Дракон

      Сквозь сон доносилось дребезжание. Не открывая глаз, я потянулась к тумбе, понимая, что вибрирует мобильный, но не дотянулась – рука Итачи обхватывала меня, не давая свободно распоряжаться телом. Я медленно развернулась: брюнет мирно посапывал. Одна его рука была на мне, другая под моей подушкой. Такой безмятежный, спокойный. Черные ресницы слегка подрагивали, а выбившиеся из хвоста пряди волос падали на лицо. Я лежала и рассматривала его, пока очередное противное дребезжание не отвлекло меня. Выползла из-под руки Итачи и взяла телефон: общий чат бомбил сообщениями. Еще никто толком ничего не знает, а уже собрались к Гааре. Время было семь утра. – Черт... – прошептала я и начала строчить. Я: Когда вы собираетесь к нему? Наруто: Мы с Кибой сможем примерно к часу дня, мы сейчас загородом. Сакура: Аналогично. Ино: Мы с Саем плюс-минус после полудня. Хината: в два часа дня. Саске: я тоже в два. Я: я буду раньше всех. Саске: Кто бы сомневался.       Я вышла из чата и убрала телефон. Итачи все еще спал, притянув к себе подушку так же, как ночью спал со мной. Интересно, Сасори не звонил ему? Или, может, Итачи не слышал звонка? Я тихо вылезла из постели и поплелась в ванную, стараясь не разбудить его и не думать о разговоре перед сном. Честно сказать, я так и не поняла его. Может, это и не важно? Какая уже разница? Гаара вне опасности, а это значит, что Итачи не нужно за меня переживать.       Я закрылась в гардеробной, рыская в своих бесконечных и любимых джинсах, остановилась на обтягивающих светло-голубых, добавив фиолетовый объемный свитер. Я осторожно выглянула из-за двери: Итачи уже не спал, а сидел на постели и расправлял рукой распущенные волосы – редкое зрелище, обычно я вижу его с низким хвостом. Как бы странно не звучало, выглядел он очень притягательно с утра. Его мягкий взгляд скользил по мне. – Даже спрашивать не буду, куда ты собралась, – улыбнулся Итачи, откидывая в сторону одеяло, – Сасори звонил ночью, часа в два, кажется. Я не стал тебя будить. – И… Как? – подала я голос. – Все прошло хорошо. Бальзам на душу, мед на губы, сахар на рану – да как угодно! Меня заполняло чувство радости и благодарности, еле сдерживаясь, чтобы не запрыгать на месте и не начать хлопать в ладоши. Я улыбнулась, закусив губу, и села на пуфик перед зеркалом, достала стайлер, начала закручивать волосы в локоны. Итачи скрылся в ванной, давая моему вниманию сосредоточиться на себе: собрала накрученные волосы в хвост на затылке, занялась лицом: немного выделила глаза тенями и губы прозрачным блеском.       Итачи вышел из ванной полуголый, с полотенцем на шее и мокрыми волосами. Я на мгновение зависла с кисточкой для губ в руке, осматривая его в отражении зеркала. Как капельки воды скользят по рельефному торсу, обводя выступающие мышцы… «Если сейчас подуть на его кожу, то она покроется мурашками…» Что?? Черт… Заметив мой взгляд, он коротко усмехнулся и подмигнул мне, накидывая полотенце на голову. Я смутилась и вернулась к своему макияжу, прогоняя непотребщину из головы. Надеюсь, он хоть мысли читать не умеет… – Ты не поедешь со мной? – спросила я, решив нарушить неловкую тишину. Итачи скинул полотенце, взъерошив влажные черные пряди. – Нет, мне надо в компанию, – хмыкнул он, – пришлось отложить заседание акционеров, когда я первый раз забирал тебя из больницы. Теперь надо наверстывать. Краем уха я слушала его и скользила взглядом по татуировке на спине: она начинала мне нравиться. Брюнет остановился около меня, снова накидывая полотенце на голову. Моя рука сама собой потянулась к нему: пальцы коснулись забитого черной краской участка на боку. Чувствую какую-то неровность, провела по ней, поняла, что это ниточка зарубцевавшейся кожи, которая изгибом тянулась от левого бока до середины поясницы. Я настолько погрузилась в процесс «потрогай Итачи», что не заметила, как он стоял и смотрел на меня сверху вниз, улыбаясь. – Нравится? – низко произнес он. Я дернула головой. – Это шрам? Откуда он? – тихо спрашиваю. Довольно длинный. Итачи глубоко вздохнул. – Поцарапался. – Ну да, конечно, – фыркаю и смотрю на него. Итачи убрал влажные пряди от лица и улыбнулся. – Ты слишком впечатлительная для этой истории. Опешила: фантазия уже медленно делала набросок нелицеприятной картины.       Я взяла рюкзак, проверяя содержимое. Итачи вышел из гардеробной в зауженных брюках и бледно-голубой рубашке, держа в руках пиджак, остановился рядом со мной, затягивая хвост на затылке. В теле почувствовалось легкое волнение, смешанное с радостью и моей безграничной благодарностью ему. – Через десять минут водитель будет ждать у входа, – сказал Итачи, надевая пиджак. Я кивнула и уже повернулась в сторону двери, сделав пару шагов, как Итачи меня остановил. – Харуна? Я повернулась к нему. – Ты ничего не забыла? Итачи многозначительно посмотрел на меня, немного склоняя голову на бок. Сказать ему "спасибо"?.. И, подчиняясь какому-то порыву, я подбежала к нему и чмокнула куда дотянулась, а дотянулась только к линии челюсти. – Спасибо. – Тихо сказала я, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Итачи усмехнулся и накрыл меня густым темным взглядом. – Пожалуйста. Ты телефон забыла. Брюнет протянул мне мобильный, который лежал на краю трюмо. Я закусила губу от неловкости. «Твою. Мать…» Я быстро спустилась вниз, застегнула грубые ботинки, достала из шкафа куртку. Быстрее бы слинять – я чувствовала, как у меня горели щеки. На часах было девять тридцать.       