нём больше не было, голова была пустой и теперь осталось только желание покоя. Эльда лег на спину, раскинув руки и глядя прямо на звёзды. Прямо над ним была звезда Эарендиля. Голова чуть закружилась, от высоты небесного свода, перед глазами всё подёрнуло лёгкой дымкой. Веки Глирдана сомкнулись и вскоре он забылся крепким сном.

***

Миновало немало времени. Сознание эльфа блуждало во тьме всю ночь, пока первый луч солнца, скользнувший в долину из-за окружавших её склонов, не потревожил его, устремившись прямо в лицо эльда. Нет, Глирдан не проснулся. Но мгновение яркой вспышки, что ненадолго вернуло его сознание к реальности, позволило ему, засыпая, попасть в тот мир, в котором мы видим сны. Открыв глаза, Глирдан увидел над собой шумевшую на ветру густую листву знакомых деревьев. Эльф стоял в лесу, запрокинув голову и полной грудью вдыхая ароматы весенней природы, которая уже готовилась перейти к лету. Эльда обернулся кругом, без радости, а скорее с удовлетворением осознав, что он дома. Вокруг него шумел Белег, родной лес. Где-то в памяти возникло осознание того, что сейчас 4004 год Пятой Эпохи. Эльф шёл в сторону границы леса, с вниманием осматривая ещё не превратившийся в единую с Лихолесьем чащу лес. Он совершал эту прогулку каждый месяц, стремясь по возможности найти и исправить мелкие и крупные неприятности, постигшие лесных жителей, но сегодня ни одной не находил. Но внезапно он остановился, уловив странный, еле уловимый стон со стороны куста сирени. Он пошёл туда и остановился, с недоумением и некоторой долей гнева глядя на открывшуюся ему картину. Рядом с пышными зарослями благоуханных цветов стояла девушка и небольшим ножом срезала ветки с цветами, которые складывала в висевшую у неё на руке корзину. - Что ты делаешь? – голос прозвучал неожиданно громко и резко в царившей тишине, из-за чего девушка тихо вскрикнула, обернувшись и выронила нож из рук. Эльф смог её рассмотреть. На ней было длинное красно-оранжевое платье. Узкие рукава спускались чуть ниже локтей. Вьющие тёмные волосы, едва доходившие ей до лопаток, были собраны в хвост. Из-под тонких бровей испуганно и как-то наивно на него смотрели чуть узкие карие глаза. Курносый носик придавал её лицу ещё более детское выражение, хотя на вид ей было чуть меньше двадцати двух. - Вы кто? – собравшись с духом, спросила она. - Я здесь живу и храню этот лес. А вот что ты здесь делаешь? И зачем ты срезаешь ветки сирени? Глирдан подошёл к ней. Подняв с земли и отдав ей нож, он стал осматривать пострадавшие ветки. Девушка потупилась. - Неужели не найдётся человек, который поможет тебе посадить куст у дома? Незнакомка бросила нож в корзину и сложила руки на груди, видимо достаточно осмелев. - Куст растёт долго! Вам, что, жалко? Эльда посмотрел на неё несколько удивлённо. - Мне? Милая аданэт, мне не жалко, что цветы будут благоухать в другом месте. Мне жалко, что куст от твоего желания страдает. Девушка смотрела на него теперь не столько хмуро, сколько удивлённо. Сперва причиной её смущения стало странное обращение незнакомца, а потом она увидела его уши. Да так и застыла, во все глаза смотря на их острые концы. - Ты чья дочь? – недовольно спросил Глирдан. С трудом оторвавшись от его ушей, девушка ответила: - Кузнеца Харфанга. - Как зовут? - Нивер… Глирдан недовольно покачал головой. Потомки древнего рода королей Гондора, в их жилах течёт ещё кровь королевы Арвен, дочери Элронда, а с лесом обращаться не умеют! - А как тебя зовут? – спросила девушка. - Даэрон Глирдан, - неохотно ответил эльф... …Мгновение спустя эльф был в своём доме. В памяти всплыло знание того, что сейчас 4007 год Пятой Эпохи, ночь с 29 по 30 марта. За окном было темно и очень тихо. Ставни были раскрыты, из-за чего в дом врывался лёгкий ветер, холодивший разгорячённое от волнения лицо. Даэрон сидел на полу, обняв руками колени. Рядом пристроился младший брат Нивер, его жены, по имени Хорст. Остальные трое её братьев и отец – плечистый, сильный, высокий человек – находились рядом: кто ходил по коридору, кто стоял у стен. Из-за закрытой двери, у которой они все были, то и дело доносились приглушённые голоса. Но эльфа волновало скорее то, что не относилось к разговорам женщин, суетившихся там. По сердцу больно резало, когда Нивер вскрикивала. Только эльда это слышал, как тут же невольно вздрагивал, закрывая глаза. Всё это время он занимался тем, что как мог сохранял связь с женой, стараясь облегчить ей боль. Конечно, избавить её от неприятных чувств он не мог, но смягчить их ему было под силу. Теперь ей было легче проявить терпение. За все эти часы он ни разу не пошевелился. А вот Хорст усидеть не мог. Поднявшись на ноги, он подошёл к двери и приложился к ней ухом. Его братья радом посмотрели на него. - Ну что? Хорст шикнул, продолжая прислушиваться, но спустя пять минут сосредоточенных усилий разобрать хоть слово, оторвался от двери, смотря на неё, как на врага. - Ничего не слышно, - недовольно ответил тот. – Вернее слышно, но непонятно. Мама всегда так тихо говорит! - Хорст, сядь! – улыбнулся отец. – Иначе потом мама будет говорить очень громко и всё для тебя. Братья засмеялись, а юноша