Побочный эффект, пишет Тэхен позже в своем блокноте.
Побочный эффект для доступа к глубокому месту. Это не смерть, не совсем так. Неспособность оставаться в этом измерении, оставаться внутри этого тела. Я видел и чувствовал это глубокое место, заблудился в нем на минуту, не мог найти дорогу назад. И затем, под ним, более безличный: побочный эффект кажется равным внетелесным переживаниям у коматозных пациентов или астральной проекции, как сообщают шаманы. Эффекты можно контролировать, прописывая жесткие ограничения на то, как далеко вглубь Вы себе позволяете.
Это звучит сухо, когда он так пишет.
Клинически.
После этого они на некоторое время прекращают эксперименты по настоянию Юнги. Тэхен надул губы, сказал, что с ним все в порядке, что он может вернуться, если снова заблудится. Он останавливается, когда Чимин поддерживает Юнги, выключает электроэнцефалограммы и угрожает спрятать крышку электрода. Юнги благодарен за это; Тэхен иногда бывает упрямым, и Чимин, похоже, естественно знает, как с ним обращаться, остается непреклонным в ситуациях, когда Юнги мог бы уступить.
Но Чимин молчит о том, что выпалил Юнги. Он не поднимает эту тему, хотя Ким вполне ожидал этого. Юнги знает Чимина, знает его любопытство, знает его стремление. Он не может быть спокойным, потому что он отпустил это. Есть и другая причина, по которой он не настаивает на получении информации.
А потом Юнги должен вернуться домой. Всего неделю, говорит он им. Просто потому, что это важно. Тэхен странно смотрит на него, когда он говорит это — конечно, он так и делает, — но они все достигли своего рода странного тупика, где они ссорятся, и они трахаются, и они делят пространство все время, но они на самом деле не разговаривают. По-настоящему разговаривать друг с другом будет означать препарировать эксперимент, побочный эффект и тот факт, что Тэхен буквально умер и воскрес в их присутствии дважды.
И так, Юнги уходит.
В доме, конечно же, дерьмово, как и всегда. Они позвонили ему, чтобы обсудить раздел имущества, и он не может быть менее заинтересован, даже если попытается. Во всяком случае, вся эта земля и здания сделаны на кровавые деньги. В больших залах холодного, безликого дома потрескивает, словно натянутая проволока, электричество. Юнги, как обычно, задыхается. Задыхается под неодобрительным взглядом отца, который владеет огнем, как друг. Задыхается от безразличия матери, которая причиняет боль прикосновением. Они отточены, уравновешены и идеально подходят друг другу, как и его братья и сестры.
Он единственный, кто отличается от других. Единственный, кто родился бессильным, слабым, неспособным поднимать бурю, читать мысли или вонзать кулак в металл, как будто это всего лишь масло.
— Как университет? — спрашивает его мать за ужином, и тон у нее любопытный, покровительственный, как будто он какое-то чирикающее, милое создание, пытающееся проявить себя в мире титанов. — Вас там учат стрелять из ружей, луков и стрел? — она рассмеется, если он ответит утвердительно. Как только скажите что-нибудь вроде этого, что интересно таким людям из высшего общества, говоря как будто о стаях ярко окрашенных рыб кои в аквариумах. Как будто он диковинка, реликвия из какого-то другого мира.
Обычно это выводило его из себя. Она умеет залезть ему под кожу, действует на уровне нарциссизма, что позволяет ей ставить на карту собственное превосходство. Дом всегда казался ему металлическим садом — красивым, но с острыми, сверкающими краями, которые резали и рвали на каждом шагу. От него невозможно защититься, невозможно стать невосприимчивым к нему. Но не в этот раз. Не в этот раз, не зная об эксперименте, который гудел под кожей Юнги, не зная, что если бы он действительно захотел, если бы он действительно попросил об этом, то он и мальчики, которых он любил, могли бы разрушить этот дом, как костяшки домино.
Это удовлетворяет.
Еда никогда еще не была такой вкусной в доме, и разговор никогда не был менее болезненным.
