* * *
- Диана Барри, немедленно открой дверь! – обычно спокойная и собранная Элиза Барри колотила в дверь старшей дочери. Её причёска растрепалась, и пара локонов спадали на лицо, пышущее волнением. С четверть часа назад Диана вбежала в дом вся в слезах и, не разувшись и не сняв мокрое от дождя пальто, убежала в комнату, где закрылась на замок. Всё, что могли услышать из-за двери домашние, были громкие всхлипы, от которых бы и у самого чёрствого человека взволновалось сердце. Всё это время Элиза не находила себе места. Слушать, как ребёнок страдает, было невыносимо тяжело для материнского сердца. Несмотря на напускную прохладность и манерность в общении со старшей, женщина любила её не меньше, чем Минни Мэй. В Диане она видела саму себя в девичестве: меланхоличную, но частенько показывающую характер, самостоятельную, но так отчаянно нуждающуюся в поддержке. И она корила сама себя за то, что с рождением младшей чуть было не забыла о старшей. - Диана, это мама, - более мягко сказала женщина. – Открой мне, я прошу тебя! - Оставьте меня в покое, пожалуйста, - после недолгой возни послышался хриплый голос из-за двери. – Я в порядке, maman. Элиза прислонилась спиной к двери и прижала руку к сердцу. Нет ничего хуже для матери, чем слушать страдания своего ребёнка и не знать, чем помочь. - Диана, может я могу что-нибудь сделать для тебя? – тихо спросила миссис Барри. - Нет, - последовал категоричный ответ. – Я просто хочу побыть одна хоть пару часов. Пожалуйста, maman! Элиза хотела было настоять на своём и потребовать открыть дверь, но… Тогда бы дочь никогда её не простила. - Хорошо, - ответила она. – Выйди, как будешь готова, ладно? - Ладно. - Я люблю тебя, Диана, - тихо сказала напоследок миссис Барри. - Я тоже люблю тебя, - глухо послышалось из-за двери. Со вздохом миссис Барри отошла от двери и спустилась вниз. В гостиной мистер Барри сидел в своём любимом кресле и сосредоточенно читал газету. По наблюдениям жены это был верный знак того, что он взволнован чем-то. - Не выходит? – не отрываясь, спросил он. - Нет, - Элиза села в кресло рядом с мужем. – Даже разговаривать не хочет. Мистер Барри отложил газету на столик и растёр виски пальцами. Женские переживания, как правило, способствовали появлению у него мигрени. Погода за окном ничуть не помогала улучшить состояние. Неожиданно разразившаяся гроза угрожала разбить дорогие французские окна в гостиной. - Тогда мы не в силах помочь, дорогая, - меланхолично заметил мужчина. – Возможно, она просто поссорилась с кем-то из своих подруг. Я думаю, это нормально в её возрасте. Мистер Барри не был чёрствым человеком. Но он был прагматичным, а поэтому мысли о том, что может твориться в легкомысленных девичьих головках, даже и в голову ему не приходили. К чему мыслить о высоком, если на практике всё оказывается совсем не так, как того хотелось? Элизе порой казалось, что он никогда не мечтал. Она и сама была не из тех, кто надолго может уйти в свои мысли, но и в отсутствии фантазии её было нельзя обвинить. А вот мысли её мужа были полностью сосредоточены на том, как увеличить прибыль, как выгоднее продать или купить. Он не был скуп, особенно, когда дело касалось его семьи. Он не был всегда серьёзен, знал толк в развлечениях и проказах, но мыслить о чём-то отстранённом от реальности для него было сродни пытке. А потому он предпочёл оставаться в стороне от неожиданной проблемы своей старшей дочери. - Я никогда не видела её такой расстроенной, когда она ссорилась с подругами, - задумчиво сказала миссис Барри. – Где Минни Мэй? – оглянулась она. - Её разве тут нет? – встрепенулся её муж, который уже успел вновь погрузиться в чтение газеты с континента. – Я не видел её. - Ты никогда ничего не видишь, - вздохнула Элиза, вставая с кресла. – А иногда стоит оглядеться вокруг. С этими словами женщина покинула комнату. Если она не может поговорить с одной дочерью, то другая, наверняка, разбавит