Я стремительно шла по коридору хирургического отделения к заветной палате. Сотрудники отделения уже были мне как родные, так продолжительно мы виделись последние дни. Я резко открыла дверь палаты и влетела в грудь выходящего оттуда мужчины. Темно-красные волосы, серые глаза. Акасуна. Мои глаза вытаращились на него, а он мягко улыбнулся, но выглядел очень уставшим. – Извините, Сасори-сан, – пролепетала я, попятившись назад. Было неудобно. – Здравствуй, Харуна, – произнес Сасори и отошел от двери, давая моим бешеным глазам увидеть Гаару, – он еще отходит от наркоза. Операция была сложной и долгой. – О, Боже… – прошептала я, прижимая пальцы ко рту. Гаара лежал на кровати в окружении пикающей медицинской аппаратуры, трубках и капельницах. У меня сердце ушло в пятки. – Это не так страшно, как тебе кажется. Все прошло успешно, – сказал Сасори, опуская руку мне на плечо. Его тон мне придал немного уверенности. Но вид Гаары все равно был жутким. – А к нему можно? – спросила я. – Да, но он то приходит в сознание, то отключается. Так что не пугайся. Я закусила губу и несмело шагнула в палату. – Сасори-сан? – позвала я, поворачиваясь к нему. – Мм? – Спасибо Вам. Я… – начала я, но Акасуна меня прервал. – Это моя работа. Я рад, что смог помочь, – сказал он и взял мою руку, поцеловал ладонь, – а теперь прошу меня простить, я должен оповестить родителей о его состоянии. Сасори виновато усмехнулся. – Конечно... – улыбнулась я, выскальзывая пальцами из его ладони. Акасуна ушел.       Я закрыла дверь палаты, заглушая посторонние звуки, подошла к кровати Гаары. Он был в отключке. Те части тела, которые я видела – руки, плечи, грудь – были перемотаны тугими белоснежными бинтами. Глаза утопали в лиловых синяках, губы потрескались. Я глубоко вздохнула, успокаивая себя, поставила стул рядом с кроватью. Моя рука сразу скользнула к его ладони – исцарапанной и бледной, шершавой. Я обхватила его худую руку, поглаживая кожу пальцами, смотрела на иногда сокращающиеся мышцы на лице. В груди все неприятно сжалось. Это зрелище было невыносимым. Мне безумно хотелось увидеть его изумрудные, не по годам мудрые глаза. И я начала с ним разговаривать. А что мне еще оставалось? Говорила о том, как перепугалась за него, как скучаю по нему, как мне его не хватает. О том, что отказалась от кофе, пока он самолично не напоит меня лавандовым латте. Вспомнила последние похождения: веселые посиделки у Учихи и его горячий танец на столе, показ Нара Фэшн, автопати в клубе. В очередной раз поблагодарила его за подаренное платье, которое многим вскружило голову; за мини-фотосессию, в которой он показал, какой я могу быть красивой и притягательной. За его заботу, после кутежа в Белом Змее.       Я говорила размеренным спокойным голосом, во всяком случае старалась. Ресницы Гаары подрагивали - надеялась, что он слышит меня. Я мягко провела пальцами по сухой коже его ладони. И… Какой-то хрип. Припухлые глаза медленно открылись. У меня перехватило дыхание, слезы радости и облегчения хлынули из моих глаз. Гаара перевел на меня тусклый взгляд. – Харуна, – прохрипел он и чуть растянул потрескавшиеся губы. Попытался сжать слабыми пальцами мою ладонь. Я вскочила на ноги и нависла над ним. – Да, это я. Не напрягайся. Ты еще очень слаб, – произнесла я на одном дыхании. Гаара прикрыл глаза и более явно улыбнулся. – Рад… что ты… здесь, – тихо сказал он, – мне стало… лучше. У меня отнимались ноги, я села на стул, не выпуская его руки. – Гаара, что произошло? Он медленно закрыл и открыл глаза. – Авария. У машины отказали… тормоза. Можешь… себе представить? У нового БМВ… отказали тормоза, – Гаара попытался усмехнуться, – я успел выпрыгнуть из машины… прежде, чем водитель заблокировал… двери. И как видишь... падать я не умею. – Что? – я уставилась на него, не веря ушам, – он хотел заблокировать двери? – Он хотел меня убить, Харуна, – ровно сказал Гаара. Я закусила губу. – Вот черт… – тихо прошептала, сжимая его ладонь от злости, – но почему? Гаара слабо улыбнулся. – Это был... не мой настоящий водитель. Только... не переживай. Шикамару… уже подключил правоохранительные… органы, они этим занимаются. Но эта новость все равно крутилась в моей голове, вызывая холодок между лопаток.       Дверь в палату медленно открылась и вошли Киба, Наруто, Сакура, Ино и Сай. Гаара обвел их тусклыми глазами. – Ну ты и киборг, друг! – присвистнул Наруто, осматривая приборы и торчащие из рук Гаары трубки, на что тот улыбнулся. – Как ты себя чувствуешь? – мягко спросила Сакура. Киба засмеялся: – А ты не видишь? Хоть сейчас готов ехать в клубеху и цеплять девчонок! А они любят такое: брошенные котики, инвалиды… – Киба! – рыкнула Сакура, но Гаара снова слабо усмехнулся.       