Murmuration

ПОДАРОК

      Чимин откидывается на спинку стула Намджуна и хмурится, пытаясь переварить услышанное.       — А потом, когда вы вместе виделись?       — В отеле, — Юнги стискивает зубы.       — Хм.       Там слишком много всего есть. Записка, которую Тэхен передал Юнги, — это еще одно зашифрованное сообщение, которое вело в никуда, под названием Эдемский дом. Старое здание в Пучхоне, оно ничего не значило ни для Юнги, ни для других следователей, которые рассмотрели и обыскали его изнутри. Банда «Белая Лилия» так и не попала под полицейское расследование. Тэхен отказался передавать информацию в полицию, опасаясь за себя, и в течение пяти дней с ним было невозможно связаться.       — А потом, на пятый день, он позвонил и попросил защиты в обмен на информацию.       — А что вообще изменилось?       — Даже не знаю, — взгляд Юнги устремлен куда-то далеко.       Чимин изучает временную линию. Двадцать девятого декабря две тысячи пятнадцатого года Тэхен просит помочь. Его соединили не с Юнги, а с дежурившим в тот вечер детективом — человеком, которого с тех пор перевели в участок Ильсан. Детектив связывает его с необычными преступлениями, и именно Сокджин в конце концов оказывается на вызове.       — Он сказал, что в «Тузе» назначена встреча, — поясняет Юнги. — Что-то вроде всеобщего подаяния для тех, кто может принести взаимную пользу. Банда «Белая Лилия» пряталась, сказал Тэ, но другие банды были уверены, что их можно найти, если те, кто стоит на страже, будут действовать сообща. Он сказал, что даст нам имена тех, кто будет присутствовать, в обмен на политическое убежище за пределами страны.       — Это звучит безрассудно.       — Я сам никогда этого не понимал, — говорит Юнги. — Тэхён знал, что он в опасности. Почему он вообще предложил пойти куда-то рядом с этим местом? Но к тому времени начальник полиции и наш начальник были вовлечены в это, поэтому я сомневаюсь, что у него было много вариантов. Он предложил сделку, полиция приняла ее, и теперь он должен был выполнить условия. Я сказал ему… Я сказал ему это сам. Они сделали меня.       — И какие имена? — Чимин вызывает дрожь в голосе Юнги.       — Мы их никогда не получали.       — Так вот, что нам нужно знать, — Чимин кивает. — Правдивость этого видео, люди после Тэхена и те, кто присутствовал на встрече в Тузе. Есть ли в отеле видеонаблюдение?       — Ты думаешь, я не проверял это? Все уничтожено.       — И этот человек... Чайка. У вас была возможность поговорить с ним?       — Он в бегах, — вздыхает Юнги. — Я заплатил полдюжине банд, чтобы они позвонили мне, если есть какие-нибудь новости о парне. У меня нет ни лица, ни имени. Просто этот глупый псевдоним.       — Вы проверяли черные ящики на грузовиках?       — Тоже ничего.       — Отпечатки? Криминалисты на месте преступления?       — Нет идентифицируемых отпечатков, — Юнги резко падает на стену. — Начальник отдела запретил нам дальнейшие расследования, сославшись на то, что мы уже осквернили место преступления во время «несанкционированной операции».       — ДНК? — Чимин дует в ладони, внезапное разочарование наступает в его груди. — Я знаю, что нет — нет никаких судебных экспертиз. Кроме скудных вещей, которые Хосок-хен принес вам. Но могли ли они провести тестирование ДНК, результаты которого они не предоставили?       — Это возможно, — небольшие судороги пробираются вверх по позвоночнику Юнги. — У нас нет никакого способа узнать это, хотя… Не без проникновения в архивы судмедэксперта.       — Я могу сделать это, — Чимин пожимает плечами.       — Не будь глупым, — Юнги недоверчиво смотрит на него.       — Они отрицали твою информацию незаконно. Так что, может быть, мы должны пойти и получить это так же незаконно.       — Где, черт возьми, твоя полицейская честность, малыш? — Юнги возражает.       