её досуг. «Куда же могла подеваться Минни Мэй?» * * * Мисс Стейси бесцельно блуждала по лесу. Она не нашла Энн ни на месте их старого литературного кружка, ни в подлеске вокруг. Девушка определённо туда приходила: старая листва, показавшаяся из-под растаявшего снега, была разворошена, будто кто-то топтал и пинал её ногами. Но, куда её ученица могла уйти потом, Мюриэль решительно не представляла. - Может, она пошла домой. Уроки уже закончились, так что вопросов бы это не вызвало, - размышляла себе под нос учительница, бродя между деревьями и оглядываясь, будто был хоть один шанс встретить девушку случайно. Тем временем у неё над головой сгустились тучи, стал накрапывать дождик. Конечно же, женщина не взяла зонт. Обманутая прекрасной утренней погодой, мисс Стейси и не подумала о том, что она может испортиться. К сожалению, ей ещё не удавалось угадывать перемены погоды на острове Эдуарда. Не так уж и долго она жила здесь, чтобы начать предсказывать будущее. Хотя сейчас ей бы пригодился этот навык. Земля под ногами грозилась превратиться в сплошное месиво, если дождь усилиться, а пальто совершенно точно вымокнет до нитки. Так что женщина приняла решение пойти домой. Конечно, она хотела помочь своей ученице, которая за год успела прочно запасть ей в душу. Энн даже называла Мюриэль «родственной душой», женщина и сама могла почувствовать некую связь между ними. Порой они заканчивали фразы друг друга или тянулись за одной и той же книгой, когда занятия проходили не за партами. Если бы учительнице сказали, что они были родственниками, она бы и не удивилась. Но как можно было помочь Энн сейчас, когда Мюриэль была так беспомощна? Если она придёт к Катбертам раньше Энн, это вызовет вопросы у Мариллы, а мисс Стейси так и не смогла придумать хорошую причину, чтобы оправдать свой визит в понедельник, в самом начале недели. Если Ширли ушла к Барри, то её приход был бы не самым лучшим исходом: девушка куда охотнее был поделилась переживаниями с ближайшей подругой, нежели со школьной учительницей, а супруги Барри, наверняка, поведали бы о её визите Катбертам. Идти к Гилберту означало вести серьёзный разговор, а женщина ещё недостаточно разобралась в проблеме, чтобы подобрать правильные слова. Да и погода была не самой хорошей, чтобы ходить по гостям. Поэтому единственным выходом для себя мисс Стейси видела поход домой. Кружка травяного чая и пару часов перед камином, будучи закутанной в теплый плед, смогли бы привести в порядок сумбурные мысли и помочь придумать план действий. Нельзя было спускать всё на тормозах, иначе однажды этот скандал вновь всплывёт и задуть его как свечку уже не получится. А ей было необходимо обойтись минимальным количеством жертв. Общественность и так косо смотрела на молодую незамужнюю учительницу, использующую, ко всему прочему, довольно специфические методы обучения, чтобы простить конфликт такого серьёзного характера на территории школы. Подол ненавистной юбки успел намокнуть и потяжелел, и Мюриэль прокляла тот момент, когда решила сегодня не идти в брюках. Но кто же знал, что ей придётся после дня в школе блуждать по лесу в поисках пропавшей ученицы. «Жизнь – ужасно неопределённая штука,» - подумала женщина, подхватывая юбку повыше, чтобы не намочить ещё сильнее. Поднялся сильный ветер, заглушающий унылое хлюпанье ботинок по дорожной грязи, и женщина попыталась одной рукой поплотнее захлопнуть лёгкое весеннее пальто, которое она так легкомысленно надела утром. За последние несколько минут мисс Стейси успела полностью разочароваться в выборе своего наряда на сегодня. - Как ужасно непрактично, Мюриэль! – отчитывала она под нос сама себя, глядя под ноги и силясь устоять под порывами холодного ветра. Она уже шла по проезжей дороге, где земля ещё сильнее раскисла от дождя и двигаться было совсем невыносимо. Вдалеке показался экипаж. Конечно, при ближайшем рассмотрении это оказалась просто