2015
Два дня, пять часов, две минуты.
Намджун хотел знать, когда Юнги ушел, куда вообще он шел. Намджун хотел это знать, затем Сокджин хотел знать, а потом другие лохи в Экстраординарном хотели знать, и… Иногда Юнги думает, что они все знают. Они все знают, что у него есть слабое место в виде Тэхена; все они знают, что он выпустил Тэхена из некоторых передряг, за которые, безусловно, заслуживает провести, по крайней мере, день или два в тюрьме. Все они знают неловкий секрет, который он носит с собой — что он мечтает о Тэхёне, о самых странных вещах… Юнги не очень изобретательный парень. Его мечты — обычное явление, притупленное рамками ежедневной рутины. Ким Намджун иногда говорит ему — под влиянием слишком большого количества соджу, — что Юнги все еще просто мягкая вещь в твердой оболочке. Юнги с этим не согласен. Он думает, что худшие из большинства людей, скорее всего, поверят, что мир пойдет в ад, в пропасть. Он прост в большинстве дней, циничен, ему все равно на других. Ему не даны несбыточные мечты. Именно поэтому, честно, странно то, как много он думает о Тэхёне. Он говорит себе, что это понятно. Он знает, что Тэ — тип, который ему нравится: забавный, умный, громкий, каким никогда не мог быть сам Юнги. Не говоря уже о загадке его существования. Это до сих пор не объясняет склонность его разума случайным образом переходить к Ким Тэхену: «Документальный шок». Есть некоторые воспоминания, которые продолжают возвращаться: Тэхен с кучей рождественских украшений на руках, стоящий под гигантским освещенным деревом; Тэхен в белой комнате больницы, наклонившийся, чтобы поговорить с кем-то на кровати; Тэхен, выходящий из парной кофейни, с красными щеками и гигантским круассаном в одной руке, другой он машет, когда видит Юнги. В одном он хихикает и прикалывает гигантскую розовую вырезанную звезду к груди Юнги с надписью «ПОРНО» большими буквами. — Вот твой костюм, хен, — говорит он, широко улыбаясь, ярко и застенчиво. — Ты вновь порнозвезда, — он прижимает руки к сердцу Юнги с легкой улыбкой на лице, когда он говорит: — Мы собираемся сделать это секретом, хорошо? Я буду держать тебя в безопасности. Это странно. Это смущает — тенденция мозга Юнги вспоминать это дерьмо. Он задается вопросом, очевидно ли его отношение к их самому загадочному информатору. Разве это не компрометирует его? Думали ли другие, что он уклонится от обязанностей, нарушит правила, чтобы переспать с Ким Тэхеном, если представится такая возможность? Юнги знает полицейских, знает, что они делают ставки на такое дерьмо, знает даже, что другая функция Хосока в этом отделе — букмекерская контора. Он задается вопросом, заслуживает ли ситуация с Юнги и Тэхёном точного расчета на таблице ставок у Хосока. Он хотел бы, чтобы он не чувствовал себя так. Если бы он не думал о Тэхене так много, если бы он не волновался так сильно, черт возьми, тогда он не был бы таким беспокойным, когда Тэхен опаздывает. Юнги сидит в своей машине перед обычным кафе, в котором его обычно встречает Тэхён. Кусок бумаги с невидимыми чернилами, где упоминается это место, время и «будь там, хен», раздавлен кулаком. Стрелки часов Юнги тикают. Он ждет час, а потом еще один. Он думает и думает об этом липком месте, в котором он находится: он питает привязанность к преступнику, смешивая полную фантазию с памятью, желая, чтобы Тэхен просто сел в его машину живым и здоровым и улыбался, чтобы он мог успокоиться. Но этого не произошло. Вечер полностью растворяется в ночи, и нет никаких признаков Тэхена. Возвращение домой без встречи с ним в назначенное время тревожит. Тэхён никогда не пропускал встречи. Юнги привык к его хаосу, но не к отсутствию пунктуальности. Это не похоже на него, думает Юнги. Не такой, как он. — Пожалуйста, приходи, — думает Юнги и удивляется своему собственному отчаянию. Просто у него всегда был к этому интерес. Он знает, когда карты рушатся, когда земля сдается, когда все рухнет. И прямо сейчас зловещее чувство, как пятно нефти, расплывалось в озере его разума. Липкое и удушающее. Темное и переливающее. В любой момент он загорится. В любой момент вода может сгореть и сжечь его этим. — Пожалуйста, Тэ, просто подойди и поговори со мной. Когда наконец наступает полночь, Юнги сдается и идет домой. Он не спит в ту ночь.***
Настоящее время.
