Murmuration

      Их первая подсказка в том, что что-то не так, приходит поздно ночью.       Тэхен встречается с Чимином на неиспользуемой территории кампуса, где они временно похоронили тело. Чимин говорит, что им нужна машина, чтобы добраться туда, куда они едут, и Юнги отвечает за вождение. Он ждет их у ворот университета, автомобиль работает на холостом ходу, удивляясь, как они собираются тащить сюда настоящее человеческое тело так, чтобы никто не видел. Но опять же Тэхен экстраординарный. Он — Скворец, способный имитировать силы. Насколько трудно накинуть плащ-невидимку или каким-то образом запутать сознание наблюдателя?       Юнги нервничает. Чем больше он размышляет об этом, тем больше понимает, что мысль о силах Тэхена пугает его. Он хорош — в теле Тэхена нет ни одной клеточки, которая когда-либо проявит себя с истинной жестокостью, — но он также и человек. Людей можно превратить в оружие. В конце концов, именно этим и занимался Институт.       Когда раздается стук в окно, Юнги вздрагивает.       — Задняя дверь, — сказал Чимин. — Черт. Сейчас.       Юнги отпирает заднюю дверь. Он слышит, как что-то с грохотом втаскивают на сиденье, и Тэхен и Чимин тяжело дышат. Дверь с глухим стуком захлопывается. Потом они вдвоем забираются на переднее сиденье рядом с Юнги, обливаясь потом, тяжело дыша и отряхивая грязь с рук.       — Иди, — шепчет Тэхен. — Хен, иди.       Юнги не думает, что у него есть умственное строение, чтобы он мог оглянуться на сиденье. Он просто водит машину. Он знает, что что-то не так. Тэхен и Чимин очень тихие, по-видимому, погруженные в свои мысли, руки сжаты вместе. Волосы Тэхена падают ему на глаза, и он выглядит совершенно пустым, потерянным для мира. Юнги понимает, что не очень-то полезно пытаться добраться до него, когда он в таком состоянии, и поворачивается к Чимину.       — Я не знаю, куда еду.       — О, — бормочет Чимин. — Сеул. Шов.       До туда больше чем в часе езды отсюда.       — Мы не можем взять его, — говорит Юнги, кивая головой в сторону Тэхена. — А что, если кто-то будет искать его в Институте? Что, если он поскользнется и упадет в бездну? — Чимин рискнул взглянуть на Тэхена. Теперь он прижимается лбом к окну и закрывает глаза. Теперь он дышит спокойно, но неглубоко.       — В тот раз он добрался до самого Шва вместе с радиовещательной станцией. И я не думаю, что хочу, чтобы он был сейчас в Институте, — Чимин крепче сжимает руку Тэхена. — Мы его не бросим.       Это рискованно. Чимин знает, что это рискованно, но все равно рискует. Юнги очень медленно кивает. Подождав, пока машина выедет из университетского комплекса и выедет на дорогу, он спрашивает так мягко, как только может, учитывая, что начинает паниковать:       — Что случилось?       — Мы столкнулись с Хосоком, — говорит Чимин, оглядываясь назад.       — Где же? На могиле?       — Да.       — Я думал, что мы ее уничтожили?       — Я так и сделал, — хрипло говорит Тэхен. — Я так и сделал. Но потом мы увидели его…       —…и он ничего не помнил, — продолжает Чимин. — Он не помнил ничего из того, что произошло, но он просто стоял там. Копание. Он казался очень смущенным.       — Запутался… — бормочет Юнги. — Смущен именно как?       — Не отвечал, — говорит Чимин сдавленным голосом. — Он все время отворачивался от нас, как будто слушал чьи-то указания. И еще… Разорвал землю. Экстраординарно.       — Что?       — Да, прежде чем ты спросишь, он не экстраординарный. Но это не так. Он просто… я не знаю. Пришел благодаря способности. Как-то. Это даже не имеет смысла.       