До последнего вздоха

       Мартин приходил в состояние ужаса, осматривая девочку: конечно, за его практику ему приходилось видеть травмы похуже, но сила духа девушки, с которой она боролась за себя, восхищала. Мужчина знал дикий необузданный нрав приятеля, однако не сумел скрыть презрения в глазах. - Вот не надо сейчас на меня так смотреть и пытаться читать лекции, - раздраженно произнес Джим, все еще недоумевая, как его жена посмела перечить, пойти против него. - Я ничего и не собирался говорить, - оправдался доктор: вообще-то парочка фраз рвалась наружу, но вряд ли этим можно было помочь ситуации, если только наоборот не навредить школьнице. - Твой взгляд все сказал за тебя. - Ты просто мог отнестись к девчонке более аккуратно, все таки первая брачная ночь. Иначе не понимаю, зачем было играть эту свадьбу? Зверски изнасиловать ее можно было без заморочек и тем более вызова специалиста для помощи, - Скотт мысленно обругал себя за не сдержавшиеся речи, осознавая, что понимания не найдет. - Слишком много лишних слов. Поможешь или нет? - Моран чувствовал, что из-за гнева переборщил.       Все могло закончиться по-другому, но признаться в этом не мог. - Нужно будет зашить руку. Если вены сильно повреждены, я наложу сосудистый шов, но, надеюсь, она не смогла сильно искалечить себя. Сколько времени это займет, не знаю, все зависит от ситуации, инструменты у меня есть, - прежде чем приступить к делу, Мартин запнулся, колеблясь, сказать или нет. - Девушка может очнуться от боли. Чтобы этого избежать, я предлагаю обезболить операционное поле. - Нет. Проснется, пусть терпит, Элли должна получить наказание, извлечь урок. Более того, если она не придет в себя, когда ты будешь зашивать ладонь, мы ее специально пробудим, - Скотт лишь больше помрачнел, сдаваясь. - Принеси, пожалуйста, если тебе не сложно, таз с теплой водой, - попросил доктор, раскрывая чемоданчик.        Молясь, чтобы школьница оставалась без сознания, мужчина приступил к непростому делу. Навыками хирургии он владел сполна, хоть немного не дотянул, уйдя в гинекологию. Однако, там Мартин многое наверстал, сталкиваясь с операциями сложнее, чем эта. Надев перчатки, Скотт промыл раны, осматривая объем работы. Сильно повреждена была одна вена, которую придется зашить. Наложив на ее края зажимы, врач принялся накладывать шов. Сняв дальний, а затем ближний зажим, он ввел гепаринизированный раствор, убеждаясь, что в просвете сосудов нет сгустков, восстанавливая целостность вен.        Радуясь тому, что Элли не очнулась, довольный проделанной работой мужчина принялся сшивать рассеченную кожу, что не составило труда. - Останутся шрамы, - предупредил Скотт, намереваясь быстро зашить ладонь, которая слегка кровила, без этого действия глубокая рана затягивалась бы очень долго. - Стой, - доктор с непониманием посмотрел на приятеля. - Ты забыл, о чем я говорил? Эта девочка ответит за свой поступок. Приведи ее в чувства. Пусть благодарит Богов или в кого она там верит, что я не приказал сделать это раньше, - Джиму хотелось показать Уильямс, что есть вещи похуже суицида, например, последствия, за которые ее не погладят по головке и не пожалеют. - Может, не стоит, это довольно больно, - мужчина понимал, что ему самому будет сложно работать, если девушка будет плакать, дергаться, всхлипывать при каждом стежке. - Она должна извлечь урок. Не думаешь же ты, что после такого я буду ее утешать? - хмыкнул Моран, желая поскорее увидеть раскаяние свой супруги. - Как знаешь, это будет на твоей совести, - смочив ватку нашатырем, мужчина приблизил ужасно пахнущую смесь к носу девушки.        