Золотая Госпожа

      На совести Хандан висели три невинные жертвы, совсем не печалившие её по-своему нежную душу: верная слуга Дуду-калфа, шехзаде Мустафа, живой, но если бы на то была воля Валиде, он был бы мёртв давно и окончательно, и танцовщица. Смысл кончины первых двух составлял всепоглощающий страх матери за своё дитя, последнее ознаменовывалось не иначе, как кровь во имя крови. Хандан не тяготилась пятнами на своей совести, кажется, она давно убила в себе нечто такое, что заставляет человека мучиться от неправильного выбора, а бесконечный страх за сына перерос в своего рода безжалостность и беспощадность. Только теперь это стало ясно.       Ахмед потребовал её по срочному делу. Слуги велели привести Валиде-султан немедленно, и она летела по коридору с замирающим сердцем, пытаясь припомнить, когда могла совершить роковую ошибку. В гареме было относительно спокойно, Кёсем не жаловалась, таки разродившись ещё одним сыном. Если же причиной был Дервиш, оставалось уповать на милость всемогущего Аллаха. Хандан предстала перед сыном, готовая к абсолютно любому исходу: под верхним платьем был закреплен маленький флакончик с сильнодействующим ядом. — Валиде, — Ахмед выглядел раздраженным, но по обычному поцеловал её в маленькую руку. — Я должен с вами обсудить одно малоприятное дело.       Ахмед перевел взгляд на человека, стоявшего на коленях посреди огромного ковра. — Конечно, Лев мой, — она недобро покосилась на допрашиваемого, выкинув из мыслей заготовленные оправдания. — Повтори, что ты рассказал мне, — сухо процедил Ахмед.       Человек, не поднимая головы, начал еле слышно бубнить нечто несвязное.  — Я мало что видел и знаю, Госпожа. И как я могу судить, было далеко и темно, Дервиш Мехмед-паша, очень похож, одним словом он принимал к себе женщину в неположенный час. — Тут нет секрета, скорее всего, это была я, порой я захожу к паше, — спокойно ответила Хандан, накрепко сцепив руки в замок рядом с поясом. — Дослушайте, Валиде. В какой час это было? — После полуночи, Повелитель. — Беру свои слова обратно, ситуация странная, — [точно я] Хандан задумчиво прищурилась. — Поговорим наедине, сын.       Человека по приказу Падишаха поспешно вывели, он не сильно сопротивлялся, перед самыми дверьми легонько поклонившись. — Вы сами прекрасно понимаете, Валиде, что это за обвинения и что они за собой способны повлечь, — Ахмед вальяжно расположился на диване, но видно было, что расслабленность его только внешняя. — Прежде, чем делать выводы, надо всё проверить. Кто этот человек? Почему мы должны ему доверять? — Это один из казначеев, Валиде. Дервиш лично некогда представил мне его и заверил, что человек этот неподкупен и честен во всех отношениях. Он прежде ни в чём дурном замечен не был. — То есть ты ему веришь? — Я не знаю, Валиде, но мне очень хочется назвать его лжецом, — Ахмед напрягся всем телом, — гарем — ваша прерогатива. — У паши много врагов, Лев мой, думается мне, его могли оклеветать, — Хандан подошла ближе к креслу сына, не расцепляя руки, иначе он бы заметил, как они тряслись.       Хандан понимала, что лучше сейчас потопить корабль, нежели потом лишиться всего флота. Она смогла бы убедить Ахмеда, что Дервиша оговорили, но затем началось бы расследование, и тогда одному Аллаху известно, какие тайны бы открылись. — Я бы хотел с вами согласиться, но, кажется, нашёлся бы другой способ очернить Дервиша в моих глазах. Девушка из гарема…       Ахмед крепко сжал мощный кулак, на котором мгновенно проступили синие вены. — Нет, это невозможно, — жёстко отрезала Хандан, готовясь безжалостно отправить судно на дно. — Такого не может быть! — Откуда же взялась девушка во дворце, Валиде?!       