Чимин снова пожимает плечами. Если бы они навязали ему это дело, ожидая, что он облажается, как он думает, они это сделали, тогда его целостность могла бы также умереть в канаве. Люди все еще умирают от убийств Призрака. Если это не решено, это никуда не денется, и опасность возрастает. Что за одно украденное дело и возможная приостановка против этого?       — Сейчас не время для идиотизма, — яркий взгляд Юнги пронзителен. — Чимин-а, если ты делаешь что-то глупое и попадаешь в ловушку, то это дело попадает в чужие руки. Кто-то, кого можно подкупить, чтобы взять падение за неумелое управление им.       — Тем не менее, если бы они сделали ДНК, это помогло бы сузить список тех, кто был в отеле.       — Тот факт, что ты дал мне правильные зацепки, — единственная причина, по которой я не подозреваю, что ты уже взял взятку, — шипит Юнги. — И, честно говоря, я бы предпочел новичка, работающего со мной по этому делу, чем скомпрометированного офицера, который саботировал бы меня.       — У вас есть такая маленькая вера в систему, хен?       — Разве ты не понимаешь? В этом случае моя вера в систему умерла, — огрызается Юнги. — Это все тупики. И если сегодня это не тупик, завтра он станет им.       — Вы отказались от этого, — Чимин вскидывает руки, — не так ли? — Вспышка гнева пересекает лицо Юнги.       — Отказался? — скрипит он, судорожно сглатывая. — Учитывая вверх? Это просто куча бумаг и небольшая загадка для тебя, Чимин. Я знал этого мальчика. Я знал его. Если твоя команда собирается бросить кость в этот случай и меня снова, то я не позволю вам все испортить. Нет, если вы хотите… Нет, если они хотят этого. Ты понимаешь? — голос Юнги немного повышается, и он, кажется, осознает это, сжимая кулаки. Он делает вдох, затем он зажимает переносицу и хмыкает. — Просто… мы разберемся с этим по правилам. Ни какой кражи медицинских отчетов, ладно? Мы перейдем этот мост, когда придем к нему.       — Мы сейчас находимся в середине метафорического моста. Вы не можете сказать «нет» всем направлениям исследований, о которых я думаю. Вы не можете работать в этом деле с той же скоростью, с которой работали в других холодных делах…       — Пак Чимин! — Юнги выглядит бледным. — Не смей воровать. Не делай таких вещей, тебя могут отстранить, — его голос немного хрипит, и на его лице появляется что-то беспокойное, внезапный водоворот эмоций, искажающих его черты. — Этот случай слишком много значит для меня. Это достаточно сложно, чтобы открыть его снова. Достаточно сложно говорить о нем. Не смей рисковать и не предлагай этого, мне все равно. Как ты думаешь, я хочу сказать нет на все, что ты предлагаешь? Я просто пытаюсь не быть бредовым!       Раздражение сжимает его живот. Если они решат эту проблему, если найдут достаточно причин, чтобы хотя бы оправдать поиск отеля, они могут получить архивные записи, если таковые имеются. Тогда они могли бы быть намного ближе к тому, чтобы поймать убийцу, который имел значение прямо сейчас. Этот случай — ступенька к большему, холодный компаньон к горячей проблеме, и он не может поверить, что Юнги этого не видит. Он не может поверить, что все просто сидят на своих местах, позволяя совершать убийства, независимо от того, являются ли жертвы преступниками. Из-за того, что вы из Шва, вас автоматически сделали публичным преступником? Так работает система? Разве не должно быть справедливости для всех, Шов или нет? Это раздражение заставляет Чимина спросить об этом:       — Тогда это правда?       — Что правда?       — Что детективы в Экстраординарном говорят о вас, — без промедления говорит Чимин. — О тебе и Тэхене.       — Подумай очень внимательно о том, что ты скажешь дальше, — Юнги бросает на него взгляд — чистый яд.       