***
Он выглядит больным, думает Юнги. Руки у него дрожат, под глазами быстро темнеют круги. Он двигается медленнее, чем помнит Юнги, и говорит тоже медленнее, иногда слова звучат невнятно, как будто он устал. Юнги задается вопросом, является ли это побочным эффектом прорыва власти Намджуна над его разумом, или, возможно, ответным ударом за то, что он использовал эту способность на Юнги. Он так не думает. Это нечто большее. — С тобой что-то не так, — говорит Юнги, останавливаясь, чтобы запихнуть все эти странные научные принадлежности обратно в сейф. С этим он разберется позже. Тэхен проводит рукой по лбу. Когда Юнги протягивает руку, чтобы дотронуться до него, пощупать лоб, кожа становится холодной и липкой. — Ты болен. — Я не болен, — бормочет Тэхен. — Просто не в том месте. — Не то место, — эхом отзывается Юнги. — Подобный этому отель? — Неправильное пространство, — Тэхен качает головой. Юнги ничего не понимает. Он зол на это загадочное дерьмо, зол на контроль сознания, зол на Тэхена за то, что он лгал, умирал и снова жил. Злится, что он не знает, убийца ли этот мальчик, если он убил всех этих людей такими ужасными, ужасными способами. Злится, что он здесь, а не получает ответы в конспиративной квартире; злится, что он еще не знает, в порядке ли Чимин. Он в ярости. — Нужны ли нам здесь меры предосторожности? — Нет. Нет, пока мы не приведем третьего человека. — Тогда помоги мне вспомнить. Сломай брандмауэр. Я знаю, что ты можешь. — Хен, я не думаю, что мы… — Тэхен вздрагивает. — Очевидно, ты принял достаточно решений от моего имени. Тэхен теребит нижнюю губу. Он прижимает руку к подбородку, его лицо закрыто от эмоций, и Юнги думает, что он действительно мог бы сделать именно это: держать все при себе, не говорить Юнги больше ни слова. Заставить его с помощью контроля над разумом согласиться с любым новым планом. Но тогда что же им остается? Куда они направляются отсюда? — Пожалуйста, — говорит он. — Прекрати это делать, Тэ. Перестань держать меня в неведении. Это не очень хорошо сработало для тебя, не так ли? — Ты говоришь так, — Тэхен снова вздрагивает, — будто я хотел сохранить от тебя секреты. Как будто я хотел быть чужим, смотреть на тебя, а ты в это время смотришь на меня, не узнавая. — И все же ты должен был контролировать мой разум, чтобы получить то, что хочешь. — Я не хотел… — А ты разве спрашивал? — говорит Юнги. — Ты пытался спросить, прежде чем перехватить мои гребаные мысли? Тэхен морщится, сжимает кулаки, выражение его лица ошпарено. Это нехорошо. Юнги не любит любезничать. Он не хочет верить, что Тэхен по своей природе плохой человек. Не хочет верить, что он сделал все это, как он говорит, из чистого, эгоистичного интереса. Не хочет думать, что все о Тэхене — ложь. Но если он пойдет на все, что сделал Тэхен на поверхностном уровне — дезинформацию, игры с личностями, убийства — у него не останется много вариантов. Плечи Тэхена поникли в легком поражении. Он шатается со стула, пьяный, ковыляет к кровати. — Если я сделаю это, — бормочет Тэхен, опускаясь на подушки. — Если я сделаю то, что ты хочешь, ты поможешь мне? — Помочь тебе? — говорит Юнги. — Помочь тебе в чем? — Ты узнаешь, — шепчет Тэхен тонким и мягким голосом, словно призрак самого себя. — Иди сюда. Юнги колеблется. Больно, что его ум активно размышляет, не является ли это уловкой, не является ли это каким-то новым способом для Тэхена оказать на него власть, которой он не хочет. Это больно, потому что часть его чувствует, что он так много дал для этого мальчика. Работа, которая у него была, выброшена на ветер. Его друг. Любые шансы на нормальные отношения. Он пропустил все мимо ушей, смел все прочь, веря в истинность того, что видели его глаза: Тэхен, умирающего у Туза. Тэхен, его