Murmuration

      Хосок, когда он приезжает в больницу, делает паузу на пороге комнаты Мин Юнги. Юнги поднимает брови, смущенно глядя на него, стоящего с напряженными плечами и пристально глядящего, и затем понимает, что это, вероятно, потому что он не один.       — Они тоже разбирались с делом, — говорит Юнги, смотря между Намджуном и Сокджином. — Они тоже заслуживают знать.       Рот Хосока делает грустную форму треугольника. Юнги действительно готов есть уголь, лишь бы никогда не видеть это лицо снова. Хосок явно расстроен — переминается с ноги на ногу, нервно проводит рукой по волосам, когда входит. Он выглядит беспорядочно.       — Все в порядке, Сок-а, — грубо говорит Юнги. — Что бы ты ни сказал мне — все в порядке.       Хосок снова слегка дергает себя за волосы.       — Мне жаль.       — Не надо. Давай просто… Давай просто поговорим.       — Я должен был прийти к тебе раньше, хен, — бормочет Хосок. — Но не было никаких доказательств, и я не хотел…       — Давать тебе ложную надежду, — Юнги заполняет пробелы. Хосок прав. С тех пор, как дезинформация о крови попала ему на глаза, Юнги думал об этом. Что, если. Что если Тэхен жив? Что если это какая-то сложная схема с какой-то целью, которую Юнги не может предвидеть? Тэхен достаточно умен. Он достаточно подлый, чтобы вытворить такое дерьмо, как это. Но стал бы он? И если он это сделал, задается вопросом Юнги, сможет ли он простить его?       Прошло три года. Три года, и Тэхен никогда не покидал его разум. Он слоняется без дела, пробираясь сквозь сны Юнги: иногда яркие, иногда кровавые кошмары. Говорят, что вы часто забываете голоса мертвых раньше, чем их лица, но голос Тэхёна остается в памяти Юнги. Богатый, глубокий тембр. Небольшой акцент и необычный синтаксис. Тэхен часто посещает Юнги между страницами материалов дела и на тех тупых обоях на треснувшем экране телефона, и Юнги не знает, сможет ли он найти достаточно доброты, чтобы простить все это, если его одурачили.       Но он не мог.       Тэхен, при всей его странной непредсказуемости, никогда не проявлял ни малейшего намека на жестокость. Он никогда бы не остался добровольно в тени, наблюдая за Юнги на расстоянии и позволяя ему страдать, ничего не делая.       Юнги это знает. Более надежный, чем о Солнце — он это знает.       — Я думал, что это может произойти, — скрипит Хосок, как только он садится, и все трое смотрят на него. — Я подумал, что это может произойти в последний раз, когда вы тоже начали вести расследование, но тогда я был слишком взволнован, чтобы что-то сделать. На этот раз я попросил Чимина кое-что сделать.       — В обмен на отчет? — Юнги вздыхает.       Глаза Хосока сужаются, и он смотрит прямо на Юнги.       — Отчет и информация. Я думал, что он заслуживает знать о той встрече, которая была у вас с Тэхеном. Не так ли?       Юнги признает это. Он наблюдает, как Хосок достает из сумки ноутбук, USB-накопитель и файл с фотографиями и заметками. Он передает файл Юнги, а затем открывает ноутбук.       — Я думал, что файлы были стерты, — говорит он. — Мы были последними, кто их проверял. Но я попросил Чимина сделать это как одолжение для меня, без объяснений, и он заставил кого-то сделать это. И сюрприз, сюрприз. Они не были стерты безвозвратно. Просто… похоронены.       — Я, — удивляется Сокджин. — Чимин попросил меня сделать это.       — Какого черта ты кому-то помогаешь? — Намджун поднимает брови.       Сокджин тяжело вздохнул.       — Это не было слишком сложно. Они были просто под основной криптографической оболочкой.       — Все же. Зачем ты помог?       — Разве я не могу просто сделать доброе дело? — спрашивает Сокджин, но Намджун поднимает брови дальше. Сокджин вскидывает руки вверх. — Хорошо, хорошо. Он сказал, что заставит Юнги провести слежку вместо меня.       — Значит, вы и Намджун на самом деле не ездили на слежку? — Юнги резко поворачивается к нему.       — Не бери в голову, — Намджун смотрит в пол, нервный румянец пробежал по его шее, он спрашивает у Сокджина: — Но ты смотрел его?       — Двадцать два часа люди Хосока резали трупы, — Сокджин закатывает глаза. — Зачем мне смотреть?       Если Намджун не поверил в это, то ничего не сказал. Хосок прочистил горло.       — Тем не менее. У меня есть видео.       — Что мы смотрим?       — Видеонаблюдение из офиса судмедэксперта. Рано утром тридцатого декабря 2015 года.       Видео оживает. Юнги садится, стараясь не дать дискомфорту внутри него проявиться на его лице.       В видео Тэхен лежит на кровавой каталке, неподвижной и безжизненной. Одна рука свисает, изгибаясь к земле, словно он уронил ее на полпути в поисках тепла. Другая свернулась у него на сердце — там где была рана от ножа, которая его убила. Видео низкого качества размывает его, но блеклый цвет на его коже все равно заметен на видео.       Хосок протягивается, чтобы нажать вперед. Сокджин, стоящий рядом с Юнги, медленно вздрагивает.       Видео прыгает через отметки времени. Должно быть, около часа прошло с самого начала, когда Хосок сделал паузу. Отметки времени говорят — два часа ночи. Они смотрят, как дверь открывается, и входит человек. Он одет в свободную толстовку с закрытым лицом в маске, и его взгляд немедленно направляется на все камеры.       Значит, он что-то вроде профессионального преступника, думает Юнги.       Человек подходит к каталке. Его руки дрожат. Юнги замечает, что он носит перчатки, что может объяснять отсутствие улик ДНК, указывающих на третьего человека. Человек тянется к руке Тэхёна, держит ее в течение минуты, прежде чем он пододвигается ближе, чтобы прижать руки к груди Тэхёна.       Далее происходят две вещи. Во-первых, Юнги замечает, что Тэхён вздохнул. Его сердце подпрыгивает — это может быть трюк света, это может быть суровая смерть, но надежда — чертовски возбужденный предатель, и он пробивает Юнги силой маленькой планеты.       Второе, что происходит, — это третий человек, входящий в кадр.       Новоприбывший несет стальной стержень. У Хосока перехватило дыхание, когда человек в толстовке с капюшоном оборачивается. Новичок сильно бьет его по голове, быстро и чисто — достаточно, чтобы тот мгновенно упал на землю. Стальной стержень затем тащит его прочь за пределы видимости камеры. После он возвращается, небрежно размахивая железякой, делая паузу у каталки, чтобы прижать два пальца к сонной артерии на горле Тэхёна. И Юнги думает — нет, он клянется, — что грудь Тэхёна движется вместе с вздохами, которые он делает.       Он клянется, что это правда, и он едва может дышать.       Стальной стержень берет подбородок Тэхёна, вертит его лицо так и так. Он наклоняется, словно прислушиваясь к его сердцу. А потом он тоже вытаскивает каталку из кадра.       — Какого черта, — говорит Сокджин. Он звучит странно, голос очень высокий, сквозь него проникает ужас испуганной паники. — Что за херня.       Проходит несколько секунд. Затем Стальной стержень снова входит в поле зрения, только на этот раз его плечи опущены. Он смотрит на свои кровавые руки в ужасе, похоже, качает головой и падает на колени.       — Это… Это ты, не так ли? — Намджун прочищает горло.       — Я не знаю… я не помню, — Хосок поднимает голову, его лицо сморщивается. — Я проснулся сразу после этого, и тот ребенок — тот, которого я нокаутировал — был на чертовом полу, истекающий кровью. У меня все еще был стержень в руке. Я знал, что это я, я ударил его, но я не помню, но клянусь, я ничего не знал о Тэхёне. Я хотел посмотреть видео, чтобы лично убедиться, что я сделал той ночью, но это больше, чем я думал, это намного больше…       — Успокойся, — говорит Юнги голосом. — Тэ… Тэхен… Что с ним произошло?       — Ничего! Ничего не случилось, я просто… Хен… Хен, поверь мне, его не было. Я проверил сразу после этого, потому что я волновался, что парень с капюшоном был там, чтобы украсть тело или что-то еще, но он был мертв, ладно? Он не был… я бы не заметил, если бы он дышал.       — Но тогда группа крови, которую вы определили при вскрытии, была неправильной.       — Да, — Хосока ссутулился.       — Хосок-и, — шепчет Намджун, — почему ты нам не сказал?       — Потому что не было никаких доказательств этому! Если бы я сказал вам… если бы я сказал вам тогда, вы бы никогда не поверили мне. Что я скажу? Я потерял сознание и нокаутировал какого-то ребенка, а затем сидел в углу, волнуясь, пока он снова не проснулся и не выбежал из двери? Тело на столе выглядело как Тэхен, было Тэхеном… но группа крови была совершенно неправильной и не соответствовала месту преступления. Все произошло так быстро. Ты помнишь эту кремацию? Не было даже траурного периода.       — Они даже не пытались выследить его семью, — говорит Намджун резким голосом. — Я помню.       — Я был… — Хосок вздрагивает, — я был напуган. Я не хотел думать об этом, я был слишком напуган. А потом все было кончено, кремация была завершена, и мы не могли перепроверить, даже если бы захотели.       Юнги открывает файл с фотографиями. Они все из офиса судмедэксперта, и все они безошибочно Тэхена. Или что это такое? Как невероятно — насколько безумным должен быть кто-то, чтобы подделать что-то так запутанно? Им нужен трансформист или иллюзионист. Им понадобится второе тело, чтобы замаскироваться под Тэхена. И они должны были сделать это все за… сорок пять секунд пустого экрана, прежде чем Хосок проснулся от оцепенения и ввалился в кадр, растерянный и расстроенный.       Потому что Тэхен, которого он держал на руках в Тузе, был настоящим. Он уверен в этом. Тэхен на этих фотографиях, хотя…       И теперь, глядя сквозь призму сомнения, Юнги замечает аномалии.       — Шрам, — тихо говорит он. — Шрам на горле, он… он не такой.       — Ты имеешь в виду метку Чайки? — вмешивается Намджун. — В этом есть особый ритуал. Они наполняют рану пеплом, прежде чем зашить ее. Некоторые говорят, что это естественный дефлектор для некоторых умственных способностей.       — Где этот пепел берут?       — Это естественный энтеоген из растения. В дикой природе его очень много. Но в основном дети колледжа курят это как травку. У нас была тонна этого в Асане, хен, если ты помнишь…       — Юнги, — посмеивается Сокджин, — что ты имеешь в виду?       Юнги оглядывается на фотографии. Здесь много неправильных вещей, думает он, когда он пристально смотрит на тень, омрачающую длинное обнаженное горло Тэхёна. Слишком тонко, например. Кроме того, его края размыты, как ни странно. Юнги сам сжимал зубы на острых краях этого пореза, прижался губами к каждой из этих крошечных голубых швов. Он знает, что это неправильно. Форма неправильная. Какой бы трюк они ни использовали — трансформацию или иллюзию — чтобы создать двойника, они не смогли должным образом воссоздать это.       — Так что, может быть… может быть, странная уловка с пеплом Чайки работает, — говорит он. — А может… может быть, это не Тэ, это самозванец. Другое тело, сделанное специально, чтобы быть похожим на него. До сих пор нет объяснения, кем был парень с капюшоном, что он хотел. Или как Хосок был… скомпрометирован.       — Или почему? — бормочет Хосок. — Мог ли Тэхен… он сделал бы это?       Взгляд Хосока переходит на Сокджина, когда он говорит, и именно тогда Юнги замечает, что Сокджин только что стоял там, сжимая кулаки и с опустошенным выражением на его лице, паника нежно пробегает по его чертам.       — Он не стал бы, — говорит Джин, тяжело сглатывая. — Тэхен-и не стал бы. Не по собственному желанию. И даже если… если он жив и где-то там, он не скрывается нарочно. Что-то… что-то должно было случиться. Что-то ужасное.       — Более ужасное, чем смерть? — Юнги сужает взгляд.       — Если ты думаешь, что смерть — худшее, что может случиться с тобой в этом мире, Мин Юнги, ты более идеалистичен, чем я думал, — Джин горько смеётся.       — О, нет, я не думаю, что смерть — это самое страшное, — говорит Юнги, продолжая просматривать фотографии. — Там намного хуже. Хроническая, бесконечная боль. Одиночное заключение. Неумолимые пытки. Скорбь о любимом.       На последней части он попытался, чтобы встретить и удержать взгляд Сокджина. Джин просто фыркает. Его красивое лицо все еще омрачено какой-то тайной болью, и Юнги медленно понимает, что это может быть.       Странная паника в ночь операции «Скворец». Сначала он первый бежит к Тузу, оставляя остальных — даже Юнги — позади. То, как Джин просто исчез, когда Намджун и Юнги обыскивали район и отель, а затем появляется, только задыхаясь. И снова перестает дышать, когда Юнги держал Тэхёна в своих руках. То, как он отказался от дела после этого, не желая даже смотреть на него, откланявшись и оставляя Юнги и Намджуна. Иногда, когда Юнги получал доступ к общим файлам на компьютере, к файлам Тэхена, изображение показывает, что к ним последний раз обращался Ким Сокджин.       — Ты побежал за убийцей в ту ночь, — утверждает Юнги и смотрит, как Сокджин бледнеет. — В ночь операции ты побежал за человеком, который его убил. Ты не смог поймать его, но побежал за ним, потому что ты оказался там раньше нас и видел, как он ушел. Ты ушел раньше нас, потому что не мог подождать ни минуты. Ты знал, что Тэ в опасности, и он… он имел для тебя значение, не так ли?       Хосок вздыхает и скрещивает руки на груди. Намджун очень легко кладет свою руку на руку Сокджина, мягко и уверенно сжимая ее.       — Он — твоя семья? — Юнги спрашивает, не веря. Но Намджун, Хосок и Сокджин сознательно не смотрят на него сейчас, и он огрызается. — Что за херня, хен?       — Мы отдалились, — говорит Сокджин. — Он был… был частью семьи. Это все. Это не имеет значения.       Хосок кивает на это, как будто это история, которую он слышал раньше. Рот Намджуна сжимается то ли из-за досады от лжи, то ли от простого неверия — Юнги не может сказать, что именно. Ложь, хочет сказать сам Юнги. Он имел для тебя значение. Ты заботился о нем. Но Юнги только прижимает руку к глазам, позволяя темноте окружить его. Он устал от лжи. Он устал от всего этого, и он не может бороться с Сокджином по этому вопросу прямо сейчас. Но если Сокджин примет его молчание в качестве доказательства того, что Юнги поверил, что он никогда не встречался, не разговаривал и не проводил время с Тэхеном, то Сокджин его вообще не знает.       — У кого-нибудь еще есть какие-то гребанные секреты, в которых они хотят признаться? Тайные семьи или внезапные отключки?       — Я думаю, — Намджун вздыхает, — что мы должны сосредоточить наши усилия на поиске Чимина. Это в первую очередь. И тогда мы можем перегруппироваться, пересмотреть это, разобраться в том, что произошло в этом видео и как.       