Ломая фундамент

От волнения Вигдис проснулась раньше обычного. Вчера она еле-еле уснула, чуть ли не прыгая от счастья, что научиться быть сильной, как отец. Только открыв глаза и даже не заправив постель, шатенка быстрыми шагами направилась вниз. Оглядевшись, кареглазая никого не обнаружила. «Неужели все спят?» - подумала девочка, осмотревшись. Даже очаг не горел. – «Надо разбудить папу.» - Вигдис пошла в родительскую комнату. Она помнила, когда в страхе бегала к ним, поскольку ужасно боялась цвергов, да так, что не могла сомкнуть глаз. Ее мама говорила, что они охраняют баланс в природе и бояться солнечного света. Так что днем девочка их совершенно не боялась, но постоянно поглядывала в рощи леса, дабы увидеть хоть какой-нибудь окаменевший силуэт альва. К сожалению, ей никогда никто не попадался на глаза, а так хотелось увидеть этих искусных ювелиров и кузнецов. Девочка хотела попросить у одного кузница самые быстрые стрелы и тугой лук для мамы, а для отца самую-самую острую секиру, чтобы он всегда побеждал в любых сражениях. Девочка хотела выйти за пределы дома и посмотреть, что же за подарок приготовил ей отец, но она помнила приказ матери, что без разрешения и наблюдения не должна покидать свой дом. Поэтому малышка решила пойти сразу в спальню родителей. Родительская комната была больше ее собственной, в кровати лежали ее спящие родители. На цыпочках шатенка с распущенными и взлохмаченными волосами подошла к стороне отца, которого обнимала ее мать. Мужчина никогда не храпел и спал очень крепко. Так что придется постараться, чтобы разбудить его и не потревожить маму. – Пап, – прошептала девочка, стоя над его головой. Мужчина совершенно никак не среагировал. – Па-ап, проснись, – чуть громче, но также шепотом произнесла Вигдис у самого уха отца, который опять не среагировал. Немного сомневаясь и как-то боясь, шатенка стала толкать Торвальда в бок, чтобы разбудить его. – Ну пап, проснись, ты же обещал, что мы потренируемся. – начала трясти сильней. У нее уже успели устать руки, ее отец слишком тяжелый. Но Вигдис не жалко сил, если сегодня она начнет свое обучение, а то надоели постоянные руны, которые давались ребенку трудно. Ее мама постоянно нахваливает его мускулы, но ей кажется, что он как дерево – такое же твердое, крупное и высокое. – А? Что?... – сонно пробормотал шатен, приподняв голову и посмотрев на своего ребенка, из-за чего Вигдис испуганно вздрогнула от низкого голоса отца. Девочка уже радостно заулыбалась, готовясь идти за двор, ведь Торвальд проснулся, а значит у них будут тренировки. Но мужчина продолжил спать. Странно, она четко видела, что он открыл глаза, но потом, почему-то, снова их закрыл. Неудовольствие и легкая обида прокрались в сердце будущей жены сына вождя. «Неужели он забыл?!» - возмутилась про себя Вигдис, сжав кулаки и вздернув подбородком. – «Зато не забыла я!» – Пап, проснись, уже петухи пропели! – топнула ногой малышка, начиная дергать отца за волосы и бороду, поскольку руки уже ломило от усталости. Все-таки это не так легко двигать такое массивное тело. – Что, что случилось? – начал просыпаться кормилец, жмурясь от неприятных ощущений. Еле приоткрыв глаза, он увидел недовольную и злую, как Фафнир, Вигдис. Ее темные лесистые брови были хмурыми, а глаза сверкали ярче золота Гулльвейг. Именно в таком образе она напоминала Торвальду его прекрасную Бринхильд. Эта женщина своим взглядом могла подчинить мир. Ее бы боялись даже Боги. – Пап, проснись, мы должны сражаться! – пискнула Вигдис, смотря на отца. Девочка имела в виду обучение, но Торвальд понял все буквально. – Что? Сражаться?... На нас напали?! – постепенно до шатена дошло страшное слово. Он, округлив глаза, вскочил с постели быстрей Слейпнира и стал искать свой топор. – Хильда, проснись, нападение! – рявкнул мужчина басистым голосом, быстро