— Вот и все? Он просто никогда больше не показывался? Чимин пристально смотрит на дорогу. Он едет осторожно, как будто боится причинить боль другим людям. Это странная причуда для полицейского. Юнги заметил это, когда Чимин поднимал пистолет. Его глаза мечутся, и он напрягается, делает себя меньше. Как будто он считает себя опасностью, которую нужно смягчить. Это не имеет смысла. Многое в Пак Чимине не имеет смысла. Намджун сказал, что нашел что-то интересное о Чимине, но он не упомянул что. «Не по телефону», — сказал он мрачно, когда спросил Юнги. С тех пор он не встречал его. — Хён, — взгляд Чимина перемещается на его лицо. — Да, — Юнги понимает, что все это время он смотрел на Чимина. — Сожалею. Да, Тэ не показывался. — Ты знаешь, почему? — Нет, — говорит Юнги и нервно облизывает губы. — Вот и все? Это не так. Юнги тянет за край пиджака, касаясь зубами нижней губы. Если он не расскажет Чимину всю историю, если он остановится здесь, возможно, Чимин никогда не узнает. Это не то, что должен знать. Но затем голос Квон гремит в его голове, громкий и настойчивый. Коммуникации. Прозрачность. Поставить его под угрозу… Может быть, он тебе нужен. Может быть, вы можете помочь друг другу. Юнги глубоко вздыхает. — Это еще не все, — говорит он. — Тэхён позвонил мне на следующую ночь. Очень поздно. Возможно, было после полуночи.***
2015
Ноль дней, двадцать один час, двадцать две минуты.
Лай Холли — это первое, что он слышит. Юнги переворачивается, нахмурившись, пух подушек и волосы лезут в лицо, когда он бормочет на собаку, чтобы она заткнулась. Холли его не слушает. Он кладет свое лицо прямо рядом с Юнги и продолжает шуметь, пока Юнги не поймет, что он лает на телефон, как обычно. — Ладно ладно. Остынь, чувак, — бормочет он, садясь в одеялах для того, чтобы дотянуться до своего телефона. Кто, черт возьми, звонит так поздно? Если это Джинсу, он хочет снова наорать на него по поводу документов… Холли карабкается на кровать, довольствуясь на коленях Юнги. Он вздыхает и выкапывает свой телефон. Тем не менее, он перестает звонить, как только Юнги обхватывает его пальцами. Он вздыхает и нажимает кнопку питания, а затем выпрямляется, заинтригованный. Звонок с неизвестного номера. Желудок Юнги делает забавный маленький прыжок. Не факт, что это был Тэхён — Юнги знает достаточно людей, у которых есть причина, чтобы позвонить ему с неизвестного номера среди ночи, — но он надеется на то, что это он. Знать, что Тэхен не пришел, но не знать причину — пытка. Он постоянно проверял камеры, отчеты о стычках Экстраординарных, и он не может сосредоточиться. Намджун уже давно наблюдал за ним. Сокджин стрелял в него несколькими любопытными взглядами. Его отношение к Тэхену быстро идет на юг. Если бы только он позвонил. Юнги пытается перезвонить, пока он гладит Холли. Он даже не слышит гудков. Затем, когда он собирается оттолкнуть Холли и попытаться снова заснуть, зазвонил телефон. Юнги прыгает, чтобы быстро поднять его. — Алло? Эти гудящие помехи, коллоидная смесь перемешивающихся звуков. Затем шепотом: «Хён». — Тэхен? — Да, это… Да. Хен, ты можешь… Ты можешь прийти? В его голосе есть что-то, слышное даже сквозь жуткие помехи. Что-то ужасное. У Юнги сохнет во рту. — Где ты, Тэ? — Как обычно, — у Тэхена перехватывает дыхание. Его голос трещит. — Дай мне сорок минут. — Поторопись. — Сорок минут, Тэхена-а, и я буду уже там. Связь обрывается. Сорок минут. Юнги понадобится почти сорок минут, чтобы добраться до Тэхёна, учитывая, что в это время ночью дороги в основном пусты. Сорок минут, что, если он включит сигнал и поедет с такой скоростью, с которой позволяет его полицейская машина, — он может сократить время до тридцати. Он надеется, что это не слишком