A Princess and a Fool

- Энн, ты и представить себе не можешь, что произошло! «О, нет, дорогая Диана. Это ты себе представить не можешь, чем я занималась ночью,» - подумала девушка, глядя на взволнованное лицо подруги. При воспоминании о ночных экспериментах она невольно разрумянилась. Энн приняла твёрдое решение никому не говорить об этом. Конечно, Диана была и остаётся её лучшей подругой, но это что-то такое… личное? «Я просто не хочу, чтобы она знала об этом,» - вздохнув, заключила рыжая. И затем расплылась в нетерпеливой улыбке. - Тогда рассказывай скорее, милая подруга! - Я получила письмо от тёти Джозефины, - быстрым шёпотом начала брюнетка. – Угадай что! - Я и представить себе не могу, но думаю, что это связано с Коулом, - имя её закадычного друга отозвалось болью в области сердца. Энн безумно, безудержно и совершенно беззаветно скучала по нему. С тех пор, как он переехал жить в дом к мисс Джозефине Барри в Шарлоттаун, им нечасто доводилось провести время вместе так, как это было раньше. Коул был её родственной душой, он помог ей наконец понять многое о любви и принять то, что быть другим не значит быть хуже, это значит не быть одинаковым. Друзья нередко обменивались письмами, но с живым общением дело обстояло куда хуже. Конечно, Энн с превеликим удовольствием бы ездила к нему хоть каждую неделю, но Марилла с опаской относилась к путешествиям в одиночку, а сопровождать её было некому. Кроме, может быть… Она отбросила эту мысль. Проснувшись утром, она вообще решила больше не думать о Гилберте Блайте. Если мысли о нём так сильно нарушают её душевное спокойствие, значит стоило отказаться от них совсем. Ширли-Катберт приняла твёрдое решение игнорировать его. Насколько это было возможно с учётом того, что они были одноклассниками. - Энн, ты такая догадливая! – поразилась Барри. – Так вот. Тётя Джо подозревает, что Коул встретил свою родственную душу! Ты можешь себе представить? - Диана, это же невероятно! – воскликнула Энн. Диана не знала секрет Коула, а рыжеволосая справедливо решила, что парень сам признается ей, когда будет готов. Тем более, что эти двое никогда не были так близки. Дружба с Энн, пожалуй, была их единственной связывающей ниточкой. – Что ещё она рассказала об этой… подруге? – под конец вопроса девушка слегка запнулась, поскольку не хотела ни коим образом компрометировать своего друга, но возбуждённая от такой новости Диана, казалось, и не заметила. - Я не знаю точно, подруга это или друг, потому что тётя упомянула об этом лишь вскользь, сказав только, что они часто ходят в музеи и скоро собираются посетить театр, но я уверена, что кем бы этот человек ни был, Коулу с ним, должно быть, лучше, чем со здешними ребятами. Подруги в унисон вздохнули на этих словах. Отношения Коула и остальных мальчишек из Эйвонли не заладились с начала прошлого года. Его не интересовал ни спорт, ни охота, ни разговоры о девчонках. По натуре спокойный и сдержанный парень поначалу не уделял внимания тычкам со стороны одноклассников, но, когда к издевательствам подключился их школьный учитель, мистер Филлипс, терпение Коула лопнуло. Энн-то знала, что Коул, на самом деле, боролся в это время с самим собой, а потому и не смог сдержаться. Но для остальных то, что он подрался с Билли и высказал мистеру Филлипсу всё, что о нём думал, было очевидным признаком неуравновешенности. Джози Пай так вообще затаила на него обиду за то, что он отказался поцеловать её, когда она ему сама предложила. Парень отказывает этой принцессе в поцелуе? Это просто не укладывалось в её прекрасной златокудрой головке. Диана не могла не заметить, что её подруга погрузилась глубоко в свои мысли. Но отвлекать её