Превыше плоти

      Вокруг стоял туман. Густой и серый, он застилал глаза как дым, отчего по щекам катились непрошеные слёзы. Она осторожно шла вперёд, боясь наткнуться на что-либо, чего не могла увидеть в этой бесконечной дымке, но каждый шаг лишь добавлял уверенности в мысли в том, что ничего не меняется. Направо, налево — кругом всё одно и то же.       — Где я? — прокричала она, и её голос утонул в пустоте. Она вздохнула и снова сделала пару шагов вперёд. Внезапно рядом показалось движение. Она вздрогнула и повернулась. Ничего. Два шага вправо — снова ничего. Повернулась налево, и перед ней пронеслось серое пятно.       — Стой! — выкрикнула она и протянула руку вперёд. Но поймать никого и ничего не получилось — туман густо надвигался на неё и только на неё. Выдохнув, она решила спросить: — Кто ты?       — Персефона, это не мои сны… — прозвучал тонкий надрывающийся голос, который она совершенно точно слышала раньше.       — Что… — хотела было спросить она, но едва не закричала, когда перед ней внезапно появился мужчина. Высокий, бледный с длинными белыми волосами, но юным лицом. Его пронзительные голубые глаза смотрели прямо на неё и сквозь неё, и дрожь внутри его взгляда вызывала нарастающий страх.       — Персефона… — надломленно повторил он. — Это не мои сны.       Она нахмурилась и подумала пару мгновений.       — Тогда… они мои?       Нелогичность их разговора её не пугала, хотя она чётко понимала, что спит — такое было в первый раз. Она даже почувствовала приятное покалывание в животе — осознанное сновидение, какой восторг! Тем не менее, сюрреализм никуда не уходил, и незнакомый мужчина продолжал странно смотреть на неё.       — Твои. И не твои.       Осознанность сна давала ей возможность сравнить черты его лица с теми, с кем она была знакома в реальной жизни. Но сама природа сна не давала ей вглядеться яснее, она могла увидеть только очень яркие голубые глаза, всё остальное расплывалось, как на картине, на которую вылили воду и размазали краски. Но зато сами эти глаза она точно видела когда-то.       — Если они не мои и не твои, — продолжал странный разговор незнакомец, — то они чьи-то.       — Понимаю, — кивнула она и со всей серьёзностью подумала, что надо это запомнить и проанализировать после пробуждения.       — А этот кто-то не пахнет как все.       — И… это плохо?       — Весьма.       Она вновь попыталась рассмотреть его лицо, но ничего не получалось.       — А почему этот кто-то пахнет не как все?       — Потому что так сказала мать.       Вдруг мужчина сделал шаг вперёд, и его лицо стало чуть чётче. Она по-прежнему не узнавала его. Но знала. Она знала, знала его, но не узнавала.       — Но зачем?       — Так было предопределено. Как и то, куда уйдут корни.       Она снова кивнула. У неё не было воли сопротивляться его высказываниям, потому что внутри сна всё казалось понятным. И правильным. И логичным.       — Хорошо, — наконец сказала она, решив, что задавать больше вопросов было бессмысленно. Но мужчина покачал головой.       — Мало хорошего ждёт дальше. — Прежде чем она успела испугаться его слов, он протянул руку вперёд и указал пальцем на её стопы.       — Под ногами кровь.       Она опустила голову вниз. Её стопы были неожиданно босы, но крови никакой не было — только сырая земля. Она втянула воздух, чтобы позвать незнакомца, как что-то ударило ей по голове, в ушах раздался звон, и она…       …Проснулась. Перед глазами Коры стремительно пронеслись кадры только что увиденного сна, и она попыталась ухватиться за них, чтобы не забыть в очередной раз, что ей приснилось, но тщетно. Боль в голове, мелодия маминого мобильника в другой комнате и лай чьей-то собаки за окном поспособствовали тому, что она упустила нить. Кора постаралась тут же вспомнить увиденное и разложить по полочкам, но ей не удалось. Только одна фраза застряла в мозгу: «Если они не мои и не твои, то они чьи-то».       — До чего дурацкая фраза, — проворчала Кора, вставая с кровати. Сам факт того, что из всего сна она умудрилась запомнить только самое бесполезное, её взбесил. Она уже была на выходе из своей спальни и собиралась идти в ванную, как вдруг вспомнила, что на ванной и закончился её вчерашний вечер, и она не понимала, как попала в кровать.       На шорох её шагов из своей комнаты выскочила Деспина. С её губ сорвался вздох облегчения, и женщина подбежала к дочери, заключая её в свои объятия.       — Кора! Как ты меня вчера напугала!       — Что случилось? — спросила Кора, больше интересуясь не тем, почему она потеряла сознание, а тем, что было после.       — Знала бы я. Из ванной вдруг грохот раздался, я побежала к тебе и увидела, как ты распласталась на полу душевой кабины. У меня чуть сердце в пятки не ушло! Я так испугалась, вызвала скорую. У тебя не было ни ушибов, ни порезов, тебе измерили температуру и давление. Всё в норме, врач сказал, что это, вероятно, переутомление, хотя я не помню, чтобы ты как-то сильно напрягалась в последние дни. Но я уложила тебя спать в надежде, что к утру тебе станет лучше.       — Как видишь, стало. — Кора улыбнулась и, подумав, что этого недостаточно, положила руки на плечи матери в успокаивающем жесте. — Прости, что заставила волноваться. Сама не знаю, что случилось. Может, жара?       Деспина с сомнением посмотрела на дочь.       — Вечером было попрохладнее. Кстати, у тебя же вчера было свидание с каким-то парнем?       — Да, мы заходили в кофейню. — Увидев, как у матери расширились глаза, Кора тут же переспросила: — Что?       — А если это он тебе что-нибудь подсыпал?       Кора скривилась.       — Мам, брось эту ерунду. Давай лучше позавтракаем — я готова дракона съесть. Завтрак прошёл в более приподнятом настроении, хотя скептицизм дочери не нашёл отклика в душе Деспины, и она, перед тем как уйти на работу, попросила Кору быть осторожнее с малознакомыми парнями. Обречённо вздохнув, девушка пообещала, что будет. Удовлетворённые мирным завершением их диалога, мать и дочь расстались поцелуями в щёку, и Деспина покинула дом, умчав на работу. Когда шум её автомобиля стих за окном, Кора посмотрела на часы — было только восемь. Сегодня у неё был выходной, спешить было некуда. Она бы с радостью встретилась с кем-нибудь из подруг, но для обеих было ещё слишком рано. Поэтому Кора не придумала занятия лучше, чем пойти в гостиную и пощёлкать телевизор на предмет чего-то удобоваримого и отвлекающего.       На первом же попавшемся канале шли новости, повтор репортажа из Северного Кипра*. Оценив тон ролика по представленным сценам и тексту за кадром, Кора печально вздохнула и переключилась, не желая портить себе настроение — расстройства по этому поводу ей хватало и в реальной жизни. На следующем канале очень неожиданно для такой рани шёл какой-то американский фильм про древнегреческих богов. Яркая картинка привлекла внимание, и Кора решила оставить — комиксная подача обещала как минимум расслабление. Но уже через десять минут всё с этим фильмом стало ясно. На экране мелькал бородатый мужчина со злым выражением лица, и конечно же, он оказался Аидом и главным антагонистом всей истории. Впрочем, досталось тут практически всем, кому доставалось от западных авторов по традиции: в комплект к сатане Аиду обычно шла стерва Гера, злодейка Афродита, тупица Арес, а в качестве баланса — великий мученик Гефест, умница Афина и мудрец всех мудрецов Зевс.       Кора фыркнула и потянулась к пульту, чтобы переключиться. Топорное наложение древнегреческих образов на западно-христианское представление о мире всегда выводило из себя — не только Кору, но вообще любого грека и киприота, с которым ей случалось обсуждать эту тему. Сужение древних символов до понятных современному человеку концептов не помогало познакомиться с культурой древнейшего народа, а напротив усугубляло различия между ними, делая менее ясным посыл, который видели греки, записывая истории о своих богах. Олимпийцы были больше люди, чем боги. И это было необходимо понимать.       