Уильямс поморщилась, хмуря брови, а затем с вырывающимся из горла кашлем приподнялась, открывая глаза. - Черт, - хотелось постучать себе по груди, вдохнуть больше свежего воздуха, избавившись от аммиачного запаха, вызывающего скопления слез на веках, но перебинтованная рука привлекла внимание, возвращая воспоминание последних событий в голову. - Мне жаль, - Мартин попытался взять руку девушки, та дернулась как от удара, вырывая кисть. - Я не умерла? - с разочарованием спросила она. - Нет, милая, от такого не умирают, - вмешался Моран, напоминая о своем присутствии. - Будь проклят, - выплюнула Элли, отворачивая голову. - Осторожнее, кто-то обещал стать хорошей супругой за спасение жизни этого босяка или память меня подводит? Так без проблем, я могу найти его и убить, раз ты не способна ответить за свои слова, - Джим достал мобильный из кармана, показывая серьезность намерений, с ним шутки плохи.       Уильямс понимала это, помня убийство Ричарда - давнего приятеля. Раз он даже не пожалел его, то что говорить о Джоне, который как кость, встрявшая в горле, мешала преступнику. - Хорошо, - сдалась турчанка. - Дай мне время, прошу.        Мужчина цокнул языком, ничего не отвечая. - Позволишь? - спросил доктор. - Порез очень глубокий, его нужно зашить.        Элли вспомнила человека, находившегося перед ней. Теперь она могла его лучше разглядеть. Морщины украшали уставшее лицо врача, небрежная щетина покрывала кожу, говоря о том, что мужчина приехал сюда в спешке, не успев привести себя в порядок. Седые волосы не прибавляли лишних лет, напротив придавая мудрость. Ясные голубые глаза не поддались возрасту, сохраняя блеск. Девушка не знала, сколько ему, но могла поклясться, что не больше пятидесяти.        Воспоминание о первой встрече заставляли щеки покрываться румянцем и ощущать неловкость в его присутствии. Как можно забыть первого мужчину, касавшегося ее в запретном для всех месте? Пусть это и было с медицинской целью, Уильямс не могла опустить сей факт, чувствуя смятение. Тогда они не смогли друг друга рассмотреть. Но теперь оба, как открытая книга, сидели рядом. Более того, Мартин примчался ей на помощь, значит, уже в курсе того, что произошло между ней и Мораном. От осознания этого хотелось провалиться от стыда сквозь землю, оставшись там навсегда.        Понимая, что заминка набирает обороты, Элли протянула ладонь. Обработка раны заставляла шипеть, стиснув зубы до скрежета. Приближающаяся иголка вызвала настоящую панику, не справившись с собой, девушка вырвала руку, с испугом прижав к груди. - Эм, вы это сделаете просто так, без обезболивания? - дрожащим голосом спросила турчанка, боясь услышать положительный ответ. - Так пожелал твой муж, мое дело выполнить необходимое, - пряча сожаление во взгляде, промолвил доктор. - Я не понимаю, - перепуганные глаза уставились на супруга, равнодушно пожавшего плечами. - Ты уже не маленькая девочка, Элли, и должна нести ответственность за свои необдуманные поступки. Тебе было на все плевать, когда ты резала себя. Теперь мне плевать на то, что ты испытаешь боль. Не забудь сказать мне спасибо за то, что позволил Мартину зашить вены, пока ты была без сознания, - с каждым словом сердце девушки падало вниз, уходя в пятки. - Тогда не стоит этого делать, рана сама заживет. - Если бы все было так просто, я бы не предлагал зашить ее. Она глубокая, процесс будет длительным, может присоединиться инфекция, порез загноится и последствия будут, мягко говоря, не очень. Как специалист, я обязан это предотвратить, - не просто придется Скотту, не просто, страх турчанки передавался и ему. - Не мешай доктору сделать свою работу, - Морана раздражало поведение супруги. - Нет, - Уильямс попыталась встать, но Джим быстро подоспел, хватая ее за плечи. - Хочешь ты этого или нет, но Мартин покончит с этим, - преступник скрутил девушку, крепко удерживая. Сжав раненную руку, он протянул ее мужчине. - Давай, шей.        