***
День начался удивительно спокойно. Айрэмэлдир ходил в приподнятом расположении духа, и даже орки и Просвещённые, с которыми он беседовал утром, не могли его настроение испоганить. И надо же было ему зайти к сестре именно сейчас. Только увидев его, она в театральном жесте приложила руку к груди и ахнула: - Асталон, как хорошо, что ты зашёл! Эльф с опаской закрыл дверь. Сестра говорила, конечно, весело. Только от этого веселья душа в пятки падала: в голосе Лотмор сквозил такой сарказм!.. Асталон сделал пару шагов в её сторону, когда она вновь обернулась к нему. На пальце у неё висела золотая цепочка с большим рубиновым кулоном. Асталон сразу всё понял. - Странно, правда? Прошло две с половиной седмицы, а переговоры всё стоят на месте. И всё бы ничего. Да только мне начинает казаться, что твой Кхаман специально тянет время. - Лотмор, ну что ты говоришь! - А что, не так разве? И потом, он, оказывается, удивительно проницателен! Посмотри на эту красоту! Асталон сложил руки на груди. - И что? Ты намекаешь, что это я его просветил? Мальчик очень сообразительный, он мог и сам догадаться, особенно учитывая, с каким лицом ты принимала от него цветы! - Асталон, не надо из меня дуру делать! Он мог догадаться о чём угодно, хоть о том, что мне другие цветы нравятся – не велика наука! И потом, покажи мне хоть одну девицу, которая будет шарахаться от букета! Немного ты таких найдёшь среди людей! Как тогда, скажи на милость, он мог догадаться о том, о чём знаешь только ты! Асталон еле заметно скривился с досады. Но делать было нечего, у него попросту закончились аргументы. - Ладно, это я его научил. Лаэр, тебе не угодишь. Кхаман так старается! Ты могла хотя бы хоть лицо попроще сделать, а не с ужасом смотреть на цветы и украшения, которые он тебе дарит. - Асталон, ты издеваешься? – Лотмор вышла из себя. – Сколько раз я должна сказать, что я не хочу замуж!? - И тем не менее, подарки его ты не возвращаешь, - заметил брат. - И как ты это себе представляешь? Да и… сомневаюсь, что в этом вообще был бы смысл. Куда мне всё это теперь девать? Носить нельзя - обнадёжу, держать в сундуке – бессмысленно. Она раздражённо бросила кулон на стол. - Саурону отдам. Пусть сам носит. Услышав это, Асталон рассмеялся. - Он тебе этого никогда не простит! - Потерпит, - буркнула Лотмор. На вид она была такая же злая, но на самом деле образ Саурона, блистающего в инстерлингских украшениях, развеселил даже её. Поэтому она, изо всех сил сохраняя сердитый вид, всё-таки не сдержала улыбки. В этот момент неожиданно раздался громкий увесистый удар в дверь. Нетрудно было догадаться, кто пришёл. - Иди давай, - она швырнула в брата подушку. - То злится, то смеётся, - пробормотал Асталон, откладывая пойманный предмет на кресло и выходя из комнаты. – Вот и как её понимать? Не завидую я Маэдросу. Он рассеянно кивнул стоявшему за дверями полуорку и отправился по своим делам. Полуорк, неловко переминаясь с ноги на ногу и теребя грубую обшивку на кожаном доспехе, посмотрел на Лотмор. - Заходи Маршан! Маршан – тот самый полуорк, которого Лотмор защитила перед Сауроном в прошлом году. Он также, как и остальные орки, боялся брата с сестрой. Но его страх был больше благоговейным, хотя он сам не мог сказать, почему. Он неуклюже зашёл в комнату и застыл на пороге, неловко посматривая на госпожу, которая села за стол и стала писать. После орочьей казармы, отведённый эльфам и «майар» дом казался ему целым дворцом. Ему казалось, что вокруг было так чисто, будто даже ткани сделаны из хрусталя. Всё на солнце прямо светилось! А Лотмор… среди орков ходили байки о бессмертных, будто они все колдуны, а ещё поговаривали о том, что эльфийская госпожа могла бы стать хорошей женой для Саурона. - Значит так. Маршан, повторять не буду, поэтому слушай внимательно, я потому тебя и позвала. Командиры хвалят тебя, несмотря на упрямство и наглость. - А мне какой толк от того? Что начальство говорит – исполняю, а прочее – это дело третье. - Вот-вот, я об этом, - скептически сказала Лотмор, послушав