Она приняла вид глубокой задумчивости, не отводя взгляда от сына. Так, в полной тишине, нарушаемой только тяжёлым дыханием Ахмеда, они провели несколько минут. — Он не говорил, одежда не была зелёной в вертикальную полосу, — неуверенно начала Хандан после непродолжительной паузы. — Да, тёмное платье в светлую полоску, так он, вроде, сказал, цвет он не разглядел, а что? — Слава Аллаху, — Валиде демонстративно выдохнула, видя, что наживка заглочена успешно. — Как я сказала, девушка не может быть из гарема. Это, должно быть, одна из танцовщиц, что выступали на общем празднике. Наверное, приглянулась паше. — Они же живут в гареме, Валиде? Разве нет? — от Ахмеда разило недоверием и сомнениями. — Да, но нет, сынок. Они живут рядом с евнухами на первом этаже, и поэтому не охраняются, это девушки весьма спорного качества. — О чём это вы? — Понимаешь, на них же можно всем смотреть, поэтому я отбирала их по способностям к танцу, а не по прошлому. — Ясно, Валиде, не продолжайте, — Ахмед поднял руку.       Пока сын не очухался, Хандан решила перехватить инициативу на себя. — В любом случае, её надо найти и расспросить. Позволь мне этим заняться без лишнего шума, ситуация крайне малоприятная.       Ахмед устало выразил согласие на любые действия Хандан с видом таким, что пойдёт на всё, лишь бы его не беспокоили. Хандан вихрем понеслась в гарем. В одном из своих сундуков, под кучей разной ткани, она откопала зелёное платье в желтоватую полоску. Обернув его в тряпицу, Валиде-султан поправила свои одежды и с многозначительным видом направилась к танцовщицам.       Платье было успешно подброшено в общую бельевую комнату, где теперь затерялось среди прочих.       У танцовщиц всегда было шумно, среди игривых девиц, Хандан вытянула девушку, похожую на себя силуэтом и волосами, но кардинально отличающуюся на лицо. — Тая! — оставшись наедине с девушкой жестко начала Хандан. — Перескажи мне быстро условия нашего договора. — Я всё помню, Госпожа. У Повелителя сказать, что у меня была связь с мужчиной, на которого вы укажите. Сокрушаться, плакать. — Молодец, ты же догадываешься, что будет с тобой, если ты задумаешь свернуть с пути, — Хандан схватила девушку за руку, хищно заглянув ей в глаза, но затем смягчилась. — И какую награду ты получишь, справившись. Девушка кивнула. — Так что за человек, Госпожа?       Хандан специально заставила Таю выучить всех высокопоставленных людей дворца и места, где они жили. Дервиша специально она не выделяла, как и не упоминала о личном своём интересе. Всё было должно выглядеть так, словно Хандан побаивалась, что кто-нибудь из её ставленников ошибётся и на этот случай имела запасной вариант. — Дервиш-паша. — О, Великий Визирь, — девушка заметно оживилась, — он ничего, симпатичный. Женить на мне его, часом, не захотят?       Колкое замечание Таи заставило Хандан ненамеренно оскалиться, при этом мысль о женитьбе как-то странно осела в голове.       При Ахмеде Тая разыграла всё замечательно: бессвязно мычала, обливалась слезами, стыдливо прятала лицо и всё произвела она не отрываясь от пола. Ахмед был в шаге от того, чтобы вышвырнуть девицу из своих покоев независимо от правдивости её слов.       В конце пригласили Дервиша. Паша спокойно признал в Тае свою разовую любовницу, после чего Ахмед выгнал всех из покоев, пожелав остаться в одиночестве на какое-то время.       