посмотрев на полуспящую жену, которая стала просыпаться от крика мужа. Вигдис, не ожидая такого, молча стояла в уголке комнаты, смотря на отца в одних штанах. У нее от неожиданности натянулись связки, поэтому она ничего не смогла сказать. Стало немного страшно. А вдруг родители ее накажут? – Как нападение?! – также в шоке вскочила Бринхильд в одном нижнем платье. Запутавшись в одеяле, женщина пыталась вылезти из него. – Где Вигдис?! – в панике крикнула сероглазая, ища своего единственного ребенка. Она уже мысленно продумала план действий. Вспомнила, где находиться оружие и куда бежать за помощью. – Эм…я здесь. – тихо произнесла кареглазая, сжавшись. Ее голос совсем тихий, будто малышка боялась говорить. Вигдис скукожилась, ожидая криков взрослых, сжав кулаки за спиной. Родители смотрели на нее с каким-то шоком несколько секунд. Они явно не понимали, что происходит и где нападавшие. – Вообще-то…нет никакого нападения, – сглотнула девочка, чувствуя легкое волнение. Она чувствовала, что ее накажут, но объяснить ситуацию надо. – Я хотела разбудить папу, чтобы мы потренировались в сражениях, как он и обещал вчера. В комнате зависло гробовое молчание, а Вигдис боялась посмотреть в глаза родителям, поскольку думала, что получит наказание. Пусть ее родители были всегда справедливыми и добродушными. Ей все равно было неприятно чувствовать тягость наказания. – То есть, ложная тревога? – первым отошел отец, смотря на малышку. Его тело было покрыто небольшими шрамами, а на груди, руках и животе были длинные кучерявые темные волосы. Сейчас ребенку он напоминал медведя. – Д-да. – вздрогнула Вигдис, смотря в пол. Она нервно сжимала свое платье. – Агхрр! – облегченно выдохнула Хильда, свалившись на перьевую подушку от облегчения и усталости одновременно. – Боги милостивые, дайте нам сил! – громко попросила женщина, прикрыв лоб ладонью. Длинноволосая сглотнула, чувствуя надвигающееся наказание. Кажется, у нее тряслись ноги и похолодели руки. – Зачем ты так сделала, Вигдис? – спросил ее Торвальд, подойдя ближе. – П-прости, п-пап, – голос Вигдис дрожал, хотя девочка не могла понять причины. Она еще сильней вжалась в стену, желая стать невидимой от пристального взгляда темно-карих глаз отца. – Я больше так не буду, честно-честно! Я просто рано проснулась, хотела разбудить тебя. Но получилось плохо, прости! – Бьернольв смотрел на своего ребенка, до сих пор находясь где-то в прострации. Он давно так со скоростью скорожала не просыпался на бой. Можно занести в рекорд. – Оохх, аж голова заболела. – положил большую ладонь на лоб шатен, вскинув голову к потолку. Мысли еще были какими-то мутными, хотя мужчина проснулся мгновенно. Бородач снова посмотрел на своего ребенка, видя в ее глазах легких страх. Он не хотел видеть ее в таком состоянии, поскольку сильно любит. Мужчина почесал бороду и улыбнулся. Он одним легким движением поднял малышку, крепко взяв за талию. У него кольнуло в сердце, когда руки почувствовали, как вздрагивает детское тельце и напрягаются мышцы. – Ладно, не расстраивайся, птица моя! – обнял Вигдис Торвальд. – Зато благодаря тебе я быстро проснулся. – Т-ты не злишься? – красными глазами посмотрела на отца малышка. Она плакала? – Конечно нет, солнце мое, – улыбнулся бородач, держа ребенка на весу. – Я рад, что ты так рьяно хочешь научиться драться, поэтому я тебя научу этому! – девочка кивнула, но ее слезы так и застыли в глазах. – Ну, Вигги, улыбнись мне, – вытер слезы дочери большим пальцем, говоря так, будто в его голосе есть мед. – Для меня и солнце не светит также ярко, как твоя улыбка. Малышка пыталась улыбнуться, но страх еще где-то держался у нее внутри груди. Ей было приятно слышать такие добрые слова отца. – Ладно, пошли сражаться. Только ццц, не будем маму будить. – прижал палец к губам шатен, смотря на жену, которая уже мирно