A Princess and a Fool

В тёмной спальне послышался резкий выдох. Кто-то тяжело откинулся на подушки и глубоко вдохнул, снова выдохнул и затих на пару минут. В полной тишине, повисшей в комнате, было слышно лишь учащённое сердцебиение и шуршание простыней, когда человек, лежащий на них наконец пошевелился. Гилберт ненавидел себя за такие слабости. Дрочка – явно последнее, чем он хотел заниматься в ночь перед школой. Но, увы, он ничего не мог с собой поделать. С тех пор, как в его голове прочно поселилась мысль о мести Энн, жгучее желание обладать ею с каждым днём становилось всё более невыносимым. И даже сейчас, лежа на влажных от пота и спермы простынях, парень, как молитву, шептал в ночную темноту и духоту собственной спальни её имя. Не было ничего прекраснее и мучительнее звучания её имени. Не было ничего притягательнее, чем жидкое олово её рыжих волос. Блайт бы в жизни не подумал, что рыжий цвет может быть настолько многогранным. Но это было в той, другой, жизни. В жизни до Энн Ширли-Катберт. С тех пор как в его жизни появилась Энн, все остальные девочки перестали его интересовать. Что они могли бы противопоставить Энн, кроме своих тщательно завитых локонов и натренированных жеманных улыбок? Ответ был очевиден даже им самим – ничего. Несмотря на усталость, парень встал с кровати. Надо было стереть следы своего преступления, своей позорной слабости перед собственными чувствами, пока сперма не высохла и не стала ужасным сероватым пятном на белой простыне. Баш-то может и слова не скажет на то, что Гилберт решил постирать вчера менянные простыни, но его хитрый взгляд будет сопровождать его ещё пару дней. Юноша со вздохом выудил из кармана школьных брюк носовой платок и как можно тщательнее вытер с простыни своё семя. «Всё равно въестся, - пришло на ум Блайту. Положив платок на прикроватную тумбочку, он нырнул обратно в постель, благоразумно выбрав сухую сторону кровати. Несмотря на то, что поступок его был достоин порицания, Гилберт чувствовал необыкновенную лёгкость на душе. «Потрясающе, я признаю свою слабость перед животными желаниями. Дорогие друзья, представляю вам Гилберта Блайта, лучшего ученика школы Эйвонли, который дрочит на свою надоедливую рыжую одноклассницу по ночам!» - подумал он, горько усмехнувшись темноте вокруг себя. * * * Этой ночью Энн долго не могла уснуть. Что-то тревожило её. То ли лунный свет проникал в комнату под другим углом, то ли тени за окном застыли не так, как она привыкла. В общем, ей казалось, что во вселенной был непорядок. Девушка встала и на цыпочках подошла к окну. Несмотря на теплоту весенних деньков, по ночам было всё ещё прохладно, и, как только ноги девушки коснулись деревянного пола, по хрупкому её телу пробежали мурашки. Мир за окном, вроде бы ни капельки не изменился с тех пор, как Энн смотрела на него перед сном. Тот же лунный диск в небе, те же крошечные огоньки далёких звёзд, тот же амбар и курятник. Но почему сердце девушки так металось? Что тревожило её мечтательную душу в эту тихую ночь? Может быть, Снежная Королева хочет что-то ей сказать? Девушка распахнула окно, и поток свежего ночного воздуха ворвался в комнату. Было что-то невероятно дурманящее в запахе только-только зеленеющей листвы и сырой земли. Энн почти полностью высунулась из окна, встав на цыпочки. Лёгкий ветерок трепал её белую ночную рубашку, и если бы кто-нибудь проходил в это время мимо Зелёных крыш, то непременно бы решил, что видит призрака. Глаза девушки смотрели на ночной мир в надежде, что непременно увидят какой-нибудь тайный знак. Не то, чтобы Энн верила, что сказки сбываются, но почему бы и нет? Сегодня идеальная ночь для этого. - Снежная Королева, неужели ты хочешь что-то мне рассказать? Почему не даёшь уснуть, хотя прекрасно знаешь, что мне завтра в школу? – притворно нахмурилась Энн, но затем лицо её мгновенно просветлело. – Неужели ты приготовила для меня какое-нибудь невероятное