Хандан решила не отпускать Таю от себя, пока вопрос полностью не будет исчерпан, чтобы та, не дай Аллах, не пошла на попятную. Все риски были прежде оценены и приняты, но теперь она очень сомневалась в своих решениях. И чего им стоило повременить со встречами? Виделись бы редко, ну и что? А если Ахмед утратит к Дервишу доверие? Хандан закрыла лицо руками и сидела неподвижно довольно долго, в душе понимая, что не существует в мире силы, способной заставить её отказаться от близкого общения с пашой, как и с его стороны нет желания расставаться с ней и её телом. — Валиде-султан, — тихо обратилась к своей хозяйке Тая, — не убивайте меня, пожалуйста, отошлите далеко-далеко на самый край света, там где никто не знает ни меня, ни Дервиша, я никому ничего не скажу, словно рыба, немая буду. — Мне незачем убивать тебя, — солгала Хандан, заготовившая для девушки пузырёк с ядом. — Меня же не найдут. Много девушек на свете, чем я выделяюсь? — Тая, всхлипнув, склонила голову. — Пожалуйста. Я всю жизнь рабыней была, я умею молчать. Меня знаете, как били, вы не знаете… и на родине и тут, а я ни слова не вымолвила. Прошу, пожалуйста, Валиде-султан. — Не хнычь, сказала, не стану. Будешь жить спокойно, в своё удовольствие, у верности есть награда. [И награда эта — смерть].       Ахмед послал за ней только ближе к вечеру, когда солнце уже было на западе, окрашивая уже облака в по-зимнему сиреневатый. Хандан уцепилась за его лучи, стараясь сохранить в душе спокойствие и радость, но почему-то закат, как символ завершения дня, навеял ужасную печаль. Ушло их с Дервишем старое странное счастье, но оставалось надеяться, что ночь уступит рассвету. Ахмед, её гордый Лев, подобно матери, провожал день, не отводя глаз от неба. Он не был расстроен, он был убит. В его молодом, свежем лице читалась огромная усталость, казалось, стоит ему закрыть глаза, и сон сразу же возьмёт верх, но физически Ахмед был бодр. — Валиде, — страдальчески обратился Ахмед к матери. — Я думал весь день и ничего, решительно ничего, не смог предпринять. Мне нужен ваш совет.       Хандан на месте обомлела. Спустя столько времени, когда она потеряла всякую надежду на его участие и понимание, отчаялась найти с ним общий язык, Ахмед спрашивал её совета. Быстро собравшись с мыслями, она уверенно двинулась к сыну. — Конечно, Лев мой, чем я могу тебе помочь? — Дервиш выбил меня из колеи. Я не знаю, что делать. Прежде, прежде, Валиде, я всегда мог положиться на него, в любой ситуации я обращался к нему, но… девушка из гарема… я не знаю, что думать. Мир словно обрушился у моих ног, а я не в силах что-нибудь предпринять. Мне необходимо назначить ему наказание. Я в растерянности. — Сыночек, — Хандан ласково провела по жёстким волосам сына, заправив прядь за ухо. — Послушай. Девушка, не из гарема. Это обычная уличная девка, каких в мире больше блох [тебе лучше так думать, душа моя]. Она не имеет никакой цены. Не отрекайся от Дервиша из-за такой глупости. — В любом случае, невозможны те отношения, что он с ней имел, Валиде. Да ещё и во дворце, в моём дворце. — Забудь, Ахмед. Паша много работает, но позволил он себе слабость, ну и ладно, слышишь? Всякое бывает. Ты не принимай всё близко к сердцу. Не надо, не рань себя. Не позволяй тени встать между собой и пашой. Он верно служил тебе много лет, то, что имело неосторожность произойти, — случайность и точно не предательство. — Мне кажется, вы слишком защищаете пашу, Валиде, — Ахмед нахмурился, но в глазах появилась теплота. — Ты прав, Ахмед. Девица — пропащая. Паша одинок. Такое случается, пусть лучше люди религиозные решат его судьбу, а ты не нагружайся, не дело Повелителю мира по таким пустякам волноваться. — Возможно, но… гарем… — Ахмед, выбрось из головы. Девушка совсем не из гарема. Просто она тут временно живёт. Никогда, услышь меня сынок, никогда Дервиш бы не покусился на гарем. [Разве что на самую главную женщину гарема]. Никогда. Он не такой человек, ты и сам знаешь. Сомнения могут легко загрызть тебя. — Не из гарема, — Ахмед странно побледнел, однако одарив Хандан приятной улыбкой, полной благодарности. — Нет. И думать не смей. Дервиш не такой человек. Он верный и преданный, — Хандан решила как-то закрепить успех. — Все ошибаются. Зульфикар тоже провинился однажды, но смог же вернуть доверие. А Дервиш, это Дервиш. Он всегда был с тобой. — Просто, я не могу, Валиде, — глухой голос Ахмеда в один миг сорвался. — Вы не знаете, но в столице очень неспокойно. Вокруг одни предатели. Кому мне доверять? Я не сомневался в Дервише, а теперь… — Сыночек, мальчик мой, — Хандан крепко обняла его, чего не делала так давно, — Лев мой, ничего, не надо. Дервиш всегда был и будет предан тебе. Не ставь под сомнение его верность.       