Murmuration

      Одним серым днем, когда Юнги был еще совсем маленьким, он поднялся на холм неподалеку от своего дома. Все вокруг было окрашено в зеленые цвета, в тот странный волшебно-светлый цвет, который мир приобретал, когда солнце и надвигающийся дождь вступали в совместный сговор. Он вскарабкался наверх, и деревья согнулись под тяжестью дождевых капель. Издалека он увидел, как дождь надвигается на него, огромный туманный занавес цвета железа качается в сторону холма. Небо было тяжелым и темным, но среди деревьев все еще зеленел мир, и не было времени бежать в надлежащее укрытие.       Когда хлынул дождь, он расплющил траву и окатил его одним скользящим ударом. Бури в городах никогда так не били по лицу. Бури в городах приручены, их останавливают высокие стены зданий, стекло и бетон. Бури в городах — это мягкое царапанье тупых ногтей. Они никогда не бьют кулаком в лицо.       А вот этот — нет.       Воздух снаружи склада уже потрескивает и темнеет от такой силы, когда Юнги выгоняет Призрака. Сокджин следует за ним, на секунду задержанный телом на его пути; крик срывается с его горла, когда он угрожает стрельбой. Он не будет стрелять.       Горизонт раскалывается надвое от света, и дождь обрушивается на них обоих, как физический удар. Юнги не сводит взгляда с фигуры в капюшоне. Он не сводит с неё глаз, его ноги двигаются, и он заставляет себя ни о чем не думать.       Сокджин дико стреляет в одну сторону, по дуге достаточно далеко, чтобы промахнуться. Это заставляет Призрака поменять направление движения. Юнги стискивает зубы, понимая, что делает Джин. Он снова стреляет, далеко и широко, на этот раз в другом направлении, и снова в другом. С пятым выстрелом игра закончена.       Они упираются в тупик.       Юнги останавливается, тяжело дыша, в нескольких шагах от него. Дождь изгибается вокруг Призрака в форме колокола, электричество потрескивает в его пальцах. Шар энергии — он растет и растет в его руках — голодный, горячий и сокрушительно плотный. Юнги не нужно смотреть на это вблизи, чтобы знать, что он может разорвать это место на части. Создать кратер на том месте, где он стоит, сжечь его в одном порыве мощного жара до обугленной кожи. Склад позади Юнги мог расколоться, согнуться, как мокрая рисовая бумага, и раздавить Сокджина своими балками. Все это может закончиться в несколько неистовых, иссушающих секунд.       — Стой, — говорит Юнги, делая шаг вперед и морщась от электричества, падающего на землю вокруг него.       Мир искажен фиолетовым, с тенями, дождем и потрескивающей энергией в руках Призрака.       — Пожалуйста, просто остановись.       Легкий свет мягко отступает назад, все еще достаточно мощный, чтобы раздавить Юнги, как марионетку оригами, если бы он захотел. Небо сияет и трещит над ними. Шторм гудит в венах Юнги. Он идет вперед, во рту пересохло, тело трясется, одна рука вытянута вперед, как будто он пытается приблизиться к дикому животному. Сокджин издает приглушенный предупреждающий звук позади него. Он теряется среди пуха и потока молний, сверкающих в ладонях Призрака.       — Это я, — говорит Юнги, и теперь, когда он достаточно близко, то может видеть его, слезы испаряются при соприкосновении с его кожей. Его глаза широко раскрыты, синяки под ними кажутся слишком большими для его лица. Молния дает ему мягкое приглушенное свечение, Призрак будто на винтажной пленке.       Юнги оказывается достаточно близко, чтобы дотронуться до него. Он все время ощущает силу, потрескивающую в паутине вокруг него, воздух опален и пахнет жженым сахаром. Жар обволакивает его удушливым захватом, обжигает горло, ползет по коже шипастой рябью. Ему трудно даже дышать, и усталость одолевает его, но он не останавливается. Он не думает, что может остановиться, последствия будут ужасны.       — Это всего лишь я, — повторяет он снова. — Теперь ты можешь остановиться.       Некоторые люди верят в чудеса. Юнги никогда в них не верил. Теперь он стоит здесь, сжимая руки в кулаки, и надеется на это. Удивительно, но его желание исполнилось. Вспыхивает шар молний. А дождь все идет и идет. Вдруг перед ним уже не опасный преступник, а просто маленькая сухая фигурка, склонившая голову и закрывшая глаза.       — Юнги, — говорит Сокджин с предупреждением в голосе.       Юнги меня не слушает. Это же Тэхен, — думает он, — и Тэхен не может причинить ему вреда. Он не причинит ему вреда. Ничто другое в этом не имеет смысла — ни молния, ни тот факт, что он — Призрак, ни тот факт, что он на самом деле, действительно, жив. Все остальное не имеет смысла, но Юнги уверен, что Тэхен не причинит ему вреда.       Но он ошибался.       Он делает шаг вперед, и Тэхен улыбается, низко и дико, странный свет мерцает в его глазах. Его зубы блестят, губы растянуты в рычании, и он вдруг резко выбрасывает вперёд кулаки, вместе с которыми бьёт волна мощи. Вырвавшиеся полосы трескучей энергии пролетают буквально в сантиметре от Юнги, который еле успевает отскочить в сторону.       — Какого хуя… — начинает Сокджин, а затем вскрикивает и падает назад, когда молния стреляет в него, раскаленная добела и потрескивающая.       Юнги задыхается, руки покалывает от соприкосновения с грубой землей, голова идет кругом. Мир распадается на фракталы светлых и темных квадратов неба. Осколки разбитого бетона поднимаются из земли смертоносными шипами, выдернутыми из земли со звуком, похожим на предсмертный крик. Позади Тэхена стены складов трескаются и начинают складываться, как будто их раздавливает тяжелый груз сверху. Сокджин поднимает свой пистолет, и он вылетает из его руки в секунды, бросается через пространство, как будто его руку ударили.       Кровь Юнги кипит у него в ушах. Поток маленьких искорок пляшет по его руке, и он отползает прочь, зажмурившись от боли и прикусив губу так сильно, что из нее начинает сочиться кровь.       Он не… не… не понимает.       Молния. Стихия. Телекинез.       Это невозможно. Никто никогда не обладал такими способностями, будто их целый набор, из которого можно каждый раз выбирать что-то новое. Ни у кого не должно быть такого арсенала, каждая способность которого была бы сильнее предыдущей. Он не может этого понять.       Джин что-то кричит. Имя, возможно, или просьбу. Это трудно сказать. Юнги не может думать сквозь пелену других мыслей в своем мозгу. Кажется, раздаются шаги, направляющиеся в его сторону. Джин стоит напротив его, так что это не может быть он, но взгляд Юнги устремлен исключительно на Тэхена.       Он вообще там есть? Юнги ведь не знает этого человека, не так ли? Тот Тэхен, которого он знал, никогда бы этого не сделал. Но разве он действительно знает Тэхена? Он не знает Орлиного гнезда Тэхена, не знает брата Джина Тэхена, не знает возлюбленного из колледжа Тэхена. Сколько еще существует версий его существования, о которых Юнги не знает? Призрак, убийца, возможный архитектор всего этого дела — Юнги не знает ни одного из этих Тэхенов.       Он просто наблюдает за фракталом молний и расколом земли. Закрывает уши от шума и суматохи, подтягивает ноги ближе к себе, остается на Земле вне пределов досягаемости насилия. Ему кажется, что он слышит голоса кричащих людей. Ему кажется, что он видит, как кто-то аккуратно ломает шипы, разрывая пол, притупляя их по команде.       Люди.       Здесь так много других людей.       — Давай, хен, — кто-то хватает его за руки и тянет вверх.       Это все тот мальчик. Мальчишка Чимина — Чайка. Его лицо кажется каким-то знакомым, и Юнги сразу же узнает его. Это должно было бы показаться странным, но что теперь вообще означает это слово «странность»?       — Тэ, — начинает Юнги, пребывая наполовину в шоке. — Ч… где он?       — Мы его поймали, — говорит Чонгук. — С ним все будет в порядке. Мы его поймали.       Юнги вытягивает шею, чтобы попытаться понять, что происходит, но затем Сокджин оказывается рядом с ним, закрывая ему обзор.       — Ты в порядке?       — Я в полном порядке.       — Я же тебя знаю, — Сокджин смотрит на Чонгука.       — Да, — устало говорит Чонгук. — Вы знаете, что нужно делать?       Юнги протискивается мимо него. Позади них стены склада опасно прогибаются вниз, и только экстраординарная сила заставляет его подниматься телекинетически. Остатки сухой статики искрятся, как светлячки на бетоне. Есть еще несколько других людей —экстраординарные, много, Юнги просто знает — они все сгруппированы вокруг эпицентра: круг несгоревшей, незапятнанной, неистребимой земли.       Именно там стоял Тэхен.       Юнги шагает вперед. Чонгук пытался остановить его, но он отбрасывает его руку с раздражением, Сокджин тоже хватает его за плечи, пытаясь удержать.       — Черт возьми, отпусти меня. Я должен идти. Мне нужно увидеть…       — Хен, просто подожди.       Юнги поворачивается всем телом, удивляя их обоих, что они оба ослабляют хватку. Он толкает Чонгука назад, когда тот снова тянется к нему, сворачивает вперед и шокирует небольшую толпу людей Чонгука, которые отпрыгивают назад в удивлении.       Он не знает, что он ожидает найти: Тэхена, снова превратившегося в кровавое месиво, хрипящего, задыхающегося и умирающего; Тэхена, сопротивляющегося, дикого, прижатого к земле, как животное. Каждый сценарий из правдоподобного набора кажется более ужасным, чем предыдущий, без возможности на хороший исход.       Он не ожидал найти Тэхена спокойным и тихим, медленно и долго моргающим, уютно устроившимся в объятиях. Его голова откидывается назад на плечи, и последние искры мелькают на кончиках пальцев. Держащий его человек берет его за запястья и осторожно, очень осторожно надевает специальные необычные наручники.       — Ты, — говорит Юнги, застывший на месте, не в силах отвести глаз от Тэхена.       — Привет, хен — Намджун поднимает глаза и говорит, одной рукой покровительственно обнимая Тэхена за плечи, а другой мягко касаясь его спины. — Все будет хорошо.