Юнги не отрывает взгляда от дороги. Идет небольшой дождь. Туман клубится от лобового стекла, как обрывки горящей газеты. На пару минут они впадают в какое-то неловкое молчание, в голове Юнги гудит сотня вопросов («а потом что?», «как?» и «ты в порядке?»), и все они соревнуются за внимание.       Первым заговорил Тэхен.       — Он назвал меня Скворцом, — его голос звучит сдавленно. — Он никогда раньше не называл меня так. Это был не он. Он говорил, как Скарабей.       — Разве это возможно? — спрашивает Юнги. — Управление разумом из другого измерения? Без тела или, технически, даже без мозга? — Чимин пожимает плечами.       — Существуют теории астральной проекции, согласно которым астральные формы, полностью отделенные от тела, способны физически влиять на вещи.       — И призраки, — говорит Тэхен, содрогаясь. — Не то, чтобы Скарабей был призраком, но, может быть, это и есть призраки. Сознание, запертое в параллельном измерении, тянется к нему через собственность.       Юнги не хочет думать о призраках. Он вообще не хочет думать ни о Скарабее, ни о глубоком месте. Это должно было закончиться тем, что они избавились от тела, но, конечно, все будет не так просто.       В растущем беспокойстве Юнги спрашивает:       — Что ты сделал с Хосоком?       — Ничего, — говорит Чимин, стиснув зубы. — Я потряс его с минуту, чтобы посмотреть, придет ли он в себя. Он просто улыбнулся мне. А потом он… Ах. Заснул.       — Вот так, — глухо говорит Тэхен. — Я отвез его обратно в институт. Оставил его там. Ты думаешь, я облажался со стиранием памяти?       — Не знаю, — честно бормочет Юнги. — Но даже если так, зачем ему было выкапывать тело?       Юнги был прав, думает он. Все становится только хуже. Чем больше дней проходит, тем хуже становится. В чем же, спрашивает он себя, переломный момент? Сколько еще сюрпризов ждет их впереди? Теперь он почти готов ехать вечно и никогда не возвращаться. У них есть машина, а у него свои ребята.       Они могли бы убежать подальше от университета, института и всего остального.       Конечно, это ужасная идея.       Тэхена хватятся, и их выследят. Семья Юнги, возможно, не заботилась о том, что он делал в противном случае, но они никогда не позволили бы ему сбежать от них без контакта. У Чимина есть настоящая семья, которая имеет для него некоторое значение.       — Куда мы едем? — спрашивает Юнги, и снова наступает тяжелое молчание. — В Шов?       — Склад Г, — говорит Чимин. — Там мафия оставляет свои тела.       — Пузырчатое лицо, — тихо бормочет Тэхен. — Я слышал о нем в Шве. Пузырчатое лицо, которое двигает тела.       — Это очень разумно. Я знаю одного парня. Он может заплатить Пузырчатому лицу, чтобы взять его.       — Ты знаешь одного парня?       — Ли Тэмин. Он держит кафе неподалеку от Шва. Пузырчатое лицо — его друг, — говорит Чимин. — Когда я изучал околосмертные и экстраординарные явления, я много говорил с ним через Тэмин-хена. Он видел какое-то дерьмо.       — Я знаю Тэмина, — тихо говорит Тэхен. — С тех пор, как я работал в Шве. Это он рассказал мне о тебе. Вот так мы тебя и нашли.       — Мир тесен, — на лице Чимина мелькает удивление.       — И мы можем доверять этому парню с пузырчатым лицом? — хмурится Юнги. — Несмотря на то, что я не знаю его настоящего имени, лица или способностей?       — Я знаю, что это риск. Но полиция так и не нашла ни одного тела, которое бы его тронуло. Даже экстраординарные не нашли ничего или какой-либо способ поймать этого парня, — Чимин делает медленный, шатающийся вдох. — Смотри. Мы не хотели, чтобы кто-то вмешивался, кроме нас. Этот корабль отплыл. Один человек мертв. Двое не помнят, но мы не знаем, насколько это эффективно, и есть ли у этого последствия. Тэхен неустойчив с глубоким местом, в лучшем случае. Мы должны идти на риск. Мы должны играть, иначе нас поймают. А потом что с нами будет? Так что на самом деле лучший вариант — это Пузырчатое лицо, если у тебя, конечно же, нет идей получше.       У Юнги действительно нет идей получше. То, что у него есть, — это медленный, растущий, ужасный ужас. Он ничего не говорит, просто ведет машину.       Небо усыпано звездами. Синие тени деревьев поднимаются вокруг них, притаившись, как призраки. Дороги пусты, если не считать дальнобойщиков, которые проезжают мимо с запахом тающей смолы и шипением филейной части под колесами.       Тэхен смотрит в окно. Чимин ерзает. Юнги вдыхает и думает: А что, если их найдут? Учреждение. Государственная власть. Его семья. Что, если они узнают об эксперименте, и тот, кто найдет их, заберет Тэхен? Что, если их найдут, а его воспоминания сотрут, как это было с Хосоком, и он даже не узнает, что потерял? Что, если их найдут, и Тэхен потеряет контроль, напортачит, как со Скарабеем? Каждый вариант звучит ужасно. Каждый сценарий — еще один, за который он отдаст полторы конечности, чтобы никогда больше не вспоминать.       Но потом он смотрит на них — на страх, ясно читающийся теперь на их лицах. Понимает, как им должно быть хреново. Он не уверен, как это происходит, как его собственный страх может отойти на задний план перед их страхом, но это так. Это происходит потому, что он любит их: любит за то, что они рвутся вперед, шаг за шагом, даже сейчас. Любит их за то, что они не сдаются. Любит их за то, как они уверяют и успокаивают себя и его, что все это как-нибудь пройдет, и они это переживут.       Юнги давно научился разделять свои собственные чувства. Отодвинуть все неудобное или опасное на задворки сознания, как ненужную одежду на задворки шкафа. Но здесь, прямо сейчас, он знает, что они нуждаются в нем. Нуждается в том утешении, которое он может предложить.       — Все будет хорошо, — говорит он через некоторое время. Очень тихо, едва слышно из-за завывания ветра, но он слышит, как Тэхен резко вздыхает, чувствует, как рука Чимина сжимает его бедро. — Мы избавимся от тела, выясним, что случилось с Хосоком, и решим проблему с глубоким местом. Все будет хорошо. Доверьтесь мне. Ладно?       Это почти молитва.       Тэхен прячет лицо в плече Чимина, его трясет. Чимин замер, в его глазах, как звезды, блестят слезы.       Юнги сосредотачивается на лучах фар, двух точках ободрения, что, по крайней мере, они движутся вперед.       И он садится за руль.

***

      Все идет гладко.       Они были там и вернулись до восхода солнца, доказательства их вины были изъяты, Тэхен вернулся в институт, Юнги и Чимин притворялись, что занятия все еще имеют для них значение. Тэхен спал как убитый всю обратную дорогу, облегчение, очевидно, врезалось в него, как планета, теперь, когда тело исчезло. Они накрыли его одеялом и оставили спать, прислонившись к Чимину, пока Пак и Юнги тихо и настойчиво обсуждали планы и контрпланы.       — Зачем мы это делаем? — смущенно спрашивает Тэхен, когда они с Юнги пробираются в институт в пять утра. — В этом нет никакого смысла.       — Ш-ш-ш, — говорит Юнги, мягко подталкивая Тэ вперед и прижимая руку к его спине. — Я объясню позже, но мы должны сделать это сейчас.       