Скотту происходящее нравилось все меньше, доставлять боль без того измученной школьнице не хотелось. И почему доктор думал, что будет легче? Беря дрожащую ладонь врач подцепил кожу иглой, соединяя с обрывками на противоположной стороне. Первый стежок вызвал безумный крик из уст турчанки. На лбу Мартина образовалась испарина, нервничал он не меньше Элли, стараясь выполнять движения максимально аккуратно, чтобы приносить меньше боли. Но Уильямс все равно реагировала громко, голося каждый раз, как безумная. Словно ее связки вечные и ночные приключения были подготовкой.        Ближе к концу шатенка была мокрая из-за сильного пота, покрывавшего каждый участок ее тела. Влажные волосы обрамляли покрасневшее лицо. Сбившись из-за своего же брыкания, они мешали обзору, что может было лучше для нее самой. Покусанные губы слегка кровили, позже они тоже заболят, давая о себе знать. Ладонь ныла, отзываясь тупыми болевыми ощущениями, а во время стежков острая боль пронзала всю конечность, заставляя пальцы неметь, делая непослушными. Ногами школьница комкала простыню, не контролируя себя. Если бы не крепкая хватка бандита, Элли давно сбежала бы. - Пожалуйста, Джим, я все поняла, прекрати это, пусть обезболит, я больше не могу, - плакала девушка, хныча. - Терпи, осталось немного, - осадил ее Моран, равнодушно наблюдая за пытками новоиспеченной жены.       В любой другой ситуации он поддался бы, но не сейчас, когда шатенка должна осознать свою ошибку.        Когда был наложен последний шов, Элли уже не вырывалась, обессилено лежа на руках Джима. Лишь быстро бегущие слезы из покрасневших глаз и периодические громкие судорожные всхлипы говорили о том, что девчонка в сознании и чувствует все так же остро, как в начале экзекуции. - Вот и все, - бинтуя руку, проговорил уставший доктор, ему было не легче Уильямс.        Он привык работать, когда пациент ничего не испытывает, а тут ему пытались мешать всеми способами, более того, давя на жалость слезами, криками, мольбами прекратить. Мартин поддался бы, если не Моран, у которого было каменное сердце. Скотту было жаль его молодую супругу, ребенка, который не насладился детством, повзрослев за несколько недель. - Спасибо, - поблагодарил Джим вместо притихшей жены. - Есть еще кое-что, - нехотя сообщил мужчина.       Он мог бы смолчать, уйти, дать передышку девушке, но мелкие осколки стекла, находящиеся в пальцах, проигнорировать не получалось, если их не извлечь, раны загноятся, и тогда турчанке придется еще хуже. - Что такое? - выдохнувшись, преступник уже не думал ни о чем, кроме бокала крепкого алкоголя.       Элли, несмотря на возраст, оказалась достаточно сильной, удерживать ее длительное время было не так уже легко, как казалось на первый взгляд.        Приподняв противоположную руку, Скотт указал на ранки, из которых торчали мелкие стеклышки. Уильямс зажмурилась, стараясь оказаться хотя бы мыслями далеко отсюда, понимая, что пытки на сегодня еще не закончились. - Я об этом позабыл, - приблизив губы к уху замершей супруги, Джим зашептал. - Вот видишь, что ты натворила? Надеюсь, теперь ты выкинешь из головы идеи о суициде навсегда. - В целом, здесь все не так тяжело. Думаю, если Элли согласится помочь, держать ее не придется, да? - доктор надеялся, что у девчонки хватит ума согласиться, перестав себя мучить.        Та распахнула болотные глаза, смотревшимися красивыми, несмотря на припухлость. В чем-то Мартин понимал приятеля: девушка правда манила к себе мужчин на уровне инстинктов, сама не замечая этого. Неужели ее грех только в этом, и за это она теперь будет расплачиваться всю оставшуюся жизнь? - Да, - еле слышно выдала турчанка, пусть ей было не плевать на дальнейшие процедуры, но сил бороться не оставалось. - Отлично, - Скотт посмотрел в сторону приятеля. - Джим попроси кого-нибудь приготовить успокоительный, травяной настой, пока мы этим займемся. Он очень пригодится после пережитого, - Джим без возражений покинул комнату, ему самому хотелось взять передышку и оказаться подальше от девушки, доставившей столько хлопот. - Давай сотрудничать. Я подцеплю пинцетом осколок, твоя задача в это время сделать глубокий вдох. Сразу заметишь, что тогда боль становится меньше, и это лучше крика или задержанного дыхания, - мужчина старался наладить контакт с Уильямс, опасаясь, что она может быть на него обижена.        