Murmuration

      — Да, но…       Он уходит прочь, выпучив глаза на что-то у двери. Юнги тоже смотрит в эту сторону и едва замечает шатающийся поднос и кружку кофе, прежде чем они оба падают на пол вместе с копной медово-коричневых волос, которые, кажется, прикреплены к маленькому человеку со слишком большим количеством рук и пресса, чтобы принадлежать именно ему.       Это очень особенное лицо. Сонные темные глаза и полные толстые губы, мягкие волосы, нежно падающие на темные брови. На этом лице все еще есть намек на щеки, мягкие и круглые. Но это в основном лицо, которое было выделено в жестких углах точно так же, как и это тело с некоторым количеством тяжелой работы. Чимин все еще очень красив. А еще он был Юнги как-то знаком. Мин не может сказать, откуда он его знает, потому что он уверен, что не знает никакого другого Пак Чимина, но это действительно должен быть он, судя по синему жилету Экстраординарного отряда, свободно висящему на его плечах. Он смотрит них троих с выражением оленя в свете фар. Определенно Пак Чимин.       — Пак Чимин, — Хосок издает громкий театральный вздох. — Ты что, подслушивал нас?       Глаза Чимина невинно расширяются. Даже Юнги может сказать, что это в основном акт, который ребенок организовал до такого момента, пока кофе действительно не проливался с подноса. Классический трюк новичка: действуй глупо, чтобы старшие коллеги придирались к вам меньше. Юнги смотрит на него с новым интересом.       — Нет, Хосок-а, — говорит теперь Чимин сладким голосом и в панике. — Я бы никогда этого не сделал.       — Тогда почему ты уронил поднос, когда я на тебя посмотрел?       — Я споткнулся.       — Обо что ты споткнулся? — Чимин оглядывается в поисках правдоподобного ответа.       — Вот этот телефонный провод, Хосок-а.       — А разве ты не полицейский? — уголки губ Хосока слегка подергиваются. — Разве обычные телефонные провода могут остановить вас, когда бежите за преступником? Разве это приемлемое поведение?       — Нет, Хосок-а…       — Я же просил называть меня «хен». Допустим, я сказал это, когда был по локоть в трупе, но разве у тебя плохая память?       — Нет, Хосок… хен.       — Ты собираешься взять этот поднос и назвать телефонный провод ублюдком за то, что он заставил тебя споткнуться?       Чимин берет поднос и с сомнением смотрит на проволоку. Хосок хихикает, в его глазах искрится веселье. Чимин слегка пинает проволоку. Юнги делает вид, что не слышит, как он шепчет, что ты ублюдок. Плечи Хосока слегка подрагивают от сдерживаемого смеха.       — Я просто прикалываюсь над тобой, Чимин, — говорит он, и лицо его расплывается в широкой ухмылке. — Что ты делаешь здесь, внизу, в пыльной и богом забытой части офиса? Разве в Экстраординарном отделе нет кондиционеров и эргономичных кресел? Вы, чертовы ублюдки.       — Они, эм… Они послали меня сюда, чтобы поговорить с Мин Юнги, — он оглядывается вокруг, пока его взгляд не падает на Намджуна, который смотрит на него с удивлением, все еще запечатленным на его лице, и острыми глазами. Чимин немедленно падает в поклон. — Сонбэним, извините, если я вчера заставил вас думать, что говорю все это в шутку, — Юнги прочищает горло. Чимин поднимает глаза, понимая свою ошибку, и несколько раз озадаченно моргает. Затем он отвешивает еще один поклон, на этот раз обращаясь к настоящему Юнги.       — Прекрати, — смущенно бормочет Юнги. — Новичок ты или нет, но такое поведение делает тебя похожим на идиота.       — Ты что, идиот, Чимин? — спрашивает Хосок и хихикает, когда Юнги слегка бьет его. Чимин, кажется, обдумывает это на некоторое время.       — Нет, — наконец произносит он, слегка облизывая губы. — Я так не думаю, Хосок-хен.       — Хорошо. А я и не думал, что это так. Иди сядь сюда и скажи нам, почему ты хочешь поговорить с Юнги-хеном.       Хосок хлопает ладонью по стулу рядом с собой. Чимин напряженно кивает, подкрадывается ближе и ловко проскальзывает внутрь. Он аккуратно складывает руки на коленях и оглядывается с очень плохо скрываемым отвращением. Юнги чувствует, что слегка ощетинился. Конечно, подвалов не так уж и много здесь, но не все же могут иметь удобные офисы, которые делают для Экстраординарных отделов. Не каждая команда получает хороший бюджет. Кто, черт возьми, этот ребенок, чтобы судить?       — Твой кактус умирает, — Юнги запихивает кактус за экран своего компьютера. От этих действий Чимин моргает. — Он… все еще умирает. Прятать его в тени не лучшая идея. Вы должны поставить его на солнце.       — Это подвал. Здесь нет никакого солнца.       — Есть и другие места, где можно разместить кактус.       — Я не могу изменить всю свою жизнь, чтобы помочь одному гребаному кактусу, черт возьми, — огрызается Юнги. Он удивляется, почему вообще оправдывается. — Ты точно полицейский или кактусовый доктор?       Чимин открывает и закрывает рот, выглядел уж точно слегка оскорбленным. Затем он делает глубокий вдох и начинает свою явно отрепетированную заранее речь.       — Жертвы убийств Призрака были все в отеле «Туз» в ночь операции «Старлинг». Операция «Старлинг» была несанкционированной и спланированной небольшой группировкой полицейских внутри Экстраординарного отдела во главе с… Эм… Тобой, — он смотрит сквозь огромные ресницы на Юнги, возможно, ожидая, что тот слетит с катушек и будет отрицать свою причастность. Он явно сбивается с толку, когда Юнги ничего толком не делает, а только кивает. Он задается вопросом о том, что Чимин слышал обо всей этой неразберихе. Не думает ли он, что Юнги просто пренебрег приказами два года назад и заслужил, чтобы его опозорили. — Так что, поскольку она была несанкционирована, это дело не может быть официально расследовано в соответствии с протоколом. Это означает, что мы не можем продлить ордер или арестовать кого-либо, потому что, если касаться документации, этого никогда не было. Мы никогда не ходили в тот отель. Решение возобновить расследование возможно, если найти причины.       — Что именно?       — Например, задержание и смерть полицейского информатора на месте происшествия.       Со стороны стола Намджуна раздается громкий писк. Юнги испуганно оглядывается и видит, что лицо его побелело.       — Снова открыть… Что?..       — Убийство, — Чимин сглатывает, поправляя его. — Убийство полицейского информатора в гостинице той ночью. Это ведь нераскрытое дело, не так ли? Оно не было решено по-настоящему. Моя команда надавила на начальника секции Джинсу, чтобы он снова открыл это дело. Вот такое распоряжение. Это… Это… Это… твоя дивизия, сонбэним. Мы надеемся, что активизация усилий по раскрытию этого убийства группой по нераскрытым делам поможет раскопать некоторые следы убийств Призрака. Я должен помочь вам в этом.       Юнги смотрит на конверт, который протягивает Чимин. Он чувствует, как его пальцы холодеют, его сердце громко стучит в груди. Они хотят снова открыть это дело. Его дело. Это дело… Теперь, после того, как Юнги потерял всякую надежду, после того, как он перестал приставать к высшим чиновникам, после того, как он спрятал дело в тёмный ящик стола. А после того, как он твердо хотел решить эту проблему, его выгнали из собственной команды и отправили в этот холодный пыльный кабинет в подвале с единственным парнем, который остался с ним. И все потому, что Юнги пошел против приказа, попытался спасти информатора — лучшего долбанного информатора, который у них когда-либо был.       Теперь, после всех этих месяцев, и не потому, что их волнует убийство. Не потому, что они заботятся о нем, о том мальчике, который умер за них, пытаясь получить информацию, которую больше никто не мог получить. Просто потому, что это откроет двери для более украшенной команды, потому что это может привести к захвату яркого преступника со следованием СМИ, потому что это может привести к признанию, медалям и поздравлениям вместо того, чтобы разоблачить позор полиции, позволившей одному из своих информаторов умереть. Юнги стиснул зубы, не доверяя себе и не решаясь заговорить. Рядом с ним кашляет Намджун.       — Это смешно, — говорит он напряженным голосом. — Чертовски смешно. Они говорят нам похоронить его, потому что это просто информатор, о котором никто не заботится. И теперь они хотят снова открыть его дело?       — Я знаю, — Чимин неловко ерзает на стуле. — Что это может быть трудно.       — Трудно будет? — Намджун вскакивает. — Это несправедливо! Все, что Юнги-хен сделал в прошлом году, это были преследования, а после мы были заблокированы на каждом перекрестке. Никакая поддержка, никакие ордера, даже судебная экспертиза не поможет! Хосока чуть не уволили за то, что он тайком передавал нам отчеты из бюро судмедэкспертизы. Джин-хен должен был очистить свой компьютер только для того, чтобы его не уволили за предоставление технической экспертизы. Все высшие чины были полны решимости сделать так, чтобы это дело осталось нераскрытым. А теперь они снова хотят его выкопать? Для того, чтобы СМИ праздновали тот факт, что вы что-то делаете, чтобы остановить линчевателя-убийцу, который не имеет к этому никакого отношения?       