его речи, и подумала: «Как его ещё не выперли». – Маршан, твоя задача привезти мне ткани точно по списку, который я тебе написала: шёлк определённых цветов и бархат, шёлковые нитки, золотые и серебряные. И ещё важно: у кузнеца возьмёшь все металлические изделия, - опять же по списку, - оставишь залог, привезёшь всё мне, я выберу нужные, потом отдам тебе деньги на оплату, ты привезёшь кузнецу обратно оставшиеся изделия и деньги и заберёшь у него залог. Всё понятно, или повторить надо? Смотри, это важно! - Всё понятно, госпожа. Чего тут не понять. У нас задачи и посложнее бывают. - Знаю, - вздохнула эльфийка и поставила подпись на листке. – Наслышана и немало о твоих подвигах. Неужели совсем головы не жалко! Она встала из-за стола и подошла к орку, вручив ему листок. - Себя пожалеешь, так скорее голову потеряешь, - буркнул полуорк. Сунув бумажку за пазуху, он неловко поклонился, но, прежде чем выйти, сказал: - Старшой приказал доложить, госпожа. Привезли пленных бунтарей.***
На площади царила суматоха. Из подземелья доносился яростный лай варгов и волколаков, почувствовавших запах людей. Пленных. Кровожадные твари слишком долго не получали своего любимого лакомства: темницы Повелителей последний год безнадёжно пустовали. До сего дня. На площадь перед цитаделью выводили под стражей закованных в цепи пленников. Пятнадцать человек, среди которых было трое роханцев, судя по внешнему виду. Ближе к конюшням, за цитаделью, пленников остановили и выстроили в ряд. Несколько орков, с хлыстами за поясами, принялись их внимательно осматривать, каждые пару минут докладным голосом выкрикивая что-то следившему за всем этим старшому – крупному, широкоплечему орку со свирепой противной мордой и жёлтыми кривыми клыками, торчащими кверху. Лотмор и Асталон прибежали как раз в тот момент, когда пленников стали по одному отправлять в подземные темницы. Орк неуклюже поклонился эльфам. - Шахгал, откуда они? – спросил Асталон. - Да пёс их разберёт, - проворчал орк. – Доносы строчили из трёх деревень подряд. Наши ребята смотались, повязали, а кто-откуда – это не наше дело. Главное, что теперь с ними делать. А это уже интереснее… «Живодёры!» - подумала разозлённая Лотмор, провожая людей взглядом в подземелья, кусая губы. Один вид пленников её выводил из себя. Измученные, избитые, израненные. И ладно бы взрослые. Но среди них затравленно озирался по сторонам темноволосый юноша, увидев которого эльфийка побагровела. - А ребёнок-то вам зачем?! - Ну, положим, не такой уж и ребёнок, ему лет пятнадцать. Вопрос в другом: что с ним будет? – стоически возразил её брат. - Господин Майрон приказал, - Шахгал понизил голос. – Сказал, что его уже нельзя сделать Посвящённого, слишком взрослый, да и за демонов своих держится, как приваренный. Он - сын жона, наверняка что-то знает, стервец. Ну мои ребята ему язык развяжут: чай не деревянный чурбан. - Вы совсем спятили?!! – рассвирепела Лотмор. - Не шуми, Лотмор, это надо с Майроном говорить. - Пока я буду его убеждать, они из этого ребёнка калеку сделают! - Лаэр..! Но сестра уже его не слушала и быстрым шагом пошла в сторону подземелий. Асталон вздохнул, отправляясь за сестрой. Ему ли не знать, чем всё закончится. Сначала Лаэриэль устроит скандал на ближайшие полчаса, потянет время, а потом только, когда палачи откажутся исполнять её распоряжения ввиду строгого приказа «сверху», скажет, что надо было с самого начала поговорить с Сауроном. У самого входа эльф столкнулся с Просвещёнными. - Господин Асталон, - поклонился старший из них молодой человек. - Доброго дня, - кивнул эльф. – Вы что тут делаете? - Повелитель приказал с пленниками побеседовать. - Хорошо, беседуйте. Только имейте меру, чтобы не получилось, как в прошлый раз. Я больше за вас заступаться не буду. Асталон не стал слушать ответ. Его сейчас слишком занимала сестра, возмущённые возгласы которой уже доносились из глубины подземелья, куда эльф сейчас и отправился. Единственное, чего он не учёл, так этот тот факт, что ещё ни разу сюда не