в эти моменты было абсолютно бесполезно, девушка уже давно поняла это. Поэтому она просто наблюдала за Энн, глаза которой, хоть и смотрели на дорогу перед собой, видели, вероятнее всего, совсем другое. Юная Барри любила смотреть на Энн. Все черты дорогой её сердцу подруги казались неправильно прекрасными. Огненно-рыжие волосы, голубые глаза, с которыми, казалось, само небо не смогло бы сравниться глубиной цвета, широкая улыбка, которая не смогла бы оставить равнодушным даже самого чёрствого человека на земле. Диана обожала, когда Энн вдруг ни с того ни с сего начинала фантазировать вслух, погружая подругу в мир приключений и неизменной романтики. Барри не была глупой, но и таким воображением не обладала, она достаточно хорошо училась, но до Энн или Гилберта ей было далеко. Окружающие выделяли в ней, пожалуй, лишь одну положительную черту – она была красивой. Девочки с завистью смотрели на струящиеся по плечам тёмные локоны, неизменно перетянутые лентой, завязанной в идеальный бант. Мальчики с обожанием следили, с какой грацией она совершала самые обычные действия, будь то подъём по лестнице или запись ответа мелом на доске. Несмотря на то, что Джози считала себя, вероятно, самой красивой девочкой на земле, даже она в тайне завидовала Диане, ведь она была ещё красива и изнутри, чего самой мисс Пай не доставало. Диана часто спрашивала саму себя: «За что Господь послал ей такую подругу как Энн?» Но никогда не находила на это ответа. Барри просто молча благодарила судьбу за то, что когда-то давно эта рыжеволосая фантазёрка стала её соседкой, а затем и сердечной подругой. - О чём ты думаешь? – наконец не выдержала Диана. Энн вздрогнула, и лицо её тотчас же залилось краской. В этот самый момент она думала о Гилберте. «Опять,» - признала она, хоть ей этого и не хотелось. «Я же обещала себе не думать о нём!» - пожурила себя Ширли. Но разве светлый разум советник буйному сердцу? Сейчас Энн и представить не могла, как героини её любимых книжек могли бороться с зовом сердца и не бежать стремглав в объятья любви всей их жизни. Потому самой девушке это хотелось больше всего на свете. «Но тогда я нарушу все свои принципы!» Борьба гордости и желания, мудрости, впитанной из книжек, и глупостью, навязанной юным возрастом. Её метания были понятны, и, вероятно, пережиты не одним поколением молодых девушек. Ширли-Катберт бросила быстрый взгляд на подругу, которая выжидающе смотрела на неё. Признаться в том, что она влюбилась в Гилберта, казалось самой извращённой пыткой, которую только могла приготовить ей жизнь. Гилберт Блайт совсем не тот человек, «принц», чей образ она держала в голове в качестве идеала. Но ведь и сама она не была принцессой… Сказать Диане значило сдаться в этой битве. «Проигранная битва не значит проигранная война,» - попыталась успокоить себя девушка. Она посмотрела в глаза подруге. Она точно должна её понять, она же её родственная душа. Конец света не случится, если о её чувствах будет знать только Диана. А уж она-то точно никому не проболтается. Особенно Руби. Руби Джиллис имела статус самой верной поклонницы Гилберта, конечно, если это можно было так назвать. Девушка к своим пятнадцати годам уже совершенно точно знала, какие слова скажет Блайт, когда признается ей в любви, а к семнадцати – имена их детей. «Грейс и Роберт,» - как-то сказала она девочкам. «Роберт звучит похоже на Гилберт, а у Гилберта самое лучшее имя на свете, не правда ли?» - она мечтательно прикрыла глаза. Джози хохотнув спросила её, что она будет делать, если родятся две девочки. «Так не бывает!» - подняла носик Руби. «Дети рождаются такого пола, какого хочет их мать!» После этого девочки долго не могли