Чимин медленно вздрагивает. Он переводит взгляд с Юнги — его фиолетовые глаза и бледное лицо, гнев и печаль скручивают рот — на разлив фотографий и бумаг на столе перед ним. Ползучее ощущение ужаса поражает его грудь.       Сегодня у него плохое настроение, и это затуманивает его голову. Он не уверен, что вызвало это. Возможно, события утра. Или несправедливость, зафиксированная в материалах дела. Что бы это ни было, это ухудшает его мнение. Он действительно хочет разгадать эту загадку, распутать ее и представить ее своим товарищам по команде. Он действительно хочет поймать Призрака как можно быстрее. Но Юнги прав: не стоит рисковать этим делом. Не тогда, когда оно только что было вновь открыто. Не тогда, когда Тэхён так долго ждал справедливости.       — Извините, — говорит Чимин и имеет в виду именно это. — Простите, хен. Я перешёл черту.       — Черт с ним, — Юнги дрожит и качает головой, — это не имеет значения.       — Хен, я имею в виду это.       — Я знаю. Просто… перестань быть идиотом. Иди сделай перерыв. Просмотри файлы снова. Посмотри, есть ли что-то, на что нам стоит обратить внимание, на что мы должны были бы посмотреть, например, свидетельство о ДНК, что мы не смогли бы из-за того, что случилось. Может быть, сейчас все будет иначе, и мы можем попробовать легальные каналы. Без воровства.       — Без воровства.       — Увидимся вечером.       Находясь в офисе своей команды, Сокджин следит за кучей каналов видеонаблюдения в Шве, и почти все места пусты. Чимин находится среди пустых кофейных чашек и пакетов с чипсами, разбросанных бумаг и файлов в беспорядке. Посреди хаоса Сокджин безмятежно сидит за своим столом, щелкая на своем компьютере.       — Куда все делись?       — Произошло еще одно убийство, — говорит Сокджин. — Босс «Чёрного Клевера». Хосок на месте убийства. Остальные все пошли посмотреть и исследовать местность для каких-либо доказательств.       — Ой, — Чимин поворачивается к двери. — Нужно ли мне?       — О, нет. Начальник отдела сказал мне, чтобы ты оставался на месте и работал над делом Старлинг. Как дела, в любом случае?       — О, как по маслу, хорошо, хен, — Чимин лжет, опустившись на стул. Он видит, как Сокджин смотрит на него поверх экрана, и пожимает плечами. — Или, по крайней мере, так хорошо, как может. Эй, могу я задать тебе вопрос?       — Я не знаю, — Сокджин поднимает бровь в вопросе, — можешь ли?       — Могу ли я, — поправляет Чимин, не предлагая попытки сопротивления. — Могу ли я, пожалуйста, хен?       — Конечно, — пальцы Сокджина грациозно летают по клавиатуре. Он светит улыбкой. — Мне нравятся вопросы.       — Почему Намджун и Юнги понижены в должности, но не вы? Что произошло? Разве вы не работали с ними?       — Ой, — небольшой смешок слетает с губ Сокджина. — Это... — тихо говорит он. — Я работал с Тэхеном, пока он был жив. Так же, как Юнги и Намджун. Я, однако, не разделяю одержимости решения проблемы о его смерти. Ты должен помнить, что это не «Операция Старлинг разжаловала их. Не то, что Юнги ворвался в тот отель с двадцатью копами, которых он мог убить, что могло вызвать его изгнание. А вообще бы следовало, — Сокджин упирается локтями об стол и мило зевает. — Неуклонное пренебрежение правилами, преследующими это дело. Громкие обвинения в подавлении информации. Два знаменитых полицейских, придавая неоправданно важное значение смерти человека, который — во всех смыслах и целях — был с неправильной стороны. Это было лишь вопросом времени, прежде чем я пострадал, и мне пришлось выдернуть вилку и попросить отстраниться от расследования до того, как это все произошло. О, они меня не простили, — наклоняется вперед Сокджин и почти заговорщически говорит: — Но иногда, чтобы быть уверенным, что ты продвигаешься в жизни, ты должны держать голову опущенной. Кивни на прихоти тех, кто обладает большей силой, чем ты. Кажется, этого не понимают ни Намджун, ни Юнги. Вопрос в том, Пак Чимин, а ты понимаешь?       — Я думал, что быть полицейским — значит любить правду.       — Но правда не приносит ни денег, Чимин-а, — Сокджин подмигнул, — ни счастья.       Чимин плюхнулся головой на стол. Что говорит Джин? Что все копы — возможно, кроме Юнги и Намджуна — коррумпированы? Что жажда богатства и престижа — это основной фактор для этих людей?       — Даже если он был не на той стороне трассы, он не заслуживал смерти, — говорит Чимин через долгое время. — Никто не заслуживает этого. Чтобы умереть в одиночестве, напуганный и от боли. Никто.       В его взгляде появляется небольшая причудливость, когда он гладит Чимина по руке.       О, я согласен. Поверь мне, Чимина, я согласен. Есть только умные способы отомстить кому-то. Изгнание в самый дерьмовый подраздел — это довольно неплохой результат, не правда ли? — Сокджин встает, чтобы потянуться. — Я собираюсь выпить кофе, не хочешь?       — Я хотел бы, — Чимин зарывается глубже в пещеру своих рук, — немного душевного спокойствия.       — Твое желание, — Сокджин смеётся над этим, громко и свободно, — моя команда, малыш.       Когда он ушел, Чимин быстро крадется к его компьютеру, сводя к минимуму каналы видеонаблюдения, чтобы вызвать инструмент поиска. Как главный технический эксперт «Чрезвычайных преступлений», Сокджин был наиболее вероятным обладателем архивных судебных записей. Чимин следит за ним, когда он вводит номер дела Тэхёна. Появляется результат, и Чимин быстро нажимает на него, но затем открывается диалоговое окно с предложением ввести пароль. Чимин раздраженно выдохнул. И, конечно, там будет пароль. Но есть еще кое-что странное в этом. Дата последнего обращения к файлу — менее десяти минут назад, и когда Чимин нажимает на детали, он отображает IP-адрес.       IP-адрес этого компьютера. Сокджин проверял этот файл.       Чимин закрывает окно и снова включает камеры видеонаблюдения, несколько секунд наблюдает, как полицейская машина поворачивает вокруг разворота на Шве, а затем снова садится на стул и возвращается на свое место.       Месть — странное слово, не так ли?       Они детективы. Они расследуют. Они решают вещи. Они обеспечивают справедливость.       Месть не словарный запас детектива. Месть — это личность, мотивированная внутренним толчком, который требует мести.       Чимин щелкает языком. Может быть, Сокджин просто странный. Нет, он знает, что Сокджин странный. Никто другой не ест лапшу между кусочками тоста. Он открывает файл и открывает свой собственный виджет поиска на своем компьютере. Чайка. С чего-то же надо начать, не так ли?       Он встречается с несколькими ссылками в более чем шестидесяти файлах дел, которые никуда не денутся. Сокджин возвращается, когда он записывает самые расплывчатые вещи («подозреваемый сказал что-то о том, что был нанят кем-то, называющим себя Чайка», «сообщник упомянул стычку с бандой во главе с ребенком по имени Чайка»), и бросает пакет сока на его стол письменный.       — Получи от него витамины.       Чимин закатывает глаза, но все равно пьет. Он обнаруживает, что наблюдает за Сокджином между работой, и иногда Сокджин смотрит назад. Чимин раньше думал, что он самый добрый полицейский в этом офисе — возможно, до сих пор — но он не верит, что Сокджин имеет меньший интерес к этому делу, чем Юнги или Намджун.       Около полудня в зале раздаются шаги и громкие голоса.       — Ах, — Сокджин смотрит вверх, — они все возвращаются.       — Я пойду работать в комнату отдыха, — Чимин забирает свои файлы. — Я не могу работать здесь, когда они придираются ко мне.       — Отлично, я прикрою тебя. Что мне им сказать? — Сокджин смотрит на него с ног до головы. — Что у тебя наступили эти дни?       — Ха-ха, хен.       