Чон Чонгук — маленький ребенок с глазами Бэмби, который смотрит с широко раскрытым ртом в замешательстве, когда Юнги и Тэхен прокрадываются в его камеру.       — Привет, Гук-а, — тихо говорит Тэхен, держа дверь открытой. — Мы вытащим тебя отсюда. Сейчас.       — На некоторых условиях, — Юнги прочищает горло.       — Хорошо, — говорит Чонгук, он тут же кивает и расправляет плечи, пристально глядя на Юнги. — Какие условия?       Условия, которые предлагает Юнги, просты. Если он уедет, то не пойдет дальше Сеульского Шва. Юнги знает кое-кого в Шве, кто может подцепить Чонгука с местом для проживания и временной работой, но с этого момента он сам по себе. Он не покидает радиус круга, в пределах которого Юнги и Чимин знают, что Тэхен может черпать силу. Он держится в стороне от того нового безумия, которое творится в Институте.       — Хорошо, — говорит Чонгук, когда он заканчивает говорить свои условия. Он поворачивается к Тэхену. — Зачем ты это делаешь?       — Я объясню позже, — говорит Тэхен. — Тебе пора идти. Я проведу тебя через охрану.       — Но ты ведь придешь ко мне, правда? — Чонгук кивает и говорит. — У тебя неприятности?       Тэхен колеблется. Юнги уже порхает по комнате, собирая сумку для Чонгука. Их не так уж много. Только несколько рубашек и немного наличных, которые Юнги снял для него раньше.       — Он придет к тебе, — твердо говорит Юнги. — А теперь иди. И пожалуйста, ради Тэхена, не покидай Шов.       — Не буду, правда, не буду, можешь мне поверить.       А потом он обнимает их обоих, и у Юнги сейчас нет сил торопить его. Он смотрит, как уходят Тэхен и Чонгук. Смотрит, как камеры слежения в коридорах мигают вслед за Тэхеном.       Юнги отправляется на поиски Хосока. Он помнит медицинское крыло института по памяти, и это первое место, которое он думает проверить. В темноте весь институт выглядит как кладбище призраков, каждый уголок окутан пеленой, каждый край стерт туманом холодного воздуха. Юнги дрожит, прижимая руки к телу.       Тэхен найдет его, думает он. Он вытащит Чонгука, а потом придет и найдет его. Он не так опасен, как ему кажется. И вообще, чего он боится? Хосока? Юнги может и не выглядит так, но он уверен, что он сильнее. Он прошел полицейскую подготовку. Он сможет справиться с этим достаточно долго, столько, сколько потребуется Тэ, чтобы прийти и найти его.       В медицинском крыле тихо. Юнги проходит мимо безмолвных призраков безымянных машин, глаза слезятся от запаха дезинфицирующего средства. Ночная медсестра дремлет у прилавка. Он ныряет из поля ее зрения, вместо этого крадется по длинному коридору, уставленному кроватями, туда, где, по его мнению, могут быть кровати местных врачей.       Он уже почти подошел к двери, когда она открылась и Хосок вышел. Он смотрит на Юнги мгновение, моргая, широко раскрытыми и растерянными глазами.       — Привет, — говорит он наконец. — Я… знаю тебя?       Юнги молчит. Кровь стучит у него в голове.       — Скорее всего, нет. Я всего лишь поставщик. Я искал выход?       Хосок продолжает пялиться.       — О, — наконец произносит он. — Эм. Так оно и есть. Вы уверены, что мы не…       Этот вопрос поразил его, как удар кулаком. Он ненавидит это, думает Юнги. Ненавидит этот развивающийся лабиринт лжи. Но разве у них есть выбор? Юнги уже поворачивается и идет в другую сторону. Он чувствует озадаченность Хосока за своей спиной как живое, волочащееся существо, отбрасывающее огромные тени сомнения по всем стенам.       Это будет долгая ночь.