Парни занесли в палату скамейку из холла, потому как стульев всем не хватало. Зашла медсестра проверить капельницы и показатели приборов. Как только она закончила, в палату вошли Хината и Саске, что заставило меня напрячься. – Гаара-кун, как же мы волновались, – пролепетала Хината с глазами полными слез. – Ага, Моримото даже отказалась кофе пить, пока ты тут валяешься. Ну хоть еде бойкот не объявила. Блин, Саске, да чего ты докопался до меня? – Еще один… весомый стимул быстрее… поправится, – улыбнулся Гаара и посмотрел на меня. Я все еще держала его руку. Саске недовольно фыркнул и привалился к шкафчику рядом с Хинатой. Что-то он прям не отходит от нее. – А ты осознавал, что был в коме? – спросила Ино с присущим ей любопытством. Гаара облизнул губы и посмотрел на нас. – Я думал, у меня… другая жизнь началась. Это… было очень странно. Его голос стал более уверенным. – Расскажи! – оживился Наруто. – Ну, я был в мире шиноби. Мне было семнадцать лет, и я был Казекаге, правителем деревни песка, джинчурики однохвостого демона Шукаку, мог повелевать песком, – медленно начал Гаара, приподнявшись, – ты, Наруто был из клана Узумаки деревни скрытого листа, джинчурики девятихвостого демона Лиса, потом стал саннином и Хокаге своей деревни. Ты был очень крут. – Он перевел взгляд на Сакуру, – ты была ниндзя-медиком с огромной физической силой. Ино владела техникой перемещения сознания из рода ниндзя-разведчиков, а ты, Сай, был из корня Анбу – это такие тайные агенты деревни. У Кибы был пес, – на этих словах Гаары Киба широко улыбнулся, – большой такой, ты на нем верхом ездил. Вы оба были боевыми ниндзя. А ты, Хината, была из клана Хьюга, твои глаза могли видеть чакру человека на большом расстоянии. Саске был из сильного клана Учиха, у них были особые глаза «шаринган», обладающие жуткой силой: гендзюцу, предвидели действия противников, могли превратить их в фарш одним лишь взглядом. Ну, я утрирую, конечно. Саске прыснул, явно довольный этими словами. Его рука скользнула по длинным волосам Хинаты, стоящей к нему спиной. Я прищурилась: что ты делаешь, змееныш? – А ты, Харуна, была сама по себе, сильная и красивая куноичи, твоя кровь вмещала в себя гены Учиха и Узумаки, что породило совершенно новые возможности шарингана. Я улыбнулась, это звучало безумно, но дико интересно. – Я половину слов не понял… – сказал Киба. – Надо будет спросить у этого доктора, он ничего не зацепил у него в голове? – зашептал Наруто Кибе. – Наруто! Придурок. – Рыкнула Сакура, пихая его в бок. Гаара усмехнулся. – Харуна, ты не могла бы… у меня губы пересохли, – попросил красноволосый и кивнул на тумбочку. Я полезла в ящик и достала бальзам для губ, нагнулась над ним. – Итачи был ниндзя-отступником самого высокого ранга из-за своей силы и тяжести преступления, но только ты верила, что он не виноват в содеянном и отчасти была права, до последнего была с ним, – тихо зашептал Гаара, пока я нависала над ним. Закусив губу, я обмозговывала его слова. Не хочу даже пытаться проводить параллели. – Классно! Я бы хотела быть ниндзя! – запищала Ино, сжимая руку терпеливого и молчаливого Сая. – Я тоже! Я ж там был каким-то правителем? – уточнил Наруто. – Да, Хокаге, – улыбнулся Гаара. – Во-от! Это по мне, даттебаё!       Нашу веселую идиллию нарушили вошедшие в палату Темари и Шикамару. – Гаара! – выдохнула Темари, – наконец-то ты пришел в себя. Девушка подлетела к нему. – Привет, сестренка. – Устало произнес он. Длинный рассказ его утомил. – Родители тоже скоро приедут. Как ты? Девушка провела рукой по красным волосам брата. – Ну, мы тогда пойдем! – сказал Наруто, потягиваясь, – ждем тебя в школе, э-э.. Казекаге! – Я видел в холле большие песочные часы. Хочешь, принесу тебе? – ухмыльнулся Саске. Гаара слабо засмеялся – ему мешала боль в груди. Я коротко чмокнула его в выступающую скулу и вышла из палаты.       Теперь я была спокойна: с ним действительно все будет хорошо. Но меня беспокоило поведение Саске по отношению к Хинате: он вел себя как-то по-хозяйски. И сейчас он шел рядом с ней, чего раньше никогда не было. – Хината? – позвала я. Она обернулась, улыбаясь. Саске остановился, зыркнув на меня. – Как насчет позднего ленча во французском кафе? – я подошла к ней и взяла под руку. – Отличная идея! – согласилась подруга. – В смысле? У меня вообще-то планы были, – Саске прожег меня взглядом. Да, в последнее время я все чаще бешу его. Не специально, конечно. Просто так получается. – Вот и занимайся своими делами. – Я постаралась сделать улыбку милой. Получилось. Учиха смягчился. – Позвони мне потом. – Сказал он Хинате, на что она кивнула. WTF?! Я опустила голову, пряча свою реакцию.       Мы все попрощались между собой и разошлись. А после я затянула Хинату в одно очень милое и вкусное место. Я устроилась на мягком бежевом кресле, а Хината расположилась напротив, поглядывая в большое окно, открывающее вид на оживленную улицу. Так, кофе я не пью, пока Гаара не выйдет из больницы. Значит, какао. Пока официантка несла наши миндальные круассаны и какао с капучино, я решила начать разговор. – Хината, тебе не кажется, что Саске слишком часто трется вокруг тебя? – прямо в лоб спрашиваю. Подруга заерзала на месте – всегда так делает, когда нервничает. Боится, что отчитывать буду? Буду! – Ну… Это все после каникул началось. Даже еще вовремя, когда мы были на Русуцу, – застенчиво ответила она. – Бли-ин. Не надо было оставлять тебя с ним ночью, – я откинулась назад, осознавая, что допустила огромную ошибку, – он приставал к тебе? Хината распахнула фиалковые глаза. – Нет, ничего такого не было! – пролепетала она, покрываясь легким румянцем, – мы просто всю ночь разговаривали. Он лежал у меня на ногах, рассказывал всякие захватывающие истории, – подруга улыбнулась и опустила взгляд, – мне кажется, что половину он вообще выдумал, но от этого они не стали менее интересны. Потом заснули. Ну, я заснула… Я разломила круассан, пристально смотря на нее. И? Это очередная учиховская стратегия? С чего он решил прилипнуть к ней? Ему нравились девушки другого плана, а таких, как