Элли молча согласилась, кивнув. Добровольно вернув кисть в руки доктора, турчанка со страхом стала ожидать действий медика. В голове было только желание, чтобы все это закончилось побыстрее, и ее наконец оставили в покое. Шок, пережитый ночью, надолго застрянет в мозгу, буравя рассудок. Как вести себя дальше с Джимом, школьница не знала, но понимала одну банальную истину: то, что случилось единожды, повторится вновь. От этого хотелось выть волком.        Когда инструмент ухватился за стеклышко, Уильямс шумно втянула воздух ноздрями, отвлекаясь от работы мужчины. Возможно, и зашивание ладони можно было сделать менее болезненным, если бы она захотела послушать Скотта. - Если тебе нужна будет гинекологическая помощь или совет... - Мартин запнулся, не зная, как завершить предложение, если Моран узнает об этом разговоре, не погладит по головке. - Благодарю, но... - Элли не решилась договорить о том, что ничего не было, ведь тогда пришлось бы рассказать о других извращениях, который с ней совершил супруг. - Но все хорошо. - На будущее, лучше не сопротивляйся Джиму, он это ненавидит. Старайся быть тихой, кроткой, так ты облегчишь свое существование, - Мартина не покидал страх, что когда-нибудь, не смирившись с такой судьбой, школьница вновь захочет свести счеты с жизнью. - Почему вы помогаете ему? Ведь вы хороший, не такой, как он, - не удержалась девушка, всматриваясь в небесные глаза.        Мужчина вздрогнул, не ожидавший такого вопроса. Вынув последний осколок, Скотт смочил ватку дезинфицирующим средством, проходясь по тонким пальцам. - Никогда такого не говори, худо будет обоим. И я не хороший, - задержавшись на последней фаланге дольше, чем хотелось, из-за чего Элли непроизвольно зашипела, ответил он. - Прости, я не специально.        Уильямс порывалась сказать что-то еще, но вошедший Моран помешал, заставляя съежиться под изучающим взглядом, говорящим: "Я все знаю, от меня ничего не скрыть, все обсуждаемое в этой комнате станет мне известным". - Так тихо, никаких криков. Я уже подумал, что вы ни к чему не приступали, - язвительно заявил преступник. - Нет, все хорошо. Твоя жена может вынести многое, если захочет, - улыбнулся мужчина, радуясь, что теперь он может расслабиться, не боясь больше за причинение кому-либо боли. - Спасибо за помощь. Можешь идти, мой водитель тебя довезет, - разрешил брюнет, читая немой вопрос на лице доктора. - Мне придется на неделе еще заглянуть, чтобы проверить, как проходит заживление. Если повысится температура или раны будут плохо выглядеть, обязательно позвони. Средства для обработки я оставил на тумбочке, думаю, Элли разберется как это делать. Ничего сложного нет, - посмотрев на девушку, Мартин попрощался. - Скорейшего выздоровления.        Как только они остались в комнате одни, Уильямс почувствовала повисшее напряжение. Джим подсел к супруге, что заставило ее подвинуться на другую часть кровати. - Надеюсь, ты усвоила урок? - проводя пальцами по искромсанным волосам, поинтересовался бандит. - Угу, - сникла турчанка, бывалый порыв сдуло, как ветром.        Поцелуй в макушку заставил сердце разогнать кровь по организму с новой силой. - Знаешь, что мне хотелось бы сделать с тобой? Хорошенько трахнуть на этой постели, чтобы закрепить результат в твоей глупой головке. И поверь, твоя попытка суицида меня не остановила бы. Как ты посмела отрезать мои волосы? - слегка дергая пряди на себя, прошипел Моран. - Можно мне поспать? У меня невыносимо болят руки, - решила проигнорировать она сказанное, переводя тему.        