информатор. Только не такого Тэхена, своего парня — он не помнил. Не Тэхен, а убийца. Тэхен, яркий и блестящий, скрытный и сильный, ударил ножом в сердце. Теперь он даже не уверен, что это правда. — Хен — говорит Тэхен, его лицо морщится. — Пожалуйста. Это такая странная шутка, что Юнги все еще любит его. До мозга костей, до самых нежных, самых нежных его глубин. Он любит Тэхена. Это единственное, что заставляет его вернуться в постель. Лежать рядом с Тэхеном, его лицо было всего в нескольких дюймах от него, его тепло было осязаемым, реальным, а не просто лихорадочным сном. — Моя паническая рутина похожа на сон? — спрашивает Юнги. — Как у Чимина? — Нет, — Тэхен качает головой. — Твой — это набор контрольных вопросов. Если отвечать на них правильно, то ты открываешь скрытый уровень, — он нежно утыкается носом в подушку и бормочет. — Это так хреново. Как мы здесь оказались? — Это ты мне скажи. Тэхен прижимает два пальца к виску Юнги. Юнги убирает волосы с глаз Тэхена, пальцы неуверенно шевелятся, говорит себе, что имеет смысл видеть его, пока они делают все это — действительно видеть его. Тэхен хмурится, облизывает губы, нерешительно подкрадывается ближе. — Сейчас, — говорит ему Юнги. — Ты уверен? Рутина также действует как защита. Удаление ее делает тебя… уязвимым. — Уязвимым для чего? — Ты же слышал, что сказал Намджун. Там есть кто-то могущественный, чтобы добраться до нас. Их оружие — наш разум. — Я не выношу, когда меня предают мои собственные воспоминания, — говорит Юнги. — Я больше не могу доверять ни одному твоему слову без них, Тэ. Это кажется уродливым и ужасным, чтобы сказать это; уродливее, когда Тэхен просто вздыхает, смирившись. Он пахнет дождем и цитрусовым гелем для душа из отеля, а также чем-то более темным, чем-то, что напоминает Юнги о прежнем электрическом треске. Так близко он — тот самый старый, хрупко-мягкий мальчик, которого Юнги знал по Шву. Достаточно острый, чтобы порезать руки, достаточно теплый, чтобы продержаться всю ночь. (Хотя он должен помнить. Помнить убийства. Помнить о секретах. Он не может доверять ему.) — Пожалуйста, Тэхен-а. Я никогда в жизни не был так уверен, как сейчас. Тэхен кладет руку на запястье Юнги. Юнги позволяет ему, проводит большим пальцем по его ладони, в каком-то призрачном притворстве предлагая утешение. Он смотрит, как челка Тэхена отбрасывает длинные тени на его щеки, и на мгновение приходит в ужас от того, что он может сделать. Отвести взгляд. — Хорошо, — отстраненно говорит Тэхен. — Окей. Давай сделаем это. Готов? Сомнение гложет сердце Юнги. Что, если его воспоминания вернутся, и все ужасно изменится? Что, если он проснется и Тэхен снова исчезнет, как дуновение ветра? Но он должен это сделать. Нельзя позволять эмоциям перетекать в осуждение, нельзя отступать так далеко. — Готов. Рот Тэхена кривится. Он выглядит печальным, думает Юнги, изломанным и разбитым, держа все свои части в дрожащих руках. — Что, — прошептал он; его голос был теплым, вьющимся существом, запутавшимся в мыслях Юнги, — такое король птиц, Хен?***
2013
Есть три правила, которые они установили на ранней стадии: 1) Никому не рассказывайте об эксперименте; 2) Записывайте все; 3) Никому не рассказывайте о себе. Теоретически следовать этим правилам не так уж трудно. Тэхен всегда стремился иметь физические доказательства для всего, что они делают — видео или аудио, или и то, и другое, — и Юнги готов держать как и сам эксперимент, так и их отношения при себе. В конце концов, это не так просто объяснить. Я пытался утопить своего парня в ванне с помощью моего другого парня, чтобы он мог получить сверхъестественные способности, — это не совсем то, что он считает отличным началом разговора. Правила не так уж сложны, но их