Золотая Госпожа

— Неужели, прямо никогда и ни с кем не хотелось, вот никогда, после смерти султана, — шутливо и удивлённо спросила Дениз, сидя на резном столе, подаренном венецианцами.       Она небрежно поправила кудрявые короткие волосы, постоянно пушившиеся, тёмные и жёсткие. Точёное сильным морским ветром лицо пылало здоровьем и бодростью, так не свойственными обычным обитательницам гарема. Ей было около сорока лет, тридцать из которых она провела на корабле. Дениз была высокого роста, гармонично сложенная, полногрудая и необыкновенно грациозная. Последнему способствовали сильные мышцы, она легко переступала с ноги на ногу, почти летая, умела бесшумно подкрадываться даже ночью. Поначалу Хандан сочла её слишком мощной для женщины, но затем изящество дикой кошки покорило Валиде.       Дениз Хурра не признавала власть и поэтому всегда была с Хандан на «ты», таково было негласное условие их договора, так теперь, спустя полгода с момента её появления в гареме, эта свободолюбивая пиратка стала главным другом Валиде-султан, не говоря о Дервише, конечно. — У нас об этом и думать нельзя, — сквозь зубы в такой же шутливой манере отвечала Хандан. — Да ладно тебе, не верю. Чтобы Валиде-султан ни разу с мужчиной не была, после того как султан в другой мир отчалил? Глупости! — Говорю тебе — нельзя! — Мало ли кому чего нельзя?! Валиде-султан-то можно! Если бы только мне запретили быть с теми, с кем я пожелаю и когда возжелаю, я даже не знаю… от урагана не спаслась бы столица. — Нельзя, закончим этот разговор. — И поговорим о шехзаде, ещё чего! С девками своими про них разговаривай! — Дениз быстро соскочила с лакированного дерева и скользнула ближе к Хандан, — Дженнет-калфа, Айгуль, дурочка эта, как-то же любовников себе отыскали? А Валиде-султан не может?  — Кому да них какое дело? Мне было бы глупо лишиться головы из-за какого-нибудь мужчины, — Хандан ответила почти шёпотом, как можно слаще и властолюбивей. — Ха, — неожиданно откровенно и провокационно усмехнулась Дениз, явно что-то подметив у себя в голове. — Что это ещё такое? — Разве я слепая? А эти твои с Дервишем-пашой пляски бесконечные? Не сомневаюсь, вы с ним… ближе, чем со всеми остальными, много ближе — Нет, — жёстко ответила Хандан, припоминая запретный поцелуй, пусть даже в руку, зная, что сама она жаждет большего, — никаких «близких отношений» у меня быть не может, их нет и не было. Никогда. — А Дервиш-то паша, знает, что ему не будет оказано особое расположение. Мужчины не любят обманываться, особенно в делах сердца. — Виликий Визирь Дервиш-паша не посмел бы думать о подобном, — сухо пробормотала Валиде, будучи свято убеждённой в обратном. Рука, к которой когда-то так неосмотрительно прикоснулся губами Дервиш, запылала.       Их отношения с Дервишом заметно усложнились в последние месяцы, вернее, стали возможны именно в том виде, какими их хотел видеть паша. Хандан боялась оставаться целиком и полностью в его власти, между тем от Ахмеда вестей не приходило девятый месяц. Она не сомневалась в возвращении своего Льва, в конце концов, будь он мертв или ранен, на ушах стоял бы весь Стамбул, бескрайний город, который Дервиш старательно подминал под себя. Плачевным было и его пренебрежение к Хандан, появившееся в голосе паши вместе с Дениз. Сама Валиде попала в неосторожно расставленный капкан. Может, она перестаралась с намёками, может, Дервиш устал жалеть её, может, ему никогда и не было тревожно за её жизнь — оставалось только гадать и стараться не потерять остатки их связи. С другой стороны, он не отталкивал её внимания, даже заставлял думать о возможности более близких отношений, допустить которые Хандан не имела права. Конкретных намеков со стороны паши не поступало, но горящий взгляд говорил красноречивее жестов и слов. Эта грязь поначалу пугала Хандан, но затем стала лишь частью привычного быта, просто новым рядовым обстоятельством… он же не делал конкретных намеков.       