Золотая Госпожа

      Хандан старалась успокоить сбившееся дыхание и привести мысли в порядок. Как много их было сейчас в её голове. — Валиде, — Дервиш подошёл к ней совсем близко, — почему вы раньше не сказали?       Что теперь стоило сказать? Опровергнуть? Отшутиться? К чему может привести эта ложная догадка? Хандан чувствовала, что подобное заявление способно сильно ударить по её положению. Но, с другой стороны, она видела поразительное изменение, произошедшее с Дервишем после её слов. Было нечто особенное в его взгляде, помимо тревоги и вины, нечто, должно быть, полезное для неё. Может и стоило сейчас отступиться, но… От большей верности Дервиша Хандан отказаться просто не могла. — Я не знаю, как о таком говорят, — произнесла она, подняв дрожащую руку, призывающую к молчанию. — Простите, Валиде… — Не за что просить прощение («ведь все это ложь», — подумала она). Надеюсь, это останется нашей тайной, ни слова моему Льву, — Хандан склонилась над столом, удерживая руку. — Ступайте, Дервиш-паша, я хочу побыть одна.       Он медленно вышел, забрав с собою последние силы Хандан. Она упала на диван, и слёзы потекли из её глаз, всё болело, ныли ноги, запястья сводило, скула давала о себе знать. Душа мучилась более всего. От того, что приходилась врать в борьбе за любовь сына, хотя она заслужила её всеми бессонными ночами. Огонь в камине извивался в причудливом танце, потрескивал, изредка взрываясь искрами. Постепенно успокоение разливалось по её телу, мышцы расслаблялись, и отчаяние медленно переходило в безразличие, муки — в пустоту.        Странно часто постучалась служанка и тихо вошла, притворив за собой массивную дверь. — Хандан-султан, простите меня, — так же торопливо пробормотала она. — Чего теперь, Айгуль, говори. — О, Валиде, можно я с вами тут останусь, а то там Дервиш-паша. Боюсь я его. — Оставайся, — Хандан проявила снисходительность к молодой девушке, — если хочешь.       Айгуль благодарно поклонилась, шустро плюхнувшись на диванчик. — А то знаете, — начала шумно девушка, уже полностью расположившись, — этот Дервиш-паша ходит туда-сюда злой. — Меньше болтай, Айгуль, помоги мне лучше умыться.       Девушка покорно сняла котелок с углей и развела воду, однако взгляд её не угасал. — Я вижу, тебе не спокойно, Айгуль, рассказывай. — Ох, Госпожа, Дервиш-паша сердитый такой, из одного угла в другой как сыч ходит. Вы, верно, расстроили его очень. Вот после вас он так и ходит туда-сюда. Я терпела, терпела и не выдержала, к вам пришла. Пугает меня он очень. — Пугает? Айгуль, сколько я знаю Дервиша, он только врагов своих пугает. С чего тебе его бояться? — Как вы не боитесь его, Госпожа? Все девушки перед ним робеют, — сказала с ухмылкой Айгуль, взявшись расплетать косы Хандан. — У него глаза такие чёрные, не разберёшь, что думает. А он умный человек, говорят, очень умный. — Кто говорит? — тревожно вмешалась Валиде, заглядывая в глаза говорливой служанке. Откуда им знать что-то про Дервиша? Ведь он и не говорит с обитательницами гарема. Только с ней одной. — Ах, это давно ещё. Великая Валиде… Сафие-султан, говорила о нём, да Халиме, она много чего говорит, но о мужчине, понимаете, лучше запоминается. — Что же такого, Айгуль, ты о нём запомнила? — Он хитрый, у него друзей много, но врагов больше, и падишах… Ой, извините, Госпожа, не стоило мне, не стоило. — Ну, что ж, говори, раз начала, — игриво остановила Хандан не замолкающую ни на секунду служанку.       