соблюдение представляет собой большую проблему, чем ожидал Юнги. Во-первых, есть институт, и Тэхен менее чем звездная доблесть в том, чтобы не подбирать случайные способности. Нередко во время сеансов Тэхен показывал им что-то новое (смотрите, ребята, говорил он, и вся его рука становилась невидимой, а ноги просто парили в футе над землей.) Юнги старается не чувствовать себя неловко из-за этих проявлений, но ничего не может с собой поделать. Он думает, что Тэхен знает это, знает, что Юнги считает его свободным орудием, выпущенным на волю в неконтролируемую систему огневой мощи. Однако он не станет поднимать этот вопрос в типичной для Тэхена манере. Он никогда не поднимет эту тему, а Юнги слишком труслив, чтобы сделать это самому, и вот они здесь, ходят вокруг да около. Во-вторых, есть еще то, что они скрывают от Чимина. — Мы должны сказать ему, — говорит Юнги в один из дней, когда они остаются вдвоем. Прошла всего неделя с момента неудачного эксперимента, но уже кажется, что прошло намного больше, как целая жизнь, и Чимин чувствует, что он был здесь слишком долго, достаточно долго, чтобы Юнги и Тэхен начали активно сокращать время, которое они проводят вместе. Но у Чимина сейчас есть занятия, а у Юнги их нет, и Тэхен нашел редкое окно, чтобы сбежать из Института. — Я чувствую себя нехорошо, скрывая это от него. — Мы ему скажем, — бормочет Тэхен. — Но не сейчас. — Ему будет все равно. — Ты этого не знаешь, — брови Тэхена сошлись на переносице. И он прав. Юнги действительно этого не знает. Он знает причину, стоящую за поведением Чимина — потерянный друг детства, внезапный разрыв в невинности в этом нежном возрасте, исследования, которые привели к тому, что… Но он не знает, есть ли что-то еще. В самом Юнги есть нечто большее, чем он любит говорить. В Тэхене есть гораздо больше, чем он когда-либо говорил кому-либо, включая Юнги. — Ты любишь его, — вместо всего этого говорит Юнги. — У нас нет секретов от тех, кого мы любим. — Напротив, — говорит Тэхен и улыбается. — Я думаю, что мы храним больше всего секретов от тех, кого любим. Третий вызов для соблюдения правил — это тот, которого Юнги не ожидал. Когда это происходит в первый раз, они все находятся в переоборудованной лаборатории. Тэхен дергает крышку электрода, и Чимин читает волны. Пак стал хорош в этом, в том, что они называют пограничной наукой, способной определить по флуктуирующим образцам, как далеко, как глубоко в глубокое место погружался Тэхен. Юнги наблюдает, как линии растекаются по экрану, достигая пика и опускаясь. Наблюдает, как Чимин изолирует тех, кто находится на переднем крае, пока не приземляется на тех, кто ему нужен. — На что это похоже? — спрашивает он, нахмурив брови и глядя на странную колючую форму волны. Он напоминает Юнги о катастрофах, землетрясениях, радиационных волнах, тепловых волнах. — В глубоком месте. На что это похоже? — Губчатый, — бормочет Тэхен. Его глаза закрыты, руки крепко сжаты на стуле, как будто он боится упасть в какое-то другое место через маленькую червоточину или что-то еще; куда-то, откуда он не знает, как вернуться. — Я… я не знаю. Это не физическое явление. Это просто куча вещей. Связь. Память. — Ты можешь залезть мне в голову? — Возможно, — Тэхен корчится. — Расскажи мне то, что я никогда не рассказывал тебе о себе. — Это не… — Тэхен прочищает горло. — Я ничего не вижу. Я просто знаю, что ты сейчас напуган, но в то же время взволнован. Ты боишься за меня. — Хорошо, — говорит Чимин и с шипением выдыхает воздух, что-то записывая, не сводя глаз с линий, бегущих по экрану. — Окей. Как ты находишь другие экстраординарные вещи? — Поток течения, — бормочет Тэхен. — Фиолетовый. Как и линии сетки, я могу проследить их. В основном в институте было многолюдно. — Хорошо. Ты