В желании найти хоть что-то приличное Кора продолжала переключать каналы, но попытки не увенчались успехом. Бросив это дело, она решила заняться цветами: пересадка, полив и обрезка всегда благотворно сказывались на её эмоциональном и физическом состоянии.       Но от раздумий это никак не отвлекло, а только подвигло к тому, чтобы поразмышлять о произошедшем вчера вечером. Она вспомнила, что первый раз почувствовала себя странно ещё в кофейне — когда они с Йоргосом разговаривали как раз о мифологии. Разговор прервался на моменте, где Кора вспомнила о Персефоне и почему-то не могла произнести её имя.       И тут она осознала.       В душе она слышала, как кто-то с ней говорил. Это не был голос из-за стенки, он не находился рядом. Это было больше как явление — сон наяву. Как будто она резко уснула и тут же увидела сон без картинки, но с голосом, что звал её…       Персефоной.       Точно так же, как и другой голос в утреннем сне.       Кора села на кресло и отбросила губку, которой протирала широкие листья антуриума. Сердце гулко и часто застучало, как будто она почувствовала, что может произойти что-то нехорошее. На деле же она не совсем понимала, как все три события связаны между собой. Кроме имени богини.       Она взяла телефон и сделала первое, что, как ей казалось, пришло в голову, хотя подсознательно эта мысль сидела у неё в голове с самого утра. Мазнув несколько раз по экрану, она отправила Йоргосу ненавязчивое: «Чем занят сегодня?». Ответ долго не приходил, и она, немного усмирив нервозность, снова принялась за антуриум. Через полчаса телефон уведомил, что появилось сообщение, однако оно оказалось от Костаса. Парень звал Кору вечером на пляж, но отвечать ему откровенно не хотелось — она ждала ответа от Йоргоса. Тот как назло молчал, и через пару часов, когда с уходом за растениями было покончено, Кора вздохнула и написала Костасу в ответ: «Жди меня на Финикудес в четыре часа вечера».       Море было тёплым как парное молоко. На небе не было ни облачка, а ветер был таким тихим и спокойным, что волн почти не возникало — только мелкая рябь от внутреннего движения воды. Костас был очень милым и даже шутил не так глупо, как обычно: возможно, уже привык к Коре и начал вести себя более естественно. Как бы там ни было, общение с ним было уже не таким напряжённым как раньше. Однако Кора радовалась, что он не предпринимал очевидных попыток передвинуться в более романтическое русло. Либо выжидал от неё каких-то сигналов, либо просто был несмел, значения уже не имело. Главное, что у неё было время подготовить ответ на случай, если это произойдёт.       Когда они выходили из моря, Костас многозначительно посмотрел на Кору, заметив на пляже Кики и Кат. Она пожала плечами.       — Сами напросились. Ты против?       — Я надеялся, что мы проведём вечер вдвоём.       Кора прикусила язык прежде, чем вырвалось то, что произносить было невежливо.       — Ну, это же не свидание, — парировала она и шутливо пихнула его вбок. Он усмехнулся, но по виду нельзя было сказать, что он расслабился.       — Привет, сладкая парочка, — первой поздоровалась Кики. Кат хватило лишь на то, чтобы кивнуть. — Мы вам не помешаем? Солнце катится в закат, море сжимает пловцов в тёплых объятиях… Ну разве не романтика?       — Согласен, — вдруг сказал Костас. — Слишком романтично, чтобы провести этот вечер вчетвером. Если только не рассматривать это как двойное свидание.       — Увы, — Кики развела руки в стороны и сделала скорбное выражение лица, — Кат не в моём вкусе.       — Это ты не в моём вкусе — не испытываю влечения к тупицам.       — А я — к нервным готичкам. Мы… как это называется?       — Квиты.       — Вот. Именно оно.       — Я рада, что вы разобрались со своей сексуальностью, — сказала Кора и потянулась к полотенцу, — но никто не желает выпить по молочному коктейлю?       — Если с порцией вискаря в составе — я за, — не унималась Кики. Кора на это лишь закатила глаза и повернулась к Костасу.       — Не хочешь нас угостить?       Тот немного оторопел от прямолинейности девушки, на которую уже строил планы, и, немного поморгав, спросил:       — Да где же я вам их возьму?       — Ты что, не студент? — изумилась Кики и махнула куда-то себе за спину. — Макдоналдс вон там.       Не в состоянии выдержать испытующие взгляды аж трёх девушек, Костас обречённо вздохнул и принялся натягивать шорты.       — Ладно, поищу я вам эти коктейли.       — Шоколадный, пожалуйста, — сказала Кора, не скрывая нетерпеливой улыбки.       — А мне клубничный! — последовала её примеру Кики, а Кат повернулась к Костасу и посмотрела ему прямо в глаза, сказав железным тоном:       — Мне ванильный с бисквитным печеньем, двумя шариками фисташкового и малинового мороженого, кусочками банана и порцией карамельного сиропа сверху.       Костас внимательно смотрел на неё и молчал. Судя по всему, перебирал в уме ответы побольнее, но так и не нашёл, что выдать.       — Ты так запомнишь, или тебе надо записать?       — Я запомню.       — Умница, — похвалила Кат и ядовито улыбнулась. — Вон там возле библиотеки есть отличная кондитерская, где можно взять всё по нашему списку.       — Да туда идти полкилометра!       — Вот и растрясёшь жирок, а то резинка от шорт врезалась тебе в бока.       Кики прикрыла рот, чтобы не засмеяться, а Кора прикусила губу, тоже боясь сорваться. Костас смерил Кат холодным взглядом, но ничего не ответил — лишь взял с собой футболку и ушёл.       — Ты с ним просто катастрофически жестока, — заявила Кики, хотя сама давилась от смеха.       — Ему полезно, — философски произнесла Кат. — Он должен знать, с кем имеет дело.       — Пока он ушёл, — прервала их Кора и села на шезлонг рядом, — я хотела с вами кое-что обсудить.       — Наконец-то момент настал! — продекламировала Кики и развела руки в стороны. Кора с изумлением вскинула брови.       — Ты… о чём вообще?       — Да у тебя весь вечер на лице было написано, что ты хочешь о чём-то поговорить, поэтому избавилась от бедняги Костаса. Валяй уже.       Вздохнув, Кора посмотрела на подруг. Она понимала, что тема для разговора не являлась проблемой первостепенной важности. Но с другой стороны, она чуяла беспокойство своим нутром, и ей было необходимо если не получить совет, то хотя бы порцию шуток от Кики и Кат, которые сбавили бы градус накала и позволили бы ей отнестись к этому проще.       Она рассказала им про вчерашнее и про сон. Точнее то, что помнила из злополучного сна — неудобоваримую фразу и беспроглядный туман. Хоть и стеснялась показаться глупой, но всё же упомянула, как имя древнегреческой богини мелькнуло пару раз — в разговоре с Йоргосом и во вчерашних, как она это назвала, галлюцинациях.       В конце Кат заметно напряглась, но ничего не сказала. Коре было любопытно узнать мнение подруг, и Кики, с важным видом потерев подбородок, изрекла:       — Кажется, я обрела знание, столь необходимое для постижения этой мысли.       — И как? — Кат дёрнулась вперёд и внимательно посмотрела на Кики: всем своим видом она пыталась нарисовать на лице безмятежность, с которой обычно подтрунивала над Ангелики, но Кора ясно видела, что темноволосая подруга размышляет о чём-то. — Ты синхронизировалась с космосом?       Кики состроила недовольную гримасу.       — Может, и так. Не завидуй. Короче. — Кики хлопнула себя по коленке. — «Если они не мои и не твои, то они чьи-то», говоришь? Я считаю, это о трагизме бытия. Например, видите, там стоит «Бентли»? Вот он не мой и не твой, а значит, он чей-то. Трагично.       — Тут сложно спорить, — кивнула Кора и решила, что обсуждать эту тему с Кики далее было бессмысленно.       — Я же говорю. Логика железная, как бетон.       — Э-э…       — Только не надо благодарить.       — Что ж, может, наша ведьмочка что-нибудь скажет, м? — Кора перевела любопытствующий взгляд на задумчивую Кат. — Ты же разбиралась в этом, если я правильно помню?       — Я думаю… — Кат посмотрела вперёд, на сияющий медью солнечный свет, разлитый по гладкой поверхности вечернего моря. — Я думаю, имеет смысл пойти к психологу, если тебя это так волнует.       — А?       — Ну да. Сны — это бессознательное. Если какие-то образы после пробуждения сильно нервируют тебя или ты плохо спишь из-за этого, то обратиться за врачебной помощью — самое правильное.       — Ты посмотри! — воскликнула Кики. — Я рассчитывала, что она начнёт городить свою оккультную пургу в очередной раз, а она предлагает адекватные варианты. Я даже разочарована.       — Ну, ты не так уж и не права, — вздохнула Кора. — Если это продолжится, то пойти к врачу и правда самое правильное.       Она пошевелила пальцами ног, закапывая их в холодеющий песок. Мелкие частицы мягко обволакивали кожу, и от этого становилось немного спокойнее. Пока наслаждение этим ощущением не прервало уведомление на телефон.       Пришёл ответ от Йоргоса. В её голове «Что так поздно?!» быстро сменилось на «Наконец-то ответил!», и Кора разблокировала телефон.       «Прости, весь день был жутко занят. Бесконечный поток… клиентов. Где ты сейчас?»       Улыбнувшись краешком губ, она написала, что сидит на пляже. Ответ был быстрым и неожиданным:       «Надо же. Я тоже здесь».       Сначала Кора не поверила, думая, что он шутит. Но через пару минут Йоргос действительно появился перед её глазами, мягко улыбаясь. Несмотря на холодный стальной оттенок его глаз, Кора почувствовала себя теплее, обласканная его взглядом.       — О, женатик, — «поприветствовала» его Кики. Кат потёрла пальцами виски.       — Я рад, что ты меня запомнила, — вернул любезность Аид и сел рядом с Корой. — Не помешал?       — Нет, — с улыбкой ответила она и была готова задать ответный вопрос, но Кики перебила:       — Вообще-то у неё тут свидание было с весьма свободным и симпатичным молодым человеком, так что я бы сказала, что помешал.       Аид застыл на мгновение, переваривая только что услышанное. Кики поймала на себе ледяной взгляд и собиралась с честью выдержать его, но поняла, что смотреть в глаза этому мужчине без содрогания было невозможно. Почувствовав какой-то первобытный страх, она отвернулась к своей сумочке, делая вид, что что-то ищет.       — Это не свидание, — железным тоном возразила Кора и легонько пихнула Кики ногой. — Он просто знакомый.       Аид подумал пару мгновений над тем, как ему правильно отреагировать, и нацепил на себя вежливую улыбку.       — Не оправдывайся. Ты сейчас свободная девушка, — ответил он и сжал в кармане чёрных брюк кулак так, что кончики ногтей впились в кожу.       — Именно, — снова встряла Кики, — а вот почему несвободные мужчины продолжают общение со свободными девушками — я никак понять не могу.       — Кики, прекрати, — Кора уже начинала сердиться. — Нет у него никакой жены. Йоргос, не обращай на неё внимание.       — Поверь, не в моём стиле беспокоиться о мелочах. Я подумал, если ты занята сегодня, то как насчёт сходить со мной завтра на такое же не-свидание?       — Что? Не-свидание? — раздалось за спиной Аида. Он обернулся и увидел молодого парня лет двадцати с картонной подставкой, на которой водрузились четыре пластмассовых стакана с разноцветными молочными коктейлями. Одного мимолётного взгляда Аиду было достаточно, чтобы понять: даже если шальная стрела Эроса сработает, продлится это недолго.       Но это вовсе не означает, что его присутствие не бесит.       — Это тот самый знакомый? — спросил Аид Кору. Та кивнула и виновато улыбнулась.       — Ты здесь, как я вижу, на правах посыльного?       — Ухаживаю за дамами, если незаметно, — зеркально ответил Костас и раздал девушкам коктейли. Подавая стакан Кат, он сказал: — Я попросил добавить туда ещё горсть маршмеллоу и ложку шоколадно-ореховой пасты — раз уж ты поставила своей заднице цель слипнуться.       — Я не знаю, мне расценить это как заботу или как оскорбление? — произнесла Кат, всерьёз задумавшись над своими словами.       — Как заботу, — заверил её Костас. — Искреннюю и чистую.       