остановить смех, и даже во время урока обменивались смешками, когда поглядывали на Руби. «Если я не скажу сейчас, то не скажу никогда,» - приняла решение Энн. Лучшим выходом было сказать это один-единственный раз и человеку, который её точно не осудит, чем мучать себя этой мыслью всю оставшуюся жизнь. Или же… - Диана, я думаю, я должна тебе кое-что сказать, - протараторила девушка. Заготовленные в один миг слова так и просились наружу. Казалось, если она их не скажет, то они непременно потеряют всякий смысл. А ей не хотелось, чтобы, возможно, её первая осознанная влюблённость не имела смысла. – И не просто должна, а обязана! Эта мысль терзает меня уже несколько дней, и я решительно не представляю, что же мне делать! О, дорогая подруга, - Энн остановила Диану, крепко вцепившись в её руку. – Это мучает меня денно и нощно, мне кажется, что я вот-вот потеряю рассудок! - Энн, милая, говори скорее, что такое! – на лице подруги отразилось беспокойство, появившееся во время пламенной речи Ширли. – Ты же знаешь, что можешь доверить мне любой секрет. - Ты клянёшься хранить его до самой смерти, а если я умру первой, то ты всё равно никому никогда его не раскроешь? – Энн протянула подруге правый мизинец и Диана сразу же обхватила его своим. - Клянусь, что никогда никому не расскажу твой секрет, что бы то ни было. Мой рот навечно на замке, а ключ унесён речным течением в бескрайнее море, - со всей серьёзностью сказала Барри. Такие клятвы не были шуткой, особенно для Дианы. Энн собралась с духом и на одном дыхании выпалила: - Кажется, я влюблена в Гилберта Блайта. Рыжая покраснела до самых корней волос так, что не было видно даже её веснушек, которые она так ненавидела. Она уставилась в землю перед собой и свободной рукой принялась теребить ткань своего школьного платья. Повисла тишина, во время которой у каждой в ушах эхом проносились слова, сказанные Энн. «Кажется, я влюблена в Гилберта Блайта.» Почему-то эти слова неприятно задели Диану. Она даже почувствовала себя… преданной. Конечно, это не значило, что Энн перестанет с ней дружить или начнёт наконец принимать ухаживания Блайта (которые, кстати, в школе замечали все, кроме самой рыжеволосой). Это было что-то другое. И это пугало брюнетку. Конечно, Диана любила Энн. Любила её всем сердцем и была бы бесконечно счастлива, если бы подруга нашла своё счастье. Кто-кто, а она этого точно заслуживала. Найдя в себе силы, Барри мягко улыбнулась. - Энн, это же чудесно! Ширли-Катберт испуганно подняла глаза на подругу. Ей не почудилось? Она так спокойно восприняла эту новость, будто это не было самым большим откровением в жизни рыжеволосой. Сама Энн чувствовала себя так, как, вероятно, чувствуют себя люди перед лицом смерти. Ещё утром она клятвенно пообещала себе выкинуть этого мальчишку из головы, и вот, пару часов спустя, она подписывает сама себе приговор, озвучивая на весь мир, в лице Дианы, свои чувства к Гилберту. «Потрясающе, просто восхитительно!» - горько замечает Энн. Тон Дианы тоже не приносит ей успокоения. Она не выглядит ошеломлённой, или даже хоть слегка потрясённой. - И ты… - замялась Энн. – Даже не удивлена? Диана звонко рассмеялась, что сделало её прекрасное лицо ещё более красивым. - Милая подруга, Гилберт пытался добиться твоего расположения с первого дня в школе. Неужели для меня должно стать сюрпризом то, что рано или поздно ты ответишь ему? – несмотря на спокойный тон и сдержанную мимику, внутри Диана буквально боролась с собой, чтобы сказать именно эти слова. Меньшее, что сейчас нужно Энн, это её переживания. Барри видела, как нелегко далось это признание и самой Ширли. Ни для кого не было секретом то, что она давно