долго. Надеется, что Тэхен все еще ждет его в конце этого получаса. Он должен быть там. Пожалуйста, Боже, позволь ему быть. Юнги не должен рассказывать об этом Тэхену посреди ночи. Он должен позвонить кому-нибудь, сказать, что он направляется в Шов, чтобы встретиться с известным двойным агентом. Он должен очистить себя, получить одобрение от Джинсу, убедившись, что он не влезает во что-то потенциально опасное, что может поставить под угрозу его территорию. Но сейчас в его голове главенствует голос, что беспокоится о Тэхёне. Это голос, который обожает его, несмотря на то, кем он является, голос, который говорит ему, что он прав, когда испытывает такие чувства к Тэхену. Это тот голос, который говорит ему теперь, что он будет в безопасности с ним. Что сам Тэхён сказал, что Юнги был особенным человеком. Что Тэхён обещал никогда не причинять ему боль. Обещания не имеют большого значения для Юнги, но он думает, что они очень важны для Тэхена. На платной автостоянке охранник бросает на него серьезный взгляд, который подавлен пачкой денег Юнги. Он проезжает по дымным улицам, свет тускнеет в молчаливом понимании неписаных правил Шва, игнорируя то, как тени в зловещих углах походят на зубатых монстров. Тэхен ждал его под укрытым мотыльками фонарным столбом, он выглядел смехотворно маленьким и одиноким. — Привет, — говорит Юнги, останавливаясь. — Ты в порядке? Тэхен ничего не говорит. Он обходит машину, открывает дверь и влезает внутрь. — Езжай прямо. — Куда мы идем? Глаза Тэхена красные. Нос тоже. Он плачет, думает Юнги, и с болью понимает, что это пугает его больше, чем что-либо еще, что сегодня бросили ему. — Домой, — говорит Тэхён. — Мы едем домой. В течение следующих десяти минут он молчит, указывая только направление. Юнги старается не задаться вопросом, что значит, что Тэхён готов показать ему, где он живет. Что это значит, что ему уже все равно, что его кто-то увидит в Шве, вылезающего из полицейской машины с офицером. Он всегда был таким осторожным. Всегда такой скрытный. Это значит, что он уже не заботится о своем собственном облике; что он позволяет ему рушиться перед Юнги, сидя в слишком большом пальто и спортивных штанах, с блестящими слезами на лице? — Это он, — решительно говорит Тэхён, и Юнги останавливается перед темным жилым домом. — Это мой. Давай, хен. Юнги не беспокоится, что это ловушка. Он ни о чем не беспокоится, кроме Тэхёна, который держится так крепко, когда поднимается по трем лестничным пролетам, что Юнги думает, что он сломается. И он ломается. Это впечатляет не так, как Юнги ожидал от кого-то вроде Тэхена. Это тихо. Это ужасно. Это Тэхен пытается вставить свой ключ в дверь и терпит неудачу один, два, три раза, пока Юнги не заберет его у него и не откроет дверь. Это Тэхен входит в тесную комнату с тесными стенами, где пахнет лимоном и ладаном, и почти сразу же опускается на колени. Это тяжелый вес его тела в руках Юнги, потерянное лицо, кулаки сжаты, пальцы слабо впиваются в куртку Юнги, пока сам Юнги помогает им обоим добраться до грязного старого дивана, единственной мебели, которую, похоже, имеет Тэхен. — Я с тобой, — говорит Юнги, когда Тэхён чуть не рухнул на него. Теперь он дышит очень быстро, паникует, и Юнги проводит рукой вверх и вниз по спине. По крайней мере, они оба садятся. — Все в порядке. Дыши. Я с тобой. Тэхен рассыпается на части. Его тело дрожит, и вырывающиеся из него рыдания такие тихие, что Юнги беспокоится, что он задохнется от них. Он хочет спросить, что не так — он должен знать, — но Тэхён держится за него, как за потерянного ребенка, и он не может заставить себя сделать это. Это почти ошеломляет, почти невероятно, как это кажется таким правильным и легким — держать Тэхена, касаясь его, желая