— Правительство уже нашло способ обуздать нас? — со смехом спрашивает его отец во время одной из их бессмысленных встреч.
— Правительство — нет, — говорит Юнги. — Однако ходят слухи. Из новых пограничных наук. Пограничная биохимия. Ну, вы знаете — устранение экстраординарности, изменение способностей… Что-то в этом роде.
Звенящий смех.
— С этим они ничего не добьются. Они пытаются уже много лет. Не говоря уже о том, что экстраординарные банды кладут достаточно денег в свои карманы. На самом деле они даже не хотят пробовать.
— Даже не знаю. Может быть, так и будет. Они довольно решительны.
— Ты когда-нибудь действительно выяснял, что я просил тебя найти? — отец усмехается.
— Орлиное гнездо, — говорит Юнги. — Конечно. Это правительственная программа. Подбирает нежеланных, сбежавших, экстраординарных детей, которые не выживут в одиночку на улицах. Кормит, приучает и учит их в обмен на… Ну… Сотрудничество.
— Сотрудничество в чем?
— Даже не знаю, — Юнги пожимает плечами. — Вооружение. Экспериментирование. Закулисная разведка и грязная работа.
— Они делают оружие из экстраординарных детей? Правительственное оружие?
— Они пытаются, — говорит Юнги. — Экстраординарные соглашаются на это, потому что они чаще всего в плохом состоянии, когда их забирают с улиц. Они развивают своего рода лояльность, понимаете? Делает их восприимчивыми к промыванию мозгов.
— У тебя есть доказательства? — его отец напевает.
— Я студент этого университета, а не ваш шпион.
— Я все еще плачу за твое обучение.
— Если ты хочешь узнать об этом Орлином гнезде, может быть, тебе стоит пригласить туда одного из твоих экстраординарных детей, — говорит Юнги. — Но у меня есть список, полный названий двух партий. Полный список, а не то дерьмо, которое ваши информационные ребята нашли на каком-то затхлом сайте. Делайте с этим, что хотите.
Он несет диск на себе. Диск, содержащий имена всех «агентов» Орлиного гнезда. Только на самом деле это не так, и то, что скрывается под прикрытием прибыльной программы подготовки молодых солдат — ложь. Все дети в этом списке — экстраординарные личности. Все они работают и учатся в Институте.
Это то, что они скрывали от Чимина.
Что Орлиное Гнездо — это не коллектив суперумных молодых офицеров разведки. Это коллектив сверхумных экстраординарных разведчиков.
Юнги узнал об этом первым от Намджуна, который записался обучать детей из Орлиного гнезда под секретом. Намджун впервые по-настоящему понял программу Тэхена, одного из его подопечных в последней партии Орлиных гнезд, который, по его словам, задавал столько же острых вопросов, сколько и отвечал.
Условия о неразглашении ничего для него не значат, сказал однажды Намджун Юнги. Он — сила природы. Просто хочет кое-что узнать.
Тэхен также был лучшим выбором Юнги в получении любой информации. Намджун сказал, что он, кажется, обладает большей автономией по сравнению с остальными обитателями Орлиного гнезда, что он, кажется, приходит и уходит, когда ему заблагорассудится, что, возможно, он заключил какое-то соглашение с чиновниками Института, чтобы держать его в узде.
Какие у него способности? Юнги помнит, что спросил почти нервно. Он не хотел ввязываться в это дело, не хотел знать о секретных агентствах и секретных экспериментах, но угроза того, что отец заберет его из школы, все еще давила на него.
Намджун не знал ответа на этот вопрос. Внешне Тэхен ничего не показывал. Юнги следил за разговором, когда впервые встретил Тэхена, после того как уговорил Намджуна устроить ему встречу. Вырастая в окружении экстраординарных личностей, Вы начинаете понимать, какой властью кто-то обладает. Это выражалось во взглядах, в жестах, в языке тела. У Тэхена не было ни одной из подсказок. Он держался как обычный человек, говорил и вел себя так, словно в нем было не больше силы, чем то, что выдавало его высокое худое тело.