Ахмед ответил ей, обхватив своими уже совсем не детскими руками. Хандан не знала, как скоро повторится её счастье, но наслаждалась каждой секундой рядом с сыном. И неужели для этого нужно было оказаться близко к разоблачению. — Спасибо, Валиде, — он поцеловал её в лоб, — вы принесли мне покой. — Но наказать нужно.       Мысленно Хандан засуетилась. Может, стоило отпустить ситуацию, но она не могла. Во дворце они с Дервишем встречаться больше не смогут. Да и подозрений в отношении паши станет куда больше. «Брак», — проскочило у неё в голове, а ещё мимо пронеслась Сабия, говорившая недавно о замужестве. Девушка была молода и зависима от воли Хандан. — А что если не наказывать пашу, — мягко начала она, не выпуская сына из объятий. — Может, женим его? Пора уже Дервишу обзавестись настоящей семьёй. Мужчины почему-то противятся этому, но он не вправе сейчас возражать. И тебе будет спокойней. — Нет, Валиде, — Ахмед нервно содрогнулся, — Дервиш отыщет себе такую жену, что власти и влияния у него станет больше. — Тогда надо найти такую девушку, чтобы с ней можно было создать счастливую семью и только. У меня есть на примете одна дочь паши, — она намеренно опустила фразу «живущая в гареме». — Милейшая особа. Её отца казнили за измену — станет за одно Дервишу хорошим напоминанием. Только с девушкой я хотела бы переговорить, но и пашу, конечно, силой мучить не будем, но намекнём, что такова твоя воля.       Ахмед немного призадумался, видимо, не ожидав такого предложения от матери, но и сразу возражать не стал. — Мне нравится идея, — в итоге, на радость Хандан, заключил Ахмед. — Так и сделаю. Вы не могли бы всё устроить? — Конечно, Ахмед, как пожелаешь. Девицу я отошлю.       Вернувшись в гарем, Хандан первым делом бросилась на поиски Хаджи-аги, которому надо было, не рождая лишних подозрений, рассказать о «деянии» паши. — Госпожа, — обратился к ней главный евнух, учтиво поклонившись, — целый день вас ищу. — Не говори, Хаджи-ага, я с ног сбилась, — этого-то она и боялась. — Ты представить не сможешь, какой ужас творится. — Что же случилось?       Хандан знала, что Хаджи захочет сунуть свой нос в происходящее, и стоит ему узнать не от неё, начать копаться, как неизвестно, что вылезет наружу. — Дервиш-паша, самой не верится, к себе танцовщицу завлёк из общего ансамбля. Их кто-то заметил, а я ходила разбиралась. Мне рассказали, я сразу подумала на девицу, эту бесстыжую Тэю или как её там, уже натыкалась я на неё во дворце, где не положено. Ужас! Такого я от паши не ждала. — Да, Госпожа, Дервиш, конечно, мне всегда симпатичен не был, но такое… — Хаджи-ага задумчиво потёр лоб. — Ладно, осмысливай, Хаджи-ага, — бросила Хандан, уходя, — и да, чуть не забыла, отправь к повелителю девушку сегодня, Эрдэнэ. — Как, скажите, Госпожа.       Дальше Хандан нашла Айгуль и сказала посадить Таю с рассветом на корабль, а потом нашла одну тихую, но верную служанку, сунув ей флакончик с ядом, наказав сделать так, чтобы девушка непременно приняла жидкость.       Тая на следующие сутки плавания умерла на корабле, за тем, как её бесцеремонно выбросили за борт, пронаблюдали люди Дервиша. В Венеции, куда она должна была прибыть, её ждал доверенный Куюджу Мурата-паши, новой головной боли Великого Визиря Османской Империи.