Хината он просто не замечал. Что ты задумал, Саске?.. Может, решил пойти по стопам брата? Хотя нет, сомневаюсь, что Итачи станет покрывать его выходки. – А что я вам прервала сегодня? – Он обещал мне помочь с одной темой в высшей математике. Я ведь профан в этом. – М-м... – я отпила какао. Она предпочла Саске, хотя я в этом тоже шарю, да и Наруто, собственно. Наруто! – А как же наш балбес? – спрашиваю. Она же была без ума от него. Хината устало выдохнула: – Ответ кроется в твоем вопросе. Нормально. В прочем, она права. Узумаки вообще не до этого – вечно где-то зависает с Кибой. Дозировку совсем не соблюдает. Я припала к какао, задумавшись. – К тому же, Саске-кун хорошо целуется... – произнесла Хината. Я почти поперхнулась. – ЧЕГО? – пискнула и уставилась на нее. Подруга засмеялась, заливаясь румянцем и закрывая лицо изящной ладонью. Наверно, у Учих это в крови. Но это же Саске – фу-у. – Это нечаянно получилось! – улыбалась Хината. – Да я никогда в это не поверю… – бурчу в ответ. У них (Саске и Итачи) ничего не бывает случайно. – Правда! – она отпила капучино. – В тот вечер, когда в твистер играли. Мы вдвоем шли домой, рядом друг с другом. Я поскользнулась на снегу, начала падать, – подруга усмехнулась, – а Саске-кун меня обхватил, удержал на ногах. Я повернулась к нему и… ну… Я нахмурилась: – Засосал он тебя, короче. – Ну нет! Он поцеловал меня. Осторожно так, как будто боялся, что я убегу или что-то в этом роде, – Хината расплылась в улыбке. – Зря не убежала. – Харуна! – она недовольно посмотрела на меня. – Хината, это Саске! – я всплеснула руками, – как будто ты его не знаешь… Это тот еще гаденыш расчетливый. – Я узнаю его. И пока мне все нравится. – Сказала подруга обиженным тоном. Прекрасно. – Ладно, может, я не права. Ты же с ним общаешься, тебе виднее. Я сделала вид, что все нормально, ибо не было у меня желания, чтобы Хината обижалась на меня.       Я вернулась в квартиру: тихую и безмятежную. Все-таки гостиной идет гирлянда. Итачи не было, что меня не удивило. Нужно было как-то его отблагодарить. Если бы он не привлек Акасуну, то страшно представить, чем бы все это закончилось. Но как мне это сделать? Какой подарок можно сделать человеку, у которого все есть? Да еще и за его деньги? Кошмарная ситуация. И тут я вспомнила, что Учиха старший любит сладкое… А я не умею готовить. Жаль, идея была хорошая.       Я упала на диван в расстроенных чувствах, стянула свитер, в котором становилось жарко, уставилась в потолок, рассматривая футуристичную черную люстру, извивающуюся по белому матовому покрытию. А что, собственно, может помешать мне открыть ноутбук, сказать: «Ок, кьюби, как испечь печенье» и сделать все по инструкции? Это же несложно. Наверно… Ну, Хината говорила, что несложно.       Я вскочила с мягкой поверхности дивана и понеслась на второй этаж переодеваться. Широкая длинная рубашка в черно-красную клетку, доходящая мне до середины бедра, в которой я обычно ходила дома была выбрана жертвой для моих подвигов на кухне, собрала волосы в низкий пучок. Я забралась на барный стул и открыла ноутбук, пролистывая сайты с рецептами (и мемчики полистать - святое дело) и потратила на это минут сорок – не меньше. Французские блинчики, печенье, пряники, брауни, чизкейки, пироги, штрудели, кексы, вагаси, синнабоны, трубочки, вафли, круассаны, слоеные торты, данго, бисквитные торты, тирамису, мороженое, рулеты… У меня начинала кружиться голова. Остановилась я на шоколадно-ванильных маффинах – они показались мне простыми в исполнении. Полазив по шкафчикам, я нашла все необходимое и с девизом «глаза боятся, руки делают» приступила к готовке.       Мое ЧСВ упало после второго выброшенного «шедевра». Вот черт… Еще раз. Последний – и пойду в кондитерскую – это тоже сойдет. Я вложила в сладкую массу всю свою благодарность (между делом прочитала на форумах, что это улучшает вкус блюда – я уже на все была готова, хоть с бубном танцевать) и отправила в духовку. Ну, пожалуйста, ну получись уже. Осмотрела кухню, уделанную в муке. – Мда-а-а… – протянула я и машинально коснулась лица рукой, оставляя белый след на щеке и губах, – надеюсь, он оценит хотя бы то, что я пыталась.       Я успела только собрать грязную посуду и отправить ее в посудомойку – Итачи вернулся слишком рано. Он замер, осматривая кухню. – Мне вызвать экзорциста? – улыбнулся он, сбрасывая пиджак. Шуточки шутит. Прошел на кухню. Я недовольно фыркнула и отвернулась к духовке, посмотрела в прозрачную дверцу. Итачи, улыбаясь обвел стол, запыленный мукой. Я ничего не говоря, убрала коробки с ингредиентами на кухонную тумбу и опять вернулась к духовке. Открыла дверцу, выпуская сладкий аромат выпечки. Неужели? Я вытащила форму с маффинами и поставила на тумбу, убеждаясь, что в этот раз все действительно получилось – аромат был божественный. Итачи, опираясь на стол, наблюдал за мной. Как-то слишком пристально. Я развернулась к нему с довольной улыбкой. - Ну что, шеф-повар, Вы готовы получить свою первую мишленовскую звездочку? – усмехнулся Итачи, отталкиваясь от стола, недвусмысленно подошел ко мне в плотную. Я поспешно отвернулась, задевая его своим телом – сердце забилось быстрее, понимая к чему это ведет. Я этого не планировала. Он подошел слишком близко. Странная вибрация прошлась по моему телу. - Завтра же открываю свой ресторан. Пробуй. – улыбнулась я, делая вид, что все в порядке, но руки Итачи обвили мою талию и прижали к