посапывала. Вигдис кивнула, и семья вышла из комнаты, закрыв дверь. Они сразу пошли на задний двор, где был подготовлен специальный мешок с нарисованной злой мордой и на импровизированной голове был маленький шлем. Все вокруг было убрано, даже тех вчерашних опилок не было. Шатенка успела удивиться тому, что все прибрано. Вчера же такого не было, когда ее отец успел все подготовить? – Вот смотри, Вигдис, это твой враг, – хлопнул по тяжелому мешку отец, смотря на ребенка. – В будущем ты должна на нем тренировать все, что усвоила. Но пока мы будем учиться на мечах и секирах. – А когда я стану лучницей? – шатенка посмотрела в темные карие глаза Бьёрнольва. – Это не ко мне, – качнул головой Торвальд, пожав плечами. – Я воин, а не лучник. Эти вопросы к маме, – девочка кивнула. – Так, а теперь просто сравни, свою секиру и настоящую. – мужчина положил двустороннюю секиры на землю, смотря на реакцию дочери. Она впервые так близко видит оружие своего отца. Ей редко разрешали трогать его, но зато Вигги знает, что натягивать лук очень тяжело. Вигдис, конечно, сразу решила поднять настоящую, но у нее совершенно ничего не получилось. Торвальд улыбался стараниям малышки. – Я ее даже поднять не могу! Она очень тяжелая, – она посмотрела на шатена. – И ты ее с такой легкостью поднимаешь? – Ха-ха, да, – улыбнулся мужчина, радуясь восхищению своего солнца. – Но в скором времени ты будешь такие вещи кидать во врагов. Но пока я тебе даю более детский аналог, поэтому давай начнем тренировку. Он дал деревянный меч ребенку, который сразу оценил разницу в весе. Деревянный меч был намного легче, она его могла спокойно поднять и даже махать им. – Так, расставь ноги по шире, – девочка поставила ноги на уровень плеч. – Прекрасно. Согни колени, поскольку если ты будешь сражаться на прямых ногах, то резкий отскок от чужого удара у тебя не получиться, – Вигдис, нахмурившись, немного согнула колени. – Мало, ты не сможешь сделать быстрый пас в сторону, – покачал головой опытный воин. Сглотнув, девушка еще присела. – Да, вот так. – Но так же тяжело. – пропищала шатенка, смотря на отца. Ей было действительно трудно быть в таком почти согнутом состоянии. – Ты должна привыкать к трудностям, – кареглазый был неприступен, но спокоен. – Ты должна сразу принять правильную стойку, чтобы потом было легче отскочить в сторону, иначе у тебя войдет это в привычку. – девочка обреченно выдохнула. Не такую тренировку она себе представляла. «С мамой было как-то легче.» - подумала она, вспоминая, как помогала родительнице готовить еду, убираться и шить. По сравнению с этим, те дела были действительно легкими. – Я знаю одного человека, который не хотел также учиться правильной стойке. Так ему в один прекрасный момент отрезало ногу, – решил рассказать маленькую историю Злопамятный. Ореховые глаза испуганно округлились. Она посмотрела на отца. – Да, он стал безногим. – Ужас, – проговорила девочка, опять приняв правильную позу. Не хотелось лишиться ноги. – Он остался жив? – К сожалению, от потери крови умер, – пожал плечами Торвальд. Бьернольв-младшая как-то странно дернулась. Она даже представить не могла, что из-за потери ноги можно умереть. – Так что нужно беречь свой организм и не давать противнику фору. А теперь давай начнем подготовку. Кажется, Вигдис уже перехотела быть воином. Нет, бить мешок было легко, вот только отец постоянно говорил, что она делает неправильно и нужно все переделывать. Было обидно почти до слез, но кареглазая все равно должна преодолевать трудности. – Умереть легко. – как-то раз сказала ей мама после того, как Вигги стала плакать из-за того, что у нее не получалось учиться или шить. Кажется, это было где-то зиму назад. Она плохо помнит точное время и что точно делала. Но Вигги помнит слова матери, ее горящие серые глаза и какую-то странную улыбку. – Жить всегда тяжело, поверь