Я любил и ненавидел, Но теперь душа пуста, Всё исчезло, не оставив и следа. И не знает боли в груди осколок льда. Ария — «Осколок льда».
Малфоя не оказалось рядом. Гарри Поттер нашарил очки и откинул одеяло. Предрассветные сумерки только-только занимались, намекая, что покидать постель ещё не время. Поттер спустил ноги на пол и слегка поморщился от холода. Тем сильнее недоумение — неженка Малфой куда-то запропастился, причем ушёл довольно давно, ибо другая половина кровати успела растерять тепло. Зябко передернув плечами, Гарри вышел из спальни. Пропажа нашлась на кухне. Беловолосый слизеринец сидел за столом, подперев голову руками. Пепельница, полная окурков, стояла рядом, как и валялась полупустая пачка сигарет. — Может огневиски налить? — ехидно поинтересовался Поттер, опираясь бедром о стол. — Налей, — заторможено согласился Малфой, разглядывая микро трещины на столешнице. — Я раньше не замечал у тебя такой тяги к саморазрушению в пять утра. — Всё бывает в первый раз, Поттер. Гарри нахмурился, выхватил тлеющую сигарету, прицельно бросил её в раковину. Одного мимолетного прикосновения хватило, чтобы осознать неправильность ситуации: у Малфоя ледяные пальцы. Такие же холодные, как перед Последней Битвой, как тогда, ещё на их гребанном шестом курсе. Развернувшись, Гарри поставил чайник на плиту, покопался на полках. Монотонные действия, почти что ритуальные, успокаивали, позволяли не наломать дров в порыве эмоций. И только тогда, когда перед носом слизеринца оказалась чашка с горячим чаем, Поттер позволил себе спросить: — Что случилось? Знакомое молчание, до боли знакомое. Также и он молчал, когда хотел что-либо скрыть от Рона с Гермионой, не договаривал или намеренно упускал факты. И лишь наедине с самим собой разрешал тихим шепотом-проклятьем выговаривать истину. — Малфой, не молчи, — едва не взмолился Гарри. Ему почему-то стало страшно, хотя, казалось бы, не та ситуация, да и после всех приключений за предыдущие семь лет что-то подобное не должно вызывать такую эмоцию. Но нет, обманулся. И это не животный страх перед неминуемой опасностью, не тот разумный — перед решительным действием, а какой-то иной, доселе не испытываемый. Почему-то именно сейчас, когда слизеринец молчит, как проклятый, стало невероятно страшно. Не за себя, а за него. Гарри перегнулся через стол, схватил Малфоя за щуплые плечи и решительно встряхнул. — Что. Произошло? — раздельно повторил он. Взгляд Малфоя, наконец-то, сфокусировался. Поттер облегченно вздохнул. — Отец, — разомкнул до этого сжатые губы слизеринец. Он внезапно задрал голову и истерично хохотнул, с усилием провел руками по лицу, а затем посмотрел на Гарри. И в его взгляде уже не плескалась усмешка пополам с иронией, не было надменности или же высокомерия, только незримая боль. — Что случилось с Люциусом? — прошептал Гарри, с ужасом ожидая ответа. — Поздравь меня, Поттер! — с каким-то истеричным весельем, что совсем не вязалось с выражением лица, проронил Малфой. — Я теперь не наследник, а глава рода! Представляешь?! Глава, Мордред побери! Ну же, поздравь… Он схватил со стола Двустороннее зеркало и с размаху шваркнул его об пол. Мелкие осколки жалобно зазвенели, разлетаясь во все стороны. Ненормальное веселье рвалось наружу истерическим смехом. Малфой даже не замечал, что из уголков его глаз текут редкие слезы. — Отсроченное проклятье, представляешь?! Не Азкабан, не Темный Лорд, а мордредово проклятье! Малфой вскочил на ноги и заметался по кухне, не обращая внимания на мелкое крошево стекла. — И maman не сообщила вовремя! Понадеялась, что целители помогут! Если бы я был там… Поттер едва ли не чудом оказался рядом и сгреб в охапку слизеринца. Он крепко-крепко прижал его к себе, словно стараясь защитить. — Что же ты меня не поздравляешь, Поттер?! На одного Пожирателя меньше стало!.. Драко забился, пытаясь отстраниться, но уже через мгновенье вцепился в плечи Гарри и тихо-тихо застонал-завыл, давясь слезами. Задыхаясь от эмоций, он продолжал просить о поздравлениях, бессвязно выкрикивал ругательства, поносил Темного Лорда и весь магический мир. — Ты же отправишься со мной, Поттер? Во Францию? — Всё, что хочешь, Малфой, всё, что хочешь, — твердо пообещал Гарри.***