можешь имитировать их способности, мы уже знаем это. Как много ты можешь сделать? Ты можешь выключить его, как ты и думал? Тэхен колеблется. Юнги гадает, что же он видит. Похоже ли это на внутреннюю часть компьютерной матрицы, все линии сетки и волновые паттерны, пиксели накапливаются и спектральный электрический код мигает? Или это нечто более абстрактное, выходящее за рамки его понимания зрения, звука и осязания? Чимин тихо спрашивает: — Тэ? — Да. Да, я могу его выключить. — Как далеко ты можешь дотянуться? Я говорю о дальности полета. Юнги бросает предостерегающий взгляд на Чимина. Лицо Тэхена сморщено, глаза быстро двигаются под закрытыми веками, рот нахмурен. — Это… Это Шов, — говорит он. — Я могу дотянуться до Шва. А может, и дальше. Я не знаю. Это удивительно. Чимин поднимает бровь, делает пометку, и они вдвоем склоняются над ноутбуком Юнги, пытаясь вычислить радиус. Это очень много. Это широкий круг, охватывающий бог знает сколько экстраординарных, и Юнги чувствует, как по спине медленно пробегает холодок. Эта сила. Эта странная, дикая вещь, которую они не собирались делать, но сделали; эта аномалия, которую они не учли, которая теперь живет в Тэхене. Тэхен, возможно, первый человек, которому поверил Юнги, когда он сказал, что хочет остановить это, вылечить это, сделать так, чтобы система и неравенство власти никогда больше не разрушали другую семью. Идеалистический Тэхен, который теперь обладал, возможно, несравненными способностями, который теперь шел по трансцендентным, неизведанным пограничным пространствам со всеми усилиями, идущими через университетский двор. Юнги необъяснимо рад, что это не его голова, в которой копается Тэхен. Он уже не может сказать, боится он за него или нет. — Это большая территория, — говорит Чимин. — Но мы должны это проверить. Проверь, можешь ли ты пройти и взять чью-то способность на расстоянии. — А как мы это проверим? — Тэхен медленно моргает и открывает один глаз — Подземное радио, — говорит Юнги и прочищает горло. — У них есть подземные радиостанции. Хозяин — экстраординарный. Они не используют станции для вещания; он захватывает частоты своим умом. Я сделал что-то в прошлом году, что может автоматически настраиваться, чтобы найти его. Тэхен кивает. Юнги бормочет, что он получит модифицированное радио, а затем пытается сделать вид, что это не огромное облегчение, которое он чувствует, выходя из лаборатории. Они ему нужны. Он их любит. У него только что появилось неприятное, темное чувство, что это намного больше, чем они могут вынести. Когда он возвращается, Чимин и Тэхен перебирают ноты, тихо переговариваясь, склонив головы и касаясь друг друга руками. Сознание Юнги возмущается тем, как молодо они выглядят. Все еще почти дети, на самом деле, но посмотрите, куда привел их мир. Он входит и кладет рацию на стол. — То, что мы делаем сейчас, — говорит он, и они оба восхищенно смотрят на него. — Это точка невозврата. Если мы позволим всему этому остановиться здесь, и не будем копать дальше в глубинах или способностях Тэхена, это закончится вместе с нами. Внутри нас. Если мы сделаем это, если мы это проверим, тогда мы повлияем на других людей. Мы поменяем мир. — Разве мы не этого хотели, Хен? — тихо спрашивает Тэхен. — Изменить мир? Сделать все лучше? — Если это сработает, Тэхен-а, — Юнги сглатывает, — ты заберешь его способность и вернешь ее. Мы не хотим… мы не можем просто так портить себе жизнь. Вам это ясно? — Взять его и вернуть — это все еще на грани, — говорит Чимин с легкой дрожью в голосе. — Это неправильно, но ведь это для большего блага, не так ли? Если мы знаем, что мы правы, если мы знаем, что это работает, тогда мы можем сделать лучше. Сделать все намного лучше. Они обмениваются