***

      — Просто для протокола, — тихо говорит Тэхен. — Я думаю, что это ужасная идея.       — Честно говоря, — Юнги вздыхает в ладони. — Почти все наши идеи однозначно оказались ужасными идеями.       — Она не узнает подробностей, — говорит Чимин в пятидесятый раз, расправляя плечи, и смотрит в окно лаборатории. — Она просто собирается взглянуть на гипотетическую науку. Все будет хорошо. Как прошел ваш допрос?       — Хорошо. У них нет никаких оснований подозревать меня.       — А Чонгук?       — Они не знают, что он ушел, — бормочет Тэхен. — Я создаю своего рода иллюзию.       — Мой парень встретил его у Шва. С ним все в порядке, учитывая все обстоятельства. Тэмин сообщил вам какие-нибудь новости о Пузырчатом лице? — Чимин только пожимает плечами, а Юнги потирает виски. — Ох, о твоих способностях, Тэ. Может быть, будет лучше, если ты будешь использовать их экономно. Мы здесь действуем на совершенно новой территории. Кто знает, что случится, если ты приложишь слишком много усилий?       Тэхен выглядит усталым. На нем Институтская пижама, которую Юнги терпеть не может, потому что она такая белая и больничная. Это его смывает. Бросает его в болезненное сияние. Когда он закрывает глаза, Юнги хочет вздрогнуть от синяков на его фиолетовых веках, недостаток сна ясно читается на его лице, как тяжелая маска.       — Я понимаю, Хен. Но также, кажется, что каждый шаг, который мы делаем, приводит к еще большему беспорядку.       — Хорошо, — говорит Чимин и переводит дыхание, выхватывая блокнот. — Ладно, я тут подумал. Нам нужно обсудить чрезвычайные меры.       Тэхен и Юнги наблюдают, как он приподнимается на лабораторном столе.       — Чрезвычайные меры, — эхом отзывается Юнги. — Что ты имеешь в виду?       — Люди лезут нам в голову. Выяснять наши секреты. Телепаты и все такое прочее. Нам нужна защита.       — Никто не должен знать, — говорит Тэхен и быстро кивает. — В любом сценарии. Если я не буду с тобой по какой-то причине, если один из нас разлучится, что бы ни случилось, никто не должен знать.       — Договорились, — бормочет Чимин. — Глубокое место опасно. В руках любого, кто может им пользоваться, оно так же хорошо, как и оружие.       — Да, но мы не экстраординарные, — медленно произносит Юнги. — Если ты не с нами, Тэ, то у нас нет способа защитить свой разум.       Чимин колеблется, отводит взгляд. У него есть план на этот счет, понимает Юнги. Конечно, он знает.       — Итак, — начинает он, мимолетно переводя взгляд с Юнги на Тэхена, а затем снова на очаровательную деревянную поверхность стола. — Это трудно обсуждать, но мы должны это обсудить. Если в какой-то момент времени появится серьезный противник, пытающийся вытянуть из нас информацию об эксперименте… Тэ, ты должен стереть нашу память. Убедитесь, что они ничего не получат…       Он замолкает и смотрит вверх, ожидая их ответа. Первая интуитивная реакция Юнги — это резкий рывок. Нет, хочет сказать он. Нет, что угодно, только не это.       Детство в семье экстраординарных людей было странным и ужасным во многих отношениях. Спасительной благодатью для него всегда было уединение его собственного разума; убежище, предлагаемое его собственными мыслями, которое позволяло ему думать, надеяться и сопротивляться. Разве он не справился с последним семейным ужином только благодаря силе своих мыслей о Чимине и Тэхене? И отпустить это, позволить этой последней крепости уединения быть добровольно осквернять… Нет, неважно, кто это был, даже Тэхен, который, возможно, обладал всем скрытым доверием, которое Юнги когда-либо смог бы раздобыть…       Но он смотрит на Чимина, нервно наблюдая за ним, и знает, что тот прав. Что природа того, что они обнаружили, больше, чем все они. Что потенциальная опасность находится за пределами их понимания.       — А потом? — спрашивает Тэхен, когда Юнги молчит. — И что же мне тогда делать? Куда мне идти?       — Я не знаю, — тихо произносит Чимин. — Далеко. Куда-нибудь в безопасном месте.       — И как долго?       — Сколько бы времени это ни заняло.       