насупившись занял своё место рядом с зятем. Заметив, как он побледнел, Хорст по-дружески сжал его плечо. - Даэрон, не волнуйся так. Всё будет хорошо. - Знаю, - вздохнул тот и закрыл лицо руками. Он очень устал: не спал больше суток, - и говорить ему совершенно не хотелось. Харфанг, стоявший у противоположной стены, что-то сказал младшему сыну своим низким густым голосом, но эльф ничего не понял. Мгновение спустя все шестеро разом вздрогнули: снаружи в почти полной тишине раздался грохот, а потом весь дом затрясся. Люди и эльф тревожно переглянулись. - Что это? – спросил Хорст, поднимаясь на ноги. Но ему никто не успел ответить. Землетрясение закончилось также внезапно, как и началось, и тут же из-за двери послышался тихий плач ребёнка. Глирдан вскочил. Его дитя. За этой дверью. Он не мог толком даже понять, что сейчас испытывает. Мысли в голове превратились в потревоженный пчелиный рой. В одно мгновение жизнь перед глазами пронеслась, и он вдруг подумал, каким неважным кажется прошлое, - даже такое долгое, - в сравнении с настоящим. Его начало одолевать нетерпение. Каждую секунду он ждал, что дверь откроется и… Но она оставалась закрытой. Эльф не испытывал особого страха, будучи уверенным, что просто торопит события. Но оглянувшись на Харфанга и его сыновей понял, что ошибся. Братья обеспокоенно переглядывались. Харфанг, нахмурив кустистые брови, сверлил дверь взглядом. Даэрон похолодел. - В чём дело? – спросил он. Ему никто не ответил. – Что происходит? Почему никто не вышел? В нём постепенно нарастала тревога. Что с Нивер? Что с ребёнком? Он испытующе, даже с мольбой смотрел то на кузнеца, то на дверь, но ответа не было. Эльф закрыл глаза и зарылся пальцами в длинные волосы цвета пшеницы. Ему на плечи легли тяжёлые руки Харфанга. - Даэрон, не стоит сейчас поддаваться страху. Ещё неизвестно, в чём дело. Эльф и сам это знал, но ничего не ответил. Лишь коротко кивнул и снова сел на пол рядом с дверью. Он снова постарался сосредоточиться на связи с Нивер, но ничего толком не смог понять, кроме того, что она жива и находится в сознании. Снова восстановилась тишина. Время, казалось, тянется ещё медленнее, чем раньше. Минуло не более четверти часа. Приглушённый гул голосов за дверью остался неизменным. Несколько раз вскрикнула Нивер, после чего внезапный мощный раскат грома сотряс небо и чуть не оглушил людей и эльфа. А потом из-за двери снова донёсся плачь ребёнка, вместе с которым с неба на землю стеной обрушился ливень. Спустя несколько минут вышла мать Нивер – красивая, немного полная женщина с добрыми глазами. Даэрон встал, во все глаза смотря на неё. На усталом лице женщины светилась улыбка. Она крепко обняла зятя. - Сами Валар благословили вас, мой милый. У Нивер родилась двойня. Ливень прекратился внезапно и незаметно для лесного дома, потонувшего в радостных возгласах… Даэрон вырвался из объятий памяти и сна. Открыв глаза, он не смог понять, куда смотрит. Перед глазами всё было подёрнуто какой-то пеленой. Лишь немного придя в себя, он понял, что это слёзы. Горло больно сдавил острый ком, не дававший дышать. Это всё в прошлом. Нивер нет в живых. Он помнил отчётливо последний день. Она не была стара даже по людским меркам, не говоря уж об их семье, в которой самое раннее умирали в сотню лет. Её лицо почти не изменилось с их первой встречи, разве только стало менее наивным и детским. Тёмные волосы только слегка тронул иней седины. Их счастье длилось тридцать лет. А потом ушло вместе с ней. Ушло тихо и незаметно там, где началось: у зарослей сирени, куда они пришли в последний день. Давно забытое чувство. Даэрону Глирдану казалось, что что-то разрывает ему сердце изнутри. Без жалости и сострадания. Эльф зарыдал в голос, вцепившись себе в волосы и перевернувшись на бок. Он проклинал свою память и ненавидел её. Он помнил всё: от Дориата до Белега. Перед глазами возникали мимолётные образы прошлого. Многие убиты. Многие умерли. Из тех, кого он любил и любит остались только двое. Сами Валар через природу показали, что благословляют этих детей. Рождение Асталона отметил Аулэ, заставив трястись землю. Йаванна одарила Белег первым в году дождём, когда появилась на свет Лотмор. Дети росли как люди, а, когда достигли возраста двадцати двух лет, избрали путь эльдар. С момента их вступления в бессмертие их дары приобрели по истине небывалую силу, и не мудрено. Их называли наместниками супругов Валар: Аулэ и Йаванны. После избрания пути эльдар брат и сестра получили материнские имена, которые Нивер им дала, желая сохранить традицию народа мужа. Прозвища им были даны задолго до того, пока дети росли. Даэрон прекрасно понимал, что должен их найти. А значит надо исцелиться. После пролитых слёз его душа погрузилась в покой, который может дать только холодный рассудок. Боль не ушла, но притупилась, став такой, какой была до того. Светлая печать и тоска по жене не терзали и дали вспомнить о тех, кому он был нужен. Эльф снова лёг на спину, тяжело дыша. Он был ещё слаб и не мог покинуть Ривенделл. Но в нём зажглась та решимость, которая когда-то толкнула его уйти из Дориата на поиски Лютиэн. Решимость, побороть которую не могло ничто.