Джим поднялся на ноги, что заставило школьницу напрячься. Открыв шкафчик и покопавшись там, мужчина извлек коробок с крестом. Порывшись в нем, брюнет протянул девушке какие-то таблетки. - Обезболивающее, - пояснил он на недоумевающий взгляд, наполняя стакан водой. - Как мило, - не вытерпела турчанка, съязвив. - Что-то не нравится? - спросил мужчина, желая забрать лекарство обратно. - Нет, прости, вырвалось, - стиснув крепко пилюли из-за страха, что их отберут, Элли зажмурилась из-за кратковременной боли в поврежденной ладони.        Запив таблетки, Уильямс вернула пустой стакан, благодаря бандита. В конце концов, боль давала о себе знать, вряд ли бы удалось заснуть, несмотря на бессонную ночь и желание уйти в мир Морфея поскорее. Обустраиваясь в кровати, девушка только сейчас поняла, что лежит замотанная одним полотенцем, а что ее женский организм в критические дни сделал с простыней мужчины, Уильямс даже не хотела знать, понимая, что отхватит по новой. Размышления прервал звук мобильного. - Твоя мама. Видимо, тебе не дозвонилась, - отвечая на звонок, Джим поменялся в лице, включая роль доброго персонажа.        Элли с испугом следила за картиной. - Доброе утро, мамочка. Все хорошо. Спасибо. А вы как? Простите, что мы так поспешно уехали, сами понимаете. Ваша дочь? Да со мной. Дать трубку? Уже отдаю, - клоунада и наигранное "мамочка" супруга убивали турчанку.       Хороший актер, не поспоришь. Если бы школьница не успела узнать его, возможно тоже поверила бы. - Алло, - дрожащей рукой приняла она гаджет. - Как моя золотая дочурка? - слащавый тон заставлял сердце сжаться. - Хорошо, - почему-то даже представляя предстоящую беседу с матерью, Уильямс не знала, что сказать, так и не подготовив речь. - Если я отвлекаю, то позвоню позже, - поняв заминку по-своему, Хавин не хотела мешать двум голубкам наслаждаться обществом друг друга. - Да, так было бы лучше, - турчанка успела бы придумать что-то, да и присутствие Морана смущало. - Смотрите, жду в скором времени известия о внуках, - Элли со страхом уставилась в расслабившегося Джима, едва не выронив телефон, боясь, что тот мог услышать слова женщины. - Мама! - шикнула школьница. - Не неси глупости. Все, давай, я отключаюсь.        Несмотря на желание разбить сотовый, Уильямс аккуратно передала его владельцу. - Я отдохну несколько дней, а затем хотела бы вернуться на учебу, - побег в школу из этого дома был отличным спасением для подростка, но из-за внешнего вида Элли придется подождать, когда заживет губа, чтобы хотя бы списать на герпес. - Убеди меня, ведь свои обещания ты не выполняешь. Почему я должен? - закинув ногу на ногу, Джим ожидал ответа, а турчанка понимала, что Моран правда может ей отказать. - Если ты закроешь меня в четырех стенах, я сойду с ума. Не думаю, что ты мечтал о жизни с полоумной.        Ответ преступника рассмешил. - По-моему, суицид и так доказал, что я женился на полоумной. Ладно, можешь учиться, но только не в этой школе. Переведем тебя в нормальную и поближе к дому. Чтобы у тебя не было мыслей о побеге, моя охрана будет рядом с тобой, - конечно, мужчине хотелось запереть супругу дома, но после случившегося, он понимал, что Элли необходимо немного личного пространства, где она сможет перевести дух, к тому же преступник все еще желал добиться любви девушки. - Сейчас это будет затруднительным. Можно хотя бы мне доучиться до окончания этого семестра в моем учебном заведении? - Уильямс не представляла, как будет учиться в новом месте, особенно когда дело касалось выпускных классов. - Как ты любишь спорить. Твои одноклассники, когда узнают о твоем замужестве, не дадут тебя покоя, особенно, если прознают, чья ты теперь жена. Пусть полиция ничего не сможет сделать, но люди не глупые, все поймут. Тебя заклюют, - мужчина понимал, что рано ли поздно его могут опознать в тех местностях, что создаст проблемы, пусть в его случае и не большие. - Я беру это на себя. - Как хочешь, - Джим сдался, предвкушая приключения, которые очень скоро должны были его настичь.