окрестила себя «невестой приключений» и дала обет никогда ни в кого не влюбляться, пока не появится «тот самый», которому она беззаветно посвящала свои рассказы. - И что же мне теперь делать? – сокрушенно спросила Энн. Она ведь и правда не имела ни малейшего понятия. Признание проблемы, однако, ни капельки не поспособствовало нахождению пути её решения. Диана выглядела озадаченной. - Полагаю, что стоит призна.. – Энн вскинула на Барри взгляд, умоляющий не продолжать было начатую фразу. – Не стоит признаваться Гилберту в своих чувствах, - закончила девушка после небольшой заминки. Ширли одарила подругу взглядом полным благодарности. «Господи милостивый, она же сама боится этого!» - вдруг неожиданно для себя поняла Диана. Энн всегда представлялась ей человеком, который ничего не боится. Опыт, приобретённый ей за годы унижений и постоянного страха, позволил ей с недюжинной храбростью идти на воплощение, казалось бы, самых безумных идей. А вот любовь, похоже, пугала юную Ширли-Катберт. - Я вообще приняла решение больше никогда в жизни с ним не разговаривать, - наконец совладав с собой решительно сказала Энн. – Во-первых, я не позволю какому-то мальчишке отвлекать меня от моих собственных целей. Ты понимаешь меня? – Диана согласно кивнула. – Во-вторых, Гилберт не тот парень, за которого я бы вышла замуж. - Но, дорогая подруга, тебе же необязательно выходить за него замуж! - Диана, неужели ты не понимаешь? Я ищу такую любовь, которая бы стала для меня одной единственной на всю жизнь! Я не та, что легкомысленно поддаётся ухаживаниям каждого встречного, тем более, - она подчеркнула, - ухаживаниям Гилберта Блайта. - То есть ты хочешь пойти наперекор своим чувствам и вычеркнуть Гилберта из своей жизни? - Совершенно верно. - А ты не думала, что это слегка нечестно по отношению к нему? Энн опешила. Она-то думала, что Диана на её стороне, а она неожиданно начала защищать этого парня. - И что же в этом нечестного? – обиженно спросила рыжеволосая. Диана и не подумала стушеваться от тона подруги. - Если ты начнёшь ни с того ни с сего его игнорировать, это ужасно ранит его. Он же не знает твоих душевных терзаний, - Энн рассержено отвела взгляд, - а потому и причина твоего молчания будет ему непонятна. Он тебе, если так посудить, ничего не сделал, чтобы ты так вела себя по отношению к нему. Эти мысли всё-таки поселились здесь, - она пальцем указала на голову подруги. – А твой ход мыслей не так легко понять подчас. Ты обречёшь его на вечные муки в поисках разгадки. - Пусть мучается, мне-то что, - несмотря на убедительно прозвучавшие доводы юной Барри, Энн и не думала менять уже задуманный план. – Диана, неужели то, что я мучаюсь, совсем ничего для тебя не значит! Ширли решила давить на их эмоциональную связь, раз уж подруга в этот раз рассуждала куда разумнее, чем она. Их дружбой Диана бы не пожертвовала, даже чтобы отстоять свою правоту. Конечно, Энн понимала, насколько это было низко с её стороны, а по прикушенной губе подруги – насколько действенными оказались её слова. «Когда-нибудь она поймёт, что сейчас так поступить – правильно,» сама себе сказала девушка, хоть глубоко в душе понимала, как сильно она ошибается. - Конечно, для меня очень важны твои чувства, Энн, - тихо сказала Диана, понурив голову. Она прекрасно понимала, что подруга просто провоцирует её на то, чтобы пресечь голос разума. Ей ни в коем случае не хотелось обидеть свою дорогую подругу, особенно перед разлукой, которая предстояла обеим. После окончания школы по настоянию родителей, а если точнее – миссис Барри, Диана должна будет уехать в пансион на другой конец света. Энн же готовилась к поступлению в Куинс. Конечно, не так