себе. - Пожалуй, начну с главного блюда. – сказал он низким голосом и развернул меня к себе. - Но я больше ничего не готовила… – хотела сыграть на дурочку, но не прокатило. Как всегда. С ним никогда не прокатывает. Итачи улыбнулся, провел пальцем по моим приоткрытым губам, стирая крупицы муки, после медленно нагнулся и сомкнул нас в неспешном поцелуе. Я на миг обомлела, но потихоньку начала отвечать, несмело касаясь его плеч. Тягучий, словно мед, и такой возбуждающий поцелуй. Как замедленная съемка. Брюнет отстранился и посмотрел на меня, улыбаясь, и снова коснулся губ. Настолько чувственно, что я даже ничего не чувствовала, кроме его губ. С той злосчастной ночи прошло так много времени, и я будто только сейчас это поняла, почувствовала, как мне его не хватало. Точнее, тело почувствовало: свело от предвкушения, оно начало ныть и требовать более явной ласки брюнета. У меня подкосились колени, но Итачи тут же подхватил меня и усадил на тумбу, не разрывая поцелуя, глотая мои мычания. Я хотела большего. Брюнет дал мне вздохнуть, переключившись на шею, ощутимо укусив. Снова улыбается… Я запрокинула голову, тихо завыв от своего положения. Как же мне хотелось впиться в его губы, ощущать его язык, вцепиться в его тело. Я чувствовала улыбающиеся губы на своей шее и короткие полупрозрачные поцелуи, как микроуколы. Терпеть это было невыносимо. Я обвила его шею, жадно впиваясь в его губы, кажется, даже укусила… - Ого. – усмехнулся брюнет, отрываясь от меня. Ониксовые глаза потемнели и блестели игривым огнем, но в этот раз меня это не пугало - во мне пылал ярый огонь, распаленный Итачи всего за пару минут, его поцелуями, ласками – он вообще заводил мое тело с пол оборота. Брюнет быстро избавил меня от рубашки и нижнего белья, пересадил на стол, который был в муке. Его руки прошлись по моему телу, словно по оголенному нерву, заставляя выгибаться ему навстречу. Как он это делает, черт возьми? Я вступила в борьбу с пуговицами на его рубашке, желая разорвать ее от нетерпения. Мы не могли оторваться друг от друга, только на короткие мгновения, чтобы не задохнуться от нехватки кислорода. Дыхание сбилось, сердце колотилось как ненормальное. Тело жаждало его, сводя низ живота и бедра приятной истомой. Я не видела, что он делает, но чувствовала, как его руки скользят по моим запыленным мукой бедрам, по животу, заставляя вздрагивать и прижиматься к нему, по спине, по груди, вызывая легкие стоны сквозь поцелуй, длинные пальцы зарывались в мои волосы на затылке. Итачи натянул мои пряди, заставляя запрокидывать голову и выгибаться в спине, открывая больше места для его действий. Я глубоко вздохнула, оторвавшись от него. Влажные губы сразу припали к шее, осыпая кожу поцелуями, иногда покусывая. Мои руки прошлись по его груди, прессу, скользнули ниже, задевая возбужденную плоть, от чего я дернулась, чуть оцарапав его. Усмешка Итачи растворилась на моей пылающей коже, и он резко придвинул меня к краю, закидывая мои ноги себе на плечи. Протяжный стон разлился по квартире: он медленно и глубоко погрузился в мое тело, разнося первую волну удовольствия, а после вторую, третью. Я запрокинула руки за голову и смотрела на него: напряженный, мышцы выступили под кожей, на руках взбухли вены - просто тупела от его вида. Слишком далеко - не выдержала: резко поднялась, обхватывая его ногами, обвивая руками шею, впиваясь в сухие губы, сбивая его с ритма. Итачи подхватил меня за бедра и продолжил на весу насаживать на горячий твердый член. Мои поцелуи через раз превращались в укусы, ногти беспощадно впивались в его плечи и шею. Какая-то малая часть трезвого рассудка говорила, что я веду себя дико, но остановиться не могла: мне было мало. Итачи, словно прочитав мои мысли, опустил меня на пол и развернул к себе спиной. Он властно обхватил мою шею ладонью, а другой прогнул в спине, заставив опустить руки и грудь на стол, и снова вошел в меня, вырывая стоны из моей груди. Он накрутил мои волосы на кулак и натянул, заставив выгнуться. Я стонала, кусала губы, скребла ногтями поверхность стола, пыталась вывернуться к нему, но Итачи крепко держал меня и не давал дергаться. С каждым толчком мои ноги приятно немели все больше и больше, я чувствовала, как все внутри сокращается, угрожая вот-вот взорваться. На миг перестала дышать, и, не удержавшись, вскрикнула: – Итачи! В глазах помутилось, в теле почувствовалась до одури приятная слабость, я обмякла, будто снова проваливаясь в какую-то прострацию, не ощущая времени, но брюнет развернул меня к себе, крепко обхватывая. Чувствовала, как по пояснице стекала горячая сперма. Я смотрела в его блестящие глаза, на играющую на приоткрытых губах улыбку, на тяжело вздымающуюся грудь. Итачи провел рукой по моим выбившимся из резинки волосам, от чего я прижалась к нему сильнее. – Ты вся в муке. – прошептал он мне в волосы. Да, он неплохо протер мной стол… – Я – десерт. – слабо усмехнулась, все еще приводя дыхание в норму и пытаясь понять, держат ли меня ноги. Хорошо, что не «отошла покурить» как в прошлый раз. – Хм.. Желаю такой десерт каждый день. – улыбнулся Итачи и поцеловал мои губы. Смерти моей хочет? – Много сладкого – вредно. – пробубнила я сквозь поцелуй, - Отвернись… Наваждение отступало, смущение подбиралось к моим щекам. Через пару минут я окончательно пойму, что натворила. – Думаешь, я не все успел рассмотреть? – брюнет усмехнулся и склонил голову. – Итачи… – произнесла я, понимая, что щеки розовеют. – Хорошо, я не смотрю. – он закрыл глаза. Я высвободилась из его рук и, подхватив с пола свою рубашку, поспешно запахнулась в нее.       