мне. Даже я мучилась, когда давала тебе жизнь. Мои роды проходили довольно-таки болезненно и долго. Представляешь, а это только роды, первый шаг в жизнь! – сделала акцент тогда Бринхильд. Бьернольв-младшая почувствовала себя виноватой из-за того, что причинила боль своей любимой матери, но женщина приобняла ее тогда и успокоила. – Нужно всегда жить и сражаться, запомни это. Если трудно, то хотя бы для врагов. – Для врагов? – непонимающе спросила она тогда Вигги, шмыгнув носом. – Да, чтобы они не могли спокойно жить из-за того, что ты живешь и процветаешь! – улыбалась тогда сероглазая. – Мозоль им глаза, чтобы эти уроды не могли спокойно спать. Борись за то, что тебе дорого и чего желает твоя душа. В Вальгалле принимают только воинов, только воины пьют мед из кружек валькирий. Так что живи для славы и удовольствий. Тогда девочка просто кивнула, так и не поняв смысл слов. Но Бьернольв поняла одно – нужно жить и бороться за свое счастье. И сейчас она придерживается этого правила. Отец очень часто хвалил ее за любые достижения, пусть даже и мизерные, прекрасно понимая, каким трудом они достаются. Он постоянно подбадривал ее, показывал, как правильно, наставлял, чтобы малышка училась правильному бою. Главное еще не только правильно нанести удар, но и держать соответствующе оружие. Бывали моменты, когда Вигги и вовсе не понимала, как правильно сделать что-то из примеров отца, поэтому мужчина прям водил ребенком, чтобы та приняла правильные позы и делала нужные движения, чтобы что-то себе не вывихнуть. Он все равно был горд, что его дочка старается до выступившего пота. Кареглазый видет упорство в этом маленьком тельце, которое так похоже на его собственное и Бринхильд. Его солнце далеко пойдет, сейчас она как глина податлива, поэтому нужно как можно больше вложить в ее голову, чтобы тело запомнило движения и не было трудностей в те моменты, когда паника может охватить разум. Именно в моменты страха нужно взять себя в руки и дать отпор всем врагам. Бьернольв обязательно обучит этому дочь, но не сегодня. Сегодня просто вводный урок, чтобы малышка поняла, что быть воином не просто. Любой труд затрачивает энергию и силу, но потом он окупается. Виггдис только кивает, вслушиваясь в слова отца. Она сосредоточена, волосы в косе не мешают «бою». Будущая жена вождя хочет быть достойной своих родителей, чтобы те гордились ей. Торвальд смотрит на старания своей маленькой девочки, которая будто вчера родилась. На губах возникает улыбка от воспоминаний. Он до сих пор помнит, как рыдал после того, как взял этот черноволосый, почти лысый, красный и опухший кулек, который только недавно родился. Она не кричала, поскольку уже была накормлена. Бьернольв тогда выцеловывал руки и лицо жены, он был настолько счастлив, что почти забыл свое имя. Шатен обнимал своих любимых женщин, которые сделали его счастливым. Торвальд оберегал их, а дочери на день рождения подарил лично созданный амулет на победы и счастье в жизни. Когда у него появилась Вигдис, которая была ни на кого не похожа, он понял, что будет ее любить всю свою жизнь. Ради нее он поработит соседние племена, ради нее готов отдать свой статус и имущество. Она его продолжение, его частица, его любимая дочь. Шатен наблюдал за ее ростом и развитием, во всем помогал жене. И теперь он наблюдает за своей малышкой, которая оправдывает его ожидания. Мужчина сделает все ради ее благополучия. «Если бы ты видела.» - как-то с грустью подумал кареглазый, вспомнив о своей матери, которая ему не так давно снилась. Как жаль, что она не смогла увидеть свою хоть и не первую, но внучку. Мужчина, если честно, всегда хотел девочку. Он не первый сын, борозды правления ему, скорее всего, не придут, поэтому он и приехал сюда с частью своего народа, чтобы создать новое племя. И Торвальд не жалеет, что приплыл сюда. У него