В самый первый раз, когда они встретились на заднем дворе Института, Тэхен сказал ему, что знает, кем является семья Юнги.
— Последние пару лет я часто бывал в этом районе, — сказал он. — Я тебя знаю.
— Что ты делал в этом Шве?
— Предлагал услуги в обмен информацией, — улыбнулся Тэхен. Стоя через двор от него, одетый во что-то похожее на медицинский халат, Тэхен выглядел слишком молодым, чтобы предлагать свои услуги. Только, конечно, Шов был полезен для всех типов людей. Тем не менее, Юнги посмотрел на его милое лицо и широкую ухмылку и немного заартачился.
— О нет, — Тэхен рассмеялся. — Не такого рода услуги.
— А затем?
— Твоя мать работает с болью, не так ли? — спросил Тэхен. — Ну, если ты поместишь меня в одну комнату с ней, иногда я… Увеличиваю ее, укрепляю.
— Можешь сделать еще хуже, — Юнги нахмурился.
— Или лучше, — пожал плечами Тэхен. — Если ты, например, целитель.
Это кое-что объясняло. Конечно, он будет вести себя как обычно, потому что у него нет способности, которая работала бы сама по себе. Он был вспомогательным, своего рода, требовал другого экстраординарного, чтобы стать мощным. Это была странная способность, о которой Юнги никогда не слышал, один из тех редких случаев, которые появляются каждые двадцать лет или около того, как искривление пространства или прикосновение смерти.
— Я сам предложил работать в институте, — сказал Тэхен. — Условия переговоров. Я хочу узнать об экстраординарности. Мне нужны их книги и записи. Они дают мне репетиторов в обмен на образцы крови и сидячие тесты. Это сработает.
Через неделю после этой встречи Юнги поймал Намджуна, который тайком выносил из их общежития книги по биологии.
— Для Тэхена? — крикнул он, и Намджун замер, повернулся на полпути и слегка улыбнулся.
— Д-да, — пробормотал он.
— Немного продвинуто, не правда ли, чтобы дать ребенку из Орлиного Гнезда? Ты вообще готов к этому, Намджун-а?»
И тогда Намджун рассказал ему, что Тэхен собирается изучать.
— Он хочет вылечить экстраординарность, — сказал Намджун, и глаза его загорелись тем любопытством, которое, как знал Юнги, могло в конечном итоге причинить ему боль. Это прозвучало нелепо, когда Намджун сказал это. Это звучало недостижимо. Но в том, как он говорил, было что-то от Тэхена, какая-то искренняя преданность делу. Он был уверен, что Намджун тоже это заметил. Он был уверен, что именно поэтому Намджун рисковал всем, отдавая тяжелую литературу в руки орлиного отродья.
— Можно мне пойти с тобой? — спросил Юнги.
А теперь они здесь.
С почти исцелением.
По прошествии трех долгих-предолгих дней Юнги говорит, что ему не нужна собственность, и возвращается в университет.
— Оставь меня в покое, — говорит он, и его мать ухмыляется, уже привыкшая к его истерикам, ожидая, что он приползет обратно, как всегда. Но это было раньше. Это было тогда, когда он все еще ценил эту семью, когда он все еще был привязан к ней беспомощной, сыновней любовью. Теперь его семья в другом месте.
Теперь он находит их в лаборатории поздно ночью завернутыми в одеяла. Теперь он прижимает пальцы к костлявым лопаткам, шепотом просыпается и вознаграждается двумя парами глаз, наполненных любовью и озорством. Две пары рук потянули его вниз между ними.
— Мы скучали по тебе, — говорит Чимин, наклоняясь для поцелуя. — Как там, дома?
Юнги бросает взгляд на Тэхена. Он пожимает плечами с ленивым взглядом, нежно проводит пальцами по волосам Юнги. Перевернувшись, он тяжело обхватил руками и ногами Юнги, теплого и живого, и как благодарен ему за это, какое облегчение он испытал, прождав последние два дня, когда загорелся его телефон, когда Чимин в отчаянии написал ему, что Тэхен не проснется, не будет дышать. Он протягивает руку, чтобы убрать челку с лица Тэхена, и делает насмешливые движения.