взглядами. Юнги не уверен, кто кого здесь успокаивает, просто внезапно мораль кажется размытой, границы того, что разрешено во имя науки, и того, что не слишком расплывчато. Он возится с рацией. В надломленной, напряженной тишине его собственная голова кажется слишком тяжелой. Станция включается. Голос ведущего хриплый, он говорит о каком-то новом политическом законотворчестве, которое коснется экстраординарных людей. Юнги знает этого хозяина и эту движущуюся станцию; он всегда в курсе необычных настроений в городе. Он знает, что это один из немногих каналов, вещающих из Шва. Их никогда раньше не останавливали, их передачи никогда не прерывались. Когда они захватывают эфир, они делают это с полным намерением довести программу до логического конца. Тогда прерывание будет достаточным доказательством того, что им нужно. — Готов? — спрашивает Чимин, и Тэхен кивает. Он делает глубокий вдох, и Юнги ловит себя на том, что копирует его, затаив дыхание наблюдая, как линии снова вспыхивают на машине. Они карабкаются вверх, шатаясь, плотно прижавшись друг к другу, ряды острых зубов теснятся друг к другу в головокружительной близости. — Вижу новые вершины, — говорит Чимин, кладя руку на плечо Тэхена. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Я в порядке, — Тэхен скрипит зубами. Юнги хмурится. Радио продолжает трезвонить. Лоб Тэхена морщится от сосредоточенности или боли — трудно сказать, от чего именно. — Не напрягайся, — шепчет Юнги. — Нормально не торопиться. Ты не должен этого делать. По радио раздается скрежещущий звук. Голова Юнги резко поворачивается к нему. Он углубляется, когда они слушают, и хозяин перестает говорить. Радио замолкает. — Тэ, — Чимин тяжело вздыхает. Юнги делает ему знак, чтобы он подождал. Волны на машине бьют через край. Чимин озабоченно смотрит на него, а затем на Тэхена, его горло судорожно сжимается. Радио снова кричит — странный визг, пронзительный. Тэхен издает тихий, страдальческий звук, и Чимин крепче сжимает его плечо. — Что происходит? Юнги не сводит глаз с радиоприемника. Визг медленно затихает, отдаваясь хозяину, который снова заговорил, но в его голосе слышится паника. О черт, говорят они. Черт, что это было? Еще немного потрескивания. Затем ведущий извиняется, говорит, что они должны сократить программу, говоря, что он плохо себя чувствует. А потом наступила тишина. Чимин смотрит на радио так, словно оно может напасть на них, широко раскрыв глаза и тяжело сглатывая. — Сработало, — тихо говорит Юнги. Они вроде как сделали это, думает он. То, что они хотели — они вроде как сделали это, только какой ценой? — Этот… тест сработал? — Тэхен моргает и открывает глаза. — Да, — дрожащим голосом отвечает Чимин. — Это сработало. Как ты… каково это было? — Совсем ничего, — говорит Тэхен и хмурится. — Я просто нашел их, взял и отдал обратно. В глубине души все кажется очень простым. Тут воцаряется тишина. Юнги запоздало понимает, что это выглядит не очень хорошо. — Это плохо? — руки Тэхена мягко сжимаются в кулаки. Он спрашивает об этом у Юнги. Тот качает головой, проводит рукой по макушке Тэхена. — Нет. Не плохо. — Ты не… Я чувствую тебя, Хен. Ты, кажется, не в порядке. Юнги глубоко вздыхает. Мысль о том, что Тэхен способен улавливать его эмоции, заставляет его нервничать. Как барьер между ними, который он не хочет ломать. А потом он думает, что не хочет, чтобы Тэхен заметил его нервозность, не хочет, чтобы он знал, и это еще больше его тревожит. —Просто это странно, Тэхен-и, — говорит он, стараясь говорить спокойно и рассудительно. — Не знаю, что и думать. — Но ты же боишься, — Тэхен хмурится. — Я не боюсь, — усмехается Юнги, и ложь легко слетает с его губ. — Да, немного встревожен, потому что все это так странно. — Но я не