Видя, что разговор принял более расслабленное русло, Аид повернулся к Коре и тихо сказал:       — Я позвоню тебе. Но помни, что я всегда рядом. И не позволяй всяким отщепенцам большего, чем они заслуживают.       — Это я гарантирую, — также тихо ответила ему Кора и коротко засмеялась. Ей понравилось, что он остался внешне спокойным и уверенным и отдавал себе отчёт: пока они не в отношениях, она имеет право выбирать.       Вдруг Кора осознала, что это был первый раз, когда она подумала о возможности чего-то большего между ними. И сама вероятность подобного развития событий показалась приятной. Костас, споривший о чём-то на заднем фоне с Кат и Кики, стремительно терял интерес с её стороны.       Аид встал и быстро попрощался с девушками: ему было необходимо покинуть пляж как можно скорее, пока желание удалить Костаса куда-нибудь не пересилило его чувство адекватности. Развернувшись, он был готов уйти, но был остановлен внезапным окликом со стороны парня:       — Эй, мужик!       У Аида поднялись брови от изумления. Он медленно повернулся и посмотрел на того сверху вниз.       — Прости?       — Так ты кто такой? — без обиняков спросил Костас, внезапно перепутав границы между вежливостью и панибратством.       На пляже стало на полтона темнее, и тени были готовы вырваться из рук Аида, чтобы придушить парня, но он взял себя в руки. Тысячелетия самообладания и снисхождения к грубой человеческой натуре возымели эффект, и бог мёртвых, криво улыбнувшись, ответил:       — Скончаешься и узнаешь.       Его не особенно заботило, что Костас говорил дальше, Аид просто ушёл. Сам же «соперник» тоже ему таковым не виделся — слишком простой, слишком блёклый, слишком грубый и слишком… светлый. Персефона любила мрачный магнетизм и двойственность натуры, и во всём мире богов носителем этих качеств был только он — царь Подземного мира. За долгие годы ничто не было способно отвлечь её внимание от Аида надолго.       Кроме проклятого Адониса.       Через пару часов после того, как он вернулся в Подземный мир и сел рядом с Цербером, меланхолично почёсывая поочерёдно его уши, в тронный зал ворвалась Геката.       — О, посиделки закончились?       — Ты сумел напугать пару участников этих посиделок, поэтому настроения долго сидеть ни у кого не было.       — Я рад. Дашь мне потом все данные этого… Костаса.       — Зачем?       — Хочу посмотреть в списках Танатоса, когда ему предначертано отправиться ко мне на поклон.       — Аид, — только и смогла вымолвить Геката.       — Просто любопытно. Ты как-то возбуждена?       — Да-а… — рассеянно ответила Геката и прошла вдоль зеркального стола. Поразмышляв немного, она повернулась к Аиду и сказала: — У Персефоны странные сны.       — Странные? Насколько?       — Она не помнит всё, естественно, но в её сознании сохранилось воспоминание о густом тумане и ком-то, кто сказал ей: «Если они не мои и не твои, то они чьи-то». Имелись в виду сами сны, скорее всего.       Аид нахмурил брови, думая. В конце концов, он встал и махнул рукой.       — Идём к Гипносу.       Предложение навестить бога сновидений никогда не было хорошей идеей. Сам по себе брат-близнец Танатоса не был проблемным: спокойный и уравновешенный, он не доставлял хлопот Подземному миру и Аиду в частности. Его дом находился практически на отшибе и мало походил непосредственно на дом: чертоги его семьи были помещены в пещерах у края Царства мёртвых, а у его основания находился исток реки Леты. Дорога ко входу была усыпана ярко-алыми маками, и аромат этих цветов, рассеянный по всему ущелью, дурманил до беспамятства. Общение же с самим Гипносом и было камнем преткновения, который призывал посомневаться, прежде чем навестить необычное божество. Будучи богом снов, Гипнос изъяснялся весьма своеобразно и не очень красноречиво. Более того, очень часто он мог знать что-то по наитию и пытаться об этом сказать, но не иметь возможности ясно выразить. Поэтому даже когда собеседнику казалось, что он улавливал мысль, ему только казалось.       