Он стучит в женскую комнату отдыха, и Хеин открывает ее, даже не удивившись, увидев его.       — Привет, Чимин. Хочешь местечко, чтобы снова работать?       — Да. Это нормально, если?..       — О, входи. Никакого позора. Здесь пусто, кроме меня, никого нет. Юнсун бегает за грабителем в Ханнаме.       Хеин выглядит измученной. Она зевает и поднимает маску для сна в виде котенка выше ее лица, затем падает в спальный коврик, даже когда Чимин стоит на пороге, чувствуя себя виноватым.       — Извини, я тебя разбудил?       Хеин пренебрежительно машет рукой.       — Глупый разбойник испортил мою систему сна, — стонет она. — Не могу спать, даже если я попытаюсь. Кто-нибудь поймает этого гребаного Призрака.       — Я могу пойти и работать в мужской комнате…       — Мужская комната пропахла сигаретами. Ты можешь работать здесь. Эй, я сделала немного кимбапа, хочешь?       Он рассказывает Хеин о деле, пока они едят. Она не новичок здесь — фактически, Чимин мог бы заменить ее статус новобранца — но она все еще слышала о том позоре.       — Я пыталась спросить об этом Намджун-сонбэнима, когда мы все однажды пошли выпить, — говорит она, — но он был очень молчалив. Могу ли я увидеть фотографию этого мальчика? Ой. Черт, он был милашкой.       — Это все тупик, хотя… Это дело, я имею в виду… Все либо искажено, либо неправильно записано, либо подавлено. Они не хотят, чтобы я решил это. И Юнги-хен говорит, что он не сдался, но я могу сказать, что у него не так много надежды. Он просто держится за это, потому что это еще один шанс.       — Ты действительно собираешься украсть медицинское заключение?       — Сначала я попытаюсь подкупить Хосок-хена. Что ему действительно нравится?       — Спрайт.       — Это не полезно сейчас.       — Возможно, тебе не придется его подкупать. Он пытался помочь настолько, насколько мог в прошлый раз. Он попробует снова, если ты уговоришь его на это.       — Да, может быть, — Чимин вспоминает злой взгляд в глазах Юнги, он пытается выбросить его из мыслей, и стонет. — Я не так хорош в разговорах       — Ты бы не отдыхал в женской комнате, если бы не был заклинателем, Пак Чимин, — говорит Хаин, снова зевая. — Ты умеешь разговаривать. Просто нужно выяснить, что именно говорить.       Чимин продолжает работать после того, как она засыпает, просматривая файлы некоторых старых дел, над которыми работал Тэхен. В частности, он интересен ему, потому что информация настолько уместна, настолько важна и детальна, что бросает вызов воображению, как одному мальчику — не вовлеченному в какие-то банды в тот момент — удалось получить ее из внутренних кругов. Возможно, Юнги действительно прав. Тэхен больше, чем эти файлы и эти отчеты, которые отмечают его как информатора. Он больше, чем все это. Может быть, именно здесь он должен начать. С Тэхена.       Он не уверен, есть ли какая-либо реальная информация о Тэ помимо того, что он представил Юнги или другим. Он не уверен, пытался ли когда-нибудь построить на нем историю. Откуда, черт возьми, появился этот ребенок? Как он узнал эти вещи, которые должно было быть невозможно узнать? Сокджин проверил его на ген, который отметил экстраординарность — результаты были правильны в этом файле, и доказал, вне сомнения, что он был совершенно обычным. Так как же тогда?       Хаин тихо храпит рядом с ним. Чимин скручивается в себя и закрывает глаза. Его голова кажется затуманенной. Должно быть что-то. Возможно, в записной книжке… Но даже там Юнги был подозрительным, настаивая на том, что сам бросит его. Было ли это просто потому, что он боялся того, что будет в книге? Если Тэ написал о нем, если слухи верны… Он не признает тот момент, когда исчезает из бодрствования, но он может распознать сон, когда он начинается.       