Тэхен изумленно смотрит на него. Его кулаки сжаты по бокам, а плечи сотрясает дрожь, которую Юнги пытается унять твердой рукой.       — Нет, — говорит Тэхен, и его голос звучит ужасно. — Нет. Нет, я не могу… ты не можешь оставить меня одного.       Чимин соскальзывает со стола, плавно скользит к Тэхену и хватает его за руки.       — Мы не оставим тебя, — резко говорит он. — Но ты же понимаешь, Тэхен, насколько это опасно.       — Нет.       — Это экстраординарная мера, — говорит Чимин и стискивает зубы, даже не вздрагивая от того, как крепко Тэхен сжимает его руку, так что костяшки пальцев побелели. — Возможно, этого никогда не случится. Но если это произойдет, мне нужно, чтобы ты это сделал.       Тэхен яростно качает головой. Он все еще дрожит, стоит между ними и так бледен, что Юнги начинает немного волноваться.       — Нет, — снова говорит он, и его голос срывается. — Нет, вы не понимаете, вы двое — это все, что у меня есть.       — Мы знаем, — говорит Юнги, потому что он видит слезы в глазах Чимина и знает, что тот не доверяет себе, чтобы начать говорить. — Мы знаем. Но это все для нас, Тэ. Чимин прав. Если кто-то захочет вытянуть из нас информацию о тебе и глубинном месте, я лучше забуду все это на некоторое время, чем отдам им и рискну всем.       Тэхен поворачивается и уходит. Он не уходит далеко. Просто в угол комнаты, чтобы тихо свернуться калачиком, с узкими плечами и руками вокруг колен. Чимин издает какой-то грустный звук, двигается так, словно хочет подойти к Тэхену, но Юнги останавливает его, положив руку ему на локоть.       — Оставь его в покое. Он сам придет в себя.       Чимин хмурится, но Юнги достаточно хорошо знает Тэхена. Он всегда будет плохо реагировать на все, что может их разлучить. Вот только он упрям до крайности, когда дело касается людей, которых он любит. Но Юнги знает, что он мыслит достаточно логично, чтобы правильно выбирать свои битвы.       И вот они ждут в тупике: Чимин волнуется, сгорбившись над своими записями, Юнги снова и снова ломает голову над тем, что могло произойти с Хосоком прошлой ночью. Может быть, это просто была ошибка в стирании памяти Тэхена? Или это было еще более коварно?       Через некоторое время Тэхен говорит, уткнувшись в ладони:       — Я боюсь. Я не хочу, чтобы меня забыли.       — Я знаю, — Юнги вздыхает, наклоняется к нему и кладет руку ему на плечо. На мгновение Тэхену показалось, что он вот-вот заплачет, но потом он собрался с духом и посмотрел на свои руки.       — Но я больше боюсь, что кто-то причинит тебе боль из-за информации о глубоком месте, чем потерять тебя, потому что ты не будешь помнить нас, — Тэхен прочищает горло, звучит увереннее, когда он говорит. — Я думаю, что мы должны принять защитные меры.       Они засиживаются допоздна, обсуждая это. Пароли, элементы управления, брандмауэры. Чимин предполагает, что они выбирают ментальную стену, которую никогда добровольно не сломают. Что-то, что подсказывает им даже подсознательно, что все, что находится за его пределами, ужасно, ничейная земля памяти, которую не следует пересекать, будь что будет.       — Выбери две плохие вещи, — говорит Тэхен, полулежа на коленях у Чимина. — Выбери две ужасные вещи, а потом заставь себя выбирать между ними. Я слышал, что телепаты так поступают с секретными агентами. Это называется панической рутиной. Что-то, что защитит их разум от подавленных воспоминаний. Он обманывает ваш ум, ставя себя в паническую ситуацию, где страх неизвестного удерживается на расстоянии, взвешивая его против страха известного.       Юнги спрашивает:       — Чего ты больше всего боишься?       — Прямо сейчас? — спрашивает Чимин. Он смотрит прямо на Тэхена, разглаживает пальцем складку на его брови. — Прямо сейчас ты падаешь в бездну и не знаешь, как вернуться.       — Этого не случится, — Тэхен вздрагивает и облизывает губы.       — Мы этого не знаем, — бормочет Юнги. — Только не делай этого, Тэ. Не надо там копаться. Только в том случае, если это абсолютно необходимо.       