— Я кое-что рассказал Чимину, — Тэхен дуется.
— Насколько много? — Тэхен ничего не говорит, только утыкается носом в шею Юнги.
— Немного чересчур.
— Столько, сколько я смог из него вытянуть, — говорит Чимин, и в этом что-то есть, что-то упущенное Юнги, что-то условное, о чем он не знает. Он задается вопросом, не угрожал ли ему Чимин чем-то достаточно незначительным, чтобы Тэхен выдал информацию без того, чтобы разозлиться и убежать. Чимин действительно хорошо нажимает на нужные кнопки. Это довольно опасный навык. — Я знаю о твоей семье.
— Они придурки, — Юнги хмыкает. — Это единственное, что вам действительно нужно знать.
— Я знаю, — Чимин зевает, — что Тэ одновременно и лабораторная крыса, и агент. Это немного шокирует.
— И ты… не против всего этого?
— Нам все равно придется что-то предпринять, чтобы вытащить его из Института, — Чимин пожимает плечами и сонно моргает. — Он не собирается быть ни тем, ни другим слишком долго.
Тэхен вздрагивает, скулит что-то вроде «можем ли мы поговорить об этом утром?», прижимает холодные пальцы ног к бедру Юнги.
— Нет, — говорит Юнги. — Что вы имеете в виду?
— Просто… этот побочный эффект немного неуправляем, Хен. — Чимин встречает его взгляд в почти полной темноте.
— Что?
— Ничего страшного, — Тэхен вздыхает и нежно целует Юнги в щеку.
— Это что-то, — мрачно говорит Чимин, сильно подталкивая Тэхена локтем. — Скажи ему, идиот.
— Я не могу… — Тэхен вздыхает, сдаваясь. — Остаться здесь, Хен.
— Что это значит?
— Это значит то, что ты думаешь, Хен, — говорит Чимин и зевает, прижимается ближе, и Юнги слышит браваду в его голосе, чувствует дрожь. — Он продолжает умирать.
***
Спускового крючка нет.
Ни предупреждения, ни механизма управления. Тэхен говорит Юнги, что это просто происходит, глубокое место вползает в его голову и утаскивает его на некоторое время, пока он не понимает, что происходит, и не просыпается.
— А если это случится в Институте? — спрашивает Чимин, но Тэхен не отвечает. — Нам нужна… я не знаю, может быть, нам нужна помощь.
— Кого мы просим о помощи?
— Может быть, нам просто нужно убежать, — говорит Юнги. — Оставить это место позади, идти куда-нибудь еще и разобраться с этим.
— Нет, — говорит Тэхен. — Мне нужен Чонгук, чтобы прийти в себя.
— Значит, мы возьмем его с собой. Вытащите его, возьмите с собой.
— А что потом? — говорит Чимин, качая головой. — Они придут охотиться за ним. На Чонгука и Тэ, на обоих. Нам придется продолжать бежать.
— Тогда что же нам делать?
— У меня есть идея, — говорит Чимин.
— Нет, — говорит Тэхен и уже качает головой. — Не это. Ты же обещал.
— Я обещал не пробовать, если ты скажешь, чего я хочу, — говорит Чимин. — Я не обещала, что не пойду мимо Юнги-хена.
— Я лучше всего разбираюсь в делах на грани. — Тэхен резко закрывает рот и раздраженно отводит взгляд. Чимин поворачивается к Юнги. — Может быть, если мы проделаем тот же эксперимент на мне, я смогу проникнуть в его голову и отрезать глубокое место.
— Это глупо, — немедленно огрызается Тэхен. — Не так ли, Хен? Откуда ты знаешь, что это сработает? Откуда ты знаешь, что не столкнетесь с тем же эффектом?
— Мы не натыкались на него, пока вы не зашли слишком далеко. Я этого не сделаю.
— Чимин-и, — говорит Тэхен. — А если ты умрешь? По-настоящему?
— Как будто это не было проблемой, когда дело касалось тебя, Тэ? — Чимин поднимает брови.