***

       Уильямс долго прокручивала встречу с матерью. Ведь они не виделись целую неделю. Это было первое длительное расставание в их жизни. Первые дни Хавин яро звала дочку в гости, но та из-за внешнего вида не могла согласиться, отнекиваясь делами. А потом, что было странным, женщина просила отстрочить ее приезд. Элли не придала этому значения в тот миг.       Элли скрыла заживающую ранку на губе слоем неброской помады, а следы неудачной попытки суицида были спрятаны длинными рукавами черного платья. Несмотря на жару, девушка хотела таким образом показать свое отношение к браку и жизни с Джимом. Благо, весь этот период мужчина не беспокоил ее, приходя в спальню лишь для сна. Хотя каждую ночь турчанка ждала с замиранием сердца, холодея всем телом, когда преступник ложился в их постель. Почему Моран оставил ее в покое и на долго ли, Элли не знала. Но была довольна, не взирая на похотливые взгляды в адрес школьницы, которые заставляли спину покрываться противными мурашками.        Когда машина завернула в неизвестном направлении, Уильямс напряглась. Неужели он везет ее не к матери? - Куда мы едем? - задала она вопрос рядом сидящему Джиму, который выполнял какую-то работу в ноутбуке. - Ах да, твоя мамочка забыла сказать, что переехала, - подняв голову, ответил бандит. - Что за бред? Куда и на какие деньги? - паника, поднимающаяся в душе, путала мысли. - Милая, давай все интересующие вопросы ты задашь сама лично. Я немного занят, - поняв, что ничего не добьется, Элли уставилась в окно.        Особняк выглядел громадным по сравнению с их прошлым жилищем. Красиво высаженные цветы на сочном зеленом газоне привлекли не только яркостью, разнообразием, но и уловимым ароматом. Уильямс аккуратно наступала на каменистую поверхность, ведущую к дому. Завидев подъехавшую машину, хозяйка выбежала на крыльцо, не позаботившись снять фартук. - Дочка, наконец-то, - Хавин принялась обнимать, целовать дочь, выглядевшую растерянной, с языка которой так и рвался вопрос: "На какие деньги?". - Как ты? - спросила из вежливости она. - Теперь увидев тебя, еще лучше. Ты подстриглась? - погладив ровные прямые волосы, укоротившихся на половину в длине, поинтересовалась женщина. - Решила сменить имидж, а ты, видимо, обстановку. Чем не устроил старый дом? - не вытерпела турчанка. - Ох, разве можно тот сарай называть домом? Скажешь тоже, - мама махнула рукой, показывая всю неприязнь к прошлой жизни. - Меня вполне устраивало наше жилище. Жаль, что ты думаешь по-другому. Не буду ходить вокруг да около. На какие деньги ты приобрела эти хоромы? - возможно, если бы не размеры и роскошь нового дома, Элли не увидела бы ничего подозрительного, но зная заработок матери, девочка понимала, что такое она себе не смогла бы никогда позволить. - Не буду скрывать. Джим, ставший мне сыном, помог, - улыбнулась Хавин, приветствуя зятя.        Болотные глаза с яростью взглянули на Морана. Школьница понимала, что упустила что-то важное. Что-то страшное и мерзкое, которое придется не по душе. - Да? Почему я об этом ничего не знаю? - обводя взглядом обоих, Уильямс ожидала услышать ответ.       Чувство, что ее продали, не выходило из груди, напротив, заседая с новой глубиной. - Любимая, ты задаешь много лишних вопросов. Я просто захотел сделать нашей маме подарок, - больно стиснув бедро супруги, на котором еще не зажили синяки, вызывая болезненное ощущение, Джим намекнул таким образом прекратить расспросы. - В самом деле, пойдемте пить чай, я испекла твой любимый пирог, - Хавин попыталась развеять напряжение, направляясь в дом.        