урод, — бормочет Тэхен, глядя прямо на него. Его тон по-прежнему ровный, немного хрипловатый, но в нем есть что-то беспокойное, что-то болезненное. — Конечно нет, Тэ, — Юнги чувствует, как у него опускается живот. — Ты лжешь мне. Ты боишься, Хен. Ты меня боишься. Я не… Что я сделал? — Дело не в тебе. Это не так. Это просто… Но Тэхен уже встает со стула, его лицо искажено болью. Юнги поднимает руку, подзывая его, готовый прижать его к груди и сидеть с ним всю ночь, если это то, что нужно, чтобы заставить его понять, что ничего этого на нем нет. Во всем этом нет его вины. Они все просто укрепились против странной новой реальности, с которой они не знают, как справиться. Они могут быть разумны в этом, все трое. Это ученые, логики, рациональные мыслители. Они могут пройти через это, не позволяя ему создавать трещины между ними. А потом все летит к черту. Чимин говорит: — Тэ, — и дергается вперед, и тут Юнги замечает, как побледнел Тэхен. Он покачивается, моргает, хватается за ручку кресла. В следующее мгновение он падает, и Чимин едва успевает остановить его удар головой об пол. Юнги бросается вперед, комната качается под его ногами, он падает на колени рядом с ними. — Что случилось? — Я не знаю, дышит ли он, — руки Чимина в панике трепещут над Тэхеном, глаза широко раскрыты. Юнги пытается нащупать пульс, в голове у него нет ни единой ясной мысли, и он понимает, что ничего не чувствует. Он прижимает руку к груди Тэхена, такой неподвижной под ним, и слышит, как Чимин всхлипывает. — Проснись, — говорит он Тэ, а затем резко поворачивается к Юнги. — Хен, сделай что-нибудь. — Что делать? — Юнги прижимает пальцы к горлу Тэхена. Знает, что его сердце не бьется. Выключатели управления, сделанные Юнги, не работают, дефибрилляторы, колодки здесь не работают. Они мало что могут сделать. Юнги тщетно трясет Тэхена за плечо. — Я не могу сделать это без тебя, пожалуйста, проснись. — Вызови скорую, — выдыхает Чимин и тянется к телефону. Юнги схватил его прежде, чем он успел, держа его подальше от себя, одна рука все еще крепко сжимала плечо Тэхена. На лице Чимина мелькает мимолетное удивление, прежде чем он превращается в бурю, бросаясь к Юнги за телефоном. — Хен, что ты делаешь? Отдай его обратно! — Мы не можем, — медленно произносит Юнги. — Мы не можем вызвать скорую. — Нет, какого хрена? — лицо Чимина искажается от ярости. — Мы не можем просто сдаться, мы не можем просто… — Чимин-и. Мы не можем вызвать скорую помощь. Что-то в его тоне должно было прозвучать, потому что Чимин отступает, моргает сквозь панику и спрашивает тонким голосом: — Институт не должен существовать. Тэхен не должен существовать. Мы не можем вызвать скорую, у него будут неприятности. — Худшие неприятности, чем смерть? — Ты не понимаешь, — шипит Юнги. — Орлиное гнездо — его программа… экстраординарное сдерживание. Связь — это не то, что ты думаешь. Лицо Чимина сморщивается в замешательстве. Он крепче прижимает Тэхена к себе, прижимая пальцы так сильно, что наверняка останутся синяки. — Это не кучка правительственных агентов, изучающих экстраординарные вещи. — Тогда в чем же дело? — Я доберусь, — Юнги встает. — Я доберусь до него. Твой друг. Некромант. Едва он выходит из комнаты, как Тэхен кашляет, хватая ртом воздух, корчится в объятиях Чимина и чуть не вырывает ему глаз. Чимин просто держит его, глаза широко раскрыты и блестят от слез, глядя на него сверху вниз, как будто он не знает, что сказать. — Ч-что, — шипит Тэхен, садясь, вцепившись кулаками в толстовку Чимина и дико сверкая глазами. — Что… что случилось? Чимин одаривает его ошеломленным, пустым взглядом. — Ты умер, — говорит он, и его слова холодно разносятся в сухом воздухе лаборатории, словно лед в сердце Юнги. — Ты, блин, сдох, Тэ. Снова.