Широко раскрытые глаза Чимина, и тут же нежная маска новичка сползает, чтобы показать что-то более острое. Это всего лишь мгновение, вопрос нескольких секунд, в течение которых он, кажется, роняет одну личность и поднимает другую, но сердце Юнги пропускает удар. Что-то в этом парне ему очень знакомо. Это так сильно напоминает ему кого-то другого, что-то еще. Губы Чимина вытягиваются в каменную гримасу, и он слегка трет глаза, выдыхая раз, другой, прежде чем снова заговорить.       — Это чтобы остановить Призрака. Он уже убил двенадцать человек. Или для тебя это не имеет значения, сонбэним? Двенадцать человек. Мне все равно, будь они преступниками или экстраординарными личностями. Этот парень очень опасен. Мы должны сделать все, чтобы остановить его.       Намджун выглядит обеспокоенным в течение всех трех секунд. Юнги может сказать, что он хочет бороться с несправедливостью, ругать своих начальников, которые играли в политику с невинными жизнями. Он сам может придумать сотню вещей, чтобы огрызнуться на Чимина прямо сейчас. Не показывай этот грубый тон, парень, мы видели гораздо больше дерьма, чем ты. Или если вы хотите служить правосудию, вы ищете его в неправильном направлении. Но, несмотря на всю его бурю и буйство, Чимин действительно прав. Юнги не настолько высокомерен, чтобы не признать этого. Призрак и убийства являются важным делом, сенсационным или нет, но этого парня нужно остановить.       Намджун снова падает в кресло.       — Это просто нечестно, — говорит он мягким серьезным голосом, и лицо его морщится. — Нечестно по отношению к хену, нечестно по отношению ко мне, нечестно по отношению к Джин-хену, Хосоку и другим, кто пытался работать над этим делом так много, как они могли. Нечестно, и больше всего по отношению к Тэ… — он резко останавливается и смотрит на Юнги, слишком быстро, чтобы тот успел скрыть свою гримасу. Чимин тоже это заметил.       — А кто такой Тэ?       Хосок и Намджун обмениваются взглядами. Но Юнги устал от этого, устал от того, как они все говорят вокруг него, как будто он хрупкое стекло или что-то еще, устал от того, как они все продолжают говорить Информатор, как будто человек, стоящий за прозвищем, никогда не имел значения. Он так устал, и они снова открывают это гребаное дело, и его сердце очень сильно болит. Он соскальзывает со своего стола и идет к своему ящику, рывком открывая его, пока все они смотрят на эти действия. Он вытаскивает папку, не в силах унять дрожь в пальцах. Даже прикасаясь к этой вещи, он чувствует себя так, словно добровольно погружает руки в терновую пещеру. Юнги бросает его на стол, и он приземляется в облаке пыли. Чимин вопросительно переводит взгляд с него на свое лицо.       — Тэхен, — твердо говорит Юнги, хлопая ладонью по папке. — Ким Тэхен. Так зовут информатора. А ты это не знал?       Чимин качает головой. Он снова потерял резкость из-за широко раскрытых глаз простодушия, глядя на файл с невинностью, которая грызет сердце Юнги. Он забивает на это чувство. Здесь нет места для сочувствия; нет, если бы это дело собирались снова открыть. Он должен ненавидеть Чимина. Пак представлял его старую команду, все, что он выбросил, все, во что он верил, пока все это не подвело его. Ему следовало бы обидеться на Чимина.       — Ты не знаешь его гребаного имени и хочешь заняться его делом, — холодно говорит Юнги. — Он прожил жизнь за пределами этого досье. По крайней мере, обращайтесь к нему по имени, — Чимин открывает рот, как будто хочет что-то сказать, но в конечном итоге он удовлетворяется лишь кивком головы.       — Я все понимаю.       — Здесь есть все, что касается его, — говорит Юнги и протягивает папку Чимину. — Прочти все это, новичок. У нас давно закончились зацепки по этому делу. Ты можешь биться головой об эту стену столько раз, сколько захочешь, — Чимин осторожно берет папку.       — Мы должны работать над этим, — говорит Чимин осторожно. — Вместе. Это тоже есть в распоряжении, — Юнги отступает назад и улыбается сверкающей улыбкой.       — И мы это сделаем. Найди мне хоть одну твердую зацепку, которую я упустил. Одну вещь, которую я упустил из виду. Один новый просвет, который может открыть влияние вашей команды. Тогда приходи ко мне. Звучит справедливо?       — Но я… — Чимин судорожно сглатывает.       — У меня нет времени ни на тебя, ни на твою команду, — говорит Юнги, указывая на груды ящиков, пылящихся на его столе. — Они понизили меня здесь, помнишь? Мне нужно время, чтобы все это решить, и некоторый перерыв на онлайн игры. Возвращайся, когда у тебя что-нибудь будет, Пак Чимин.       Пальцы Чимина крепко сжимаются. Юнги видит, что он изо всех сил старается не говорить грубо, не сказать Юнги, что он несправедлив. Что Чимин просто пытается делать свою работу, и Юнги должен перестать быть мудаком и помочь ему, как его просили. Но, видимо, Чимин решил, что старшинство Юнги перевешивает любую несправедливость, которую он воспринимает в этой ситуации. Он заставляет себя пойти на компромисс и встает. Он выглядит как маленькая кукла, когда делает это, красивый и невыразительный, и это раздражает Юнги.       Ему никогда не нравилось, как подчинение ожидается от их младших; никогда не понимал, почему мудак с годовым опытом работы не может оторвать свою задницу, чтобы сделать свой собственный гребаный кофе. Он хочет, чтобы Чимин накричал на него. Может быть, это даст Юнги что-то твердое, чтобы ненавидеть его. Ненависть — такая же хорошая опора, как и любовь, и все это похоже на кошмар, от которого он не может проснуться.       Чимин начинает говорить мягким голосом, но Мин перебивает его.       — Не отрывай свою задницу от мягкого стула в Экстраординарном отделе, чтобы побеспокоить меня, пока ничего не найдешь, — рычит Юнги, заставляя Чимина подпрыгнуть. — Все понятно? А теперь беги.       — Я скоро вернусь, — Чимин не убегает. Он просто встает и кланяется.       — Я действительно сомневаюсь в этом.       — Я не знаю, — когда Чимин поднимает голову, в его глазах вспыхивает искорка. — Как уважительнее сказать, но… Смотри на меня, сонбэним. Вот это уже больше похоже на правду.       — Хорошо, — ухмыляется Юнги. — Я буду ждать этого с нетерпением.       Брови Чимина слегка приподнимаются. Затем он закатывает глаза, тщетно пытается скрыть это, хватает поднос, на котором был кофе, и убегает прежде, чем один из них может снова наброситься на него. Хосок вздыхает и набивает рот еще одним чуррос. Намджун тяжело вздыхает и слегка пинает ногой свой стол.       — Он просто делает то, что хочет его команда, — бормочет Хосок сквозь всю еду. — Тебе не следовало быть с ним таким суровым.       — Я вовсе не жесток. Я просто стараюсь быть практичным. Мне нет нужды снова открывать эту банку с червями, если только нет чего-то нового. Если Чимин что-то найдет, это будет хорошо для нас.       — Неужели? — спрашивает Намджун надтреснутым голосом. — Это хорошо для нас? Как ты думаешь, хен, сможешь ли ты сделать это снова? После всего, что случилось, всего того дерьма, что мы получили в отделе по проведению операции «Старлинг», а затем работая над этим делом… Ты собирался сжечь себя, хен. Ты почти это сделал. И теперь ты подумаешь о том, чтобы снова поработать над этим делом?       — Я все еще нахожусь в штате Сеульского метрополитена. Это значит, что я не подбираю и не выбираю дела, которые они мне поручают, — он садится и снова берет телефон. — Это всего лишь еще одно дело.       — Это не так, и ты это прекрасно знаешь.       Юнги переводит взгляд на обои своего телефона. Это безобидная вещь — дурацкая фотография, на которой он и Намджун выглядели угрюмыми, как дети на обеде, на котором они явно очень не хотели быть. Экран треснул, динамик не работает, и Хосок сто раз говорил ему сменить телефон, но Юнги не может заставить себя сделать это. Из-за этой фотографии. Из-за того, что она значит. Тэхен сделал эту фотографию. За несколько дней до того, как все это дерьмо произошло в том отеле, до того, как Юнги решил штурмовать без приказа спасти его, до того, как он понял, что было слишком поздно. Что он подвел его самым ужасным образом. Юнги протягивает руку и похлопывает Намджуна по плечу.       — Я буду работать только в том случае, если Чимин найдет зацепку, — говорит он, несмотря на протесты Намджуна. — Ты же видел мальчишку. Каковы шансы, что это произойдет?