Из кухни доносился приятный дразнящий запах, но аппетита у Элли уже не было, как и желания находиться здесь, видеть маму. Более того, осматривать холодные стены, которые никогда не сравнятся с уютными, домашними, всегда дарящие чувство тепла.        Почему все выглядело так, словно ее предали? Может быть, девушка себя накручивает, а Джим правда помог ей? Ведь сколько Уильямс знала матерь, та всегда мечтала жить лучше и явно не отказалась бы от такого подарка. Так на кого стоит злиться? Может, на саму себя за плохие мысли о единственном родном человеке? Еще немного пообщавшись на разносторонние темы, не касающихся покупки, пара засобиралась домой. Положив с собой немного пирога, который сейчас не лез в горло турчанке, Хавин проводила супругов, приглашая вскоре вновь навестить ее.        В машине Элли наконец могла спрятать искусственную улыбку, следить за позой и мимикой больше не нужно. - Почему ты купил маме дом, не посоветовавшись со мной? - А что должен был? - холодно осадил девушку мужчина, чувствуя, что супруга хотела устроить взбучку.        Уильямс сникла, не зная, что добавить. - Могла бы хотя бы сказать спасибо, - возмутился Джим, оставаясь недовольным поведением жены. - Я привыкла говорить слова благодарности за поступки, а не за вещи, - рука на колене, задравшая слегка платье, вернула Элли в реальность, заставляя прикусить язык. - Не хочешь благодарить словами, отблагодаришь делом, - намекая на близость, сказал преступник. - А что тебя сдерживает самому взять ее? - с ненавистью выплюнула девушка, помня брачную ночь, когда ее ни о чем не спрашивали. - Я обещал дождаться твоего семнадцатилетия и сдержу данное слово, - Уильямс хмыкнула, не веря речам Джима, ведь до дня рождения еще четыре месяца, а нервы у супруга не железные, терпеть он не умел совсем.        Что сразу доказал девушке, запечатлевая на ее устах хозяйственный поцелуй. От растерянности Элли не смогла увернуться или хотя бы оттолкнуть Морана. Сухую корочку от недавней ранки неприятно стянуло, из-за чего шатенка прикусила нижнюю губу бандита. Тот быстро отстранился, с яростью смотря на шумно дышащую турчанку. - Ты что творишь? - Я тоже человек, и мне бывает больно, как и тебе, - девушка указала на повреждение, сотворенное им же.        Джим помнил тот удар. Ему впервые пришлось поднять руку на Элли. Он никогда не позволил бы себе этого, точно не с ней. Но в тот миг его разум был затуманен гневом, более того, если бы девчонка не укусила его за член, то мужчина контролировал бы себя лучше. - Прости, я не хотел, - сознался преступник, не испытывая никакого удовольствия от страха, что ее ударят вновь, который иногда пробегал в оливковых глазах. - Лучше бы жалел о другом, - изнасилование для Уильямс было хуже побоев. - Не могу, девочка. Ты сводишь меня с ума, - школьница не успела ничего понять, как крепкие руки сомкнули подростка в объятиях, горячее дыхание на устах быстро переросло в поцелуй, в котором Элли проиграла.        Силы были не на ее стороне. Губы грубо сминали тонкие уста, подрагивающие от страха. Легкие покусывания заставляли приоткрывать рот, в который сразу же проник жаркий язык исследуя каждый миллиметр ротовой полости. Руки по-хозяйски легли на девичью грудь. Уильямс пыталась отстраниться, остановить мужчину. Но тот, словно завороженный, не обращал на нее внимания. Ладони поглаживали ягодицы, задирая подол платья. Горькие слезы покатились по щекам, осознание своей беспомощности, жалкости, заставляли разбиваться сердце вдребезги. - Джим, остановись, пожалуйста, не здесь, - когда ей дали немного передышки, чтобы втянуть воздух, шатенка попыталась достучаться до супруга. - Заткнись, - разрывая платье на груди, прошептал мужчина, пальцами подцепляя застежки лифчика, который полетел к его брюкам.        