В разговоре с Айгуль Хандан постепенно, шаг за шагом, забывала тревоги. Случившееся меркло под пляску очищающего огня. Теперь ей казалась ложь правдой, ведь если в неё так легко поверить, значит, это вполне могло случиться, и значит, нет разницы, было… не было… могло бы быть… все одно.       Утреннее солнце пробивалось сквозь плотные занавески, освещая маленькую комнату приятным розовато-жёлтым светом. Жизнь внутри поместья начинала копошиться, с кухни уже тянуло чем-то сладким. Хандан, потягиваясь сквозь крепкий сон, уперлась во что-то мягкое, приятное на ощупь. Всё ещё не проснувшись, она начала закутывать в это приятное нечто свою руку. Тёплое, мягкое, приятное нечто неожиданно впилось в руку Хандан. Она резко поднялась, приняв оборонительную позу, готовая защищаться. Перед ней, на самой середине кровати лежала пестрая кошка, с изумрудными глазами. Хандан махнула на незваную гостью рукой, но та лишь задрала лапу, обнажив коготочки и стукнула пушистым хвостом. Валиде с горечью осознала, что всю ночь, должно быть, ютилась на краю, пока это наглое животное растягивалось посередине. Кошка возмущённо смотрела на Хандан, так что непонятно было, кто тут хозяйка, во всяком случае, для Валиде, кошка-то обитала в этой комнате с самого рождения. — Уходи, — грозно сказала Хандан кошке, усмехнувшись всей ситуации и вновь махнув на пушистый комок. — Уходи, давай-давай.       Но кошка протянула свое мерзкое «Мяу» и даже не думала двигаться с налёженного места. Хандан решила оставить смелое животное на отвоёванной позиции. В конце концов, она ей не мешает. И стоило ей смириться, кошка демонстративно встала, выгнула пёструю спину и подошла к Хандан, обтеревшись мордочкой об её лицо. — Если не убежишь, возьму тебя с собой, — обратилась она к кошке, ласкавшейся об её тонкую шею. — Гордая, хитрая, откуда ты взялась такая. Назову тебя Сафие, будешь плохо вести себя, буду гонять полотенцем, договорились?       Когда утренние приготовления были окончательно завершены, Хандан вышла из спальни, сразу же наткнувшись на Дервиша. — Дервиш-паша, утро доброе, хотя, мне кажется, вы не спали, — сухо проговорила Хандан, не обрадовавшись встрече. — Доброе, как можно спать, когда… — Забудьте, Дервиш, забудьте, как я постараюсь не вспоминать. Что было, то было. Прошлое нам не изменить.       Она подошла к нему близко, слишком близко и подняла на пашу зелёные глаза, немного склонив голову, будто бы смущаясь. Теперь он точно не сможет выкинуть сегодняшнюю ночь из головы. — Дервиш, — мягче начала она, — вы спасли мне жизнь *и это правда, как бы всё не было*, я буду вечно благодарна вам, вечность. Всё, чего хочу я: будьте рядом со мной, с моим сыном, с Ахмедом, с нашим Львом. Большего мне не надо. — Я теперь ваш раб, Госпожа, — он упал к её ногам, — простите меня. — Бросьте, Дервиш, — о большем просить и не могла она, — сохраните мою тайну, обещайте, что никто не узнает. — Я клянусь вам, Госпожа, от меня никто не узнает. — Не узнает что? — резко обрезал вошедший Ахмед, — Валиде, какие у вас секреты с Дервишем-пашой от меня?       Его тон был скорее игривым, нежели строгим, но ответить было необходимо. Того требовал его взгляд и высокое положение Падишаха, которое Хандан, как мать не могла проигнорировать. Дервиш сидел на полу, прямо в её ногах, согнутый, сломленный, ему было больно, а виной была тому Хандан. В ней не было желания помочь ему, избавить от ноши, столь тяжёлой для мужчины. Но его взгляд, блестящие черные глаза, покрасневшие и замученные. Не это ли была победа? - Я хочу забрать кошку, думала сделать для тебя с ней сюрприз. – Хандан умоляюще посмотрела на Дервиша, лишь бы он не сказал, только бы не проболтался. – Дервиш-паша её ловил.