приключение? Ширли-Катберт внимательно прислушалась. Вдруг ей показалось, что ветер донёс какой-то слабый шёпоток. - О, Ваше Величество, говорите громче! Я так хочу узнать, что вы приготовили для меня! – сердце забилось быстрее, и если бы кто-то осветил её лицо сейчас, заметил бы, как разрумянилось от волнения её лицо. Невероятные вещи должны были произойти этой ночью, в этом Энн была уверена как в том, что на утро она всё также проснется рыжей и веснушчатой. Снедаемая ожиданием, Энн на мгновение перестала держаться за оконную раму и чуть не выпала из окна. - Ой! – неожиданно громко вскрикнула Энн, когда одна из её рук неожиданно потеряла опору. Девушка быстро зажала рот рукой, моментально закрыла окно и прыгнула в кровать, опасаясь, что её случайный вскрик мог разбудить Мариллу. Пролежав несколько минут без движения, прислушиваясь к звукам в коридоре, Энн убедилась, что на этот раз её «пронесло». И всё же рискнуть на ещё одну вылазку к окну она не решилась. «На сегодня чудес хватит,» - со вздохом заключила она. Девушка легла поудобнее, закрыла глаза и погрузилась в мир фантазий, который покинула прежде. Точнее, в мир одной и той же фантазии, которая преследовала её уже несколько месяцев… Принцесса Корделия шла по бескрайнему полю вереска, легкий ветер трепал её выбившиеся из высокой прически локоны и развевал подол чудесного платья («С пышными рукавами,» - вздыхала Энн.) На душе у неё было тихо и спокойно, ведь принцесса знала, куда она идёт. Вдалеке вдруг замаячила фигура. Чем ближе Корделия приближалась к ней, тем яснее вырисовывался образ мужчины. Каждый шаг приближал принцессу к её принцу. Сердце билось так часто, будто грозилось скоро остановиться совсем. Но походка леди не менялась – дамам высшего общества не свойственно бегать, а уж тем более к мужчине. Мужчины сами должны падать к ногам своей избранницы, клясться в вечной любви и безмерном обожании («Однако, необходимо, чтобы он не был глуп! Какая скука проводить время с необразованным мужчиной, - заметила Ширли.) Постепенно черты Прекрасного Принца становились всё чётче. Вырисовывались широкие плечи, благородная осанка, чёрные кудрявые волосы, которые ветер беспощадно трепал, восхитительная улыбка, глубокие каре-зелёные глаза, которые с такой нежностью смотрели, казалось, девушке в самое сердце… Энн тут же очнулась. - Не может быть! – на выдохе прошептала девушка. Воображение вновь подбросило ей образ прекрасного принца, с точностью до мельчайших деталей списанный с одного хорошо известного ей надоедливого мальчишки. Героем её фантазий опять стал Гилберт Блайт. Этот парень, который в первый учебный день прямо во время урока подкрался к ней и дёрнул за косичку, обозвав «морковкой». Как могла она стерпеть такое унижение!.. Однако это было так давно… Гилберт за эти годы заметно возмужал, теперь трудно представить, что он может совершить такую ужасную глупость. Энн не могла не признавать, что Гилберт Блайт – самый красивый юноша в Эйвонли. Это было общепризнанным фактом, аксиомой, не нуждающейся в доказательстве. Каждая девочка в школе была близка к обмороку, стоило Гилберту мельком взглянуть на неё. Возможно, только Джози Пай держалась стойко. «Если этот мальчишка хочет дружить с сироткой, то он даже пыли на моих туфлях не достоин,» - сказала она в одну из первых недель Энн в школе. В то время Гилберт не давал бедной новенькой прохода, то и дело пытаясь заговорить. И все эти годы Энн отвергала его внимание. «Мне бы никогда не смог понравиться Гилберт Блайт,» - поделилась она как-то с Руби Джиллис. Энн ведь действительно так считала. По крайней мере, тогда. Сейчас мысли о Гилберте вызывали у Энн какое-то до сих пор неведомое тепло внизу живота. Сначала она думала, что это те самые бабочки, которые порхают в животе у тех, кто влюбляется. «Но я же не влюблена в него!» - сказала сама себе девушка. «Да и на бабочки это не похоже.» Скорее на теплую грелку, которую Марилла иногда