небольшая повозка, запряжённая лошадьми. На козлах восседал извозчик, а рядом, закутавшись в песчаного цвета пальто, сидел молодой человек. Мюриэль взмолилась Богу, чтобы у мужчин была хоть капля совести, чтобы не бросить даму в беде. Она не любила чувствовать, что нуждается в помощи, но сейчас бы от неё не отказалась. Женщина увидела, как пассажир слегка махнул рукой, давая извозчику знак притормозить. Она заспешила к повозке, отчаянно утопая ботинками в грязи. - Мисс, вам нужна помощь? – обратился к ней мужчина, когда она приблизилась к экипажу на достаточное расстояние, чтобы разглядеть лица сидящих. Тот, кто обратился к ней, имел совершенно незапоминающееся лицо. Болезненный цвет лица, блёклые голубые глаза, казавшиеся в таком свете совсем серыми, широкая челюсть и курносый нос. Он отдалённо напоминал кого-то женщине, но она не стала забивать этим голову. Её занимало лишь то, что он вполне мог помочь ей. - На самом деле, я бы не отказалась, - просветлев в лице, ответила Мюриэль. Мужчина слез, чтобы помочь ей уложить сумку назад и взобраться на козлы рядом с извозчиком. - Места не так много, - объяснил он в ответ на удивлённый взгляд. – Я поеду сзади, чтобы не доставить неудобств. Женщине стало неловко. - Но это ваше место! Я могу… - Позвольте мне помочь Вам, мисс, - перебил мужчина, нагловато подмигнув и криво улыбнувшись. – Не каждый день выпадает такой шанс. Мюриэль улыбнулась в ответ. Конечно, такое внимание было весьма приятно. Уже довольно давно она не получала его. Со смерти её дорогого Джоны, пожалуй. С тех пор она, в целом-то, и не интересовалась другими мужчинами. Им всем не доставало того огонька, который так покорил её. Муж был выдумщиком, и Мюриэль с радостью с головой бросалась в исполнение всех «чудовищных» задумок любимого. Словно у них существовал какой-то особенный мир, только для двоих, который окружающие не могли понять и принять. - Позвольте узнать, как же зовут моего спасителя? – мисс Стейси вновь посмотрела в лицо мужчине, и оно не казалось ей уже таким уж обычным. - Калеб Линд, мадам. Вы, должно быть, знаете мою мать, миссис Рейчел Линд, - с лёгким кивком представился он. «Так вот кого он мне напомнил!» - поразилась женщина. Умудрённая опытом общения с миссис Линд, Мюриэль была на сто процентов уверена, что молва о том, что её сын подобрал на дороге мисс Стейси посреди непогоды, быстро разлетится по округе. - Мисс Мюриэль Стейси, сэр, - со вздохом представилась в ответ женщина. – И мы прекрасно знакомы с вашей матерью, мистер Линд. Лицо молодого человека просветлело. - Она будет, стало быть, так рада, что я помогаю её другу, - слегка мечтательно сказал он. «Не сомневаюсь,» - горько подумала женщина, обращая взгляд на дорогу и оставляя Калеба за спиной. Было слегка невежливо, поступать так по отношению к своему спасителю, но Мюриэль уже одолевали мысли, что же напридумывает себе Рейчел Линд, когда узнает об этом инциденте. Случай с Энн и Гилбертом даже вылетел у неё из головы.* * *
- Нет ничего на свете, что заставило бы меня простить её, - бурчала себе под нос Руби, когда шла домой после разговора с Дианой. «И Барри строит из себя глупенькую, будто и не знает об их отношениях!» - думала девочка. На её взгляд, было довольно очевидно, что Энн и Гилберт тайно встречаются! Как иначе можно было бы объяснить это странное желание юноши постоянно находиться подле рыжеволосой и постоянные едкие замечания девушки о нём. Руби никогда не соглашалась с ними. Теперь-то было ясно, что всё это отрицание симпатии к Гилберту было не более чем попыткой скрыть их отношения. Горячие злые слёзы не желали останавливаться, и Джиллис начинала злиться на саму себя. Ей казалось, что единственной достойной причиной плакать была её собственная глупость и заблудждение. - «Конечно, ты ему нравишься, Руби,» - передразнивала подругу блондинка. – «Конечно, вы будете вместе однажды,» - в голосе девочки проскальзывали