— Это не имело значения, когда это был я, — говорит Тэхен очень резко. — Это не имело значения.
— Что вы имеете в виду? — Юнги чувствует, как внутри у него шевелится беспокойство.
Тэхен смотрит на него большими темными глазами, смягчаясь от страха, который, вероятно, ясно читался на лице Юнги.
— Я просто хотел… Хен, я хотел, чтобы моя способность исчезла, хорошо? Я не хотел увеличения, не хотел… Это не имело значения, что случилось, потому что я просто хотел попытаться больше всего на свете, чтобы это прошло.
— Но почему?
— Потому что это была моя вина, — бормочет Тэхен. — Это моя вина, что мои родители умерли. Мы с братом вместе попали в аварию. Все думали, что он… Он был единственным, кто стал экстраординарным. Видите ли, мои способности не совсем ясны. Это не работает само по себе. У Хена все было хорошо, пока я не сделал все еще хуже. Он носил Коготь по всему дому, даже если это причиняло ему боль. Он даже получил эти наручники, потому что боялся, что не сможет удержать эту способность подавленной во сне. А потом стало ее слишком много. Из-за меня, потому что мы не понимали этого. Этого стало слишком много, и он не мог это контролировать, и поэтому это моя вина. Он сбежал, как какой-то преступник, и я должен был… Я хотел все исправить, хорошо? Я хотел вылечить его, заставить его перестать болеть, забрать мою собственную способность, чтобы она никому не причинила вреда. Вот почему это не имело значения, когда это был я, потому что я сделал бы все для этого. Для излечения. Но ты не можешь умереть, Чимин. Не ради меня, — когда он заканчивает говорить, наступает пауза. Тэхен смотрит в сторону, содрогаясь. — Значит, ты не можешь этого сделать, — говорит он, сделав глоток. — Ты не можешь так рисковать.
— К счастью, это не только твое решение, Тэ, — Чимин стискивает зубы. А потом они оба выжидающе смотрят на Юнги. Как будто он — решающий фактор. Победное голосование.
— Не надо, — ошеломленно бормочет Юнги. — Пожалуйста, не проси меня выбирать.
— Дай мне еще один осуществимый план, — тихо говорит Чимин. — Дайте мне еще одну альтернативу, которая может сработать.
У Юнги нет ответа на этот вопрос.
***
— Я знаю, что ты сделал, — говорит Намджун Юнги пару дней спустя. — Тэхен сказал мне.
— Он тебе сказал? — Юнги вздрагивает.
— Он боялся, что это случится в Институте. Это был самый умный поступок. Ты же знаешь, что можешь мне доверять.
Это не вопрос доверия. Юнги заглядывает в учебник уголовного права, слова плывут у него перед глазами. Это вопрос безопасности. Он всегда держал свои карты близко к груди — побочный эффект того, что он из семьи мафиози — и Тэхен тоже. Их собственные отношения выросли внезапно и интенсивно, столкновение странно похожих умов в ошеломляюще разных внешних личностях. Затем этот маленький, мощный круг из них двоих естественным образом расширился, чтобы освободить место для Чимина — стабилизатора, средней точки между ними, — и Юнги это нравится. Ему нравится что эта тайна принадлежит только им.
Но Тэхен, конечно, прав. Право доверять Намджуну.
Он нарушает установленные ими правила, но он прав.
— И сколько же он сказал?
— Никаких подробностей, — говорит Намджун. — Только то, что если с ним что-то случится, что-то плохое, то некромант будет рядом с ним. Он тоже разговаривал с Чонгуком, но ничего не сказал подробно. Только то, что он ему нужен.
Намджун замолкает на минуту, делая вид, что смотрит в свои записи, но Юнги видит, как его бровь дергается.
— Хен, — говорит он после минутного молчания. — Во что, черт возьми, вы ввязались?
Вы двое. Значит, Намджун ничего не знает о Чимине.
— Это очень сложно.