Ни дождя, ни суровых порывов ветра, ни радикальных катаклизмов — ничего, кроме обыкновенного солнечного дня, ничем не отличавшегося от ряда других подобных дней. И только несколько человек у надгробной плиты, расположенной в дальнем уголке сада французского имения Малфоев. Бледная, ещё больше похудевшая Нарцисса терзала носовой платок, забывая использовать его по назначению. Драко, облаченный в черную мантию, невидящим взглядом смотрел на серый гранит. А Поттер же стоял чуть поодаль, не решаясь подойти ближе, ибо этот миг принадлежал только семье. Одуряюще пахло розами, хотя цветник находился достаточно далеко. Но, видимо, духота сыграла свою роль, как и нещадно палящее солнце. Гарри никогда бы не подумал, что станет свидетелем такого печального финала. Он не держал зла на Люциуса и остальных представителей блондинистого семейства. Зря что ли с пеной у рта отстаивал право на неприкосновенность Малфоев перед полным собранием Визенгамота? Тогда это была дань Нарциссе, что так самоотверженно спасла его, да и видеть ненависть в глазах слизеринца абсолютно не хотелось. И вот теперь он стал невольным свидетелем ещё одной беды, что словно в насмешку сыплются на головы этих людей. Гарри прикусил губу, наблюдая за будто бы окаменевшим Малфоем. Не при таких обстоятельствах он хотел посетить Францию. Да что говорить-то, будь его воля, всё сложилось иначе. И сейчас Гарри отчаянно жалел, что когда-то давно, на пятом курсе, он с друзьями разгромил комнату Времени в Министерстве. Если бы только они не уничтожили все маховики, то… «История не терпит сослагательного наклонения, — раздался в голове насмешливый голос Гермионы. — Неужели ты думаешь, что не было таких умельцев, что захотели заново перекроить прошлое? Только вот ничем хорошим они не кончили. И, в итоге, история не изменилась. Пойми, безопасно можно отмотать назад только на несколько часов, а не дней». А решился бы он прыгнуть так далеко? Да. Только лишь бы снять груз с плеч его блондина. И наплевать на последствия! В Хогвартсе бытовало мнение, что все слизеринцы поголовно носили маски, застегивали наглухо сюртуки своих истинных чувств, не показывали их никому постороннему, не вхожему в близкий круг общения. Частично это оказалось правдой, ибо подобным баловались не только на факультете Салазара, так как аристократы учились и на оставшихся трех. Забавно насколько сильны стереотипы: стороннему человеку, знавшему семейство Малфоев только по слухам, конечно же, показалась бы вся эта ситуация абсурдной до безобразия — скорбящие мать и сын. Скорбящие по отцу, мужу, по Пожирателю Смерти. Вот только Поттер понимал, что стоит за навешанными обществом ярлыками. Мимо него, шурша подолом черного траурного одеяния, прошла Нарцисса. Она мазнула по Гарри заплаканными, едва ли не безжизненными глазами, кивнула, благодаря. Вот только за что? Он не чувствовал, что сделал нечто особенное, достойное благодарности этой женщины. Но, видимо, Нарцисса считала иначе. — Ты знаешь, мне было лет пять, когда отец привёз нас сюда, в это имение. Моё первое путешествие за границу. Мы тогда целую неделю не выходили за пределы территории, наслаждались небольшими каникулами, — негромко проговорил Малфой, когда Гарри подошел ближе. — Здесь не было этих бесконечных приемов, обязательных визитов и чаепитий. Мы жили, как простая, не обремененная светскими обязательствами семья. Maman выходила в этот сад босоногая, а отец подхватывал её на руки и кружил. Поттер положил руку ему на плечо и легонько сжал. Драко оторвался от лицезрения могилы, приподнял уголки губ в намеке на усмешку. — Пойдем, Поттер. Гарри кивнул, соглашаясь. Они медленно шли по дорожкам сада: Малфой впереди, едва ли обращая внимание на что-либо. Его взгляд не цеплялся за предметы, скользил мимо, не задерживаясь ни на чём дольше, чем пара секунд. Отрешенный, едва ли не помертвевший слизеринец не вписывался в привычную картину восприятия Гарри, но тревожить его он не хотел, уважая право на скорбь. Каким он был — маленький Драко Малфой? Бегал ли по этим дорожкам, с хохотом уворачиваясь от отца? Плели ли венки из банальных полевых цветов вместе с Нарциссой, чтобы водрузить матери на голову неумелое творчество? Рассказывал ли Люциус малышу истории о созвездиях, указывая на каждое в ночи? Гарри хотел узнать ответы на эти вопросы, хотел узнать того — пятилетнего Драко — и увидеть мир его глазами. Запах роз стал нестерпимее. Поттер поморщился, ибо никогда не питал особой слабости к этим цветам из-за их сильного аромата. — Розарий здесь разбили по просьбе maman. Отец тогда заказал самые лучшие сорта, — говоря это, Малфой сорвал белоснежный цветок. — И лично помогал сажать. А потом и ухаживал за ними вместе с maman. Гарри было сложно представить Люциуса, по доброй воле копавшегося в земле, но перебивать слизеринца ненужными замечаниями не стал. — Трудно поверить, что его больше нет, когда каждый клочок земли, каждое растение в этом гребанном саду напоминает об отце, о том, что было. — Мне жаль. — Знаю, — пожал плечами он, вертя в руках розу. — Я рядом с тобой. Малфой хмыкнул и, взмахнув палочкой, перекрасил цветок. — Побудь со мной, Гарри. Ещё немного побудь. Поттер глубоко вздохнул, протянул руку, принимая желтый символ разлуки. — Всё, что захочешь, Драко.