В ближайшие дни расследование ужесточается. Тэхен приходит все реже и реже, затаившись в Институте, отвлекая внимание от исчезновения Чонгука и следя за тем, чтобы ничто о Скарабее не просочилось наружу. Юри приходит однажды, чтобы обсудить эксперимент и теории о причинах экстраординарности, но Юнги не задерживается для этого. Вместо этого он едет в Шов, чтобы встретиться с телепатом. Научиться учить разум тому, чего он не должен знать. Страх перед тем, чего он никогда не испытывал. Стены, которые он никогда не сможет преодолеть. Он задает вопрос за вопросом, надеясь успокоить свой собственный ум этой идеей, и выходит из собрания еще более тошнотворным, чем когда-либо.       Когда он выходит, его уже поджидает полицейский.       — Мин Юнги-щи, — зовет он. На нем пальто, туго натянутое на плечи, лицо розовое, и Юнги как будто узнает его. Выпускник, из Университета. — Можно тебя на минутку?       Юнги скрещивает руки на груди и тут же понимает, что это выглядит слишком оборонительно. Он роняет их и вместо этого сжимает в кулаки.       — Да?       — Давай укроемся где-нибудь от холода? Я куплю выпивку, — офицер дрожит, его дыхание пробежала облачком тумана. — Ты помнишь меня? Я учился в твоем университете. Меня зовут Ким Сокджин.       — Сокджин-щи. Ты сейчас работаешь в Сеульском участке?       — Экстраординарные преступления, — говорит Сокджин с легкой усталой улыбкой. — Но я же новичок. Много бумажной работы, много слежки, меньше прекрасного сна. Времена сейчас тяжелые, Юнги-щи. Скоро окончу школу, и кто-нибудь из вас, малышей, займет мое место.       — Малыши, — фыркает Юнги, следуя за Джином, который ведет его в маленький грязный паб. При виде униформы Джина его владелец — кожа, покрытая синей и золотой рябью, — слегка ощетинивается, а затем расслабляется. — Часто сюда приходишь?       — О да. Мне нравится здешнее мясо.       Сокджин — странный человек. Юнги прежде всего замечает, что все экстраординарные личности в этом баре относятся к нему не так, как к обычному полицейскому. Они заходят, ведут светскую беседу. Сокджин угощает его теплым соджу и мясными шашлыками, а также ведет светскую беседу. Юнги гадает, чего же он на самом деле хочет. В Сокджине есть что-то бесконечно знакомое: скрытное, замкнутое, всегда недоступное царство. Сокджин рассказывает о делах, над которыми они работают, о преступниках, которых он задержал. Он говорит об экстраординарных законах и этике, и в его голосе слышится легкий оттенок горечи, заметный Юнги только потому, что он изучал экстраординарные явления всю свою жизнь. Он расспрашивает Юнги об университете, о его друзьях. Тот озадаченно отвечает. Обычно он терпеть не может светскую болтовню и считает ее просто рутиной. И все же во всем, что говорит Сокджин, есть что-то мощное, что-то искаженное и спящее в его словах, а не просто пустые слова, предназначенные для заполнения пространства.       — Я сохраняю интерес к институту, -говорит Сокджин небрежно, в какой-то момент этого длинного, запутанного разговора ни о чем конкретном. — Я имею в виду, что все высшие чины в полиции знают об этом, так что последнее… исчезновение… было интересным.       — Исчезновение? — спрашивает Юнги и поднимает голову, изображая замешательство.       — Ох, — Сокджин вежливо улыбается. — Если ты этого не знаешь, то это не имеет никакого значения. Важно другое, Юнги-щи. Видишь ли, как новичок, я делаю много бумажной работы, — лицо Сокджина тщательно пусто, когда он потягивает свой напиток. — Твоя семья часто приезжает сюда.       — Ох, — говорит Юнги. — Если ты хочешь знать о них, я не могу тебе с этим помочь. Я совершенно отчужден.       — На самом деле ты не можешь знать ничего такого, что могло бы мне помочь, — говорит Сокджин, пренебрежительно махнув рукой. — Дело не в этом.       — Тогда в чем же дело?       — Я просто хочу, чтобы ты передал сообщение, — говорит Сокджин. — С кем-то, кого я знаю, и которого ты знаешь. Ким Тэхену, — Юнги чувствует, как на его лице появляется удивление. Сокджин только улыбается и снова наполняет свой бокал. — Он знает меня, — продолжает он, — он поймет, в чем дело. Здесь.       