здесь семья, дом, знакомые и связи. Что может быть лучше? Возможно, он хотел девочку, чтобы «извиниться» перед матерью, которая страдала большую часть жизни? Возможно, ведь Торвальду было так больно смотреть на мать, которая потеряла краски жизни. Он старался это как-то исправить, но не получилось. Вы не знаете, как больно сыну, который не смог спасти любимую мать. Бородач зажмурился, покачав головой. Не надо вспоминать то, что причиняет тупую боль. Это уже пережитки прошлого, а надо смотреть в будущее, которое обязательно будет светлым. Его семья под покровительством вождя, поэтому дела пойдут в гору. Он обучает дочь боевым искусствам, значит она сможет за себя постоять. Вот только мужчина не может успокоиться в своем выборе. Может, он поспешил с браком своей дочери и сына Стоика? Эти мысли не могут покинуть его голову уже долгое время. Его сон даже ухудшился немного. Постоянно вспоминая это, руки Торвальда холоднеют и покрываются легкими судорогами. Возможно, ему не дает покоя умершая мать, что так мечтала о свободе… – Пап, я правильно делаю? – крик ребенка разбудит Бьернольва из прострации. Он посмотрел на свою красную малышку, которая продолжает мучить мешок. – Да, молодец, – улыбнулся бородач, быстро посмотрев стойку, захват и удар. – Продолжай в том же духе. Он заметил, как устало выдохнула Вигдис. Понаблюдав за ней еще несколько минут, шатен решил дать ей отдых. Ее удары стали слабыми, да и общее состояние ребенка говорило о том, что пора сделать отдых. У шатена нет цели мучить своего единственного ребенка. Для него важно ее здоровье, ведь без него невозможно стать прекрасным воином. – Все, Вигдис, отдых, – подошел к дочери мужчина, забрав оружие и положив мешок на высокий выступ, чтобы она не смогла достать. – Ты будешь заниматься только под моим присмотром, пока я тебе не разрешу самостоятельно обучаться, ясно? – малышка лишь кивнула, подняв взгляд на отца. Ее грудь постоянно и частно вздымалась. Бородач даже отсюда слышал ее дыхание. – Ты хорошо тренировалась, молодец. Я тобой горжусь, – улыбнулся он, погладив ребенка по голове. Ему нравилось то, как улыбка Вигги выросла до ушей. Она тоже была очень счастлива услышать похвалу. – Пошли есть, а то мама звала нас. Они тренировалась до обеда, но это уже большой результат для первого раза. Из-за того, что Вигдис слишком маленькая для таких нагрузок, им приходилось делать небольшие перекуры, чтобы его дочь не «умерла» на начальном этапе и у нее не умерло желание заниматься этим дальше. В кругу семьи все улыбались и общались на разные темы. Вигги говорила о своих достижениях маме, которая ее хвалила и осуждала Торвальда, потому что он эксплуатирует труд родной дочери. Мужчина же только широко улыбался и пожимал плечами. – И как первое впечатление? – посмотрела на красную дочь Бринхильд. – Ну…пока трудно, но мне нравится! – замялась девочка. Ей действительно понравилось бить грушу, хоть она была очень твердой. Правда вот ее рука болела, которой она махала. Она даже боялась представить, что будет, когда ей дадут настоящее оружие. Это будет, наверное, что-то страшное. – Это самое главное. – кивнул отец, поедая свой обед. – Да, потом станет легче, – подтвердила его мысль Хильда. – Торвальд, не разговаривай с набитым ртом. Ты можешь подаваться. – она посмотрела на мужа, который просто заглатывал свою пищу. Он всего лишь махнул рукой, соглашаясь. Женщина всего лишь закатила глаза. – Отдыхай, милая. – улыбнулась она, посмотрев на кареглазку. – Хорошо. – улыбнулась девочка, кивнув. – Но если нужна помощь, то ты только попроси. – Обязательно. – кивнула дама, уже прекрасно понимая, что ничего не будет просить у своей дочери сегодня. Она понимает, что вскоре ее натренированные мышцы начнут болеть, а из-за этого Вигдис не сможет сделать ни одно домашнее дело. Так что пусть сегодня она отдохнет.