Затем наступила тяжелая, ужасная тишина. Юнги чувствует, что его опора рухнула. Тэхен может быть жив, может быть где-то в этом мире, возможно, может быть спасен. Или он может быть мертв, а надежды Юнги — всего лишь пепел. Он никогда не чувствовал такой боли после той ночи в Тузе, как будто в его собственном сердце была колотая рана. Чимин тоже в настоящее время занимал ту же ситуацию с Шредингером — мертвый или живой, или, еще хуже, с Чайкой или кем-то еще, в Шве или где-то еще. Хосок был захвачен какой-то странной силой однажды и был последним, кто видел Тэхёна живым — вспомнил ли он, что делал с Тэ или нет. Юнги не хочет думать о возможности того, что он мог забрать подарок ребенка с капюшоном. Юнги не хочет думать так — он явно уже разорван ситуацией, и не стоит добавлять еще и убийство в уравнение. И Сокджин — он лгал о его отношениях с Тэхеном. Но сам Тэхён никогда не упоминал о нем, никогда не интересовался Сокджином, и Юнги не знает, что и думать.       Удивительно, но сейчас, как ни странно, ему больше всего нужен Чимин.       Чимин также запутался, что с его прошлым, в сокрытии его записей, позволяющих устроить его в полицию. Но, по крайней мере, сам Чимин — чистый лист. Сам Чимин только помог — никогда не причинял вреда делу, никогда не вводил его в заблуждение, никогда не скрывал информацию.       Он не может сделать это без Чимина.       Он задается вопросом, не слишком ли рано требовать выписки из больницы, чтобы пойти искать этого ребенка, когда зазвонит его телефон. Это неизвестный номер.       — Алло?       — Юнги-хен? Это Чимин. Нам нужно поговорить.       — Чимин? — облегчение вспыхивает в Юнги так быстро, что он думает, что лопнет. — Где, блять, ты есть?       — Я объясню, — бормочет Чимин. — Это просто… ты должен прийти один. К Шву.       — Я… да, — Юнги хмурится. — Да, хорошо, конечно.       — Я напишу тебе местоположение.       — Ты… ты в безопасности?       Есть небольшие помехи, и Чимин вздыхает.       — Да. Да, у меня все хорошо. Просто… мне нужно поговорить с тобой. Я нашел что-то.       — Я тоже.       — Ладно, — Чимин медленно выдохнул. — До скорого. Я… я подожду тебя.       Юнги переводит взгляд со своего телефона на остальных трех.       — Это Чимин? — Намджун спрашивает. — Он в порядке?       — Да. Он хочет встретиться. В Шве.       — В…       — Не имеет значения. Я иду. Я возьму это с собой, — говорит Юнги, кладя фотографии и файлы в свой рюкзак. — И USB.       — Ты думаешь… — Хосок грустно на него смотрит.       — Я не знаю, что и думать, Сок-а, — бормочет Юнги. — Увидимся, ребята.       Юнги редко верит в чудеса. Он был воспитан, чтобы видеть мир глазами циника, а затем работа подтолкнула его к тому, чтобы доверять только холодным и жестким фактам. Удивительно, что видео Хосока зажгло в нем не ужас, не муку, а надежду — маленькую и нерешительную, как птенец, учащийся летать, — но, тем не менее, надежду. Он сжимает ее в своей груди, несмотря все это — грязное и запутанное. Он не отпустит ее, пока все это не будет изучено, пока все нити не будут распутаны. Пока он не найдет Тэхена — живым или нет.       Он почти сдался, думал он. Он почти все отпустил. Но на этот раз — на этот раз он не одинок.       Чимин сказал это сам. Он и Чимин — они в этом разберутся. На этот раз они уже настолько приблизились к истине, как никогда прежде. Они уже узнали намного больше.       Есть опасность, но когда ее не было, если дело доходило до Тэхена?       Юнги вздыхает, выходя из комнаты. Он встретит Чимина. Они пойдут за доказательствами. А потом… потом.       Я исправлю все на этот раз, Тэхен-а, думает он. Мы исправим это.