спускался, в отличие от Лаэриэли. Первое, что он ощутил, - явственный запах крови, ржавчины и пота, от чего к горлу подкатила тошнота. На мгновение Асталон даже подумал, что в сравнении с этим вонь от орков – это ещё не самое страшное. Эльф находился в душном, длинном, тёмном, узком коридоре, который освещался только факелами. В тусклом свете поблескивали железные решётки и цепи, и повсюду разносились глухие задушенные стоны пленников, запертых в темницах. Из пещеры в правой стене лился яркий свет огня – в пыточной пламя почти всегда исправно поддерживалось, да так, что уже на подходе к пещере становилось жарко, как в кузнице. Асталон слышал, как Лотмор ругалась с заплечных дел мастером, но даже её голос не мог перекрыть нервного плача. Похоже, орки решили начать с ребёнка. Его отчаяние и страх эльф мог почувствовать за милю… «Нельзя… Зачем… Он же ещё ребёнок…» Пожалуй, Асталон не мог сказать, от чего именно ему сейчас становилось плохо. Он как-то не сразу даже понял, что тело ему постепенно отказывает. Кровь в ушах застучала, сердце зашлось в бешеном ритме, он не мог спокойно вздохнуть. Он попытался ослабить шнуровку на вороте рубашки, но это не помогло. Тело внезапно ослабело. У Асталона потемнело в глазах, и в следующую секунду он сполз по стене и без чувств повалился на каменный пол. Лотмор услышала шум за стеной. Она на мгновение замолчала, прислушиваясь, а потом, приказав орку повременить с допросом мальчишки, вышла из пыточной. - Айрэ!!! С другого конца коридора подбежали двое Просвещённых, что услышали её голос.***
Первое, что Асталон ощутил, когда очнулся, - пустота в голове. Абсолютная пустота, будто все мысли и чувства выжгли. После пережитого потрясения он ощутил облегчение, когда понял, что по крайней мере сейчас потерял способность чувствовать. Рядом было чьё-то тепло, в комнате двое тихо дышали, кто-то ходил, измеряя шагами пол. До Асталона донёсся приглушённый спор за стенкой. Полуэльф приоткрыл глаза. Ощущения его не обманули. Рядом, на постели, где лежал Айрэмэлдир, сидел Канафинвэ. Старший ходил по комнате. Они явно о чём-то говорили, и полуэльф услышал часть их беседы. -…и тем не менее, Кано, всё не так просто. - Нельо, не говори загадками. У тебя есть план? - Есть. Но нам нельзя спешить ни в коем случае, надо всё хорошо обдумать, чтобы переговоры сорвались, если не навсегда, то надолго, чтобы у нас появилось время. Надо это вместе обсудить… Певец ничего не ответил, но стоило ему заметить пробуждение Асталона, повисшая уже было в воздухе недосказанность между братьями исчезла. - Слава Эру! Асталиндо, как ты себя чувствуешь? - Кано, угомонись, - спокойно осадил Старший. – Дай ему прийти в себя. - Ничего,.. я в порядке, - тихо произнёс Асталон. - Что произошло? – продолжал допытываться Маглор. – Просвещённые тебя принесли, сказали, из подземелья. - Орки просто пленных привезли: взрослые и один совсем юноша. Лотмор за ними отправилась, чтобы за мальчишку заступиться. Я за ней пошёл. А там… Я туда никогда не спускался… - Не выдержал его страха и ужаса тюремного подземелья, - догадался Майтимо. Асталон потупился. – нечего стыдиться, Асталиндо. Моргот и Саурон иногда не скупились на жестокость по отношению к детям, чтобы заставить говорить важных пленников. Конечно, это работало не всегда, но отнюдь не все отделывались обычным обмороком, как ты. Кого-то подводило сердце. Майтимо тяжело вздохнул и отвёл взгляд, чтобы не выдать своих чувств. Ведь одним из таких «важных пленников» был и он. И иногда во сне он возвращался в прошлое и снова и снова переживал один из худших дней плена. Тогда в пыточную Ангбанда принесли младенца, мать которого – синдэ – орки убили на днях. Хрупкий, маленький. В голову лезли непрошенные мысли и воспоминания о том, как Нельо носил своих братьев младенцами на руках. Он не выдержал этого – впервые Валар его молитвы об избавлении услышали. Приступ, обморок, и Майтимо почти две недели не трогают, «а то, чего доброго, помрёт». Больше Саурон с ним этот способ не применял. Но воспоминаний