престижно, как частный пансион, но девушка подходила к дальнейшему обучению со всей серьёзностью. Но одна мысль терзала обеих… Какая невероятно долгая и томительная разлука предстоит подругам! - Поступай, как считаешь нужным, подруга. Я всегда на твоей стороне. Энн благодарно кивнула. «На войне все средства хороши,» - подумала она. А война всё ещё велась, несмотря на белый флаг Энн в битве с признанием влюблённости её в Гилберта. За поворотом уже виднелось здание школы. За эти годы Энн смогла полюбить это место, несмотря на всё плохое, что принесли самые её первые недели пребывания здесь. А с появлением мисс Стейси школа превратилась в любимое место всей ребятни Эйвонли. Новая учительница смогла не только завоевать любовь и уважение жителей городка и их детей, но и привить своим ученикам любовь к наукам и разбудить тягу к познанию. Не успели девушки подойти ближе, как почуяли что-то неладное. Вокруг вновь обретшей жизнь «доски посланий» собралась большая толпа, а Руби Джиллис с крайне скорбным видом в одиночестве сидела на камне около ручья, куда ребята клали бутылки с молоком, чтобы охладить его. Завидев Энн, Руби тотчас вскочила на ноги и фурией унеслась в противоположную от неё сторону. «Что с ней такое?» - с опаской подумала девушка. Никто и никогда в истории Эйвонли не видел Руби такой злой. Грустной, потерянной, обиженной – да, но вот злой… Ответ на вопрос, вероятнее всего, был на доске. В самом центре. Аккуратным почерком, который было сложно не узнать даже издалека. Энн с Дианой уже успели подойти к доске. Толпа расступилась, пропуская их вперед. Откуда-то сбоку донеслось шипение Джози: «Я же говорила, что она невоспитанная и крайне неприличная девчонка!» Рыжеволосая пробежала глазами вокруг стоящих. Каких только эмоций не было на их лицах: в глазах девочек читалось недоумение с примесью злобы, парни же были, похоже, в полном восторге от всего, что происходило. «Бедная Руби,» - из-за плеча подруги выдохнула Диана. Она уже успела бегло прочитать записку. Энн в недоумении уставилась на доску. «Энн Ширли-Катберт, я хочу тебя трахнуть. ГБ» Девушка моргнула и пробежала глазами по записке ещё раз. Смысл слов не изменился, хотя девушка молилась об этом. Красивым почерком Гилберта Блайта на доске для заметок было выведено послание ей. Несмотря на обширный словарный запас, девушка никак не могла придумать ни одно слово, которое хоть чуть-чуть бы описывало сложившуюся ситуацию. «Пиздец,» - единственное, что пришло ей на ум. - Энн, это ещё не все! Посмотри на остальные, - Диана указала ей пальцем на записки вокруг. И все были обращены к Энн. «Энн, почему ты меня игнорируешь? ГБ» «Энн, в какие игры ты играешь? Можно мне получить правила? ГБ» «Энн, думаешь ли ты обо мне только как о друге? ГБ» «Энн, почему ты меня игнорируешь? ГБ» - снова. - Пиздец, - тихо прошептала девушка уже вслух. Муди был готов прыснуть от смеха, но Чарли Слоун вовремя ткнул его острым локтем под рёбра так, что парню оставалось только шумно вздохнуть от боли. Теперь было понятно странное поведение Руби. Ширли принялась быстро срывать все записки, обращённые к ней. Диана тем временем попыталась разогнать толпу. - Здесь не на что смотреть! Каждый вправе писать то, что он хочет и о ком хочет! – она встала между Энн и их одноклассниками. – Отношения между Энн и Гилбертом, даже если бы они были, - подчеркнула брюнетка, - совершенно не ваше дело. Убирайтесь! - Конечно, каждый может писать то, что ему хочется, - по тону юной Пай было понятно, что этот инцидент навсегда останется в памяти школы Эйвонли и станет величайшим позором Энн Ширли-Катберт. – Но не каждому посвящают по пятнадцать записок за раз. Тем более, - она