даёт Энн, когда у той случаются особо болезненные дни периода. Энн опустила руки на то место, где тепло было особенно приятным. Аккуратно погладила ладонью, чем вызвала у самой себя мурашки. «Это так… странно. Почему Гилберт вызывает у меня такие ощущения ТАМ?» Девушка поводила рукой вверх и вниз по животу. «Разве это нормально, испытывать нечто подобное?» Девочки в школе обожали обсуждать запретные темы, когда кто-нибудь узнавал что-то новое из «взрослого мира». Они поддержали разговор о месячных, когда у Энн они пошли впервые. Однажды, Джейн рассказала, как её мать провела «взрослую» беседу с Присси, когда та готовилась к свадьбе с мистером Филлипсом. Подслушать, о чем она говорила девочке не удалось, но лицо Присси, когда та выходила из комнаты, было «таким же красным как волосы Энн.» Эта загадка терзала умы девочек настолько, что они говорили об этом целую неделю! Диана как-то раз рассказала о том, что перед тем, как в их семье появилась Минни Мэй, её родители часто уходили спать раньше, чем обычно, и отец постоянно «странно» улыбался её маме и щипал исподтишка. Конечно, Диана была ещё маленькая, но она заметила это странное поведение родителей. Главной в таких разговорах всегда была Джози. Она совершенно точно знала, что мать сказала Присси и почему родители Дианы так странно себя вели. По крайней мере, она уверяла всех, что знала. Но на все расспросы и мольбы девочек она отвечала лишь странной полуулыбкой, задирала ещё выше свой остренький подбородок и говорила, что о таком в приличном обществе говорить некрасиво. О, наверное, даже время не могло изменить Джози Пай. Мысли об этой девчонке настолько расстроили Энн, что это теплое чувство прошло. Однако она поняла: чтобы вызвать его достаточно подумать о Гилберте… А может, и какой-нибудь другой парень сойдёт? Ширли подумала о Коуле, о Чарли Слоуне, о Джерри Бейнарде и даже о Билли Эндрюсе. Бесполезно. Тепло не появлялось. «Может быть, я и правда влюблена в Гилберта Блайта?» - промелькнула мысль у Энн в голове. Но как можно полюбить того, кого ты так сильно терпеть не можешь? Что оскорбил и унизил тебя на глазах у всех? Кто защитил тебя от Билли Эндрюса в первый день школы… Кто, как никто другой, понимал каково это, потерять родителей… Кто всегда был для неё стимулом учиться лучше… Как можно было ей не влюбиться в него? Место, где всё ещё лежала рука Энн потеплело. Появилось тянущее чувство. Девушка трепетала от мысли о Гилберте. О его нежном взгляде и странно тревожащей душу хрипотце в уже «выросшем» голосе. Внизу живота у Энн будто завязался узел. Тело её изнывало, будто прося как-то развязать его, превратить это тепло в нечто другое. И, наверное, впервые Энн не имела ни малейшего понятия, что делать. В книжках о таком не пишут. У героинь никогда не бывает «узлов»! У них только «бабочки», «трепещущее сердце», «жгучее желание». А что делает героиня, оставшись наедине со своими мыслями о главном герое? Очевидно, долго думает о нём, решает, принять ли ей его ухаживания… И ни в одной истории ни слова о том, что делать, если случается такая ситуация, как у Энн. Энн не любила действовать без инструкции. Конечно, ей нравилось рисковать и с головой бросаться в приключения, но это было совсем другое. Каждый раз, когда она придумывала что-то, это основывалось на услышанном, увиденном или прочитанном. Действовать вслепую? Пожалуй, это слегка пугало её. Рука девушки заскользила вниз по животу, к запретному месту, о котором даже девочки говорили шёпотом и смущённо хихикали. Для всех было шоком, когда там начали расти волосы, каждая подумала, что это какое-то отклонение, которое есть только у неё. Но вполголоса все признались, что у них внизу тоже растут волосы. Руби едва не расплакалась от волнения – ей такие темы казались чересчур взрослыми и недостойными. Пальцы легко коснулись пушка на лобке, и всё тело тут же отозвалось на это прикосновение. Энн не смогла сдержать