хватило на всю жизнь. - А где Лаэриэль? – спросил Асталон, чем отвлёк Маэдроса от невесёлых воспоминаний. - К Морготу пошла, - ответил Маглор. – Как тебя принесли, тут же ушла: пару часов назад. Видимо, о парне этом поговорить. - Хорошо, - Асталон прикрыл глаза. – Иначе пришлось бы не меня, а орков откачивать. - Не велика потеря, - улыбнулся Маэдрос. Как раз в этот момент распахнулась дверь в комнату и вместе с гулкими голосами остальных феанарионов в комнату ворвалась Лотмор. Она была бледная и уставшая из-за слишком ярких эмоций за последние часы. Но потухшие глаза оживились, когда эльфийка встретила взгляд брата. - Айрэ, как ты? - Всё хорошо, Лаэриэль, - Асталон улыбнулся, надеясь увидеть в ответ улыбку на лице сестры, но та стала только мрачнее. Лотмор села в кресло напротив. - Зачем ты со мной пошёл? – севшим голосом спросила она. - Тебя опасно оставлять одну с орками, - снова улыбнулся эльф. - Я бы сама разобралась, как мне поступить, - возразила эльфийка. – Моргот помиловал мальчишку, его не будут трогать. Возможно, ему разрешат вернуться домой.***
Маэдрос хоть и хотел отделаться от чувств, волновавших его измученную душу, но сердце оказалось в этом слабее разума. Он искал Лотмор, чувствовал, что должен с ней поговорить, просто не мог без этого, так как за два дня его затворничества и последние сутки они не перекинулись и парой слов. Его к ней тянуло неодолимо. Ближе к вечеру Нельяфинвэ нашёл её на площадке перед входом в Бар-Гаил. На западе пылал закат, что окрашивал белокаменный город в нежные тёплые краски. Лотмор стояла спиной к эльфу, закутавшись в плащ. И всё бы ничего, да только плечи у неё дрожали, а до слуха Маэдроса доносились тихие всхлипы. В другой ситуации эльф решил бы, что не стоит смущать её своим присутствием, но сейчас он не смог промолчать и подошёл к ней, обратившись с участием и нежностью: - Линдэвен. Эльфийка подняла на него глаза, так и не вытерев слёз. - Из-за брата… - ответил феанарион на незаданный вопрос. Лотмор снова всхлипнула. - Я так за него испугалась! Маэдрос, если с ним что-то случится, я этого не переживу. У меня ведь кроме него никого больше нет. Я так боюсь его потерять! Голос у неё совершенно сошёл на нет, она закрыла лицо руками и уткнулась в плечо эльфа. Нельо сначала несколько опешил, но прижал её к себе, ласково гладя эльфийку по голове. Ему так хотелось её успокоить! От её слёз ему самому казалось, что ему становится больно дышать. Однако, эльфийка заговорила раньше, чем он успел сам что-то сказать. - Асталон всегда был чище, чем я. Это проклятое место его не смогло испортить. Я всегда хотела быть похожей на него. Но я не могу. И этот случай тому доказательство. Эру, а если он не сможет тут дальше жить! Если начнётся война, вдруг он не выдержит этого! Маэдрос в этом сомневался. В Лотмор говорил страх за брата, однако совершенно беспочвенный. То, что произошло сегодня, он видел несколько раз в жизни и видел эльфов и людей, которые после этого смогли освободиться из плена – в том числе и сам Майтимо. Эльфы и люди, которые не выдерживали страданий невинных. Какими бы чистыми и сочувствующими не были их сердца, на свободе ни один не стал избегать войн. Каждый стремился уменьшить количество невинных жертв, приносимых Войной Морготу. И Асталон не был исключением. Кано, лучше многих умевший читать в сердцах, видел, что сын Даэрона может стать воином более отважным и умелым, чем от него могли ожидать окружающие. Для таких как он чистое сердце – это скорее сила, чем слабость. - Лосселомэ, посмотри на меня. Он отстранил эльфийку так, чтобы смотреть ей в глаза. - Послушай меня. Если бы всё было так, как ты говоришь, разве Лютиэн смогла бы совершить всё то, что спасло Берена? Разве Финрод смог бы совершить то, что позволило ему вернуться в Валинор? Поверь мне, никогда такого не было. Эльфы и люди с чистым сердцем, пережившие плен, становились лучшими воинами. И с Асталоном всё будет в порядке. К тому же, в нём течёт кровь Берена и Лютиэни, ты же знаешь. Также, как и в тебе.