истеричные нотки. – Она всё врала! Она всегда врала! – в пустоту вопила Джиллис, идя по пустой лесной тропинке к дому. У неё в комнате стопкой лежали рукописи её глупых рассказов, уцелевшие после того, как Билли со своими подонками-друзьями разрушили их домик в лесу. На некоторых были рукой Энн выведены пометки и помарки. Смысла хранить такие напоминания о предательнице не было. По крайней мере, она его уже не видела. «Гадкая, мерзкая, ужасная Энн!» - повторяла про себя Руби, методично разрывая на кусочки листы бумаги. Джиллис честно писала свои рассказы, но они всегда получались одинаковыми. Героем всегда был красивый темноволосый принц, он был всегда грустным, пока не встречал свою златокудрую принцессу, и они вместе жили долго и счастливо. И ни один рассказ не был также хорош, как у Энн. Все её сюжеты были удивительно закручены, а финал всегда был загадкой для них с Дианой. Но Джиллис ей не завидовала. Здорово было иметь хорошую фантазию, но девочка считала, что можно и не обладать богатым воображением, чтобы выйти замуж за Гилберта Блайта. Она никогда не думала о том, в какой момент она влюбилась в него, просто в один день она вдруг перестала замечать всех парней вокруг, кроме Гилберта. Руби знала, что в своей преданности ему она порой выглядела глупо, но ничего не могло сдержать порывы её сердца, когда он был рядом. Глупые шутки, улыбки, казавшиеся ей очаровательными, наигранно высокий голос. Всё, чтобы он её заметил. Но он, как оказалось, никогда не замечал. Ни её, ни других. «Я такая глупая, глупая, глупая,» - яростно шептала Джиллис под нос, уничтожая все её фантазии, что были беззаветно посвящены Блайту. Ей-то казалось, что в последний год он начал замечать её, стал чаще общаться с ней. Но теперь-то она поняла почему. Чудесная розовая пелена спала с глаз девочки, и она вдруг увидела Энн на фоне всех её разговоров с Гилбертом. Вот, Энн сидит позади Руби, когда Гилберт отвечает на её вопрос, связанный с домашней работой. А теперь Энн что-то быстро пишет для нового выпуска школьной газеты, пока она кокетничает с Блайтом рядом с партой Ширли. Всегда, когда, казалось бы, Руби разделяла момент с Гилбертом, рядом маячила рыжая голова её подруги. Бывшей подруги. Руби приняла решение, что никогда не простит ни Энн, ни Гилберта. Ведь он тоже обманывал её. Она ещё не совсем поняла как, но была полностью уверена, что у них с Энн был план против неё. А это разрушало образ того идеального принца, которым он её казался. «Нет мальчика более красивого и печального, чем Гилберт Блайт,» - сказала как-то подругам Джиллис, находясь в порыве нежных чувств к нему. Она бы и сейчас не взяла своих слов обратно, за исключением того, что за красивой наружностью, как оказалось, скрывалась чудовищная душа. И как она все эти годы не замечала этого? Руби посмотрела в окно. Деревья перед домом страшно качались от ветра так, что на улице был, наверняка, слышен их скрип. Дорожка перед крыльцом раскисла и, даже если бы кто-нибудь захотел прийти к ним в гости сегодня, наверняка бы утонул в этой грязи. Почему-то девчушке нестерпимо захотелось открыть окно и ощутить холод дождя на коже. Её собственные слёзы были горячими настолько, что её лицо пылало. Было бы так чудесно остудить его хоть на мгновение… Руби повернула оловянную ручку. Сильный порыв ветра распахнул окно, впустив в комнату девочки холодный ветер, задув стоящую на столе свечу и разбросав клочки бумаги по всей комнате. Сама Джиллис с трудом удержалась, чтобы не упасть. Дождь мгновенно окропил её горящее лицо, застлав ей глаза и ослепив на пару мгновений. Она чувствовала, как холодные капли попадают на волосы, платье, стекают по щекам, шее и рукам. И ей почему-то было так хорошо от этого. Она сделала шаг ближе к окну и звонко рассмеялась, подставляя лицо хлещущим по щекам струям. Если бы в тот момент ей пришла в голову мысль о безумии, она бы осознала, как была близка к нему.