Блин, это всегда так происходит? Как по щелчку. Просто повернулась и все, понеслось. Или это я такая ненормальная? Струи воды приятно покалывали чувствительную кожу. Я уже минут пятнадцать стояла под душем, пытаясь понять, как это так получилось. Ничего ведь не предвещало. Или предвещало? Да нет же… Он ведь первый подошел. «Но на него же ты запрыгнула» – внутренний голос. Но он же первый поцеловал меня… Боже… Моя голова закипала. Ладно, к черту. Какой смысл об этом думать? Да еще и спорить с самой собой? Только вот… Как быть теперь?       Я промокнула тело полотенцем, но решила надеть рубашку. Вдруг Итачи в комнате, а мне не хотелось бы его провоцировать. Еще подумает чего… Я запахнула полы рубашки на голом теле и открыла дверь, выскользнула из ванной, почти сразу вжимаясь в грудь Итачи. Но не успела ничего сказать – он прижал меня спиной к стене. Опять?! – Ну что ты так долго? – жарко прошептал он мне на ухо и прошелся языком по раковине. У меня аж лопатки свело. – А что..? Мы ведь уже… – я еле-еле попискивала ему в ключицу, стоя на носочках. Усмехнулся. – Откуда я знаю, может ты снова решишь устроить мне голодовку? В смысле? Что значит «голодовку»? Он же пару дней назад виделся там с какой-то?! Я подняла голову, желая спросить, что он имеет в виду, но разговор перенесся – Итачи накрыл мои губы, пробираясь руками под ткань рубашки, снова разжигая тело. Вот же ж… Было неудобно из-за разницы в росте: я тянулась, но без особых успехов. Поэтому Итачи подхватил меня и перенес на кровать. Опустив меня на спину, он навис надо мной и оценивающе осмотрел: полы рубашки, откинутые в стороны совершенно ничего не скрывали. – Мне нравится, – улыбнулся брюнет, – не снимай ее. Он прильнул к моим губам, проведя языком по нижней, потом обвел верхнюю, скользнул кончиком по десне. Я обвила его шею, послушно поддаваясь. Но почему сейчас нет этого «щелчка», который напрочь отбивает возможность думать? Я отчетливо чувствовала и понимала, что он делает: целует скулы, возвращается к губам, слегка кусая, потом подбородок, ниже, к шее, накрывает бьющуюся жилку, проводит по ней языком… И меня начинает дергать, как только его руки проходятся по моим бедрам. Словно он не касается, а бьет током. Ладони накрыли грудь, а я закусила губу, чтобы не дернуться в очередной раз. Жадные и влажные поцелуи, расправившись с шеей спустились вниз, впиваясь в кожу на груди – и я снова дернулась, оцарапав его затылок и стискивая коленями торс. Черт… Итачи поднялся ко мне. – Что с тобой? – он непонимающе смотрел мне в глаза, – чего ты дергаешься? – Я не знаю. – Прошептала в ответ. Он наклонился, накрывая мои губы в мягком поцелуе. Рука скользнула к животу, накрыла, отчего тело опять содрогнулось. Итачи терпеливо выдохнул, не разрывая поцелуй, накрывая расслабляющей волной. Его пальцы медленно и осторожно скользили по моему телу. Мягко и нежно. Обводили округлости грудей, выступающие ключицы, прошлись по шее, затем опять вниз тем же маршрутом, задевали ребра. Ладонь накрыла живот, немного надавив. Я судорожно выдохнула, отстранившись. Ну, хоть уже не дергалась. Картинка немного мутная, дыхание сбитое. Итачи улыбнулся, довольный результатом и снова сомкнул нас в поцелуе, но уже в более требовательном. Кончики моих пальцев прошлись по его плечам, по царапинам, которые я ему оставила. По груди – он начинал тяжело дышать – и снова вернулись на напряженную шею, сжимая и заключая в кольцо. Как только я немного расслабилась, Итачи пошел дальше: длинные пальцы легко скользнули вниз, где уже было приглашающе влажно и горячо. Я оторвалась от его губ, когда его палец нажал на точку концентрации всего моего возбуждения. – О, Боже… – пропищала я, не в силах вдохнуть. – Нет, это был я. – Прошептал Итачи, усмехаясь и продолжая свои манипуляции, медленно погружая в меня один палец. Я уже не могла отвечать на его поцелуй – губы не слушались, просто пропускали тихие стоны от его медленных движений. Но когда он добавил второй, я начала понимать прелесть их длины. Итачи обхватил меня под поясницей, чтобы мое тело не выгибалась так сильно, как ему хотелось. Я сжимала простынь над головой, стонала, просила не останавливаться, но в этом не было нужды – он не собирался. Его губы все еще гуляли по моему такому чувствительному сейчас телу: целовал, кусал и сразу же зализывал место укуса. Черт… Итачи, сколько же девушек прошло через твои руки..? По бедрам снова прошлось такое приятное онемение, перехватывая дыхание, заставляя давится вырывающимися стонами. Не могу больше… Я сжала бедра. Итачи тут же накрыл мои губы, поглощая громкий стон, который оповещал о том, что мои полномочия все. Тело немного подрагивало, стеночки влагалища сокращались, обхватывая пальцы брюнета, которые он осторожно вытащил. Меня обволокло что-то тягуче-приятное, расслабляющее. Я закрыла глаза, чувствуя, как Итачи покрывает мое лицо легкими поцелуями, пальцами рисует узоры на бедре, проводит ими вниз, до щиколотки и обратно. Дыхание постепенно восстановилось. Приоткрыв глаза, я увидела блестящий игривый взгляд, который говорил, что это далеко не все… Длинный указательный палец лег мне на подбородок. – У тебя такие красивые губы. Пухлые, мягкие… – хрипло сказал брюнет, трогая кончиком пальца нижнюю губу, очерчивая