— Ни хрена себе, Хен, — говорит Намджун. — Я понимаю, почему он хочет это сделать. В программе «Орлиное Гнездо» полный бардак. У них есть парень, который управляет им, и он, оказывается, экстраординарный. Ты когда-нибудь слышал об этом дерьме MKUltra? (Проект MKULTRA, или MK-Ultra, также называемый программой управления разумом ЦРУ, — это кодовое название, данное программе экспериментов на людях, которые были разработаны и проведены Центральным разведывательным управлением США, некоторые из которых были незаконными.)
— Инцидент с ЦРУ в Соединенных Штатах. Да.
— Контроль сознания и эксперименты на людях. Этот парень — тот, который сейчас всем заправляет, — вот что он делает. Контроль сознания. Внушение и мысленная манипуляция. Тэхен достаточно умен, чтобы дать мне знать, по крайней мере, я могу присматривать за ним. Ты же не хочешь, чтобы институт охотился за твоей задницей, Хен. Это намного грязнее, чем вы можете себе представить.
Тэхен молчит, когда они встречаются снова, украдкой поглядывая на Юнги, пытаясь понять по его поведению, сказал ли ему Намджун или нет. Сегодня они ничего не делают, просто тихо сидят в лаборатории и играют в карты, которые принес Чимин. Юнги молчит, играет в свои игры, ведет светскую беседу. Он достаточно хорошо знает Тэхена, знает, что у него не может быть секретов от них, знает, что все это придется рассказать.
— Намджун тебе сказал? — выпаливает Тэхен, все хмурятся. — Хен?
— Да, — говорит Юнги. — Сначала меня это раздражало, но теперь я думаю, что это хорошая идея. Мы не можем быть рядом с тобой всегда, а ты очень нравишься Джуну.
— Это была идея Чимина.
— Мне просто не нравится, что ты там один, — вздыхает Чимин, прижимая ладонь к щеке Тэхена. — И ты все время говоришь о Намджун-хене. Похоже, он хороший человек.
— Самый лучший человек, — бормочет Тэхен. — Верно, Хен?
Юнги кивает. Он все еще не уверен в своих чувствах, когда тайна выходит за пределы их непосредственного, интимного круга, но лучше Намджун, чем кто-либо другой. Он спрашивает:
— Этот новый человек управляет Орлиным гнездом. Тот, у которого контроль над разумом как способность. Это тот самый парень, о котором ты упоминал раньше, Тэ? Скарабей?
— Да, — Тэхен морщится.
— Не дай этому ублюдку увидеть, как ты умираешь, — мрачно говорит Чимин.
Тэхен с минуту серьезно кивает. Затем его лицо расплывается в характерной ухмылке, и он толкает локтем Чимина.
— Посмотри, как ты это сказал, Чимин-а. Не дай ему увидеть, как ты умрешь. Он не умирает, ты, осел. Перестань называть это так.
— Это просто очень внезапная кома, — говорит Чимин, отталкиваясь локтем. — В которой ты не дышишь и не бьется твое сердце. Это как в «Ромео и Джульетте».
Тэхен кладет руку Чимину на плечо, притягивает его к себе и целует в уголок глаза. Он делает вид, что не знает, как сильно все это влияет на них. Делает вид, что это нормально — просто идти вперед, полный научного рвения. А потом иногда он смягчается, вот так, говорит:
— Я знаю, я знаю, — и Юнги вспоминает.
Он помнит, как однажды спросил, «Что ты считаешь лучшей способностью?», и Тэхен ответил, что делает людей счастливыми всегда, все просто счастливы. Помнит, что он не хочет быть таким, не хочет темноты, смерти и неуверенности, которые приходят с игрой с огнем.
— Так кто же из вас Ромео? — теперь он спрашивает. — А если я тупая, отравленная Джульетта?
— Ни то, ни другое, — говорит Юнги. — Мы не настолько глупы.
— Но ты скажешь нам, если у тебя будут проблемы, — говорит Чимин, сжимая руку Тэхена на своем плече. — Если в Институте что-то не так.
— Сбрось, — говорит Тэхе, кивая и отодвигая карты. — Покажи мне, что у тебя есть, Чимин-щи.
Чимин улыбается и показывает свои карты. Это все тузы.