Иногда же бывало, что Гипнос сам не понимал, что именно он знал и откуда. Связи с миллиардами снов путали его реальность, и он давно не пытался отделить одно от другого. Но поговорить с ним было необходимо, и чем больше деталей Аид узнавал от Гекаты во время их разговора по пути к Гипносу, тем больше он был убеждён, что решение идти к пещерам было верное. Что-то или кто-то пытался прорваться к Персефоне. И если Гипнос не даст чёткий ответ (что скорее всего их и ожидало), то получить хотя бы намёк было бы нелишним.       Преодолев дурманящую дорогу из маков, Аид и Геката вошли в пещеру. Их никто не остановил — в Подземном мире для Гипноса не было никаких опасностей, и войти к нему можно было без особых осложнений. Аид рассчитывал, что царя выйдут встретить хотя бы Пасифая и Морфей*, но их присутствие нигде не наблюдалось. Впрочем, это не было чем-то из ряда вон выходящим. У всех и каждого в мире богов было множество задач, которые приходилось решать ежесекундно.       Пройдя через длинный пещерный коридор, очень тёмный и сырой, где с рельефного потолка падали крупные капли студёной воды, незваные гости попали в широкую залу. Её стены продолжали узор стен коридора — бугристый необработанный камень покрывал всё вокруг, и посреди большой комнаты стоял лакированный деревянный стол, за которым и сидел хозяин дома.       Длинные белые волосы обрамляли молодое лицо с ярко-голубыми глазами, чей взор был направлен на поверхность стола. Подойдя ближе, Аид увидел, что Гипнос был занят собиранием паззла с картинкой, которую ему не удалось опознать. Это были лишь какие-то цветовые всполохи и размазанные волнами краски — пожалуй, только богу снов было возможно осилить собрать этот рисунок воедино.       — Здравствуй, Гипнос, — осторожно и тихо сказал Аид, присаживаясь на стул напротив бога снов. Геката встала рядом и лишь приветственно улыбнулась краешком губ, когда Гипнос поднял взгляд, чтобы посмотреть, кто явился.       — Мой Царь. Геката.       — Я тебя не отвлеку, если задам один вопрос?       Тот молча продолжал смотреть на царя, таким образом выражая своё согласие.       — Ты являлся недавно во сне Персефоне?       — У меня был шанс, — несвязно ответил Гипнос. Подумав немного, Аид решил расценить это как «да».       — Ты пытался предупредить её о чём-то. О чём?       — К ней тянутся зелёные руки обиды.       Аид посмотрел на Гекату, но та покачала головой — она тоже не знала, как это интерпретировать.       — Чьи руки, Гипнос?       Бог снов посмотрел на потолок и задумчиво ответил:       — Не мои и не твои…       — Но чьи-то, да, я знаю, — закончил за него Аид. — Так же, как и сны. Их насылает кто-то, верно? Но кто? Ты видишь это?       Гипнос устало улыбнулся и помахал руками перед собой.       — Пелена. Туман перед глазами. Туман как из Тартара.       Геката шумно втянула воздух. Каждый раз, когда кто-то в мире богов упоминал Тартар не в шутку, это вело к серьёзным проблемам.       Аид сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Тартар. Это могло объяснить сны, присланные не Гипносом. Но не объясняло остального. В проклятом царстве заключённых титанов не было никого, у кого могли быть счёты с Персефоной. Но с ним? О, с ним счёты там хотели бы свести многие.       — Это мог бы быть кто-то, кого я знаю?       Гипнос медленно пожал плечами.       — Злые растения не на своём месте.       Аид устало провёл рукой по лицу и встал.       — Я понял тебя. Спасибо. — Хотя он не понял ровным счётом ничего.       — Меня он запутал ещё больше, — сказала ему Геката, когда они вновь вышли на маковую дорогую. После серости пещеры ущелье выглядело ярко и агрессивно.       — Толковых ответов мы не получили, но теперь знаем, что кому-то в Тартаре не сидится спокойно. Однако, я бы сначала закончил часть про злые растения, которые тоже себе места найти не могут.       Геката, поняв к чему он клонит, внимательно посмотрела на Аида.       — Ты же не думаешь, что…       — Деметра. Мне надо поговорить с Деметрой.