Это так же, как всегда. Коридор, прожектор, ковер. Что-то тяжелое и голодное следовало за ним, преследуя его шаги так близко, что он мог чувствовать его дыхание на своей шее. Так близко, что он знает, если он обернется — он знает, что он сделал. И впереди него, как и всегда, было что-то еще. Кто-то еще. Легкие шаги, воздушный смех и влажная кожа.       — Помогите, — думает Чимин. Он не хочет делать это снова. Не хочет выбирать, не хочет крови. Он хочет проснуться. Его уполномоченный правительством терапевт — в те несколько раз, когда он встречался с ним — пытался заставить его осознанно мечтать. Принесите какое-то осознание этому кошмару, что он может вырваться на свободу. Но это никогда не получалось. Чимин во сне, пока не сделает свой выбор. Он всегда делает правильный выбор.       (Правильный, верный. Откуда ты знаешь, что это правильно, Чимин-и? Может, тебе нужно повернуться? Может, тебе стоит взглянуть на то, что позади тебя, хоть раз?)       Нож тяжелый в руке. Он тяжело сглатывает. Это ISN. Станция является реальной. Хеин тоже реальна. Если он протянет руку, когда проснется, он найдет ее плечо. Если он протянет руку, когда проснется, он найдет мягкое одеяло и кучу бумаг. Этот коридор только в его уме. Но его кошмар не волнует, если он знает, что он один. Это заканчивается только тогда, когда он сделает правильный выбор.       Он протягивает руку и хватает уже чужую руку перед собой. Как обычно тепло, как обычно влажно, но в этот раз что-то другое. Другой человек смеется и выходит на свет.       — Чимин, — говорит он, лицо искажено ужасом. — Пожалуйста, выбери другое.       Чимин вздрагивает, втягиваясь в себя. Его горло кажется сжатым, как будто кто-то раздавливает его дыхательную трубку. Черные краски начинают окрашивать края сна.       & Пожалуйста, пожалуйста, Чимин.       — Нет. H-как-Вы.       То, что позади него приближается. Чимин чувствует это — горячий, голодный и злой, тянущийся к нему. Он чувствует, что это прибывает, и он паникует, и это мышечная память от сотен тысяч повторений одного и того же кошмара. Что он бросается вперед, что он наносит удар, что он толкает рукоять ножа так глубоко и глубоко в фигуру перед ним, что его руки окрашены красным до самых локтей.       Правильный выбор.       Право выбора.       Только на этот раз мир не становится белым. Только на этот раз он не одинок. Монстр позади него исчез, но тело упало на него. Кровь. Рукоять ножа в его руке холодная, но кровь такая, такая теплая.       Он кричит. Он не может остановить это, не может остановить уродливый звук, вырывающийся из его груди, и он кричит. Может быть, если он будет кричать достаточно долго, все это уйдет. Может быть, если он будет кричать достаточно долго, огни снова отбелят это место, и он снова останется один, и он узнает, что поступил правильно. Он все еще кричит, когда Хеин дает ему пощечину.       — Чимин! Боже мой, Чимин, проснись! Ты в порядке. Ты в порядке!       Он находит ее узкие плечи и крепко держит их, закрывая глаза. Слезы текут по его лицу.       — Это был просто сон, — кричит Хеин. — Ты в порядке. Все в порядке. Хочешь воды?       Почему это изменилось сейчас? После всех этих месяцев того же самого сна, почему это изменилось теперь? Он тяжело сглатывает и глотает половину бутылки, которую Хеин даёт ему в руки. Его горло кажется сырым, и он думает, что он дурачит себя, и взволнованный голос Хеин продолжает звучать в его ушах, спрашивая его, что случилось.       Что не так?       У него уже много месяцев один и тот же кошмар. Уже больше года. Он мечтал об одном и том же, всегда делал один и тот же выбор, и никогда раньше не видел перед собой лицо мальчика. Он никогда по-настоящему не слышал своего голоса, никогда не умолял кого-то, кроме тени в темноте. Ему никогда не приходилось наносить удар — убивать — зная, кто это был.       Тэхен.       Мальчик во сне — Тэхён.