Это конверт. Юнги молча берет его и засовывает в карман пальто. Сокджин преувеличенно тяжело вздыхает, слегка откидываясь на спинку стула.       Юнги задается вопросом, знает ли Сокджин о подозрениях, расцветающих в его голове. Он внимательно смотрит на лицо Сокджина, пытаясь найти сходство. Юнги так хорошо знает Тэхена, его лицо и тело, и теперь он триангулирует. Единственное сходство, которое он может найти в настоящее время, — это то, насколько они оба красивы, но это из-за его собственного удивления тем, насколько уверенно он себя чувствует.       Как он уверен.       Тэхен всегда был очень скрытен в отношении своего брата. Всегда молчал о том, где он находится, что именно он делает. Не так уж много людей знают о том, что Тэхен находится в институте, не так ли?       А теперь вот и Сокджин.       — Я бы не возражал, если бы ты его прочитал, — тихо говорит Сокджин, вставая. — Сделай мне одолжение, Юнги-щи, — Юнги поднимает голову. — Позаботься о нем для меня, ладно?       Сокджин кланяется. Юнги сидит неподвижно, не зная, что ответить. Конверт кажется тяжелым в кармане, бесформенным. Взгляд Сокджина прямо перед тем, как он поворачивается, чтобы уйти, кажется тяжелее.       Юнги задерживается надолго, заказывает еще выпивку, позволяя алкоголю заглушить его нервы. Он трижды колеблется, прежде чем собраться с духом и открыть конверт. В нем куча документов — в основном стенограммы телефонных разговоров между осведомителями и полицейскими. Он несколько раз ловит свою фамилию, знает, что они обсуждают институт. Если мы знаем их имена, то знаем, на кого можно повлиять.       — Орлиное Гнездо, — думает Юнги. Промывание мозгов экстраординарным личностям, превращение их в верных слуг правительства, создание мощной силы будущих законодателей и хранителей правосудия, способных работать как хорошо смазанная машина или набор марионеток. Плохие новости, безусловно, для его семьи. Но именно поэтому его отец хотел получить список их имен.       Чтобы склонить их на свою сторону. Чтобы перевернуть игру с ног на голову. Чтобы переступить через двурушников (Человек, который под личиной преданности кому-чему-нибудь действует в пользу враждебной стороны).       Сажайте наших собственных людей, читает он, сажайте телепатов и работников разума. Приведите их на сторону экстраординарных, победите их в их собственной игре.       Это так просто. В этом так много смысла. Это поставило бы под угрозу так много людей. Вот почему они так много работали — он, Тэхен и Чимин. Вот почему они вложили все силы в эксперимент, чтобы найти лекарство от экстраординарности. Подавить этот потенциал для анархии, для использования людей в качестве объектов.       Когда он выходит, снова идет дождь. На его телефоне звонок от Чимина, немного бессвязное сообщение от Намджуна, которое начинается: «Хен, я чувствую, что что-то забываю. От Тэхена пока ничего».       Позаботься о нем, сказал ему Сокджин. Юнги удивляется, как много он знает. Знает ли он еще о способностях Тэхена? Что если кто-то узнает, если семья Юнги узнает, они сделают все, чтобы заполучить его, удержать? Знает ли он об опасности, таящейся в нем, и о том, что сама смерть была самым ничтожным последствием всего, что было вызвано их работой? Он не мог, думает Юнги, иначе никогда бы не попросил об этом Юнги.       Позаботься о нем.       И вот почему Чимин был прав. Вот почему — если есть опасность — они должны были забыть. Потому что Скарабей был только один. Самый легкий из противников.       Весь Шов, правительство — любой убил бы за информацию о глубоком месте. И если обычные Чимин или Юнги не могли не разгласить эту информацию, им нужно было принять чрезвычайные меры, чтобы убедиться, что они не смогут этого сделать.       Чимин соскальзывает со стола, плавно скользит к Тэхену и хватает его за руки.       — Мы не оставим тебя, — резко говорит он. — Но ты же понимаешь, Тэхен, насколько это опасно.       — Нет.