Хандан с прицепившейся по настоянию Хаджи-аги Айгуль медленно брела по коридору в покои к Махфирузе, понянчить драгоценного шехзаде. Была зима и торопиться было совершенно ни к чему — всё равно потом возвращаться в покои и садиться к запотевшему окну. Заточение всегда угнетало Хандан, но теперь было слишком холодно для прогулок на свежем воздухе. Негромкий суетливый разговор заставил её остановиться, не поворачивая за угол, и замереть. Речь шла о её сыне. — Что бы там ни говорила Кёсем, Ахмед никогда бы не оставил своих шехзаде на неё, она просто врунья. — Я бы не была так уверена, он всегда выбирал Кёсем, только её; да и Махфирузе никто из пашей не знает, Кёсем будет следующей Валиде, зря ты к ней не ластишься, — слова эти встали комом в горле Хандан, единственной Валиде в этом проклятом дворце. — Ой, да брось, Хандан-султан лично Кёсем подушкой придушит, чтобы та Валиде не стала. — Я уже представляю, как ей весело будет в Старом Дворце с Сафие-султан, — девушка звонко засмеялась, в то время как за углом Хандан от злости сжимала кулаки. — Ну и славная будет компания! Точно! — Да и вообще, Дервишу-паше, этому шакалу безродному, выбирать следующую Валиде, я ставлю на то, что он поддержит шехзаде Мустафу. — Халиме-то найдет способы склонить Дервиша на свою сторону, у неё уйма приёмчиков запрятана…       Хандан не могла более выносить сплетни и не имела права выдать себя. Дав лёгкий знак Айгуль, она повернула обратно в сторону покоев. «Нет. Это просто непостижимо, как они смеют!» — Хандан не могла успокоить мятежное сердце, жаждущее расправы над наложницами, над всеми сразу, без исключения, над Кёсем и Махфирузе — именно они зачинательницы такой болтовни, сомнений не было; над всеми остальными — за то, что они поддакивали. «Как они смеют хоронить раньше времени моего Ахмеда! Сколько наглости и яда надо иметь!»       Уже в покоях гнев сменился на тихую тревогу. Хандан впервые подумала о своём будущем, если… всё же последнее произнести она не была готова даже про себя. И что тогда? Когда-то Дервиш обещал ей регентство, но разве можно надеяться на его постоянство? Куда рассудительней было бы оставить при Османе Махфирузе, острую на язычок, но без связей и влияния. Тогда Дервиш смог бы править самостоятельно, не прислушиваясь к чужим советам, не подчиняясь, абсолютно свободно.       Казалось, не доверять Дервишу входило в её привычку. Хандан безмолвно сидела примерно с час на диванчике, впиваясь ногтями в жёсткую обивку с такой силой, что рука отказывалась разгибаться. Она сделала несколько кругов по своим покоям, цепляясь взглядом за каждую вазочку, завиток на мебели, шкатулочку, чтобы только мыслями не возвращаться к главной проблеме. Решено было идти к Дервишу незамедлительно, пусть она сама и не знала своих целей … о намерениях паши осведомиться стоило. Ей пришлось прождать Великого Визиря не менее получаса, тянувшегося с добрую половину жизни. Можно было расценить это как возможность продумать каждый свой шаг, но Хандан смогла только разозлиться. — Валиде, — Дервиш бесшумно выплыл из-за угла, мягко растянувшись в улыбке. — Дервиш, — Хандан неровно выдохнула, выпуская накопившуюся злобу, — у меня к вам разговор важный есть. — Прошу, Султанша, ваш визит — всегда праздник для меня, — лёгким жестом он пригласил её зайти в свои покои «Однажды ты, Дервиш, так же просто отправишь меня на плаху». — Разговор у меня отнюдь не праздничный, даже не знаю, с чего начать. Я бы хотела… узнать о ваших… наших с вами действиях в случае… [смерти моего сына]… если наш Повелитель не вернётся в ближайшее время.  — Эти решения, и правда, оттягивать больше нельзя, они давно назрели. Мне бы не хотелось думать о худшем, но боюсь, в некоторых вопросах мы бессильны. Да сохрани Аллах нашего Повелителя. — Аминь, — Хандан стало тоскливо от одного упоминания об Ахмеде «Где он сейчас? Ранен ли? Болен? Лучше и не начинать думать о нем» Она была абсолютно бессильна знать даже такую малость. — Если говорить о ближайших перспективах, в столице спокойно, но не слишком — добрый знак. Пока нет смысла что-либо менять, — чёрные глаза впивались в неё в попытке залезть в самые сокрытые части души. — Если же говорить о дальнейших событиях, я полагаю, на престол взойдёт шехзаде Осман, под регентством, разумеется, — она намеренно опустила под чьим, желая услышать собственное имя. — Махфирузе очень молода и неопытна, я же считаю, что вы сможете дать ему куда больше. Я приложу все усилия, чтобы именно вы, Султанша, стали его регентом. — Хорошо, рада, что наши мысли на этот счёт совпадают, — про раздел власти заикнуться она не решилась, припомнив сплетни в гареме. — Дервиш, однако, мы, прежде всего, говорим о настоящем. В гареме неспокойно. Я опасаюсь тех действий, которые могут предпринять матери шехзаде. — Вы думаете, они способны посеять раздор во дворце, — Дервиш подошёл ближе, так что до Хандан стало доходить его горячее дыхание. Когда-то он держал её за руки… — Я более чем уверенна в этом, а мятежников никогда меньше не становится, плодятся они не хуже крыс. Я думаю, что рано или поздно кто-то начнёт искать соратников среди высокопоставленных пашей. — Тут вы более чем правы, Валиде. У меня уже было несколько интересных встреч. — О каких ещё встречах вы говорите, Дервиш? — уверенность в его голосе пробуждала беспокойство. — Кёсем и Халиме искали моей поддержки, — Дервиш вновь растёкся в знакомой победоносной улыбке. — И что же Вы? — Обещал помочь в их намерениях, Валиде. — И говорите вы мне, Дервиш, об этом только сейчас, замечательно, — желчь чуть не душила её. — Не видел причины вас тревожить по пустякам. — По пустякам… Значит, для вас государственная измена — лишь мелочь, предательство не стоит моего внимания, — Хандан с трудом не переходила на крик, пока её кровь вскипала и приливала к голове. — Валиде… — Я — Валиде-Султан и должна знать о подобных происшествиях, или вы уже не считаете должным посвящать меня в свои дела, а, Дервиш-паша! — Как вы могли подумать, Валиде! Мне кажется, мы уже имели подобные разговоры. — Так почему они повторяются снова и снова. Ладно, не важно, — только очередной ссоры ей не хватало, — в свете новых обстоятельств я настаиваю, чтобы все шехзаде находились под моим присмотром. Я заберу их к себе, возражения с вашей стороны не принимаются. — Я и не думал перечить вам, Валиде-Султан, полагаю, такое решение весьма и весьма удачное. Вскоре я пришлю вам бумагу, заверяющую ваше действие. — И докладывайте мне о всех делах, имеющих отношение к прочности власти моего сына, в конце концов, у нас с вами общие цели.       Уходя, Хандан ненавидела Дервиша. Ей отчаянно хотелось вернуться к нему в покои и указать этому псу на его законное место у ног Валиде, как она могла допустить, что паша утаивает секреты, действует за её спиной, она же такое о нём знает! И толку? Хандан так долго хранила тайны Дервиша, что отныне на ней не меньше греха. Вместе со злостью приходил и душевный трепет, отзывавшийся на самоуправство её неверного слуги, человека опасного и хитрого, властного и бесстрашного, преданного лишь ей одной. Она не верила ему и безгранично рассчитывала на его преданность, она боялась его как огня и желала обуздать пламя. Пусть Дервиш плетёт интриги за её спиной, пускай, Валиде никогда не отвяжет от него свою нить, не распустит узелок. Ему одна дорога — рука об руку с ней — даже если путь этот в могилу.