защитить его. Как будто Юнги делал это всю свою жизнь. Он гладит рукой кругами позвоночник Тэхёна, проводит пальцами по его волосам, причесывает затылок, когда Тэхён прижимает лицо к плечу Юнги. Плечи Тэхена загибаются, и он сворачивается в клубок, положив ноги на колени Юнги. Он что-то бормочет через свои рыдания, и требуется некоторое время, прежде чем Юнги наконец поймет, что именно. — Я должен это исправить. — Исправить что? — спрашивает он, это неприятное чувство сжимается в груди. — Исправить что, Тэ? — Извини, — Тэхен качает головой, а затем отчаянно вцепляется в плечи Юнги. — Останься. Мне жаль. Извини, я не хотел плакать. Пожалуйста, пожалуйста, останься… — Я останусь. Я понял тебя. Все будет хорошо, Тэ, я помогу тебе. Что бы это ни было, я… — Юнги-хен. — Да? Тэхен выглядит бледным и истощенным, рыдания все еще вырвались из его груди. Его голос — хриплый шепот, когда он говорит: — Хен. Кто король птиц? Он спрашивал об этом раньше. Всякий раз, когда Юнги предлагал помощь, предлагал ему выход. Юнги понял, что это какая-то загадка, как и все остальное, что есть в Тэхене. Это загадка, и Юнги ненавидит, что у него пока нет решения. — Я не знаю. — Хорошо, — бормочет Тэхён. Он выглядит почти безумным, руки сумасшедше вцепляются в волосы, пока Юнги не схватит их и не станет их держать, целенаправленно неподвижно запирая их в клетке своих ладоней. — Хорошо. Я собираюсь это исправить. Его слова не имеют смысла. Юнги говорит себе, что его и не должно быть. Не сегодня вечером — не в то время, когда он дрожит и рыдает, с красными пятнами от слез на его щеках, а губы он прикусывал так сильно, что те кровоточили. Юнги вытирает кровь подушечкой большого пальца и думает, что Тэхён не должен иметь смысла сегодня вечером; ничего не должно иметь смысла сегодня вечером. Юнги может просто остаться. Он может просто остаться и прижать Тэхена к груди и позволить ему выкинуть все из головы. Ему не нужно задавать вопросы, он не хочет, чтобы Тэхён отвечал, не хочет высказывать свое мнение о беспокойстве, которое растет в его сердце. Он может просто остаться. Прошло долгое время, прежде чем Тэхен говорит снова. — Тебе не следует быть здесь, — тихо говорит он. — Ты не должен… Я не должен был звонить. — Ш-ш-ш. Я рад, что ты позвонил. Дыхание Тэхена близко к гипервентиляции. — Ты не понимаешь, — задыхается он. — Это опасно. Это опасно, и я… — Ты знаешь, что я беспокоюсь о тебе, Тэхен-а Тэхен отодвигается, чтобы посмотреть на него. Его глаза все еще полны слез, и дыхание все еще останавливается в его груди, но он кажется более осмысленным, чем раньше. — Почему? — спрашивает он. Юнги глубоко вздохнул, запыхавшись. — Я не могу с этим ничего поделать, мне кажется. Я старался этого не делать, говорил себе, что ты более чем способен заботиться о себе. Ты все время говоришь, что у тебя нет лояльности, Тэхен-а. Я пытался напомнить себе, что все, что ты есть, это мой дилер в информации. Мой инсайдер. Всегда приносишь больше проблем, чем ты стоишь. Но я не могу. Я не знаю почему, я не могу. Я волнуюсь. И я не знаю — не знаю почему, но у меня самое худшее чувство… Тэхен ничего не говорит. Просто тихо смотрит на него. Юнги знает этот взгляд, видел его, может быть, несколько раз раньше, и каждый из тех моментов, которые он имел… — Хён. — Хм? Тэхен целует его. Соленый, мокрый и почти целомудренный поцелуй. Это также знакомо. Юнги всегда чувствует давление в груди, когда это происходит, чувство неправильности, но это не так, потому что это Тэхен. Это не так, потому что это Тэхен и он. Это верно, всегда думает Юнги — они необъяснимо, невероятно правы. Это неправильно, потому что — кажется, что это самая легкая вещь в мире, самая старая вещь в мире, а Юнги не может… он