На великой охоте начинается день

      Это был какой-то странный день. Какой-то загадочный и необычный — Эрен это заметил ещё ранним утром, когда небо озарило не нежно-персиковое сияние от теплого и такого далёкого диска за пределами какой-либо досягаемости людей, а сине-фиолетовые языки почти невидимого пламени. «Ну, разве так бывает?» — думал юноша и бежал к патлатому дяде, совершенно точно зная, что в такую глухую рань, когда даже хозяйки дворов спят и не собираются подниматься с тёплых, пахнущих молоком постелей, он не дремлет. Наверное, как обычно сидит со своей странной улыбкой на небольших деревянных ступеньках да сабли затачивает волшебным, как утверждал сам мужчина, камнем. Чудак, вот и всё. А ещё Эрен знал, что дядька этот, Йегер, расскажет на каждое непонятное явление природы традицию не местную, а… охотничью! Он это произносил с придыханием, шепотом, очень таинственно, вызывая у молодого человека кучу восторга и эмоций. Настоящий блеск в глазах, живой, на что дядька Йегер лишь усмехался по-доброму, видя в мальце себя молодого, рвущегося навстречу жизни. С недавних пор некоторые боялись не то что произносить что-либо связанное с охотниками вслух, даже вспоминать их не пытались. Окутанные страхом стадным, им было крайне сложно преобладать над своей волей человеческой, нередко такой скудной. Именно потому Эрен был впечатлен немного сумасшедшим, однако таким родным дядей, который не страшился задирать руки вверх, крючиться и при том подвывать, изображая чудовищ, с которыми якобы придётся столкнуться в ту или иную традицию. И спасти при таком раскладе могли лишь они. Лишь охотники.       — Дядь Йегер! Дядь! — заворачивая за угол деревянного, впрочем, как и все постройки здесь, дома, Эрен нарочито шумел, складывая руки у рта трубой. Они, бывало, часто будили друг друга неординарными способами: то вода ледяная, то жаба в постели, то птиц летать по дому пустят, дурачась с каждой ответной местью всё изощрённее и изощрённее.       — Чего ж кричишь? — как и ожидалось, мужчина всё на том же крыльце, всё с тем же оружием, подаёт свой басистый голос юнцу, выдавая ему совсем не тайное месторасположение. — И не спится тебе в рань такую, Эрен.       — Не спится. Ты на небо взгляни. Я слышал, что такое небо — вестник перемен. Ты знаешь что-то про это?       Дядька голову вверх задирает, вытягивает шею жилистую прямо вдоль хвойных-вековых, между которых и затерялся домик. Он не позволил вырубить вокруг деревья, которые якобы мешали расширению селения. Дело дошло не до спора, а почти драки, в которую Эрен, конечно, влез, грудью прикрывая родича. «Тогда и меня тоже!» — кричал ещё подросток. Мужики переглянулись, почесали затылки и рукой махнули. Злобу затаили, но не кидаться же на сына главного трактирщика в деревушке? Ещё была надобность где-то праздники справлять да отдыхать после тяжёлых дней.       — Да, вижу, — и задумчиво чешет щетину короткими ногтями с мозолистыми подушечками. — Хочешь про это поговорить?       Эрен энергичным кивком даёт понять, что безумно, а дядьке Йегеру больше ничего и не надо. Он двигается, уступая место подле, и начинает свой затяжной рассказ.       Наступает вечер, огонь, скованный металлом, украшает всю деревню, образовавшуюся на краю обрыва. Надёжно? Нет. Но не они выбирали, а поколения назад. Теперь всё, что остаётся, так это бороться за имеющееся. Народ стекается в местный трактир, чтобы выдохнуть, посплетничать, залить в себя чашу-другую вина — чтоб крепче спалось. Гриша, отец Эрена, добросовестно работал, встречал с улыбкой человека, которому душу излить хотелось, но только самые внимательные увидят за этим лисью хитрость. И не плохо, и не хорошо. Карла с сыном помогали, естественно, чтобы меньше народу нанимать, но семья жадной не оказалась. Имели нескольких подручных, так сами и справлялись.       Эрен, казалось, прозрел, когда в очередной раз дверь, поскрипывая петлями, распахнулась, впуская нового гостя. Всё словно на свои места стало, впуская в пыльную, непонятную комнату свежий воздух раскрытым окном. Не только любопытные взгляды обратились к незнакомцу, скрывающему лицо длинным капюшоном, даже могло показаться, что музыка стала играть тише — подростки, подрабатывающие в заведении, наверняка тоже отвлеклись на непонятного мужчину. А то, что это мужчина, стало ясно сразу: широкие плечи, точёная линия подбородка, едва выглядывающая из-под плотной, однако уже потрёпанной кожи, чрезмерно твёрдая, пусть и усталая для женщины походка, крепкая фигура. Эрен пристально наблюдал за каждым шагом неизвестного, припадая плечом к деревянной, совершенно простой колонне, которая упиралась у лестницы на второй этаж в потолок. Его отец старался выглядеть максимально непринуждённо, когда новый человек в их селении подсел за стойку, но сказать, что у него это получалось… сложно. Эрен был уверен, что его волнует, не распугает ли такая грозная особь иных посетителей.       В грудине с уверенностью селится надежда мысль, что внезапно нагрянувший путник, кем скорее всего тот и был, изменит буквально всю жизнь. Если не их общую, то Эрена точно. Он ведь знал. Знал, что в этот день произойдёт нечто волнующее, значимое. И сейчас он тоже знает.