хмыкнула, - такого содержания. - Их содержание тебя не касается. - Диана, это публичное место. А это значит, что каждому разрешено ознакомиться с содержанием записок. Ведь, если бы Гилберт хотел, чтобы то, что он чувствует к Энн, было тайной, то он не стал бы выставлять это на доску. А так, - девушка пожала плечами, оглядев толпу одноклассников, - никто не может запретить нам читать абсолютно всё, что оказывается на доске. - Раз уж ты, - подчеркнула Диана, - успела всё прочитать, то ты, тем более, можешь идти отсюда. Джози звонко засмеялась. - Защищаешь свою порочную подружку? Как долго это будет продолжаться? Пока она не свяжется с Гилбертом? А может, ты ей уже и не нужна, - кивком подбородка она указала куда-то за спину Дианы. Девушка с неохотой обернулась. В пылу перепалки никто и не заметил, что Энн, сорвав все до единой записки, убежала прочь. А что ещё могла она сделать? Это был позор! Величайший позор в её жизни! Как Гилберт мог так с ней поступить? Он же всегда был так добр, так аккуратен с ней. Она даже убедила себя, что влюблена в него… - Я бы никогда, - на ходу говорила Энн, быстрым шагом удаляясь от школы, - никогда не смогла полюбить такого человека! Лишь достигнув тропинки, петлявшей через лес, девушка замедлила ход. Будучи не в состоянии больше сдерживаться, она наконец дала волю слезам. В голове проносились слова из записок: «игнорируешь», «игра», «друг»… «трахнуть». От последнего слова её бросало в дрожь. Энн хотелось кричать. От непонимания, от унижения, от обиды, от злости, в конце концов. Никто в школе Эйвонли, а если ребята расскажут своим родителям, то и в целом городе, не даст ей забыть об этом инциденте. «Какая пошлость! И всё это – в священных стенах школы!» - наверняка скажет Рейчел Линдт. Ей не было равных в искусстве устраивать переполох и переворачивать слова задом наперёд. В душе девочки теплилась надежда, что никто, кроме ребят в школе, об этом не узнает. Но такая вопиющая новость обязательно дойдёт до ушей мисс Стейси, а та, вероятнее всего, пойдёт к Марилле за разъяснениями. Энн похолодела. Если об этом узнает Марилла, она запрёт её до конца жизни в четырёх стенах. И тогда Энн не видать не то, что колледжа, а вообще света белого. Мисс Катберт не должна узнать об этом. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Необходимо было поговорить с мисс Стейси раньше, чем та расскажет всё её опекунше. * * * По дороге из школы Гилберт шёл, насвистывая какую-то мелодию. Настроение было преотличное благодаря успешно осуществлённому плану. Утром он проснулся специально пораньше, чтобы не застать никого ни по пути в школу, ни на обратном. Записки были предварительно написаны им ещё с вечера. Текст каждой он продумывал с особой тщательностью так, что прочитав, наконец, на утро все записки, он остался весьма доволен. Конечно, венцом своего творения о по праву считал самую короткую и острую записку из всех. «Энн Ширли-Катберт, я хочу тебя трахнуть.» Перечитывая её, он раз за разом смаковал слова, пробовал их на вкус. И каждый раз на его языке оставался привкус всей горечи, которую он вложил в эту, казалось бы, нелепую месть. Куда уж более по-ребячески отомстить: оставить кучу записок на доске. Гилберт гадал, поймёт ли Энн, что именно заложено в этих клочках бумаги и обидных словах. Ведь это не просто какая-то глупость. Нет, его цель довольно серьёзна. Он хочет, чтобы Энн почувствовала себя такой же ничтожной, каким чувствовал себя сам Блайт, когда та раз за разом отвергала его, бросалась обидными словами и колкими взглядами, топтала в его душе всё то прекрасное, что могло бы расцвести в ней. Он так хочет, чтобы Энн почувствовала себя в его шкуре.