просто не может этого понять. Он не может этого понять. Несколько раз Тэхен целовал его раньше — даже больше, чем просто целовать. Он никогда не был так сломлен, никогда не плакал, но на всех этих встречах его слова были резче, внимательнее, сирена чего-то неправильного-неправильного-неправильного, вызывающего тревогу в мозгу Юнги. Юнги чувствует, что ему следует ненавидеть себя за то, что он уступил, за то, что позволил Тэхену целовать его рот и челюсть, как тонущий человек, но каждый раз, когда это происходит, это кажется таким правильным. Это так хорошо, так неправильно, и он так сильно этого хочет. Тэхен целует его сейчас, и он думает о других временах. Все остальные времена, когда слова Тэхёна становились резкими, а лицо — более отдаленным; когда казалось, что единственное, что удерживало их вместе, была чистая воля; когда он протянул руку и взял руку Юнги, а затем его рот. Временами, когда он позволял Тэхену тащить его в ванную их обычного кафе, позволял водить пальцами по всей коже Юнги, он позволял себе целовать Тэхёна, задыхаясь. Временами, когда он тянул Тэхёна на заднее сиденье своей машины, удерживая его под тяжестью собственного веса, чтобы дотронуться до него, пока он не развалится; пока это далекое, ужасное выражение его лица не растворилось в мягком блаженстве и шепчущих вздохах. Юнги не знает, как появились слухи, как он прокололся, но они правдивы. Они всегда были правдой. Он надеется, что Хосок, Намджун и все остальные сделали ставку на выигрышную сторону. Они поспорили, что Юнги спал с Тэхеном. Он надеется, что они выиграют много денег. (Конечно, это просто секс. На этом настаивает Тэхён. Это просто секс. Это помогает им обоим). (Он всегда настаивает на этом после). Но не сегодня вечером. Сегодня вечером они вдвоем свернулись калачиком на диване Тэхёна. Сегодня вечером Тэхен только целует его сладко, его кожа горит там, где скользят пальцы Юнги — по нежным вмятинам его ребер, провалу спины, гладкой мягкости его живота. — Я не оставлю тебя, — говорит он, и сердце разрывается оттого, как Тэхён дрожит от этого. — Не… Не плачь, Тэхен-а. Ты пугаешь меня. Тэхен выглядит очень удивленным всему этому. Юнги снова целует его и задается вопросом, почему. Он думает, что Юнги не испугался? Наоборот — он все время боится. Все время, базовый ритм его пульса уже давно опирается на страх. Эта работа — этот мир — как выглядел Тэхён в прошлый раз, бледный и испуганный… Он позволяет своим губам скользить по шраму на горле Тэхёна. Тэхен издает звук при этом, наклоняя голову вниз, чтобы снова захватить рот Юнги своим. Его руки поднимаются, чтобы обхватить лицо Юнги, и это все, что он хочет оставить здесь. Оставайся здесь навсегда и не беспокойся о завтрашнем дне. Но они не могут. Даже когда он задыхается во рту Тэхёна, мягко покусывая его язык, пьянея от тяжелого поцелуя, этот мальчик разрушает последовательность его мыслей, он знает очень много. Они не могут остаться. — Я доверяю тебе, — говорит Тэхён намного позже, когда они, наконец, разойдутся. Головокружительная растерянность пробежала в мыслях Юнги, а его привкус его губ все еще ощущался. — Будешь ли ты… Ты мне поверишь? Юнги говорит ему то, что он хочет услышать: — Я доверяю тебе, Тэ. — Я исправлю это, — шепчет Тэхён с широко раскрытыми глазами. — Возможно, не все… Просто доверься мне, хен. Я исправлю это. Юнги не говорит ему, что он не знает, что ему нужно исправить. Что бы это ни было, оно должно стоить всего этого. Это должно стоить всего. Это должно означать ни что иное, как мир Тэхена. Я исправлю это. Я должен это исправить. Юнги не хочет думать о том сценарии, где Тэхен терпит неудачу. Когда Тэхен снова целует его, он не хочет думать о том, каково это — прощаться.