***

      Ночь Чимина прошла странно.       Из-за фотографии у него туман в голове. Что это значит? Это подделанная фотография, созданная злоумышленником в Интернете, чтобы ввести в заблуждение следствие? Но он думает, что Чонгук точно знает разницу, и несмотря на то, что Чонгук — Чайка и незарегистрированный Экстраординарный, Чимин доверяет ему. По крайней мере, он верит, что Чонгук не лжет о своих отношениях с Тэхеном.       Конечно, у Чонгука могут быть другие намерения. Он может быть убийцей, насколько знал Чимин. Тем не менее его история имеет смысл. То, что он говорит, имеет смысл. Помутнение, которое он описал, во время которого его разум принадлежал кому-то еще, это именно то, что вспоминает Чимин, когда думает о тех потерянных годах.       Итак — фотография. Потребовалось немного обработать изображение, чтобы определить задний фон как территорию кампуса в Асане. Это имеет странный смысл. Тэхен и Чимин, оба были студентами в этом общем районе в тот год — они могли знать друг друга. Но Чимин роется в памяти и ничего не находит. Его первый год в университете… удивительно размыт и без событий.       — Это странно, — говорит Чонгук. — Это было прямо перед тем, как ты потерял сознание, поэтому ты должен помнить это с максимальной ясностью. Хорошо, хен?       Чимин думает сильнее. Это странно, он понимает, что некоторые из событий очевидны. Некоторые занятия, которые он посещал, он прекрасно помнит. Но как выглядело его общежитие? Кто был его друзьями? Где он проводил время после занятий? У него самые размытые воспоминания о поцелуях, танцах в многолюдной комнате и одно — ясное, свежее воспоминание о том, как он напуган до безумия на американских горках. Держа чью-то руку… он держал чью-то руку. Он пытается проползти дальше в прошлое, восстановить в памяти, оттолкнуть собственный страх и возбуждение от этой поездки, и понимает, что человек рядом с ним не имеет лица.       — Я не могу вспомнить. Почему я не могу вспомнить? Почему я никогда не замечал?       — Все в порядке, Хен. — Чонгук сжимает его руку. — Просто попробуй. Ты помнишь свой первый день? Первый месяц? Где это становится неясным?       Около Рождества, думает Чимин. Это становится неясным в канун Рождества. Он помнит вечеринку… помнит комнату, полную людей… кто-то спотыкается о что-то, а кто-то громко шутит по этому поводу. Он помнит гигантское дерево, омелу, как бродил по комнате в дымке после не одной кружки пива, а потом врезался в…       (Что-то позади него).       И кто бы это ни был, кем бы он ни был, он поворачиваются к нему с улыбкой и говорит:        — О, привет. Я знаю тебя! Ты Пак Чимин. Твой друг и мой друг тоже.       (Что-то позади него, что-то, что подкрадывается. Он чувствует это — тяжелое и неуклюжее, надвигающееся на него. Он идет по коридору в темноте. Ковер залит кровью).       — Какой друг? — Чимин спрашивает, но он просто улыбаются. Это смешная маленькая улыбка, квадратная и широкая. Он носит симпатичный берет и толстовку со спящим котом. Чимин никогда не видел его раньше. Он тоже ходит в полицейский университет?       (То, что позади него, подбирается почти вплотную. Что-то перед ним тоже тянется из темноты. Что-то, что смеется. Чимин, Чимин, Чимин… Привет!)       — Он говорит, что тебе нравится клубничная кола, — говорят ему. Тихо, заговорщически. Чимин чувствует, как его сердце захватывает. — Хочешь встретиться со мной на улице? Давайте поговорим!       (В его руках нож. То, что позади него, находится прямо у него за плечом. Он должен, должен, должен…)       — Чимин, эй, познакомься с моим парнем, — Квадратная Улыбка говорит, таща кого-то к нему. — Он стеснительный.       (…сделай правильный выбор. Чимин рыдает. Тэхен выходит на свет, мучительный взгляд. «Нет, — он говорит. — Выбирай другое. Чимин-и, пожалуйста. Ты должен»)ю       Парень Квадратной Улыбки тоже милый. У него тупая шляпа эльфа с колокольчиками. Он пытается вырваться из хватки «Квадратной улыбки», крича о слишком большом количестве людей. — Слишком много гребаных людей, Тэхен-а, пошли.       (Чимин поднимает нож. Кислое дыхание того, что позади него, касается задней части его шеи. Он вздрагивает. Я не могу. Я не могу, не могу, не могу. Не могу оглянуться назад. Прости, Тэ.)       Сцена меняется. Он где-то в другом месте, где-то, где тихо, вокруг темно, он в чьих-то объятиях.       — Чимин-и, — говорит он. — Мне жаль. Ты должен забыть.       (Он хватает Тэхёна за теплую, забрызганную дождем руку. Тянет его к себе. Это почти объятие, почти простое утешение. За исключением ножа. За исключением крови. За исключением тихого вопля, он даже не уверен, не сам ли он издал его).       — Чимин-хен? — Чонгук спрашивает, срочно. — Хен? Хен, ты меня слышишь?       Чимин видит его лицо, расплывчатое с ореолом света вокруг головы, но он в то же время видит улыбку Тэхена, слышит его крик боли. Это слишком много. В его голове слишком много всего запутанного, воспоминаний, безумия и тайн. Он чувствует, как все это превращается в пустоту, видит обеспокоенный взгляд Чонгука, слышит, как голос исчезает, когда сам он падает.       Там тьма, но только на время.       Когда он просыпается — утро.       Он все еще в квартире Чонгука, но там пусто. Экраны исчезли, мониторы — все исчезло. Чимин садится, разинув рот. Там нет абсолютно ничего: никаких признаков Чонгука, никаких подсказок о том, что он когда-либо был здесь, кроме пыльных кроликов и царапин — царапин, сделанных мебелью на обнаженных стенах. Там нет ничего вообще — место было уничтожено. Чимин вскакивает на ноги и ходит с открытым ртом в неверии. Почему? Он задается вопросом. Почему Чонгук убежал от него, после того, как помог ему?       На полу возле двери, в ловушке под маленьким разбитым снежным шаром, находятся USB, распечатка этой фотографии и записка.       "Извини, — говорит примечание. — Я не могу остаться. Надеюсь, это поможет".       Он ожидал этого, конечно. Чонгук находится в преступной банде, руководит бандой — он не может вступать в дружеские отношения с полицией. В довершение всего, он незарегистрированный экстраординарный. Он собирался исчезнуть, исчезнуть в тумане в тот момент, когда Чимин не смотрел, но Чимину хотелось бы попрощаться. Ему бы хотелось, чтобы старый друг помог ему разобраться в этом беспорядке.       Но, возможно, Чонгук дал ему больше, чем он мог просить.       Чимин вздыхает. Он понимает, что его телефон исчез. Кошелек и все деньги на месте, как и его пистолет.       Он вскакивает на ноги, голова кружится. Вылетая из квартиры, он сжимает USB, фото и записку в руке. Он идет, пока не находит таксофон.       Нет никого, кому бы он мог доверить свои мечты. Нет никого, кому бы он мог доверять, кто бы помог ему в этом разобраться, но если ему придется выбрать кого-то, кому позвонить прямо сейчас, то все мысли сходятся к Юнги.       Юнги лгал ему, конечно. Но эта ложь все еще исходила из того, что он хотел защитить Тэхёна, чтобы добиться справедливости, которую он заслужил. Чимин может понять это. Он может понять упрямую решимость Юнги найти конец этой истории.       Он чувствует то же самое.       Он вздыхает и набирает номер Юнги. Юнги отвечает на третий звонок, звучит устало.       — Привет?       — Юнги-хен, — говорит Чимин, крепко сжимая фотографию в руке. — Это Чимин. Нам нужно поговорить.