***

К вечеру мышцы Вигдис действительно начали ныть и болеть. Она не могла поднять и согнуть руку, не могла ходить, да даже просто лежать было больно. Поэтому девочка решила лечь поспать, потому что она очень сильно устала. Родители, кочнено же, разрешили. Они даже предложили ей это сделать, чтобы Бьернольв-младшая набралась сил. – Сегодня ты можешь не помогать по дому, – разрешила сегодня отдохнуть Бринхильд, мягко улыбаясь дочери, которая лежала на своей кровати. – Ты сегодня перевыполнила свои возможности. Но я тобой горжусь. – Спасибо, – болезненно протянула девочка, которая не очень-то и рада ничего не делать. Она не привыкла к тому, что ее родители работают, а сама при этом прохлаждается. – Но…я могу… – Не перенапрягайся, отдыхай. – погладила по плечу дочь Бьернольв, перебив ее. – Сегодня мне поможет папа. – Папа? – округлила глаза в неверии Вигги, чем насмешила мать. Она не могла представить, что такой, как он, будет убираться в хлеве, подметать или зашивать дырку в одежде. Как-то странно это было, будто не сочетается. – Да, твой отец очень хорошо умеет делать женские дела по дому, – с улыбкой кивнул Хильда. – Но у меня была точно такая же реакция, как у тебя, когда я только узнала об этом. Его мама просто этому научила, – решила кратко рассказать о прошлом своего мужа сероглазая. – В их племени принято, что женщины живут в домах, построенных мужем. Причем, мужчина обязан сделать все для будущей хранительнице очага, чтобы та смогла держать дом в порядке. – А я и не знала. – протянула Вигдис. Ей интересно узнавать про прошлое своих родителей. Оказывается, они тоже делали ошибки и долго-долго учились, т.к. не сразу все получалось. А она раньше думала, что у них все сразу получается, причем как у мастеров. – Теперь у меня постоянно будет болеть тело? – сглотнула Вигги. Ей совершенно не хотелось постоянно ощущать такую острую боль в конечностях. – Твое тело привыкнет к такой нагрузке, и вскоре ты перестанешь страдать из-за этого. – объяснила женщина, смотря на кареглазую. – Я тоже мучилась, как ты, поверь мне. – Да? – приподняла бровь Бьернольв, удивляясь. – Но у тебя все так хорошо получается…причем сразу. – Так я это делала на протяжении десятилетий, – хмыкнула длинноволосая от такого ответа ребенка. – Я очень долго оттачивала свою технику, пока не стала мастером в этом. И у тебя будет тоже самое. У всех так, поверь мне. – Ладно. – протянула будущая воительница. Мамины слова придали ей хоть какой-то уверенности. Значит, она не безнадежность. – Отдыхай. – поцеловала в лоб ребенка Бринхильд, укрыв ее одеялом. Вигдис закрыла глаза, а женщина тихо покинула ее комнату. Как только она закрыла дверь, ей тут же на встречу попался муж. Женщина моргнула от удивления, но после улыбнулась. Она скрестила руки на груди, посмотрев на своего Бога, нахмурив брови. – Это не боль, это признак воина. – тихо произнес в свое оправдание Бьернольв, прочитав взгляд любимой жены. – Не губи ребенка, Торвальд. – также шепотом сказала на выдохе Хильда. – Ей потом будет лучше, – кивнул мужчина в согласии. – Первый раз всегда трудный, вспомни хотя бы себя. Длинноволосая задумалась, вспоминая первые азы лучного дела. Она помнит, как стирала кожу пальцев в кровь, как потом старалась залечить их собственными мазями, которые сначала убивали белок в роли пробников, на которых практиковалась будущая врачевательница. Она очень хорошо помнит, как тренировалась на Жутях, чтобы потом одолеть Ужасное Чудовище почти в одиночку. Эти года не забываются. – Да, но ты аккуратней с ней, – кивнула дама, посмотрев в теплые карие глаза, словно настойка на коре. – Не давай все сразу, она может не справиться, – беспокоиться за единственного ребенка Бринхильд, поскольку знает, насколько Вигги требовательна к себе. Она не успокоиться, пока не сделает так, чтобы ее родители возгордились ей. – Ты сам отсрочил ее обучение на целых 2 года, хотя я говорила, что лучше ее начать обучать в 2. – Я знаю, – кивнул мужчина. – Зато теперь мы много времени уделим именно сражениям, поскольку основы домашнего дела Вигдис освоила. – Ты хочешь сделать из нее драконоборца, – скорее как утверждение, нежели как вопрос прозвучала фраза Бьернольв, которая положила голову на бок. Дама выдохнула через