контур, – знаешь, у меня возникла одна мысль. – Какая? – тихо и напряженно. Хотя, я догадываюсь. Итачи улыбнулся и поднял меня, заставив сесть на колени. Тело еще не пришло в себя, поэтому меня чуть отклонило, но я выпрямилась и тут же была увлечена в поцелуй. Его рука обхватывала меня за талию, а другая, схватив за запястье мою руку, потянула ее вниз к очень красноречиво выпирающему сквозь шелковую ткань напряжению. – Блин!.. – вырвалось у меня прямо ему в губы. Я машинально дернулась назад, но брюнет очень крепко держал меня, не дав сдвинуться с места. – Что за реакция? Час назад ты чуть ли не повизгивала от него. – Усмехнулся Итачи, смотря мне прямо в глаза. Чувствую, как щеки начинают пылать адским огнем: от его слов или от того, что член так настойчиво упирался мне в ладонь, которую Итачи все еще держал. Я совершенно растерялась, выдавая: – Это как-то не по-христиански. – Тихо сказала я, вспомнив сегодняшний мем в интернете. Итачи сначала пару секунд непонимающе смотрел на меня, а потом засмеялся, зарываясь в мои волосы. – А упоминать Господа Бога в постели – нормально, да? – хмыкнул он и теснее прижал мою ладонь к себе, заставляя краснеть еще больше и безрезультатно пятиться, – лучше молчи, ладно? Я закусила губу: как бы там ни было, а сжать пальцы на стволе уже хотелось… По телу прокатилась легкая волна возбуждения и волнения. – Но я не умею. – Прошептала я. Ну, в теории-то знаю, что там, где и куда, но так… – Молчать? – усмехнулся Итачи, опаляя мою шею дыханием, целуя, – я это заметил. – Я не об этом! – недовольно отвечаю. Обязательно стебать меня сейчас? В такой момент! – Меня бы больше расстроило, если бы ты умела. – Серьезно произнес он и впился в мои губы, настойчиво проникая наглым языком между зубов. Я обхватила его за шею свободной рукой, отвечая на поцелуй, но это был отвлекающий маневр. Брюнет завел мою руку за резинку штанов, где пальцы как-то сами сомкнулись на горячей плоти. Я распахнула глаза и уставилась на Итачи, который сделал перепуганный взгляд (как у меня, видимо). Да уж, глупо я выгляжу. – Надо же, он не кусается. – Хмыкнул он и, пресекая мои попытки повосторгаться (а было чем), требовательно поцеловал. Брюнет отпустил мое запястье, положил ладонь на шею. Почему я сижу и туплю? Знаю ведь, что надо делать. Ладно, сейчас… Теснее стиснув пальцы на стволе, я медленно прошлась ладонью по длине, вверх, вниз, еще раз. Итачи разорвал поцелуй, пристально смотря на меня. Ониксовые глаза: темные и глубокие, гипнотизирующие. Еще пара секунд этого взгляда, и я выбегу из комнаты. Он словно предвидел мои действия – сильно сжал локоть моей руки, которую я хотела высвободить, нагнулся ко мне. – Продолжай. – Хрипло прошептал (нет, приказал) он мне на ухо и прикусил кожу. Я послушалась и снова возобновила движения, другой рукой скользя по его телу: по шее, плечу, по подкаченной руке, на которой выступила вена, по его тяжело вздымающейся груди, по напряженному прессу, ниточка шрама на боку… Все-таки, откуда?.. Отворачивалась от него, когда пытался поцеловать – не могла смотреть ему в глаза почему-то, было как-то стыдно, что ли… Я уткнулась носом ему в ключицу, постанывая от его ласк – руки бесстыдно скользили по моему телу, сминая ткань рубашки, пока губы истязали шею и грудь. Понимаю, что начинаю сильнее возбуждаться, когда чувствую его сбившееся дыхание из-за моих действий. Но брюнет резко шлепнул меня по ягодице, отчего я моментально все бросила. – На пол. – Скомандовал он, подавляя усмешку. Заведенный – это видно. Я сползла с постели и встала перед ним (он сидел на краю), притягивающим меня к себе. Коротко целует, давая понять, что дальше сама. Я опустилась к его шее и оставила пару засосов – маленькая месть за первую ночь, прошлась короткими поцелуями по груди, опустилась на колени, обводя языком выступающие кубики пресса. Какое у него тело... Резинка. Пара секунд, за которые во мне боролись добро и зло, и я стащила шелковую ткань, выпуская жаждущий внимания орган, впадая в дичайший ступор от вида возбужденного, в крупных венах и с сочащейся головкой члена. Так таращилась, что глаза заболели. Что дальше? Я облизнула сухие губы. Это все как-то не то, я к этому не готова. Глубокий вздох сверху. – Это затянется, – низко и как-то обреченно произнес Итачи и бросил к моим ногам подушку, а сам встал и скрылся в гардеробной. Зачем мне подушка? Это наказание? Типа сплю на полу сегодня? Пока я тупо пялилась на нее, на мои глаза опустилась какая-то ткань. – Что это? – я сразу принялась трогать ее. – Это мой галстук. – ответил Итачи, затягивая узел на моем затылке, – положи подушку под колени и не волнуйся, я буду подсказывать. Я на ощупь взяла подушку и устроилась на ней. По телу пробежали мурашки от волнения – я полностью в его власти... Абсолютно. Он стал передо мной. Как же хорошо, что я его не видела. Чувствую, как гладкая головка ложится на мои губы. Желание дернуться назад было пресечено сильной рукой, державшей меня за затылок, сжимая волосы. Оставалось только положить ладони на его бедра и подчиниться. Брюнет водил головкой по губам, то по нижней, то по верхней. Надавил, наталкиваясь на преграду. – Приоткрой ротик, – тихо сказал он, – и спрячь зубы. Я судорожно выдохнула, но сделала так, как он сказал. Член медленно скользнул внутрь, упираясь в щеку, растягивая ее. Язык прошелся по взбухшим венкам. Брюнет напрягся, шумно выдохнув. Значит, так? Я села