вздох. Все её конечности, казалось, налились странной негой. Девушке казалось всё, что она делала неправильным, но как может быть неправильным то, что приносит такие ощущения? Ширли смелее провела пальцами по половым губам и ощутила влагу. Она было испугалась, что неожиданно не сдержалась, но по ощущениям она и не хотела в туалет. Тогда, что это? Это не было похоже на воду, скорее на… слизь? Пальцы, на которые попала эта влага («слизь» всё же окрестила её про себя Энн), слегка липли друг к другу. Энн опустила пальцы ниже, хотя правильнее бы было сказать «глубже». Влаги стало ещё больше, но это только усиливало желание девушки продолжить свой «эксперимент». Она вновь шумно вздохнула, когда провела пальцами вперед и назад. Казалось, что все её чувства сейчас были обострены до предела, а мир сузился до одной единственной точки: в самом низу её живота. Девушка продолжила неумело двигать пальцами вперед-назад, уже не пытаясь сдержать глубоких вздохов. Её вторая рука неосознанно потянулась вверх, к груди, которая за последний год успела порядком вырасти, чем Энн весьма гордилась, хоть и не признавалась. Указательный палец неосторожно коснулся затвердевшего соска, и всё её тело будто пронзили крошечные электрические заряды. Она нечасто видела электрические лампы, а на уроке мисс Стейси показывала им «фокус», добывая электричество из картофеля. Муди случайно коснулся языком проволоки, и его слегка ударило током. Он описывал это ощущение, как «укол от иглы, только иголка очень-очень тонкая.» У Энн не было времени, чтобы придумать более точное описание, но она чувствовала себя сейчас как проволока, по которой бежит ток. - Гилберт, - с губ девушки сорвалось то самое запретное имя. Это лишь усилило её желание ни на секунду не останавливать своё занятие. Тело само подсказывало её, что делать. Рука ускорила темп и будто сама просилась войти глубже. С этим желанием Энн решила повременить: открытий на сегодня хватило бы с головой на написание новых историй. Возможно, чуть более взрослых, чем она писала до этого. Один из пальцев случайно задел странный бугорок внутри. От этого прикосновения Энн вздрогнула. Попробовала прикоснуться снова. - Ах, - простонала Энн и тут же остановилась. Она совсем забыла, что в соседней комнате спит Марилла, а она, похоже, настолько увлеклась, что запамятовала о том, что ей вообще-то положено давно спать. Последний стон, как оказалось, прозвучал слишком громко. Энн через стену услышала скрип деревянной кровати и шаркающие шаги. Девушка быстро накинула на себя одеяло, почти вытесненное на пол в ходе «эксперимента», и быстро отвернулась к стене, закрыв глаза. Со второй попытки удалось нормализовать сбитое дыхание, но вот учащённое сердцебиение вполне могло сдать её с потрохами. Она услышала шаги у своей двери и постаралась придать лицу как можно более безмятежный вид. «Она меня убьёт, если узнает, что я ещё не сплю и причину этого,» - с ужасом подумала Ширли-Катберт. Марилла была известна консервативностью взглядов и строгостью по отношению к домашним. Очень не скоро сердце её смягчилось, однако привычки, выработанные годами трудно искоренить насовсем. Мисс Катберт ругала Энн за не заправленную кровать или мятую одежду, за небрежный внешний вид или чересчур, на её взгляд, нескромную причёску. Если она узнает, что её девочка трогала себя там, о чём даже не положено говорить, она скорее всего упадёт замертво. Дверь в спальню приоткрылась, и комнату осветил мягкий свет свечи. Энн лежала неподвижно, боясь даже дышать. Марилла оглядела комнату, посмотрела на «крепко спящую» Энн. Буркнула под нос что-то вроде «показалось» и тяжело зашаркала обратно к себе. Это была лучшая роль Энн Ширли-Катберт. Мысленно она аплодировала сама себе, но на самом деле почувствовала, что безумно устала от всех этих экспериментов. «Завтра тоже будет день…» - зевнув, подумала она. Когда Энн, наконец, заснула, на улице уже начало рассветать.