Фаланги ласкали вставшие соски. Кожа покрылась мурашками, но не из-за удовольствия, а от стыда и боли. Моран был несдержан в своих действиях и, как бы не пытался быть аккуратным, все равно приносил мучения, прикусывая вершины сильнее положенного. Рука, поглаживая ткань трусов, без стеснения проникла под нижнее белье. Средний палец погрузился в узкое, сухое лоно. - Я тебя очень хочу, милая моя, - проводя языком по мочке уха, произнес преступник. - А я тебя нет! Прекрати! Мне больно! - крикнула Элли, пока ее рот не накрыли новым поцелуем, что заставило зажившую ранку на губе кровить по новой.        И зачем он давал ей передышку неделю, если сейчас все повторяется по старой картине?        Облизывая палец, словно на нем был самый драгоценный нектар, Джим по новой вставил его во влагалище, двигая вперед-назад, чередуя с круговыми движениями. Но, забывшую как дышать, девчонку это не раззадорило, наоборот, принося боль и мучения. - Помоги мне, - толкнувшись в ладошку Уильямс, потребовал Моран.        От отвращения тошнило, если Элли не подчинится, то потом очень пожалеет. Понимая это, она сжала руку на горячем стволе, украшенном голубыми венками, высвобождая из трусов. - Быстрее, - рычал он, как зверь, над ее ухом, не забывая о сосках, из которых казалось скоро пойдет кровь.        Девушка пыталась двигать непослушными фалангами быстрее, но те, словно чужие, плохо поддавались ей. Почувствовав выделившуюся смазку на головке члена, турчанка заволновалась пуще прежнего. Она словно ощущала, что преступник не ограничится этим. Джим, потеревшись немного об ладошку, привстал над школьницей, сминая нежную грудь, на которой желтели синяки. Все повторилось вновь, как в ту ночь. Только вместо постели Уильямс лежала на кожаном сидении автомобиля. О свидетеле-водителе думать было страшно. Элли понимала, что умрет от стыда. Ей было плохо от тех извращений, что вытворял с ней бандит.        Однако теперь у этого был наблюдатель. Конечно, парню за рулем было не до них, он внимательно следил за дорогой, профессионально выполняя свою работу. Словно такое приходилось пережить много раз, и секс в машине для него не в новинку. Но с собой турчанка ничего не могла поделать. Ей было совестно. Почему ей, а не Морану, она не понимала. Тот словно сорвался с цепи, ведь ничего не предвещало такого завершения. Пенис активно двигался между двух холмиков, которые Джим плотно прижимал к друг другу, получая настоящее наслаждение. - Приоткрой ротик, - эта фраза заставила перепугаться, неужели он хочет повторить и минет? - Прошу, что угодно, только не это, - ей хватало того, что она сдерживала себя из последних сил, прося перетерпеть ту боль, которую Моран доставлял ее нежной груди сильными ладонями и жилистым членом. - Не выводи меня из себя, - процедил мужчина, ускоряясь в движениях.        Не смотря на дикий страх, сжирающий все внутренности, Элли подчинилась. Но вместо полового органа в пересохший рот проник указательный палец. - Соси, - указание было не в новинку, лучше фалангу, чем большой пенис, который оставил бы на языке противный соленый вкус, от которого тянуло блевать.        Сколько прошло времени, школьница не могла сказать. Наконец Джим со стоном кончил, заливая грудь и шею спермой. Пару капель попало на подбородок, из-за чего Уильямс непроизвольно скривилась. Девушка с облегчением отползла от мужчины, который, кажется, теперь стал осознавать, что натворил. - Элли, - турчанка отвернула лицо, пряча слезы, из-за которых она уже ничего не видела.        Моран накинул свой пиджак на голые плечи супруги. Та хотела его скинуть, но поняв, что тогда останется голой, сдержала порыв. - Я хотел бы сказать, что сожалею, но ты приносишь слишком большое удовольствие. У меня такого давно не было, ты дурманишь мой разум, - зашептал Джим в покрасневшее от укусов ухо.        Турчанка молчала, хоть из горла так и рвалось простое: "Сдохни".        Произошедшее только подкрепило ее страхи. Это повторится вновь, непременно повторится, и не ясно, ограничится лишь этим или перерастет в нечто большее.