нос, когда увидела виноватую улыбку. Этот воин не исправим. – Ты же сам не являешься им, так чего дочь пытаешься туда поставить? – Это престиж в вашем племени, – честно сказал воин. – Я хочу, чтобы моя дочь была известной, а не серой мышкой, как большинство из вас. – Торвальд, у нас женщины – это воины, – положила на лоб прохладную руку сероглазая. Почему она должна это объяснять в тысячный раз? Они все решили еще до свадьбы. – Для вас они украшения, я понимаю, но это не значит, что моя дочь будет красивой побрякушкой для какого-то мужчины. – Она сможет за себя постоять, – сразу отразил «атаку» жены Бьернольв. Он вспомнил, с каким рвением девочка всасывала его советы по отношению к другим особям мужского пола. Да и Торвальд не позволит хоть кому-то прикоснуться к его малышке, если она сама того не пожелает. – Я в этом полностью уверен. Бринхильд любила своего мужа, когда он настаивает на своем. Она любит видеть этот уверенный и добрый взгляд, который вселяет спокойствие и не только уверенность, но и гордость. Она обожает то, как эти глаза сверкают на свету. Она любит эту кустистую бороду, широкую спину и бедра. Он словно мудрый дуб, словно воплощение самого Одина в человеке. Такой благородный, жестокий к врагам, добрый к близким, любящий… он идеальный мужчина, именно таким должен быть воин и настоящий викинг. Именно ей и Валке достались истинные викинги, которые передадут свое могущество потомкам. Она в который раз благодарит Богов за такой дар, от которого у нее прекрасная дочь. Вигдис очень похож на него, она вырастит прекрасной женщиной. Торвальд начал двусмысленно улыбаться, играя бровями. Это вызвало улыбку на женском лице. Она знала, что эта игра бровями означает. – Да, Торвальд, я тебя обожаю, – кивнула в подтверждении сероглазая, улыбаясь. – Пошли, а то Вигдис разбудим. – она кивнула в сторону, направляясь вниз. Все-таки они должны убрать со стола, да и в доме нужно прибраться. Пока женщина складывала посуду, Торвальд перекладывал все по своим местам и вытирал стол. Он посмотрел на крепкую фигуру своей жены, которая ему всегда нравилась. В голове созрела мысль, которая загорелась в глазах и образовалась на губах хитрой улыбкой. Мужчина тихо подкрался к Бринхильд сзади, а после нежно обнял за бедра, поцеловав в открытую шею. Это приятное покалывание вызвало у Хильды довольную улыбку. Она убрала свою косу, чтобы освободить место для поцелуев. – Торвальд, для начала воспитай первого ребенка. – с улыбкой и смешком предупредила его сероглазая, не отрываясь от своего дела. На самом деле она уже давно перевела все свое внимание на ощущение тепла, дыхания и тяжесть рук мужа. – Я аккуратно. – прикрыл глаза Бьернольв, не отрываясь от любимой. – Ты все убрал? – она специально сделала голос немного холодным, чтобы ее Бог не заметил удовольствия, которое сейчас испытывает шатенка. – Да, моя королева. – снова поцелуй в затылок. Как же Бринхильд любила, когда он ее так называл. А он это точно знает, Великий Тюр! Дама млеет от его нежных прикосновений и слов. Хочется закатывать глаза от удовольствия, но она продолжает держаться. – Мы можем разбудить Вигдис. – последнее, что смогла придумать в свое оправдание женщина. – Я не думаю, что случиться что-то страшное, – хмыкнул Торвальд, куснув за ушную раковину. – Мы будем тихо. – шепчет в ухо Бьернольв. Хильда понимает, что «проиграла». Ну не может она удержаться от его обаяния. Длинноволосая поворачивается, смотря в яркие глаза мужа и останавливает его, положив руку на грудь. На его лице непонимание, но Бринхильд все объясняет. – Завтра дом драишь ты, – улыбка преобразилась в довольную кошачью. Торвальд снова улыбается, почувствовав облегчение. – И хлев тоже. – Так точно, моя императрица. – берет ее руку с длинными пальцами в свою широкую ладонь, целует ее, не отрывая взгляда от притягательных серых глаз, которые сейчас сверкают, словно полная луна. Он боготворит это женщину, молиться на нее всем Богам. Она его жизнь и стремление и этим прекрасно пользуется. Пара прошла в свою комнату, крепко держась за руки. Они ярко улыбались, словно были детьми. В их сердцах полыхал огонек какого-то азарта и желания победы. Кратко переглянувшись взглядом, они поняли, что не собираются проигрывать своей половинке.