удобнее, мысленно благодаря его за галстук, и обхватила ствол губами, подаваясь назад, потом вперед, пока он не начинал упираться в горло. Кончик языка ласково встречал пульсирующую головку, обводил и отпускал. Черт… Мне это нравилось… И хриплые стоны Итачи тоже… Я выпустила его изо рта. Слюна вперемешку со смазкой, растягиваясь вязкими ниточками, еще соединяла нас. Языком припала к основанию и провела до самой головки, вновь всасывая ее внутрь. Чувствую его пальцы, натягивающие мои волосы и низкий хриплый стон. Вот сейчас я бы на него посмотрела. Итачи властно обхватил мою голову и толкнулся, упираясь в горло. Я дернулась, пытаясь высвободиться: чего-чего, а этого я точно не умею. – Впусти меня – расслабь горло. – Прошептал он и снова надавил на затылок. Попробую. Я подалась вперед, медленно заглатывая, но поняла, что начинаю задыхаться. Паника окутала меня – дергаюсь, выпуская член изо рта. – Не могу. – сипло сказала и подняла голову, но Итачи резко поднял меня на ноги. Я по-прежнему ничего не видела. Под коленями постель, потом его торс, под руками его грудь. Одним рывком стащил с меня рубашку. Паника опять начала щупать меня своими холодными ручонками. Итачи крепко обхватил меня за талию, прижимая к себе, губами впился в шею. – Что ты… – но договорить я не смогла: горячий, скользкий, пульсирующий, сантиметр за сантиметром заполняющий меня орган проникал в тело и вызывал желание выгнуться и не дышать, но стон все-таки вырвался. – Ты умница. – Сказал брюнет подо мной, снимая с глаз галстук. На миг показалось, что в комнате слишком светло, но всего на миг – потом я зажмурилась: он начал двигаться. "Я сегодня охрипну…" Прижавшись к нему, стискивая в пальцах простынь за его головой. Как же хотелось сжать бедра, вцепиться во что-нибудь зубами, на лбу выступила испарина, к которой прилипли волосы. Тело горело и внутри уже начинало сокращаться. Брюнет жестко вгонял член, вбиваясь в меня бедрами, а я давилась стонами прямо над его ухом, что, судя по его возникающей улыбке, ему нравилось. Горячие волны начали расходиться по телу, концентрируясь внизу живота, увеличивая пульсацию и сжимая стенками все еще двигающийся член, который в следующее мгновение начал пульсировать. В ушах зазвенело, и я мертвой хваткой сцепилась в Итачи, крепко стискивая его бедрами, громко простонав. – Черт! – рыкнул брюнет и попытался высвободиться из-под меня, – Бля-ять… С хриплым утробным стоном, больно впившись в мои бедра, он откинулся на постель, закрывая глаза и расслабляясь. Его лицо то расплывалось у меня перед глазами, то заслонялось какими-то темными вспышками. Бросив попытки рассмотреть его, я закрыла глаза, наслаждаясь разливающейся теплотой внутри и успокаивающейся дрожью и пульсацией. Отключилась.       Меня кто-то тормошил за плечо. Довольно настойчиво. Я разлепила глаза. Итачи. Почему-то одетый. За окном ночь. Приподнялась, прижимая к себе одеяло, растрепанные волосы упали на лицо. – Держи. Я откинула пряди и уставилась на пластинку с одной таблеткой, которую он мне протягивал. – Что это? – подозрительно уставилась на его руку. Не собираюсь принимать незнакомые препараты. Да и зачем? – Я кончил в тебя. Ты не заметила? – Итачи приподнял одну бровь и потянулся за стаканом на прикроватной тумбе, – пей. Я стиснула одеяло на груди смотря на стакан. То есть, сейчас во мне, возможно, зарождается маленькая жизнь? – Харуна? – позвал Итачи. Я подняла голову, как-то пространно смотря на него и чуть подаваясь назад. Брюнет вложил пластинку мне в руку, но она проскочила между пальцами. Он напрягся, сел на край постели. – Харуна, тебе семнадцать лет. Не глупи. – Низкий голос, серьезный тон. Да, конечно же, ты прав, знаю. Я закусила губу и покрутила в пальцах жесткую пластинку. Странно так… Какие-то непонятные эмоции. Итачи протянул мне стакан с водой. Я шумно выдохнула и достала капсулу из пластинки, запила водой. – Точно выпила? Открой рот, – попросил он. Я взбесилась. – Ты серьезно? – рыкнула и завернулась в одеяло с головой. Если это была попытка разрядить обстановку, то она с грохотом провалилась. – Харуна? – позвал Итачи и потянул одеяло. – Посмотри на меня. Да ну тебя. Не реагирую. Он подвинулся ближе. Пробрался рукой под одеяло, коснулся пальцами плеча. Дернулась. – Не надо, у тебя руки холодные. – Буркнула в подушку, не поворачиваясь к нему, но Итачи все равно стянул с моей головы одеяло. – Ты сама еще ребенок, – прошептал он мне в волосы, – ну вот на что ты обиделась? Не знаю, может, на его настойчивость с этой таблеткой..? – Нет, все нормально. Я просто хочу спать. – Выдохнула и вжалась в подушку. Итачи нагнулся ко мне, целуя в висок, и встал с постели.       Проснулась я около полудня, сладко потягиваясь. Тело немного ломило, но это ничего. На улице светило солнце, еще больше поднимая мое настроение. Хорошо, что сегодня выходной. Я села на постели и заметила на полу большую, нет, огромную корзину розовых, даже пудровых роз. Не отрывая от них взгляд, сползла на пол. Как будто ненастоящие. Такие красивые… Пальцами трогаю лепестки: нежные и словно хрупкие. К ручке был прикреплен конверт. Конечно, никакой интриги нет, но было интересно, что он написал. Я закусила губу, улыбаясь и достала простую карточку и позолоченную звезду. «Маффины потрясающие. P.S.: прости, тебе не оставил.» Я засмеялась и покрутила в пальцах звезду – мишленовская явно. Итачи не было. Нахмурилась: надеюсь, я его не отравила.